Позволь мне утонуть в тебе, Пока эти падающие звезды, Не будут похоронены в тумане времени Прочитай же мои чувства, На свои ледяных губах… Пойми мою душу…
Из глаз Тилла лились горячие слезы, но он допел свою партию, максимально фальшивя на высоких партиях, пока не услышал возгласы толпы. Свет софитов упал на фигуру в белоснежном костюме, словно ангел спустился на прогнившую Землю. Тилл во все глаза уставился на Ивана, когда руки того обхватили стойку микрофона, вслед за этим последовали слова:Даже если твои холодные слова Выезженным клеймом останутся под глазами, Придержи их на кончиках губ, Сломай меня на части. Но взгляни же на всю мою боль И стань моим спасением, Чтобы страхи свои мог я убить.
Все повторяется. Этот ливень, закрывающий обзор. Белоснежное пятно приближающееся к Тиллу и позабытое ощущение — холодные губы на его губах. Тилл толкается, пытается освободиться, кусает чужие губы, захлебывается чужой кровью, ударяет куда приходится, пока не добивается своего. Тилл роняет Ивана на пол и садится на него сверху, сжимая чужие ноги своими в захвате. В руке был микрофон, который еще работал, несмотря на дождь. Иван растерянно смотрел на Тилла, ничего не понимая, он хотел увидеть их счет, но ему перекрывали вид. Сероволосый нагибается к его уху и просит: — Пожалуйста, спой для меня. Иван широко открывает глаза, когда ему дают привстать и прикладывают микрофон к губам. Тилл смотрит на него таким взглядом, что он не мог отказать. Он всего равно выиграет, Тилл хорошо спел свою часть, Иван в этом уверен. И он запел лишь для одного человека, который сидит на его коленях, который сквозь силу улыбается и смотрит в глаза непрерывно.Все лишь тону я в тебе, Устаю от этих томных ночей, Все погружающих меня в тишину. Свой взор обрати на меня, Поглоти же меня.
Тилл приблизился к лицу Ивана и запел в микрофон, прижимаясь все ближе:Лицом к лицу танец мы ведем
И Иван допел свои слова, прикасаясь ладонью к чужой щеке.С нашей историей, Потерянной в вечности.
В тот момент, когда Иван допел последнюю строчку, Тилл с силой прижался к чужим губам, зарываясь руками в мокрые черные волосы, не давал шанса оторваться от этого безумия. Крики толпы заполнили весь зал, но они не замечали никого вокруг. Были только они, в отчаянных объятиях друг друга. Вдруг тело в руках Ивана дернулось, а поцелуй плавно сошел на нет. Тилл опустил голову на чужое плечо и в этот момент Иван увидел кровавые дорожки, которые распространялись по мокрой сцене, становясь настоящей лужей вокруг них. Иван не чувствовал боли. Физической — совсем нет, а душа — разбита вдребезги. Он слышит тихий голос в самое ухо: — В этот раз я дарую тебе победу. «В этот раз?» — Тилл, т-ты… зачем… нет! Иван закричал так громко, что его было слышно в этом огромном зале без микрофона. Это был даже не крик, а настоящий вой. Он в объятиях держал самое дорогое, что у него было в этом жестоком месте. Но сейчас самый драгоценный человек ускользает от него, едва дав почувствовать себя любимым. Посмертно. Белоснежный костюм Ивана весь окрасился в кроваво-красный, и когда его волокли, обессиленного, со сцены, он оставлял после себя кровавые следы. Которые соединялись с любовью всей его жизни, как красная нить судьбы. В два часа дня двадцать две минуты второго февраля заключенный под именем Иван повесился в своей камере. !!! ОШИБКА !!! !!! ОШИБКА !!! !!! ОШИБКА !!! ВОССТАНОВЛЕНИЕ СВЯЗИ С СЕРВЕРОМ... ПОИСК НЕПОЛАДОК... УСТРАНЕНИЕ... ОБНОВЛЕНИЕ СИСТЕМЫ ПЕРЕЗАПУСК