Моногамия – миф.

Я решил уехать к сестре в Москву. Это не обрывание всех связей и начало новой жизни, нет, это просто пару часов на сапсане и еще чуть-чуть на метро. Миша знает, где я, но он не звонит и не пишет – я об этом попросил. Сказал, что устал. Надо развеяться. Он сразу понял – устал я, как раз от него. В наших отношениях, с первого взгляда, всё, в общем-то, отлично. Конфетно-букетный период был успешно пройден и пошла бытовуха. Мы были вместе уже второй год, и в какой-то момент, который я четко обозначить не в силах, мне стало одиноко и... скучно? Миша всегда рядом, всегда обнимет и поддержит; он не задерживается, приходит тогда, когда сказал, что придет; по всяким вечеринкам не пропадает и поводов для ревности не даёт. Но я чувствую только холод и застой. Чувствую, что что-то не так. В первую очередь со мной. Мы разделяем домашние обязанности; у нас общий бюджет; секс, раза три в неделю; совместный просмотр сериалов. Всё хорошо. Секс. Да, я думаю, что-то изменилось. В большинстве случаев, это просто петтинг. Странно о таком всерьёз размышлять… страсть может то и есть, есть взаимные ласки и прелюдии, но разрядку, в большинстве своём, получает только один из нас и мы на этом заканчиваем. Мы будто просто дрочим друг об друга. Секс стал способом снять стресс. Чем он был до этого я не помню. Иногда я думаю, что хотел бы переспать с девушкой. Я не большой фанат анального секса в принимающей позиции, так что значительная составляющая секса с мужчинами для меня не слишком приятна, а попробовать эту высшую близость с "одновременно кончить" – хочется. С Мишей мы пробовали разные позиции и поняли, что актив из меня такой себе. То есть, даже если я, что называется "сверху", то всё равно остаюсь в подчиняющейся роли. Больше люблю быть снизу. Комфортнее, и можно полностью отпустить контроль. До Миши – я спал с одним парнем и одной девушкой. Ну вернее пытался. В истории с парнем – мерзость на мерзости. Мы были смутно знакомы через друзей, но немного симпатизировали друг другу. С ним был, мой, вроде как, первый раз. Он мерзко целовался и больно сжимал мои руки над головой; искусал мне всю шею и плечи, хотя в процессе, я много раз просил этого не делать. Я тогда кончил, но мне сразу подумалось, что дрочка – принесла бы в разы более красочный оргазм. Я ушёл и больше не отвечал на его сообщения. Тем не менее я не жалею. С девушкой было неловко. Она была пьяная, я – значительно трезвее, но член у меня попросту не встал. Я, вроде как, отдрочил ей, и тем самым отделался – она даже не обратила внимания, что там в неё засунули. Тогда я уже знал, что гей, но мне показалось, что раз предлагают – надо попробовать. Последние месяцы, будто стал сомневаться. Может бисексуал. Я не то, чтобы взрослый совсем, и двадцати ещё нет. Многие в моем возрасте, только задумываются о самоидентификации подобного толка, так что мои сомнения, я думаю, не просто пустые переживания. Есть ощущение, что я что-то упущу, если не попробую с женщиной. Но у меня есть любимый человек. Я уже ничего не упускаю. Это как встречаться с блондином и думать, будто надо было еще с рыжими попробовать, да вот уже поздновато. Глупый пример. Но я правда слишком часто думаю, что я рано полез в серьёзные отношения. Всё это, на самом деле, мне даже некому вывалить. Я хожу к штатному психологу в университете. Денег у меня немного, а она работает бесплатно. Психолог там – хорошая женщина, но в открытую говорить о своей ориентации я не могу. Приходится видоизменять ситуации и пол их участников. Так Миша стал Мартой для моего психолога и всех одногруппников. Марта существовала на самом деле и была достаточно подозрительной особой, чтобы никто не смог раскусить моей искусной лжи. То есть, понять кто она такая в самом деле, представлялось невозможным. Марта была одногруппницей Миши на психфаке во времена первого курса. Потом Миша перевелся. Решил, что всё таки он филолог, как ему всегда на самом деле и думалось. А я… толком и не знаю кто я. В один момент решил, что биолог. Загорелся, поступил, а сейчас думаю – идиот. Так вот, про Марту. Общих знакомых у нас почти нет; у меня нет занятий в тех корпусах, где занимается она, и наоборот. Она не моя подруга, но хорошая знакомая и по совместительству соседка на этаж выше, в доме где мы снимаем квартиру. Я не просил её "играть роль моей