Шото в Сибири

По итогу брейншторминга, проведенным за считанную минуту в острой панике, несвойственной Шото, он решает тихонько вынырнуть из угла, и на одних цыпочках, как когда Мидория-кун среди ночи куда-то выбирался, пробежать к закутку подле печке. Взяв кочергу из ведрышка потными ладошками, экс-студент тише мыши прошкрябал к двери, стараясь обходить скрипучие половицы. Вжавшись в стену по левую руку от двери, он старался прислушаться к звукам по ту сторону. На момент, или на пару, ему представилось что он на тренировке, и паника немного отступила, — затаенное дыхание, попытка освободить мысли от лишнего, потные ладони и ели уловимое нервное напряжение. Вспомнилась их последняя командная работа с Мидорией. Проваленная, к слову. Шото далеко не всегда внешне показывал своë напряжение и страх, даже наоборот — многие из его чувств и по сей день спрятаны под слоями льда или волохов пожара. Сегодняшний случай — одно из немногих исключений, который Шото предпочтет забыть, как страшный сон. Панику можно было прочитать, не вооружившись. Шото так привык с детства, точнее, не то, что бы привык, не показывать чувства. Наверное больше он таким уродился особенным, хотя не лишним будет и упомянуть горе-отца, принявшего не маловажную роль в воспитании его характера. Ох, если бы знал Старатель тогда, чем обернётся его жажда превзойти Всемогущего… На минуту вспомнив своих знакомых и родных, по Шото пробежали волны чего-то такого же неясного, как и что-то, или кто-то, кто находился за дверью. Это вызвало глухой приступ боли в сердце, но она так же быстро отступила, стоило вспомнить о проблемах насущного в виде четвертого, более настойчивого стука и… Четкого усталого вздоха. Шото уже было хотел было резко открыть дверь и дать кому-то, или чему-то, по лбу кочергой, как тут же осёкся, когда различил под дверью мужской, наверное даже юношеский хрипловатый голос, что-то бурчащий на русском. — «Хорошо, меня не пытается убить нечисть…», — ликующе прозвучало в голове, даже более радостно, чем планировалось. Напряженные плечи чуть расслабились и кочерга опустилась вместе с руками. Утерев испарины со лба краем майки, Шото набрался сил: тихо, но полной грудью вздохнул, выдохнул, а после попытался прикинуть решение дилеммы открыть-неоткрыть. И… Неожиданно для себя решение ответить незнакомцу пришло само собой, без особых дум. Какая-то странная приятная волна прокатилась по животу, а в нос деликатно пробрался запах лаванды. Шото смутился резкому запаху, но значению этому не придал. — «Судя по всему за дверью юноша, местный, наверное. Только зачем он тут среди ночи…» — тихонько подумал про себя парень, уже держа руку возле железного засова. Тарабанья по двери больше не наблюдалось, зато теперь, более заточенным слухом, Шото четко различал дыхание и шуршание одежды, кажется кто-то ходил по сеням. Кочерга в ладони начала соскальзывать, но рука крепче вцепилась в железную рукоятку, параллельно держа другую руку на засове. Затаив дыхание, в голове были только мысли: «Зачем? Почему? Что будет дальше?» С такими мыслями холодная капля пота упала на пол и в пару движений засов открылся, пальцы вцепились в кочергу и одной рукой парень резко приоткрыл дверь в сени, из которых доносился немного ослепляющий свет. Стоило Шото так же быстро просунуть голову в щель, как до ушей донёсся родной, как родительские тумаки, оглушающий вскрик, похожий на писк мыши: — Оюшки…! — писк ненадолго сбил с толку. Глаза подслеповато пытались разглядеть сжавшуюся невысокую фигуру в метре от себя. Воцарилась тишина, он на пару мгновений оглядел помещение. Не увидев ничего, кроме парня, который таращился на него своими ошарашенными зенками в пол-лица, Шото несмело, но уже менее напряжено открыл дверь пошире. Допустим. — Эм… — не зная как начать Шото замолчал, в голове крутилось