«Собственное изображение меня не удивило: надменная колдунья, которая, не в силах противостоять герою с мечом, падает на колени и молит о пощаде. Поэты, по-моему, только и пишут, что об униженных женщинах. Будто если мы не плачем и не ползаем в ногах, то и рассказывать не о чем». — Мадлен Миллер «Цирцея»
Многим позже этот день она вспоминала исключительно как калейдоскоп ярких фрагментов. Каждый осколок пребольно впивался в сердце. Оставишь — болит. Начнешь ковырять — тоже. Самое противное — кроме себя винить было некого. Во рту стоял неприятный кислый привкус. Ио поморщилась, неуверенно перемялась с ноги на ногу и машинально принялась крутить кольцо на большом пальце, пытаясь успокоить волну липкой паники. Корио, наоборот, выглядел невозмутимым и несгибаемым, как прекрасная статуя из золота и мрамора. Молча поднялся на мостик их шаттла. Молча провел весь путь. И так же — не проронив ни звука — застыл у перил помоста, ожидая офицеров сопровождения в одном из буксировочных шлюзов пустотного корабля вольного торговца Теодоры фон Валанциус. Где-то внутри Ио почувствовала что-то отдаленно напоминающее укол проснувшейся совести. Кому и стоило переживать — так это Кориолану. В конце-концов именно он — старший сын дворянской семьи Веллетри — был вызван на пустотный корабль Торговца «официально и безотлагательно» без каких-либо внятных объяснений причин. А телохранителя забот было немного: выполнять приказы, не задавать лишних вопросов и, в случае необходимости, отдать жизнь как медную монетку. Ну и еще следить, чтобы Корио не забывал о регулярных визитах к медикусу. Об этом, уповая на благоразумие Ио, попросила светлейшая госпожа Веллетри. Благоразумия Ио хватило, чтобы кивнуть и не маячить перед глазами, если юный герцог сам ее не позовет. Корио не звал. В основном делал вид, что Ио — тень или приставучее наваждение варпа, которое можно стоически игнорировать. Ио была ему благодарна. Возня с бумагами и редкое сопровождение герцога в поездках были терпимой, вполне сносной участью. Может поэтому, а не из-за подпирающего к горлу комка и неприятной пульсации в висках, когда Корио неожиданно к ней обратился, вздрогнула и пребольно царапнула себя ногтем. — Как думаешь, что нужно Лорд-капитану? Ответить Ио не успела. С тихим шипением за их спинами открылись тяжелые герметичные двери. Навстречу стремительным шагом направился человек. Худой, с тревожными глазами и бледным осунувшимся лицом, которое на фоне форменного мундира в цветах фон Валанциус смотрелось почти серо-зеленым. — Кориолан Веллетри, я полагаю? И голос у него почему-то тоже был какой-то серо-зеленый и болезненный. Ио сморгнула наваждение и подобралась, закладывая руки за спину. Пальцы снова нашли кольцо. Стало спокойнее. — А вы… — Кунрад Войгтвир. Мастер шепотов на службе ее светлости. Мужчины обменялись кивками и короткими вежливыми светскими фразами. Ио почти не слушала. Размышления о величии Императора и храмов Его были сродни разговоров о погоде — чтобы не прослыть невоспитанной свиньей или того хуже еретиком, достаточно было отстреливаться заготовленными социально-одобряемыми фразами. Хорошо, что от нее этого не требовали. Достаточно было несколько раз бездумно мотнуть головой, чтобы интерес к ее малозначительной персоне исчерпался. Вот и хорошо. Она тут, в общем-то, и никто. По пути мастер шепотов пояснил, что спустился сопроводить Корлисса на капитанский мостик — Теодора фон Валанциус сама объяснит ему все детали и введет в курс дела. Говорить за Вольного Торговца может лишь сам Вольный Торговец. А Кунрад кто? Никто. После этих слов Ио даже почувствовала к нему какую-то симпатию и сочувствие, пусть даже этот «никто» на ее фоне был «кем-то». Как оказалось после — какой-то гнидой. Но это было после. Пока оставалось только стараться не сильно глазеть по сторонам и успевать за быстрыми шагами мужчин. Пустотный корабль «Солнечный огонь», пожалуй, был самым величественным строением, что Ио когда-либо видела в своей жизни. Не то, чтобы она могла похвастаться выдающейся насмотренностью, но тем не менее. Лестницы и лифты, казалось, уходили куда-то в бесконечность, палуба сменялась палубой, пролет — пролетом. Каждая балка, каждый винтик были словно живыми. Украдкой, Ио мазнула по стене кончиками пальцев и снова вздрогнула. Разница температуры не ощущалась совсем. Корабль был теплый, как человек. — Так, а теперь нам осталось… Берегитесь! Понять, что день обернется катастрофой, можно было уже тогда. Если прикрыть глаза, логика взаимосвязей тянулась красной нитью. Дура. Сервитор мотнул головой и захрипел, отрывая ногу от пола. То, что было офицером, ответило ему влажным чавканьем и хрустом костей. Ио среагировала быстрее прочих — отпихнула Корио себе за спину, в два летящих шага метнулась вперед и вскинула посох. Сверкнула молния, вышедшие из-под контроля сервиторы враз зашипели и заискрили, ловя сбой от перегрева. Кто-то осел на пол сразу, кого-то — добили прикладом. Почувствовав неприятный зуд в области лопаток, Ио развернулась на пятках и почти нос к носу столкнулась с Кунрадом. Он смотрел на нее как-то странно и изучающе, словно пытался разобрать по косточкам. — Ручной псайкер значит? У вас с Теодорой больше общего, чем вы думаете, она тоже держит при себе нескольких. Интонация Ио не понравилась, но пришлось проглотить. Сморгнула раздражение, тряхнула ладонью, избавляясь