***
— Ден, я так соскучился. — Илья буквально запрыгивает рядом с парнем, и закидывает руки ему на плечи. Его роста вполне хватает, чтобы обнять Дениса полностью и уложить голову на острое плечо. Одна рука падает с плеч, и цепкие пальцы ловко забираются под широкую футболку. Ладони у Ильи теплые, и даже не так неприятно, когда они проходятся по нежной коже. Как бы все было сейчас хорошо, если бы не было этого давящего чувства в груди, которое перегрызает и царапает нежные стенки ещё молодого сердца, не испорченного жестокой жизнью. Ден правда хочет доверять людям, хочет всей душой, что бы чужие прикосновения не приносили таких ужасных мыслей, и не заставляли трястись, сдерживая хрип в горле. Илья замечательный человек, и Дрейк понимает, и искренне верит, что он не причинит ему вреда. Что ему желают только хорошего. Почему же тогда до сих пор не может сказать о своих страхах? Они же клялись друг другу, что в их отношениях нет места лжи, способной все погубить. У Корякова в груди чувство спокойствия смешивается с нежностью и желанием разрыдаться. Его самый близкий человек отстраняется от него, и, видимо, не хочет быть ближе. Неужели парень его боится? Илья ведь не сделал ничего плохого. Снизу доносится голос Антона, и парни инстинктивно поворачивают головы. Тоша зовет Илью, и черноволосый смотрит с неподдельной грустью в глазах и ощущением, что если сейчас уйдет, Денис ему это не простит. Илья всеми фибрами души чувствует, как чуть дрожащему телу под ним нужна поддержка, и бросить сейчас его вот так... - Илья, еб твою мать! - Голос Антона уже, видно, срывается на окончательный крик, и Корякову ничего не остаётся делать, кроме как ответить на зов. Илья встает с места, в крайний раз проводя рукой по мягкой коже под футболкой. Глаза проходятся по младшему и ловят смущенный взгляд блестящих серых глаз. Какой же младший все таки красивый, вот на кого природа потратила все свои силы, все свои знания о красоте и понятиях "идеала". Ламантиновые глаза смотрят на Илью с такой нежностью и страхом одновременно. Илья цепляет теплыми пальцами край футболки, его футболки, которая так волшебно сейчас смотрелась на Денисе, и оголяет белую кожу. Он целует аккуратно куда-то возле тазобедренной косточки, не отводя взгляда от раскрасневшегося личика парня, и улыбается. Да так, что как бы у него лицо не треснуло от такой улыбки. Илья явно нацелен на продолжение вечера, хотя они вроде ничего не планировали, да и страх из груди пробирает в мозг от осознания, что Денис может испытать. И снова это чувство. Место, на котором ещё недавно были губы его парня, теперь горит и будто разъедается от яда. Денис даже не хочет открывать глаза, хотя по звукам слышно, что Коряков ушел и сейчас Дрейк в комнате один. Младший боится увидеть на месте поцелуя очередной шрам, хотя и понимает, что это бред и ничего там не будет. Одна часть мозга понимала — всё хорошо, Денис, успокойся, тебе никто не желает зла. Но в то же время было страшно, что вдруг его сейчас схватят вот так грубо, как тогда… Так бы и продолжалось, если бы не Тоша. Он по себе знает, какого это — жить с проблемами, о которых даже сказать толком не можешь. И, даже сам не понимая, как, он все же смог уговорить младшего хотя бы сходить к психологу, не говоря уже о лечении. — Врач сказал, у меня контрелтофобия. — Денис молчит, пока старший пытается осознать его слова. Тупит взгляд серых глаз вниз, разглядывая узор на кровати, и находит в себе силы продолжить. — Я Илье не говорил. И не скажу, наверное. Дрейк чувствует на себе шокированный взгляд маренговых глаз. — Почему? Дрейк, блять, ну это не шутки. Это лечить надо. — Тоше приходится даже немного голос повысить, чего он совершенно не любит делать, особенно в отношении Дениса. Смотрит, и хочет увидеть того Дрейка, которого привык видеть. Веселого, немного стеснительного, который смеется со всего и до закипания крови смущается от очередного доната с тупым подкатом. Но видит только забитого подростка, который ему в младшие братья годится. «Контрелтофоб может в каждом человеке видеть потенциального насильника, независимого от уровня культурного развития, возраста. Из-за этого больной в различной степени избегает общения с другими людьми, что препятствует нормальному взаимодействию с обществом, построению важных для индивида коммуникативных связей, профессиональной деятельности.» А Тоша ведь всё понимает. И даже старается помочь, только тщетно. Раньше он думал, что натура Дрейка очень тонкая и хрупкая, такая, что её легко сломать. Сейчас же он понимает — ломать уже нечего. Всë давно сломано. Остатки души, которые ещё можно сохранить, теперь лежат на хрупких плечах Ильи, совершенно не понимающего, что от него требуют. Доверять куда легче людям, которые не похожи на твоих обидчиков. И Тоша, полная, противоположность страхов Дрейка. Ему можно попробовать довериться. Он даже Илье так не доверял. Не говорил ему, почему так