столько мыслей, что и не сосчитать было. — «Кто это вообще такой? Что он тут делает? Мне потом за это влетит или как?» Слишком непонятно». Одно радует — судя по атмосфере перед ним действительно человек (было бы нечто иное, видят Боги и иконы тут, он бы почувствовал), а не что-то другое. Пока Шото что-то мямлил, незнакомец пытался найти пятый угол, по его бледному испуганному лицу было понятно что тот в недоумение не меньше его. — «Уже что-то, значит он тут не с плохими намерениями. Я надеюсь». Простояв так почти не шевелясь, двое просто смотрели то друг на друга, то куда-то в сторону. Так бы это представление и продолжалось, но резко незнакомец громко прокашлялся, привлекая внимание Шото. Посмотрев прямо на него, нежно-бирюзовый взгляд стал тверже, а сами его глаза лишь своим видом стали говорить ему: Послушай. Экс-студент нахмурился, но принялся внимать словам (хотя надежды на то, что тот будет говорить с ним по-японски была крайне мала), когда тот отошёл немного назад. А после, к шоку Тодороки, поклонился в знак приветствия и заговорил, да так заговорил, что все содержимое его короткого монолога привело в такой ступор, что неожиданно все происходящее последнее минут пять начало походить на цирк: — Извини за вторжение, Тодороки Шото. Меня зовут Каитеки Мичи, меня сюда прислала тетя Москва, — четко, без единой ошибки или намека на акцент проговорил… Каитеки-сама на японском, а после всего этого выпрямился и с недоумением обнаружил что Шото, как маленький ребёнок, вылупился на него из полутени избы, готовый вот-вот засыпать его вопросами. — Позволь объяснить, я не причиню вреда… — Каитеки аккуратно поднял руки в располагающим жесте. — Тетя Москва хотела послать кого-то из своих проведать тебя, а я сам из Токио, поэтому выбор пал на меня. Не пугайся, — нежно, почти убаюкивающе, японский этого человека звучал очень приятно уху. Это резко контрастировало с грубоватым голосом тети, когда та говорила на японском. Далее все для Шото начало звучать, видеться и ощущаться через туман, он не слушал, просто завороженно вылавливал крупицы информации, даже не пытаясь бороться из-за чего-то странного, резко накрывшего. Запах лаванды стал сильнее, вбиваясь в ноздри. Когда Каитеки аккуратно подошёл к нему, Шото почувствовал как голова начала кружиться, а пелена перед глазами приобретает белый-белый цвет. Каитеки что-то спросил, но ничего не услышав в ответ, подождал, а потом медленно протолкнул вглубь избы. Оценивающе оглядевшись, Каитеки наощупь включил свет, далее по-хозяйски отвëл сконфуженного Шото к лавочке, с некоторой осторожностью взял из ослабленной руки кочергу и поместил на прежнее место. Пару минут он ещё кумекал, бегал туду-сюда, заходил в сени, что-то открывал, топил печь… На протяжении некоторого времени сознание Шото погрузилось в транс. В голове было почти пусто: ни вопросов, ни мыслей, только запах и белая пелена. Шото чувствовал куда идет, где сидит, видел все, но оно было будто на фоне. На удивление это оказалось приятным состоянием полудрëмы, когда после всего этого стресса в твоей голове не то, что мыслей, даже картин нет. Парень описал бы его как долгожданное счастье, можно было сравнить его ещё с той минутой радостью, когда его голова ранее здесь же приземлились на подушку. Витая где-то не здесь, Шото уже было хотел заснуть, чувствовалось как все начинает меркнуть, звуки стали совсем тихими, но желанию и сейчас не суждено было сбыться. В эту же минуту ясность ума начала проясняться: его будто выдернули из этого состояния одним рывком, когда чужая нежная рука тронула его лоб. Дрогнув, Шото подскочил на месте, дико, и очевидно болезненно оглядел помещение, а после бегло приметил что запах лаванды смешался со свежезаваренным чаем. Протерев глаза, он с прищуром вопрошающе уставился на Каитеки. Неловкая, но