Жених сказал "нет"

Чонгук не любил брачных церемоний. Альфа и омега перед алтарем, вокруг родители и друзья, обещания любви и верности, которые не в состоянии сдержать ни один человек, — все это словно сошло со страниц слезливого омежьго романа или детской сказки. Слишком далеко от реальности. Но, тем не менее, вот и он собственной персоной стоит напротив украшенного цветами алтаря, слушая, как марш Мендельсона сотрясает своды церкви, как сотни человек охают и ахают при виде краснеющей невесты, идущей по проходу. Впрочем, девушка очень недурна собой, хотя, как говорится, в невестах все они прекрасны. Но она и вправду походила на принцессу в старинного покроя платье из белого атласа и кружева, с букетиком крошечных пурпурных и белых орхидей в дрожащих руках. Еле заметная сквозь фату улыбка освещала лицо и делала ее более чем просто красивой. Невесту поцеловал отец. Она улыбнулась, отпустила его руку, с любовью посмотрела в глаза ожидавшего ее жениха, а Чонгук послал богам молчаливую молитву благодарности за то, что жених не он. Но, черт побери, так жаль Чонвона! Стоящий рядом с ним Чонвон вдруг покачнулся. Чонгук взглянул на молодого человека, чьим опекуном он был еще три года тому назад, и заметил, как побледнело его лицо. Чон нахмурился. — Все в порядке? — тихо спросил он. Чонвон кивнул и судорожно глотнул, его кадык задергался вверх и вниз. Что ж, слишком поздно, мальчик, хотелось сказать Чонгуку, но он промолчал. Чонвону минул двадцать один, и он больше мальчиком не считается. К тому же он вообразил, что к нему пришла настоящая любовь. Именно это он и заявил Чонгуку в ту ночь, когда пришел сказать, что он и девушка, которую он встретил два месяца тому назад, собираются пожениться. Чонгук был терпелив. Осторожно выбирая слова, он привел Чонвону дюжину причин, почему такой ранний и быстрый брак неизбежно окажется ошибкой. Но у Вона на все был готов ответ, и, в конце концов, Чонгук сорвался. — Ты, сопливый дурак! — рявкнул он. — Что, черт побери, случилось? Она залетела от тебя? И тогда Чонвон его ударил. При воспоминании об этом Чонгук невольно улыбнулся. При росте почти метр девяносто Чонгук был не только выше мальчишки, но и гораздо проворнее, к тому же уроки выживания, выученные на улицах Сеула в детстве, никогда не забывались. — Она не беременна, — в ярости закричал Чонвон. — Я говорю тебе — мы любим друг друга! — Любовь, — презрительно произнес Чонгук, и лицо Вона потемнело от злости. — Да, любовь. Черт бы тебя побрал, Чонгук, ты что, не можешь этого понять? Ну почему же, он прекрасно понимал: спор только заставит мальчика добиваться своего еще сильней. Поэтому он принялся убеждать его — спокойно, по-отечески, как сказали бы родители Чонвона, будь они в живых. Чонгук вещал об ответственности и зрелости, о смысле подождать несколько лет, но, когда он закончил, Чонвон ухмыльнулся и сказал: — Ага, я уже это слышал от родителей Вонён. Совет, может быть, и неплох для большинства, но совершенно неприемлем для нас с Вонён. Чон Чонгук не стал бы повелителем империи, если бы не умение вовремя отступать. Сжав зубы, он смирился с неизбежным и пожелал Чонвону всего наилучшего. Он все-таки надеялся, что либо Ян, либо Вонён образумятся. Но этого не случилось, и вот пожалуйста, все они прислушиваются к сентиментальному лепету священника о любви и жизни, в то время как куча глупых омег, в том числе и мамаша Вонён, тихонько рыдают в платки. С какой стати? Она же в разводе. Черт, он и сам в разводе. У большинства собравшихся здесь людей семейная жизнь не заладилась, в том числе и у этого сладкоголосого священника, руководящего стандартной церемонией. И вся эта помпа — ради чего? Чушь! Слава Богу, его собственное, к счастью, такое короткое участие в матримониальной войне десять лет назад никогда не ощущалось им как настоящий брак. Не