не любит прикосновения, почему боится, когда его лапают. Почему до сих пор ломается и не хочет лечь под него. А ему почему-то доверяет. Даже несмотря на то, что из всего Еблан сквада Тоша ему больше всех внимание уделяет, а сейчас даже как-то совестно становится из-за этого. Сразу стримхату вспоминает, и то, как безобразно лез к парню на ней. «Контрелтофобия в большей степени распространена среди женщин, но не обходит и мужчин — у последних она чаще проявляется в рамках гомосексуальной ориентации. Она возникает после негативного опыта первого сексуального контакта или изнасилования.» Об этом Антон тоже задумывался. Но как так, у Дрейка за жизнь то одни отношения были, ну не могли они так на него повлиять. Насколько ужасным должно быть изнасилование, чтобы оставить фобию на всю жизнь.***
Резкие удар разбивает губу в кровь, и заставляет тысячу звездочек пролететь перед глазами, острыми вспышками ослепляя детское сознание. Запах подъезда и уличных котов смешивается с запахом сильного перегара, несущего от этого огромного человека, и собственной крови. Сильные руки сдавливают хрупкое, ещё детское тело так, что остаются следы. Боль в руке усиливается, видимо, ее все-таки сломали. Слышится хруст над головой, и попытки высвободить руки из мертвой хватки утихают, заменяясь криком. Но и это не получается, рот закрывает рука, тяжелая и огромная, и в нос бьёт резкий запах сигарет и крови. Остается только захлебываться собственными слезами, соплями и кровью из разбитой губы, пытаясь сказать хоть что-то. Очки уже давно слетели и разбились, и туманный взгляд от этого даже не мог разглядеть лицо обидчика, видит только черную футболку с пятнами от пива и порванными швами на подмышке. Слезы все не переставали течь, и зрение окончательно сдало, глаза отзывались болью в голове, и ничего кроме мигающей лампочки Денис разглядеть не мог. Мерзость. Это выглядит как испорченная жизнь. Раньше маленький Денис думал, что страх — это обычное чувство, которое испытывают все. Кто-то боится темноты, кто-то летать, а кто-то пауков. А теперь он думает, что страх — это худшее, что может с тобой случиться. Он лишает тебя всего — чувства себя, безопасности, доверия, нормальной жизни. Ты никто, пока боишься чего-то. А ведь ему с детства втирали про то, что бояться — это нормально. Да, нормально, пока твой страх не перерастает в фобию и не начнет мешать тебе жить. В груди сжимается всё, дыхание прерывистое, кажется, что сейчас воздух совсем покинет легкие, когда грубые руки, в несколько раз больше маленьких хрупких ручонок Дениса, хватают и держат крепко. Всё тело сковано от страха, и не получается даже кричать. Его бьют с силой по колену, заставляя подкоситься и повиснуть на одних только руках, прижатых к шершавой стене. Денис ощущает теплую струю крови стекающую из раны на кисти, разодранной об гвоздь в стене. Он не сделал ничего... Никому не желал зла, дорогу не переходил, он, черт возьми, ещё совсем ребëнок... Беззащитный, нуждающийся в заботе ребёнок. Кем был, тем и остался... Боль, и все, и больше ничего. Только это ужасное чувство в каждой клетке тела, будто одновременно рвут и поджигают. Сгореть заживо — самая страшная смерть? Нет. Но только здесь и не смерть. Ден никогда не был верующим, но сейчас бы либо молился, либо проклинал бы всех богов. Бог посылает нам те испытания, которые мы можем вынести. Только здесь Бог сильно облажался. Не может ребенок такое вынести. Он пытается кричать, с ужасом осознавая, что из горла вырывается только хрип. Мужчина смеется, так хрипло и знакомо, что шоковом состояние мальчика только усиливается. Наконец приходит осознание. Это всё, что он может сделать. У него нет шансов убежать, всё, выхода нет. Остаётся только терпеть. Внутри разрастается страх — опустошающий и навязчивый, который еще больше сковывает из без того больное, замерзшее тело. В какой-то момент даже разрывающее чувство боли заглушить страхом смерти - страхом просто напросто не пережить эту пытку. Он никому не скажет, конечно, он никому ничего не скажет. Да и кто ему поверит? Вы вообще видели его — это сейчас он выглядит как ангел, сошедший с небес, а раньше-то… Он же даже на первый взгляд тощий и стремный, так еще и со шрамами и растяжками из-за роста. Кто вообще может на такого посмотреть? Да он же даже ребенок еще, конечно, ему никто не поверит, а значит он и рассказывать об этом не будет. Действительно, кто вообще посмотрит на ребенка? Все же из знакомых порядочные семьянины и хорошие друзья, кто же из них посмеет даже глянуть на ребенка не так? Денису никто не поверит, а значит, можно не говорить. А смысл? Чтобы посмеялись и сказали, что у него хорошая фантазия? Просто сейчас пойдет домой, где никого нет, и ляжет спать, так ведь? И все будет хорошо, и все пройдет, как страшный сон. Мысли в голове путаются и даже жизнь на секунду прекращает иметь смысл. Хочется встать и пойти домой, но в тоже время Денис не может пошевелиться, даже нормально сказать что-то и хотя-бы дышать без перебоев. Был бы у него нож, он бы сам срезал всю кожу с себя, только чтобы не чувствовать эти оставшиеся фантомы прикосновений. И только в этот момент пришло осознание, что это так легко сделать - просто взять и изнасиловать кого-то. И жить стало страшно.***