мягкая улыбка отразилась на бледноватом лице. Он заправил за ухо розовую, нежно-розовую прядь, а после потрепал его по голове. Экс-студент не понял что это было, хотя неприятным этот жест нельзя было назвать, даже с учетом того, что прикосновения он не то, что любит. Наоборот, рука была теплой и мягкой, почему-то чувствовалась безопасность. Обогнув стол и усевшись рядом, Каитеки пододвинул ближе к Шото кружку с чаем, а сам запрокинул ногу на ногу и прижался ближе к нему. Студент поглядел на кружку, поглядел на Каитеки, и неожиданно смутился от такой близости, хоть виду и не подал. Снова тишина. Шото потирает руки, дышит нормально, на сам-то чувствует как дыхание то перехватывается, то кислорода становится слишком много. Это начинает раздражать. Что ни минута, так что-то да случается. За последние часов десять его слепили, душили, били свет и запахи, что становилось тошно уже просто от этой мысли. Увы и ах… Видимо сегодня он ляжет спать очень-очень поздно. Собственный чих оглушает эту неловкую, как кажется, тишину, и Шото шмыгает. Каитеки заинтересованно посмотрел на него. — Ты болеешь? — тихий и спокойный вопрос застаëт Шото немного в тупик. Он затихает, отводит взгляд и немного думает о чем-то, прежде чем ответить. — Да, — коротко отвечает экс-студент и смотрит на стол. — Давно болеешь? — и вновь вопрос заставляет Шото немного задуматься и заново прокрутить в голове события последнего вечера и ночи. Вспомнилось и неудачное падение, и разбитый нос, — Шото морщиться, вновь чувствуя пластырь на лице, — и приятный момент душа. — Нет, простудился пока шел, — тихонько и скромно ответил он. Каитеки беззлобно хмыкает. Хотя Шото приходится немного прочитать атмосферу, прежде чем убедиться в беззлобности в этом «хм». — Попей чай, разгрузись, может он даже нос твой излечит, — изящная ладонь указывает на чай, а после парень пальцем другой руки показывает на свой нос. Шото смотрит сначала на чужие руки, а потом на чай. После «Хорчка Бога» на чай даже смотреть не хочется, хоть судя по-всему его эффект уже прошел, повторить такой опыт он не горит желанием. Каитеки, видя его замешательство, смотрит на кружку, о чём-то ненадолго задумывается. Далее глядывает комнату, принюхивается, будто-то вкушая нотки чего-то, а после немного посмееватся, вызывая немой вопрос на лице Тодороки. — Неприятный опыт с тем «разогревающим» чаем, хм? — Шото немного удивленно смотрит на довольного собой парня, делающего кавычки пальцами, ненадолго заглядывает прямо в нежно-бирюзовые глаза, а после чувствует мурашки по спине. Конечно же он вновь отводит взгляд куда-то себе под ноги, и ясно даже мне: от стыда или просто так. — Да, неприятный. Я выпил его на ночь глядя. — Невезучий ты, Шото. Заболел по дороге сюда, где-то нос разбил, так еще и чая нахлебался на сон грядущий… — посмеиваясь говорит он. — Тяжело тебе тут будет, без привычного быта, — взгляд его направился на спальное место возле печке. Шото вдруг резко о чем-то таком вспомнил. Глаза его на секунду уменьшились, а сам он выпрямился и сложил руки в замок. Мичи уже хотел было беспокоиться, как вдруг экс-студент начал первый, со всей своей скромностью и холодным интересом. — Я плохо общаюсь с людьми. Не могу много и глубоко о чём-то говорить, — парень вздыхает и опускает голову, немного теребит большие пальцы друг об друга. — Но мне интересно узнать что-то о тебе и от тебя, всë же… Все же мы с одной земли. Каитеки пощурил глаза, с интересом внимая каждому-каждому слову. По ели заметной улыбке, судя по всему, он был доволен тем, что наконец-то смог разговорить парня. Но Шото улыбки не видел, сейчас глядя на сложенные в замок руки. — Могу я просто позадавать тебе вопросы…? — Тодороки запнулся, а потом вопросительно посмотрел на парня, пытаясь вспомнить его имя. — Каитеки Мичи. Из Токио. — Воот… Можно