было ни огромной толпы гостей, ни органной музыки, ни переполненных цветами корзин. He было пения на латыни, не было даже такого вот глупо воздыхающего священника. Его свадьба была, как выражается пресса, «скоростной» — внезапный перелет в Токио после праздничного уик-энда, устроенного им в честь вступления во владение первой крупной корпорацией. Избыток шампанского и секса оказал плохую услугу здравому смыслу. К сожалению, он понял это с опозданием ровно на двадцать четыре часа. «Скоростная» свадьба закончилась не очень скоростным разводом — его жадная до денег женушка со свитой чересчур дорогих адвокатов затягивала дело. Чонгук нахмурился. Все-таки сейчас не самое подходящее время думать о таких вещах. Может, произойдет чудо, и этот брак избежит крушения. Может, через много лет он оглянется назад и согласится, что был не прав. Дай-то Бог. Он любил Чонвона, как свое собственное дитя. Мальчик заменил ему сына, которого у него самого никогда не было и, вероятно, никогда уже не будет, принимая во внимание скептическое отношение к семейной жизни. Только поэтому он согласился стоять здесь сегодня и принимать участие в этой дурацкой церемонии, согласился Чонвону и даже танцевать с толстой подружкой невесты и вообще любезничать с ней, ведь она же лучшая подруга Вонён ужасно боится оказаться всеми забытой на приеме после венчания. О да, он проделает все, что ожидается от него как от приемного отца. А когда этот день закончится, он уедет в отель на берегу и ляжет с Сохи в постель. Да, побережье Пусана поможет забыть это сентиментальное представление. Чонгук взглянул на свою любовницу, сидящую в третьем ряду. Как и Чон, она уже попробовала себя в браке и поняла, что это не для нее. Брак — это всего лишь разновидность рабства, сказала она в начале их отношений… Хотя с недавнего времени он почувствовал, что ее мнение меняется. Она стала менее любящей, но более требовательной. «Где ты был, Чонгук?» — спрашивает она, если он не позвонит ей хотя бы один день. И его переезд в новую квартиру она восприняла слишком уж лично; он едва успел остановить ее от покупки мебели в качестве «сюрприза». Сохи это не понравилось. Ее реакция была злой и резкой; такие качества Чонгук обнаружил в ней впервые. Впрочем, сегодня она так и светилась благостью. Еще вчера вечером, накануне этой дурацкой свадьбы, он заметил подозрительный блеск в ее темных глазах. Многозначительно глянув на него, Сохи улыбнулась трепетной улыбкой и поднесла к глазам кружевной платочек. Чонгук почувствовал укол сожаления. Пора с ней заканчивать. Они вместе уже шесть месяцев, но как только у омеги появляется в глазах этот блеск… — Чонгук! Чонгук очнулся. Чонвон что-то шипел ему краем рта. — Кольцо, Чонгук! Ну да, конечно, кольцо. Чонвон попросил отдать кольцо для гравировки, и он сделал это, но позабыл передать кольцо свидетелю. Порывшись в карманах, Чонгук вынул золотое кольцо и положил в раскрытую ладонь Чонвона. На другой стороне узкого алтаря первая подружка невесты всхлипнула; мамаша невесты, со слезами, струящимися по щекам, схватила руку своего бывшего мужа, крепко сжала ее и уронила, словно горячую картофелину. Ах, прелести семейной жизни! Чонгук буквально заставил себя сосредоточиться на словах священника. — А сейчас, — изрек тот нарочито строгим голосом, — если кто-либо из присутствующих знает причину, по которой Ян Чонвон и Пак Вонён не могут быть повенчаны, прошу ее огласить, иначе… Баммм! Створки входной двери распахнулись и с силой ударились о беленые стены. По церкви пронесся шорох одежды — гости дружно повернулись посмотреть, что произошло. Даже новобрачные в удивлении оглянулись. В дверях стоял омега, четким силуэтом выделяясь на фоне солнечного весеннего дня. Ветер, вырвавший из его рук двери, трепал его волосы и развевал ленты рубашки вокруг его шеи. В церкви