девушки", просто объяснил идею и спросил разрешение, на то, чтобы показывать вдруг что, её фотографии. Думаю это безобидно. Пока она не найдет себе парня. Хотя по её словам – до выпуска, только беспорядочные половые связи. Шутка это или нет – я не знаю. Странная она. Как можно было понять, Миша – в общем-то, мой первый партнёр. А эта мысль об упущенной возможности, растет в моей голове как чайный гриб. Бытует мнение, что всё таки, первый блин должен быть комом. А еще, что "до свадьбы" надо нагуляться. В общем вагон и маленькая тележка, навеки утраченного опыта. Я не говорю ему об этом и частенько чувствую себя гадко: я всё понимаю, и осознанно перестаю контролировать своё влечение к другим людям. Я не спал ни с кем, будучи с Мишей в отношениях, но я стал допускать возможность того, что я могу. Как с той девчонкой – если предложат – соглашусь. Не ради удовольствия. Ради опыта, который у меня будто бы отнимают инклюзивные отношения в столь раннем возрасте. А с другой стороны – боюсь нового. Это меня и держит в узде до сих пор. Боюсь, что если потеряю Мишу, то ничего лучше мне уже полагаться не будет. С ним стабильно и ровно. Он в самом деле идеальный, а я в самом деле идиот. Миша спрашивает всё напрямую, без намеков и прочего идиотизма; он не обижается, а предлагает решить проблему; он всегда готов меня выслушать; всегда остановится, если я об этом попрошу. Но я этими благами не пользуюсь. Я терплю, молчу, а потом взрываюсь. Взрываюсь тихо и никого не задевая. Плачу, когда меня не видно. А теперь еще и уезжаю от проблем подальше. А скорее, уезжаю от необходимости эти проблемы решать. Ещё, я устал жить в тайне. Может от этого и думаю о женщинах. С женщиной можно при всех целоваться – пусть сейчас меня такие парочки и подбешивают, но это, только потому что я хочу того же; можно познакомить её с семьей, а если вы расстанетесь, никто не вякнет – "а теперь ищи нормальные отношения". Плюсов море. Из минусов: я не уверен, что у меня вообще встанет. С этой мыслью – о женщинах – сижу на семейном застолье. Сестра потащила на день рождения нашей тёти в Подольск. Сижу и думаю: однажды я буду смотреть всем им в глаза и увижу там отвращение, жалость или даже ненависть. Однажды все узнают, что я гей. Иначе никак. Уехать и забыть их – я думал об этом, но это... слишком сложно. Я не знаю ни одного иностранного языка, но стараюсь выучить; всё же храню в сердце небольшую надежду на то, что смогу быть счастлив ни от кого не прячась. Мне тяжело об этом думать. Хочу ещё дальше уехать. К маме в сибирский холодный городок под Омском. И там никого никогда не разочаровывать. Мне очень плохо. Я уеду. Сестра курит на балконе. За окном темень. На часах четыре утра. – Сонь, – говорю виновато и шепотом, так будто натворил что-то ужасное. Соня даже не поворачивается, – я к маме поеду. Завтра. – Ты чего выдумал то. Вернешься в Питер через три дня и пойдешь на учебу. – Мне плохо. – Я вижу. Соня всегда права, а я никогда её не слушаю. Утром сажусь на поезд, хотя мог бы и на самолёт, прилетел бы быстрее, но хочу себя помучить. Потом пишу маме. Она очень рада. Вру ей, что в универе продлили выходные. Переезд. Родился я в Питере и жил там лет до 12. В 12 у тебя уже есть друзья; ты свободно гуляешь по городу; начинается твоя подростковая жизнь. Но когда мне было 12 – родители решили переехать. Там, конечно, роль сыграл финансовый вопрос, но в глазах двенадцатилетнего меня – родители просто были эгоистами, которые думают только о себе и хотят затащить меня куда-то в тайгу, чтобы я остался без друзей и был всю жизнь несчастлив. Тогда для меня это было критично. Это может звучать глупо, но с 12 до 17 я находился в тяжелой депрессии. В 17, решил, что всё. Либо убить себя, либо бежать. Сбежать, уехать и никогда больше не видеть этих хрущевских развалин и показателей термометра ниже «-15» В такие города, люди не переезжают по зову сердца или просто так. Здесь, конечно, была родительская родина и у каждого по наследной жилплощади. Иногда, в свой бурный подростковый период, я тихо уходил в пустую материнскую квартиру и плакал на пыльной кровати; там никто не жил и не живет до сих пор, а сдавать или продавать жилплощадь бессмысленно. Продавать квартиру в крошечном городе всё равно, что продавать на рынке землянику, собранную в лесу: трудов море, результат