я задам тебе много вопросов, Каитеки-сама? Каитеки повеселили эти самые «много вопросов». Он призадумался, а после несколько раз слабо кивнул. Шото воспринял это как немного грустный жест, хотя тот улыбается. — Сколько Вам? — Каитеки, немного погодя, ответил. — Я немногим старше тебя, мне девятнадцать, скоро будет двадцать, — Шото кивнул. — Вы из Токио. Как вы… тут оказались? — гетерохромные глаза оглядывают помещение. Этот вопрос заставил атмосферу в комнате чуть сгуститься. Над розоволосым тучи нависли. Он отвëл от Шото помрачневший взгляд куда-то в сторону оконца, складывая руки на одно колено. — Думаю… — аккуратно начал подбирать слова старший, — думаю история как я тут оказался, должна пока остаться в истории. Все же, мы ведь с тобой бежали из Японии не просто так, — Каитеки чуть улыбается, переводя взгляд на насторожившегося Шото. — Мне так же, как и тебе помогла тетя Москва. Хотя, — он останавливается, щурясь, — в отличие от тебя, — пауза, — я тут легально и меня не ищет обезумевший Старатель, — чуть язвительно выплеснул Каитеки, произнеся имя героя. Закончив, лицо Шото смутилось во много раз. Ну конечно же Мичи знает, чей Шото сын. Конечно… Тодороки замолчал, сжимая кулаки. По комнате пробежал холодок, и вот уже Мичи чувствовал его на себе, хоть, конечно же, виду и не подал. Помолчав немного, потупив куда-то, старший посчитал нужным разбавить атмосферу. — Извини если задел, Шото. Я не намерено, но ведь тайна твоей семьи уже не тайна… Таблоиды и интересующиеся люди уже давным-давно промыли кости всей твоей семье, узнали всë, что Тодороки-старший так усердно прячет, — презрение в мягком голосе сочилось, как вода. Очевидно, Каитеки был достаточно осведомлен, может даже от самой тети, что творилось в их семейки. Противно. Противно от этой мысли. Шото промолчал, резкое напряжение отдавало в кулаки. — «Черт бы побрал этого Старателя!..» — промелькнуло в голове. Меньше всего Шото хотелось что бы его семья, его шрам и прочая зала вышла за пределы поместья Тодороки. Но видимо люди по ту сторону не такие слепые, как большинство тех, кто досих пор боготворит Старателя.. После его побега в Японии сейчас поди творится кавардак, Тодороки должно быть сейчас самая обсуждаемая семья. Ох… Как же сейчас наверное им тяжело. Больше Мичи не решался говорить, видя состояние младшего. Шото пытался переварить очередное напоминание о семье и доме. Не сказать, что он скучает, семья как и тогда, что и сейчас вызывает лишь злобу, во многом адресованную исключительно Старателю, и легкой тоски, холодной боли. Решение сбежать, исчезнуть из жизни ЮЭЙ, семьи, друзей и… жизни Мидории — было не то, что бы простым и легким. Покидая Японию было много сомнений, опасений за свою жизнь и судьбу, но что сделано, то сделано. Работа того человека была выполнена первоклассно. Потребовалось некоторое время, прежде чем каша в голове смылась куда подальше. Сам же Шото после некоторых слабых потугов в думы, неохотно ответил. — Всë в порядке. Это чистая правда. Мне не стоило реагировать, извините… — Ну, раз так, — Каитеки незаметно, но облегчённо вздохнул, — предлагаю продолжить. Что еще ты хочешь узнать, Шото? — спокойствие и дружелюбие прямо хлынуло из слов, и младший почувствовал себя неожиданно лучше. Старатель ушел куда-то совсем на фон, неслышно что-то крича в пустоту. — М… Вы обращаетесь ко мне по имени. Это… — следующую свою мысль Шото начал неуверенно, будто не хотя нечаянно обидеть (как было очень часто в Японии), но в итоге он так еë и не закончил, замолчав. Мичи тут же продолжил говорить за него, слегка краснея. — Почему так фамильярно? — Шото кивает, посматривая на Каитеки. — Ну-с, русская культура и менталитет дело тонкое, это разговор явно на потом стоит оставить… — аккуратно подвëл Каитеки к сути. — В общем, если говорить проще, это