послышался восхищенный шепот, а священник откашлялся. Омега вошел в полумрак церкви, оставив позади яркость солнечного света. Возбужденный шепот, начавший было стихать, поднялся снова. Неудивительно, подумал Чонгук. Опоздавший был очень хорош собой. Его лицо показалось ему знакомым, но он никогда не встречал его до этого. Такого омегу, как он, забыть невозможно. Блондинистые, с платиновым отблеском, волосы красиво обрамляют овальное лицо с высокими скулами. Огромные, широко поставленные глаза цвета… Наверно, серые или голубые — с такого расстояния трудно определить. На нем никаких украшений, тем лучше — побрякушки только бы отвлекли внимание от его красоты. Даже рубашка цвета молочной пенки от латте выглядит простой. Чонгук всегда считал этот оттенок бежевым, но на языке моды он наверняка называется как-то иначе. Покрой тоже скромный — v-образный вырез, длинные широкие рукава и классические чёрные брюки. Но под этой одеждой угадывается очень и очень неординарное тело! Его взгляд внимательно скользил по омеге, вбирая в себя высокую грудь, тонкую талию, мягкие изгибы бедер. Странное сочетание чувственности и невинности, хотя невинность наверняка поддельная — красавец знает себе цену. Ещё один порыв ветра ворвался в церковь через открытые двери. Омега поспешил пройти в церковь, но Чонгук успел заметить длинные стройные ноги и белоснежные щиколотки. Шепот толпы в церкви усилился. Звонко засмеялась какая-то дама, Чонгук был уверен, что незнакомец слышал шушуканье и смешки, но, вместо того чтобы выказать смущение от такого внимания, он только расправил плечи. На лицо его набежала легкая тень презрения. Я мог бы стереть это выражение с твоего лица, внезапно подумал Чонгук, и желание, горячее и стремительное, как вулканическая лава, наполнило его тело. Да, мог бы. Стоит только отойти от алтаря, взять его на руки и вынести наружу, на поляну, которая зелёным ковром стелется между небольшими холмами за церковью. Взбежать на эти холмы, положить его на мягкую траву, попробовать сладость его рта, расстегивая пуговицы его рубашки, а затем… Он представил, как входит в него — словно в пламя, разжигающее ответную страсть. Чонгук почувствовал внезапную сухость во рту. Что это с ним происходит? Он же не сексуально озабоченный подросток. Не в его привычках грезить об омеге, с которым он даже не знаком! Такого не случалось с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать лет, и он перестал интересоваться журнальчиками с голыми девицами. Бред, подумал он, и в то же мгновение омега поднял голову. Он смотрел на стоящих около алтаря, и его взгляд не дрогнул, встретившись глазами альфы, устремленными на омегу. Задержав на нем непроницаемый взор, незнакомец усмехнулся. Я знаю, о чем ты думаешь, говорила его усмешка, и нахожу это ужасно забавным. У Чонгука зашумело в голове. Его руки сжались в кулаки, и он шагнул к нему. –Чонгук! — снова шепнул Ян, и в ту же секунду ветер снова поймал двери и снова грохнул ими о стены церкви. Этот звук, казалось, разбил наваждение, сковавшее публику. Кто-то прокашлялся, кто-то зашептал, а альфа в последнем ряду поднялся, подошел к дверям и плотно закрыл их. Он любезно улыбнулся омеге, но он полностью проигнорировал и мужчину и его улыбку, и огляделся, выискивая свободное место. Усевшись, он положил ногу на ногу, сложил руки на коленях и напустил на лицо выражение вежливой скуки. Почему же вы прервались? — словно говорил он всем своим видом. Священник снова откашлялся, и все присутствующие медленно, словно нехотя, наконец, обратили на него взоры. — Итак, если не имеется причин, препятствующих браку Чонвона и Вонён, — быстро, словно боясь еще одного вторжения, продолжал священник, — то, согласно законам Господа и Республики Кореи, я объявляю их мужем и женой. Чонвон повернулся к своей невесте, обнял ее и поцеловал. Органист выдал триумфальную мелодию, гости начали подниматься со своих мест, и Чонгук потерял омегу в неразберихе лиц и фигур.                                                  *** Какое кошмарное появление на свадьбе! Мало того, что он здорово опоздал на венчание Вонён, так еще и прервал его, обратив на себя всеобщее внимание… Чимин подавил стон досады. Еще на прошлой неделе, за обедом, Вонен предсказала это. Бо Ён привезла дочку в Нью-Йорк для последней примерки свадебного платья, и они все встретились за обедом в «Зеленой таверне». Вонён взглянула на Чимина и вздохнула с романтичностью и чувствительностью восемнадцатилетней девушки. — О, дядя Чимин, — сказала она, — вы такой красивый! Как бы я хотела быть такой же! — Ты будешь самой красивой невестой в мире, — сказал Пак, и девушка покраснела, улыбнулась и заявила, что, конечно, она ожидает от Чонвона того же мнения, но самой красивой омегой на свадьбе, бесспорно, будет её дядя Пак. И Чимин решил сделать все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания. Когда ты знаменитость, достаточно просто войти в комнату, чтобы взгляды всех присутствующих обратились на тебя. А ему меньше всего хотелось этого на свадьбе любимой племянницы. Так что этим утром он оделся с особой тщательностью. Вместо темно-синего костюма от Диор, специально купленного для этого случая, он надел рубашку, цвета слоновой кости, двухлетней давности. Вместо того чтобы причесаться в стиле, сделавшем его знаменитой моделью, он просто расчесал их. Он не надел никаких драгоценностей и даже не притронулся к блеску для губ и туши для ресниц. Он выехал заранее, сев на рейс в Инчхоне, который должен был доставить его в Пусан почти за час до начала церемонии. Но рейс задержался из-за поломки самолёта, и Чимин принялся уже было искать такси, когда диспетчер объявил, что дополнительный самолёт подадут через несколько минут. Работник аэропорта подтвердил это сообщение, и он прождал почти полчаса, прежде чем сообразил, что никакого самолёта не будет. Затем он сел на поезд, который еле тащился. Последний удар был ему нанесён в Пусане, когда в течение бесконечно долгих минут он не мог найти ни одного такси. — Дядя! Чимин поднял голову. Вонён и ее красивый молодой муж поравнялись со скамьей, на которой он сидел. — Милая! — Улыбаясь, Чимин протянул руки и крепко обнял племянницу. — Ну и выход на сцену! — сказала Вонён и засмеялась. — О, солнышко, прости… Запоздалое извинение. Он знал, что девушка его поддразнивает, но, Господи, если бы он только мог повернуть время вспять и изменить свое появление на свадьбе! Он долго колебался перед входом в церковь: что лучше — явиться с опозданием или пропустить венчание вообще, — но потом решил, что пропустить церемонию совсем — никуда не годится. Чимин очень осторожно открыл тяжелые двери, но ветер вырвал их у него из рук, и он оказался в самом центре внимания. Включая его. Этого альфу. Этого ужасного, самонадеянного, самовлюбленного мужчину. Неужели это опекун Чонвона? Ну, во всяком случае, в прошлом. Как там его… Чон Чонгук? Судя по тому, где он стоял, должно быть, это он и есть. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать о Чон Чонгуке все. К сожалению, этот тип альф ему хорошо знаком. Он обладает той внешностью, от которой омеги сходят с ума: широкие плечи, сильное тело и красивое смугло-оливковое лицо с чёрными поглощающими глазами. Волосы зачесаны назад, словно волны полночного моря, и в одном ухе поблескивают крошечные серебряные гвоздики. Внешность и деньги, горько подумал Чимин. Он понял это не только по смокингу от Армани, но и по тому, как он себя держал: самоуверенно, если не сказать — властно. И как он смотрел на него — как на новую игрушку, завернутую в подарочную бумагу и преподнесенную ему для забавы. Его улыбка была вежливой, но достаточно было