от остаточного напряжения, и бросила на Корио вопросительный изучающий взгляд. Корио ответил сдержанным кивком и с щелчком убрал меч обратно в ножны. — Она санкционирована, — спустя короткую паузу бросил он Войгтвиру. Кунрад ничего не ответил. Только бросил на Ио еще один косой изучающий взгляд и принялся деловито вбивать что-то в панель когитатора. «Держит при себе нескольких», — это звучало приятно. При Веллетри Ио была одна, а потому большую часть времени ощущала себя или чумной, или проклятой. Так оно, конечно, и было, но все равно от понимания, что здесь у нее может появиться компания, внутри разливалось приятное тепло. Интересно какие они — другие псайкеры? Те, с которыми она делила камеру на Черном корабле, стерлись из памяти. Осталось только подернутое пленкой страха и боли пятно, в котором смутно угадывались чьи-то глаза, лица и срывающиеся голоса, которые просят прекратить. «Император не посылает нам испытаний, которые мы не можем вынести». Нет, на Черном корабле Императора точно не было, или он тактично отвел глаза в сторону. Ничем другим объяснить пережитое Ио не могла. На «Солнечный огонь» в этот день Всеотец, по всей видимости, тоже решил не смотреть.***
— Как это понимать?! Понимать следовало самым простейшим образом. Корио был мертв. И даже в смерти своей был красив, как бог. Ио не обратила на статного офицера никакого внимания, только продолжила методично вытирать герцогу Веллетри лицо. Не помогало. Кровь только размазывалась под пальцами, превращаясь в страшную посмертную маску. Это была ее вина. Целиком и полностью. От этого почти тошнило и хотелось совершенно по-детски расплакаться, но приходилось держать себя в руках каким-то нечеловеческим усилием воли. «Это варп служит псайкеру, а не псайкер варпу. Соберись. Соберись». Зачем она только сунула руку в пасть той горгулье у двери? Когда Корио дал короткий приказ атаковать, она не спрашивала. Когда сказал искать пути отхода, чтобы оторваться от гнусного предателя Кунрада Войгтвира, не сомневалась и не медлила. Когда ладонь укололо болью, а в голове чистый и спокойный голос спросил, чего она хочет, вложила все свои мысли в одно единственное слово — «спасение». А потом был только грохот турели, крики и горячая скользкая кровь под пальцами. Видимо на лице у Ио было что-то такое, что заставило офицера смягчиться. — Идти сможешь? Сможет, конечно. Только зачем? Ее ведь… — Нужно поспешить наверх. Нельзя допустить, чтобы второй наследник тоже погиб, или не дай бог с Лорд-капитаном… Леди Теодора фон Валанциус, верно. Которая «держит при себе нескольких». Может, и для Ио место найдется?***
Его звали Абеляр. И сейчас Ио цеплялась за него, как за спасательный круг. Все эти люди смотрели на нее, ждали ее приказов, а все, чего хотелось — быстро и тихо где-то издохнуть. Она бросила на сенешаля умоляющий взгляд и почти до крови прикусила щеку, пытаясь позорно не разрыдаться. Теодора была мертва. Второй наследник тоже был мертв. Тысячи людей на разных палубах были мертвы. И за какие-то считанные минуты все эти обстоятельства стали ее — Ио — ответственностью. Только лишь потому, что тщательно вымаранные из семейных архивов кровные узы вдруг стали иметь слишком много значения. Кровь заставила Стража Патента маячить сейчас за плечом с низким вибрирующим гулом. Кровь, казалось, насквозь пропитала манжеты и превратила их в кандалы. Кровь… Абеляр цокнул языком и совсем непочтительно, не в пример торжественности, с которой не так давно объявил Ио новым Лордом-капитаном «Солнечного огня», встряхнул ее за плечи. — Иоланта, соберитесь. Ваше положение при семье Веллетри теперь не имеет значения, крови Валанциусов оказалось достаточно, чтобы Патент вас признал. У вас нет выбора. Хотите или нет, но за неимением других кандидатов вам придется стать Вольным… — А иначе что? — Глядите-ка! Оно разговаривает! Другая псайкерша — Идира, отбитая на голову провидица — бесстыдно заржала. От обещанных «нескольких» псайкеров Теодоры в считанные часы осталась одна полубезумная несанкционированная ведьма. Она была странная, и Ио категорически не понравилась. И потому, что имела язык без костей, и потому что варпом от Идиры сквозило даже с другого конца палубы, и потому что во всем этом фарсе внезапно ощущалось так много свободы, что становилось тошно. Но смех можно было простить. В конце-концов, они оказались живы. Облегченные, сначала несмелые, нервные смешки прокатились по всей палубе. Даже Абеляр кривовато улыбнулся себе в усы и деловито упер руки в бока. Ио под его взглядом ощетинилась, и совсем неожиданно для себя приосанилась, вздергивая подбородок. Улыбка сенешаля стала чуть более лукавой и светлой. — А иначе, юная леди, мне придется вас выпороть. Я воспитал четырех детей и одиннадцать внуков, с одним Вольным Торговцем как-нибудь справлюсь. Ио — всегда Хоу, никогда Веллетри — мелко складывала ладони в священную аквилу и просила Трон защитить всех этих людей, вывести из варпа. Сделать так, чтобы все эти ужасы оказались дурным наваждением. У Императора, как водится, были другие планы и дурное чувство юмора. Ио пришлось умереть вместе со своим никогда не названным вслух внучатым племянником. Иоланта фон Валанциус слабо улыбнулась и машинально прокрутила на большом пальце фамильный перстень. — Приберегите прыть, сенешаль. Думаю, семья Веллетри захочет получить эксклюзивное право меня выпотрошить.