привычка… Тут, насколько я осведомился, не принято обращаться к ровесникам или людям примерно одного возраста на «Вы», даже если вы знакомы от силы пару минут. Это дело действительно тонкое, и тут больше наверное зависит от воспитания и ситуации, но… — короткая пауза, за которую Шото успел откинуться спиной к стене. — Но в момент, когда ты вылупился на меня из полутьмы избы, я подумал что лучшим вариантом будет сфамильярничать, — старший чутка посмеялся. — «О как…» — промямлил Шото, немного подумав. В голову сразу пришел образ Старателя, Энджи Тодороки. Тодороки… Какая неприятная фамилия, если подумать. Слишком много боли она стала приносить с тех пор, как возможность сбежать появилась в его жизни. Держа в голове сказанное Мичи, парень выдал: — Зовите меня тогда просто Шото, — Мичи удивленно кивает на это, но ничего не говорит. Гетерохром вновь замолчал, протягивая руку к кружке чая. Поднося всё ещё теплую жидкость к губам, Шото ненадолго принюхивается к нему. Мичи наблюдает за этим, а после, видя колебания, говорит: — Это смесь успокаивающих трав и черного чая. Такого эффекта, как от того чая не будет. Не переживай. Шото ждет некоторое время, пробует мягкий травянистый чай на вкус одними лишь губами. Нежность и жидкое спокойствие коснулось его. С первым глотком вкус лаванды и еë запах стал отчётливее. Со вторым к ним присоединились какие травяные нотки, которых он не понимал. Тем не менее это было приятно. Вкус действительно резко отличился от того что он пил ранее. Ляпота. Неожиданно так же как и новый фаворит Тодороки в чае, в его голову пришла одна мысль, свежее воспоминание, связанное с лавандой. Этот же запах был и тогда, когда он стоял под дверью в сени. Этот же запах витает по помещению, впитываясь во все ткани, забиваясь в древесину и собственную одежду — последнее Шото успел понюхать, когда Мичи пошёл куда-то в сторону печи. Выпив пол кружки почти залпом, блюдце и чашка со звоном приземляются на стол. Шото складывает руки там же недалеко и смотрит на Мичи, думает и всматривается в его образ со спины: широкие по-девичьи плечи прикрывает полу-открытая белоснежная рубашка, мешковатая нежная кофта, длинные торчащие в разные стороны волосы напоминают больше сладкий мармелад в виде трубочек — на пару секунд в свете лампочки ему даже чудиться сладкая сахарная посыпка. Шото смотрит долго, пока Мичи что-то делает возле печки, толи принюхивается, толи просто смотрит на огонь. Тодороки на пару секунд прищуривается, приподнимается с места, пытаясь понять что же там делается так тихо и без рук даже. В этот же момент он приземляется назад, когда Каитеки хмыкает и идёт обратно. Он садится, на это раз чуть поодаль от него, а после запрокидывает голову наверх и закрывает глаза. Тодороки опять смотрит, хотя, наверное даже больше бесстыдно пялиться, а потом говорит: — Вы что-то выпускаете в воздух… — спокойной, уверенный тон вынуждает Каитеки открыть глаза и вопросительно посмотреть на Шото. — Вы часто принюхиваетесь, так вы про чай узнали, возле печки что-то пытались унюхать. Ваша причуда как-то связана с запахами, или не только ими… Каитеки довольно, но удивлено хмыкает и пододвигается ближе, вызывая дискомфорт у Шото. В свете озвученной информации и событиями ранее, сейчас это вызывает параноидальные мысли. — «А вдруг я пустил какого маньяка в дом? А если меня нагло надули? А может стоило просто как по-старинке?» — экс-студень чуть поджимает губы. — Я удивлен что ты этого раньше не заметил. — Было не до того, — в ответ короткое «Оно и ясно». — Тебя этому в ЮЭЙ натаскали, иль ты такой смышлёный с детства? — на этот вопрос экс-студент хмуриться, — опять припомнился тот урок, где они с Мидорией налажали. Не хотя, но Тодороки все же немного подумал над ответом. — Я не думаю что это вообще чья-либо заслуга, — Шото смотрит в глубь чашки — мне кажется взаимосвязь тут очевидна. Если приглядеться. — Ха-ха! Ну вы герои все видимо такие, — Каитеки откровенно хихикает и машет на Шото рукой. — Я могу рассказать тебе суть своей причуды, если ты ответишь на два моих вопроса. Считай это маленьким одолжением, — выждав некоторое время говорит старший. Шото сильно хмуриться, поджимает губы, но после очень не хотя соглашается. Всë же, какая разница уже? Розововолосый довольно улыбается во все тридцать два. — Итак. Что заставило тебя оставить родной дом и довериться почти незнакомым людям? — первый же вопрос у Шото не вызывал таких особых переживаний. Ответ просился сам собой, потому что он очень долго обдумывал его всë время, пока готовился побег. — Тетя была искренней в своих словах. — Тетя могла тебя обмануть, — сразу же слышится в ответ, на что Тодороки хмыкает. — Я видел много фальшивых героев. Много лжи и мишуры. А тетя, хоть и иностранка, для меня является самой открытой книгой, что я видел: еë желание помочь мне было очень искренним, — на одном дыхании, очень тепло и искренне отвечает гетерохром. Мичи улыбается ещё шире, только вот уже в уголках его губ видно счастье. Перед тем как задать второй вопрос, Шото резко продолжает. — Тем более… Тетя ведь и Вас не обманула? — глаза Мичи расширяются, а его плечи дёргаются. На пару секунд Тодороки видит удивление, похожее на осознание на лице старшего. Он ничего не отвечает на этот вопрос. — Где гарантия, что ты резко не передумаешь и не доложишь на Москву? — следующий вопрос звучит жёстче. Старший опускает веки, наблюдает за реакцией Шото пристально. Тодороки молчит. Долго молчит, вспоминает тот их разговор в кафе в разгар ноябрьского дня. Тот был выходной, учеников отпустили с теории Академии домой. Но Шото дома не был, сидя за самым дальним столиком. Кофе почти уже остыл, а пару заказанных русских блинчиков давно съедены. Тем днем рутинная жизнь стала походить больше на таймер, все было расписано поминутно. Экс-студент с нетерпением ждал того момента, когда в один день о Тодороки Шото все забудут. Он вспоминает все их обсуждения будущего побега редкими зимними днями, помнит даже как уже хотел было отказаться, когда узнал чем тетя занимается на Родине. Вспоминает и подписанные, перепрочитанные несколько раз бумаги, сверенные по несколько раз с конституцией нескольких стран (от одних воспоминаний бессонных ночей его начало мутить). Спустя время, когда Мичи уже и себе заварил чай, Тодороки наконец-то отвечает. — Гарантию, я полагаю, Вы и так знаете. Насколько мне известно, ни одному мне, не считая Вас, тетя помогла. Посёлок ведь непростой… Каитеки чуть ухмыляется, но злобно или насмешливо, ухмыляется больше так… Гордо будто? Сложно понять, губы спрятаны за расписной хохломой чашкой. — Что ж. Мне нравится твои ответы, Странный мальчик, — Шото в непонятке склоняет голову, а Мичи, видя это, лишь посмеивается и вновь махает рукой, мол: «Забудь». — Хорошо, Шото, — Тодороки резко отвлекается от своих мыслей, допивая чай, — моя причуда называется Комфорт, из-за неë у меня так же обострëн и нюх. Шото понадобилось несколько раз переварить полученную информацию, прежде чем похлопать глазами, а потом коротко хихикнуть, вызывая этим недовольное бульканье по левую сторону от себя, будто тот как мысли его читать. Каитеки… Подходящая фамилия. — Цыц, не смейся, — наигранно обиженно фыркает старший, закатывая глаза. — Моя причуда помогает людям чувствовать себя комфортно рядом со мной. — Вы… — Да, я использовал свою причуду на тебе. Но тот первый раз был нечаянно, клянусь! — Мичи сразу оживился, вскинул руки и умоляющем жесте. Шото немного хмуриться, а после плюет на это. — Настолько нечаянно что я слышал запах через дверь, а потом меня начало клонить в сон от комфорта? — Шото выгибает бровь, вовсе не шутливо намекая на нестыковки