Вот только прошло почти шесть лет, а сон то все еще не закончился. Даже все еще остался маленький шрамик на ноге. И спать теперь все так же страшно временами, особенно осенью. Он не любит осень, когда звуки дождя перемешиваются с заглушенными всхлипами. И хотелось бы от этого избавиться, только жизнь все равно все возвращает в виде людей, которые так и норовят тебя полапать, потрогать, обнять, а кто-то и вовсе целует. Так мерзко, словно нет больше возможностей проявлять свои чувства. Парень мог бы по пальцам посчитать когда ему говорили, что он интересный, что с ним весело или он хороший как человек. А сколько раз ему говорили, что его каждый второй хочет трахнуть — это пробуйте считать сами. Не получится — собъетесь со счету. Он пытался лечиться отношениями. Чтобы избавиться от страха, надо столкнуться с ним лицом к лицу, так ведь? Он успокаивал себя ей. С Ариной было легче, она не лезла, когда не надо было, она его уважала, она его любила. Но в душе он понимал — он боится не всех. Ден боится тех, у кого хромосомы ХY. Все его друзья сильнее его, и все хотят до него дотронуться. Легонько, только потрогать, пока это не переходит в откровенные домогательства. А чего он такой нелюдимый то? Надо же быть открытым обществу. Как будто всем хочется чувствовать на себе чужие, немного потные и теплые ладони. «К сексуальному злоупотреблению причисляются подглядывания за человеком, находящимся в обнаженном виде, осуществление интимных действий с человеком во время сна, в алкогольном или наркотическом опьянении, в бессознательном состоянии. Сексуальное злоупотребление и насилие, особенно в детском возрасте, играют ключевую роль в возникновении контрелтофобии.» Тоша много читал про это. Дрейк тоже. Антон думал, что от этого ещё можно избавиться. Ден понимал, что нет, но слепо верил и не терял надежду. Будто ещё остался шанс довериться самому близкому тебе человеку. Это легко можно было назвать не проработанными прошлыми отношениями. Или простыми загонами, которые мешают парню нормально жить. Но все куда серьезнее. У каждого из нас есть своеобразный ошейник, который ограничивает нас, вписывает в рамки общества. У Дрейка, как он был уверен, его фобия была даже не ошейником. Жизнь наматывала на него сразу амбарную цепь, не заморачиваясь, что она давит слишком сильно, оставляя красные полосы после себя. И обматывала этой цепью его с ног до головы, иногда позволяя себе ударить побольнее. «Контрелтофобия — сложное расстройство, оно требует вмешательства специалиста. Больной обращается к психиатру или сексологу. Если случай запущенный, необходимо убедить больного в целесообразности лечения.» Оба понимали, что держать это в себе нельзя, что просто необходимо об этом поговорить с Ильёй, и, если это не сделает Денис, Тоша сам поговорит с Коряковым. Наверное, Денис его после этого возненавидит, и начнет избегать с ним любых контактов, но Антон об этом пожалеет потом. Татыржа все прекрасно понимал, что Дрейк — человек закрытый, и даже своему парню не скажет о своих проблемах. А еще он понимал то, что блондин, как бы сильно Тоша не старался, все равно выбрал Илью. Антон рад, что Денис влюблен. И Антону до сжатого сердца в груди не хочется признавать, что он влюблен не в него… Поэтому Илья просто обязан знать, что происходит с самым дорогим ему человеком. И пусть даже их отношения и не будут прежними после таких откровений, но все понимают - это необходимо. Невозможно держать такие проблемы под замком. И Тоша закрывает глаза, и как сейчас видит шокированный взгляд тростниковых глаз Ильи, только что услышавшего о диагнозе Дена. Внутри мысли крутятся и не могут найти себе место. Всё, что Илья так долго выстраивал вокруг их с Дрейком отношений, теперь пошатнулось, и держится лишь на один словах какого-то левого дяденьки из интернета. «В наше время, в современной психологии этот страх лечиться успешно, но очень важно, чтобы человек пришел на лечение сам, а не привели его за ручку.» Конечно, Коломиец сам не пойдет к врачу, и парням остаётся только ждать - чуда или осознания. Младший скорее поверит в то, что всë хорошо, чем пойдет кому-то рассказывать о своих проблемах. Все будет хорошо, Илья мысленно обещает это и себе, и в первую очередь Дрейку. Парни просто сядут, поговорят, придут к общему мнению, и запустится долгий процесс, нацеленный на восстановление сломанной психики светловолосого. Он обязательно запишется на ещё один приём к психологу, найдет решение своей проблемы, и уже никогда не будет бояться, что ему кто-то хочет причинить вред. До новых прикосновений он будет думать именно так...