плачевен. Переезд стал моей главной травмой. Я жил только двумя крайностями: умереть от безысходности прямо сейчас, ведь выхода из этого ада нет или положить все свои возможности на то, чтобы вновь вернуться в Санкт-Петербург. Меня ничего больше не интересовало. Я был готов хоть спать в парке на скамейке, лишь бы в Питере. Лишь бы не здесь. У меня была одна цель в жизни – но когла это свершилось – места для меня в мире всё равно не появилось. Друзей в школе я не завел; стал тихим, застенчивым, каким никогда не был по натуре; меня стали шпынять; я отказывался ходить в школу. Помню, как в 14 лет положил руку на горячую плиту. Я сделал это не спонтанно: ночью, когда ложился спать, решил, что не пойду никуда на этой неделе и придумал самый оригинальный способ, ведь вранье про живот и голову уже не прокатывало. Ожог на ладони, сейчас совсем не заметен, наверное, но я знаю, что он там. Он напоминает мне, кто я такой и что пережил. Больше всего я боюсь снова быть там: в ненависти и беспомощности. Неспособный помочь сам себе или даже попросить о помощи. Я говорил маме, как злюсь на неё, как обоих их ненавижу. Отец, тогда уже ушел. Уехал как-то в командировку и не вернулся. Я на этот счет никогда толком не переживал: отец для меня и так был фигурой чисто мифической. Но я несправедливо сваливал всё на мамины плечи. И ей было тяжело.0 Первый и единственный мой друг у меня появился в 15 лет. Вернее сказать подруга. Она была моей одногодкой, но я никогда не видел её на улице, в школе, в компаниях или где бы то ни было. Её бабушка была преподавательницей и учила её дома. Лаиля – так её зовут – могла не выходить из дома по много месяцев. Да она и до сих пор так, должно быть, живет. Там, со школы полагалась какая-то помощь и презенты малоимущим или просто детям без родителей. Я честно не знаю. И одним отвратительно холодным и снежным днем, меня, как козла отпущения, отправляют отнести ей один такой а-ля новогодний подарок. На улице страшная метель. Школа только закончилась, но на улице уже темень, фонари еле горят, я плетусь по непонятному адресу в квартирку на окраине худшего города планеты. По пути решил, что не так уж и нужны этой девчонке шоколадки, так что до неё добралось не так много этого добра. Хотя там была ещё какая-то бакалея. Я уже её ненавидел, просто по факту того, что ей видимо все должны. Стучусь в дверь. Стучусь снова и снова. Думаю: если её нет дома, я умру прямо в этой подъезде ей на зло. Тогда, мне казалось, что это – дружба навсегда. У нас обоих никого не было. Как вы поняли – тогда, я достучался. Всё, что было – давно в прошлом. Сейчас, я знаю это от мамы, Она живет в той же квартире и нашла себе жениха или уже мужа. Я хотел бы поговорить с ней, но кажется, будто даже те 2 с чем то года, что меня не было – это критично. Как минимум тот факт, что женщина, больше всего на свете страшащаяся людей, и мужчин тем более – вышла замуж. Лайля ужасно боялась мужчин. Когда мы были подростками она бывало говорила, что никогда не выйдет из этой квартиры и никогда не уедет в чужой дом. Для неё свадьба или даже сам факт отношений с мужчиной был равен становлению чьей-то собственностью. Меня она прямо скажем за мужчину не считала. Я был, как бижутерия в коробке с драгоценностями. Или наоборот. Я был геем и это проглядывалось. Мои близкие друзья в Питере знают о моей ориентации и для них это просто факт. Это не нужно принимать и удивиться этому не выйдет – я выгляжу, как гей, веду себя так, отпускаю такие шутки. Для моих близких это данность. Часть моей личности. Но что, если я врал сам себе все эти годы. Ради чего? Нет, меня точно привлекают мужчины, но зачем я ударился в крайность? Почему сама мысль о бисексуальности пришла ко мне сейчас, а не тогда, когда так или иначе идет половое созревание? Я считаю девушек красивыми и интересными, большинство моих друзей – девушки. Но они всегда для меня были как инопланетяне. Как будто они выше по всем пунктам развития; осознанные, привлекательные, целеустремленные. Просто мне всегда казалось, что это не для меня. Раньше – аргументация была проста – я гей – этим всё сказано. Сейчас, я задумываюсь – может, на подкорке сознания, я просто себя затравил, мыслью, что я девушек не достоин. Приезжаю на вокзал, потом еду на такси, потом на автобусе – уже угнетает. Всюду снег и ужас. Я дома. Я дома.