в словах собеседника. Каитеки дуется. Ему не верят, естественно. — Я иногда не замечаю как включаю причуду. К еë запаху я уже привык… — Но…? — Тодороки чувствует что Мичи чего-то не договаривает. — Но признаюсь, когда ты вылупился на меня с кочергой из погруженной в тьму избы, я испугался и переборщил! — Каитеки стыдливо краснеет, садиться к Шото полубоком и извиняюще кланяется. Тодороки ничего не отвечает на это, но старшего сразу же прощает. Пусть даже его ночной визит стоил Шото спокойного сна, это отличный повод узнать кое-что новое. — Эх... Ладно. Забудьте, я Вас понимаю… Но всё же… Я спросить хотел ещё пару вещей. Разрешите уж, коль допрос окончен… — гетерохром выжидающе смотрит на отходящего от всего этого Каитеки, а когда получает согласие, тут же начинает. — Почему вы пришли так поздно и почему сразу же не зашли в избу? — Мичи неловко отводит взгляд. — Это интересная ситуация… Вообще тетя сказала проведать тебя днем, но я немного подзабыл японский, поэтому… — он делает неловкую паузу, после которой на одном дыхании продолжает, — Я перепутал 「午後」 и 「午前」 и понял это только на пол пути, а так мне было жаль возвращается назад, я решил позориться до конца… Тем более, — неловко добавляет он, — дверь в сени ты не запер, так что я решил что это знак… Кто же знал что ты испугаешься. Хотя… Года два назад я бы тоже так же испугался. Всë же, я тоже тут жил… — и на этом Мичи затыкается, хлебая свой чай дальше. — Вы долго тут жили? — Мичи отрицательно кивает. — Ну, пару месяцев. Тетя пристроила меня ненадолго, пока общежитие достраивалось, — немой вопрос младшего быстро заставил Мичи прояснить это, — Как я и говорил, я тут легально. Учусь заочно в одном из филиалов колледжа, живу здесь, так как это ближе всё к тете Москве. Тодороки понимающе кивает, а потом ненадолго перевод взгляд на молитвенный алтарь наверху. Стоило холодку вновь пробежаться по спине, как тут же Шото ещё раз вспоминает о ключнице рядом, которую он первый раз не заметил. Потрогав еë, ощупав каждый колышек, он убедился что они настоящие. Мичи молча за этим наблюдал, смотрел как Шото усаживается на место, оглядывает помещение из Красного угла, и о чем-то напряженно думает. — Что такое, Шото? — Тодороки не сводит глаз с печки, задумавшись о странностях в этом доме. — Скажите, тут живут… — Шото скептически и очень неуверенно продолжает, — тут живет кто-то ещё? — гетерохром смущается, делая акцент на слове. Мичи же о чём-то думает первое время, тупит в стену или поглядывает на иконы, но судя по нахмурившимся бровям, явно понимает о чем идёт речь. Отбивая пальцем об стол какой-то такт в свои мысли, он резко, но аккуратно выходит из него, идя в сени. Шото провожает его взглядом. Спустя минуту старший возвращается от туда с карманной расчёской и маленькими резинками. Тодороки с недоверием поворачивается к собеседнику боком, когда тот просит это сделать. Когда к его волосам прикасаются, он немного дёргается, но молча продолжает терпеть, пока Мичи очень ловко лепит две маленькие косички, обрамляющие его лицо. В процессе вопрос напрашивается сам с собой. Каитеки это чувствует и отвечает. — Это защита от всяких-таких вещей. Мне тетя такие плела и местный друг из колледжа. Просто носи их и будь трепетен к этому лесу и месту… — последние слова он говорит аккурат того, как заканчивает плести. — Можешь посмотреть в зеркало, — розововолосый пальцем указывает на зеркало над комодом с фотографией, а сам уходит обратно в сени Экс-студент подходит к зеркалу, смотрит свою новую прическу и неловко теребит пальцы. Это наставление не на шутку напугало его, заставив усомниться в нормальности происходящих странностей, совпадений и прочего такого. — «О святые Ками, меня действительно хотят выгнать от сюда местная сила ссаными тряпками?» — думает Шото уже спустя некоторые