взглянуть ему в глаза, чтобы все понять. Детка, говорили эти глаза, мне хочется сорвать с тебя эту одежду и посмотреть, что под ней. Да никогда в жизни, холодно подумал Чимин. Воистину мир переполнен наглыми альфами, которым ударили в голову власть и деньги. Не он ли потратил почти год своей жизни, играя дурачка для одного из таких? К тому времени почти все свадебные гости уже прошли мимо него — хихикающие подружки невесты в голубых и розовых платьях, друзья жениха в смокингах — очень юные и неотразимо привлекательные, несмотря на дурацкие ухмылки. Бо Ён прошла мимо со своим бывшим мужем и задержалась, чтобы быстро обнять брата. Чимин поспешил присоединиться к толпе, так как знал, что следующим будет тот негодяй, что раздевал его взглядом… ага, вот и он, почти замыкающий процессию с одной из подружек невесты, пиявкой вцепившейся в его руку. Девушка уставилась на него широко распахнутыми, круглыми, как блюдечки, глазами, а он, включив на полную мощность свое обаяние, одарил ее улыбкой — слишком белозубой на слишком красивом лице. Чимин нахмурился. Малышка была явно загипнотизирована этим мистером тело-спортивный клуб, загар-ультрафиолетовая лампа и характер-банковский счет. Мистер мужественность также явно наслаждался ее восхищением. Свинья, холодно подумал Чимин, наблюдая за ним сквозь толпу. И вдруг, не соображая, что делает, встал прямо перед ним. Девчонка, висящая на его руке, была так ослеплена своим кавалером, что ей пришлось резко притормозить, когда спутник остановился. — Что случилось? — пискнула она. — Ничего, — ответил альфа, глядя на Чимина. Девчонка тоже глянула на возникшее перед ними препятствие, и в ее глазах блеснула чисто женская подозрительность. — Пойдем, Чонгук. Нужно догнать остальных. Он кивнул: — Иди, Эйлин. Я сейчас. — Вообще-то меня зовут Айлин. — Айлин, — повторил он, все еще не отрывая взгляда от Чимина. — Иди, я сейчас тебя догоню. Девушка кинула на Пака кислый взгляд и, подобрав полы юбки, кинулась за уходящими гостями. С близкого расстояния глаза его показались Чимину совсем другими — холодные и темные, с полным отсутствием радужки. Черная дыра, подумал он, чёрная дыра Вселенной. Он почувствовал, как на шее забилась жилка. Дернуло же меня высунуться, с досадой подумал он. — Да? — сказал он. Его голос с легким итальянским акцентом идеально подходил к прохладной отстраненности темных глаз. Церковь была пуста. В нескольких метрах, за дверьми, раздавались голоса и смех, но здесь, среди удлиняющихся теней скорого вечера, он слышал только стук собственного сердца. — Вы хотели мне что-то сказать? Он говорил вежливо, но так холодно, что какое-то мгновение ему хотелось повернуться и убежать. Однако Чимин никогда не убегал — никогда и ни от кого. Он не позволит взять над собой верх. Да и чего тут бояться? Он выпрямился во весь свой рост, откинул назад волосы и посмотрел на него взглядом, сделавшим его знаменитым от Нью-Йорка до Милана. — Именно, — подтвердил он величественно. — Вы выглядите слишком театрально, играя с этой маленькой девочкой. — Играя? — Вам не кажется, — продолжал он со слегка насмешливым удивлением в голосе, — что для своих игр вам лучше подобрать кого-нибудь повзрослее? Малышкам трудно угадать, что вы собой представляете. Альфа посмотрел на него долгим взглядом, внушившим ему глупую надежду, что счет один — ноль в его пользу. Но он вдруг улыбнулся так, что сердце омеги застучало где-то в горле, и подошел поближе, всего на расстояние вытянутой руки. — Как вас зовут? — Чимин, — сказал он. — Пак Чимин, но я не понимаю, какое… — Я полностью согласен с вами, мистер Пак. В такие игры гораздо приятнее играть с равным тебе партнером. По его глазам он понял, что сейчас произойдет, но не успел ни отпрянуть, ни отвернуться. Он вытянул руку, дернул омегу к себе, обнял и жадно примкнул к его губам.