время, лежа на перинах. После возвращения чай был убран, а сам Мичи, не услышав больше вопросов, аккурат заявил что уже поздно, и пора бы им ложиться спать. На вопрос: «Ты будешь ночевать здесь?» — старший утвердительно ответил, мол не идти же ему назад под утро. Тодороки согласился. И вправду… Ему было неловко спать с кем-то незнакомым в одном доме, но Мичи в процессе ещё одних приготовленный ко сну вел себя уже более открыто, пообещав больше не использовать рядом со странным мальчиком причуду. Они даже продуктивно попустозвонили о том, о сем, после того, как Мичи зачем-то поставил миску с молоком около печки. На ещё один вопрос, Каитеки посоветовал Шото просто не думать об этом. Перед самым отбоем, розововолосый вышел из сеней в хлопковой пижаме с изображением какой-то местной героини. Позади красовалась наспех сплетенная коса. — У Вас с собой есть пижама? — спрашивает Шото, сидя на коленях подле печи. — Не-а, я пижаму в чулане взял. С собой у меня только маленькая сумка, в прихожей повесил. Так они и легли спать уже под шесть утра. Солнце ещё не светило, но птицы уже во всю пели, создавая какую-то свою атмосферу. Мичи решено было поселить на печи, где ранее Тодороки спать не захотел. Умывшись и вновь почистив зубы (оная была с собой принесена в футляре в сумке Мичи), двое разошлись по своим местам и пожелали спокойной ночи. Старший вырубился сразу, только его голова коснулась подушки — Тодороки слышал тихое мягкое сопение сквозь догорающее клацанье дров и углей. Сам же парень хоть и был очень усталым и никаким, после того как приземлился головой на подушку, но совершенно разные мысли продолжали опустошать его силы. Этот Мичи, воспоминания о старых днях, некоторые новые факты… Всë это опять смешалось в кашу, под которою веки Тодороки медленно опускались вниз, а пение ранних пташек за окном немного помогли… Метель недавно спала, и сейчас сквозь сон и мысли он находил их чириканье как никогда приятным. Громкий звон (!) в дверь, на этот раз в сени, слышный даже сквозь толстую деревянную дверь, заставляет подпрыгнуть на месте двоих юношей, Тодороки в бреду встаёт на ноги, бешено оглядываясь. Той же секундой из занавески выглядывает недовольно-напуганно-сонный Мичи, потирающий ушибленную голову. Он вопросительно смотрит на Шото. Когда тот зажигает огонь на своей руке они растерянно переглядываются, мол: «Что это только что было?». Мичи бегает глазами по избе, после дёргается и показывает на Шото, когда звон повторяется. Становится жутко. Он быстренько спускается к младшему и они тихонько совещаются. Сам же Тодороки толи на грани истерического вопля, толи на грани заорать от отчаяния, по знакомой уже схеме тихонько берет кочергу, нервно сует в руки Мичи, говоря ему идти за ним. Каитеки сначала противится. — Я не хочу как в прошлый раз, пошли проверим. Опять поди кто-то из местных? — уже не зная какую эмоцию использовать, вяло, но все еще с опаской произносит экс-студент. Конечно, он очень хочет что бы это было просто коллективной галлюцинацией, но не судьба. Хоть в посёлке все знакомы с тётей, по словам же Мичи, но мало ли с каким намерениями люди… или нечто другое, ходит в сумерках по домам. — В шесть утра сюда никто не ходит кроме меня — идиота! — с нотками истерики шепчет он Шото, стоя уже возле входной двери. Тодороки прерывисто дышит, явно пытаясь думать, пока Мичи держится за его майку. Оглядывая вновь входную дверь, младший подмечает ранее так же незамеченный дверной глазок. Неожиданно это меняет картину происходящего, Шото одним пальцем указывает на глазок, старшего же это не успокаивает и он только крепче сжимает кочергу. Плана что делать Шото так и не получил, самым логичным решением казалось было аккуратно посмотреть в глазок, а уже потом решать что делать. Но прежде чем это сделать, младший из компании решает…