Когда-нибудь мы будем вместе

— Блядь, снова. – Адам говорит это уже более спокойно, ибо это происходит почти каждый день, а точнее: каждую их встречу с Люцифером. Этот подонок так и нарывается на то, чтобы ахуенный «повелитель всех хуев» въебнул ему по носу, которого у того не было. Для Адама Люцифер всегда был злейшим врагом, говнюком номер один, от которого хотелось "мягко говоря" избавиться. И он даже думать не хотел, что болен Ханахаки именно из-за Люцифера. Он не может страдать по парню, тем более, если этот парень мать вашу Люцифер. Эгоистичный ублюдок, двуличная змея, тварь. Как он вообще мог стать Серафимом?! Или... Почему он вёл себя так только с ним?! Что ему такого сделал Адам? Адам всё пытается его уничтожить, растоптать, как ничтожного таракана, а Люцифер воспринимает это как забаву. Видеть злобное выражение лица Адама – всё, что ему хотелось при каждой встрече с ним. Бесить его, напоминая о Лилит, доводить до истерики, приплетая и Еву. Но если тот хоть что-то ляпнет в сторону Чарли, его младшей сестры, тому не поздоровится. Ведь, несмотря на низкий рост перед Адамом, он был более сильным, а может быть и просто умным. Зачем он это делает? Он сам не знает, или просто не хочет признавать. То, что Адам и Люцифер при каждой встрече пытаются вырвать друг другу глотки не самое страшное. Ладно, это тоже страшно. Но ведь каждую битву, каждый раз, Адам реально чуть ли не умирает. А всё из-за того, что в его организме растут эти чертовы цветы, и с каждым разом им будто мало места. Они уже забили лёгкие бутонами, а сердце пронзили шипами. И каждый раз цветы будто хотят выбраться наружу, ведь он постоянно откашливает их лепестки вместе с кровью. – Почему именно я?! – всё также прожёвывая яблоко, жалуется демон в ангельском обличий. – Сердце пиздец как болит... ­Адам возможно и вправду полюбил бы или, по крайней мере, попытался бы полюбить того «Виновника торжества», но он и сам не знает, из-за кого это началось, и кем именно является тот самый «Виновник».

Ссоры, драки, пули и розы – повседневность. Хотя нет, до пуль ещё не доходило. И вы, наверное, спросите: «Почему Адам с Люцифером не могут попытаться найти общий язык? Даже если не найдут, то почему бы не стараться хотя бы сторонится и игнорировать друг друга?» Ответ глуп, но также прост одновременно: Потому что всё это стало так обыденно, почти что традиция. Для них это стало настолько привычным делом, что им это даже нравилось. Истеричный Адам привык к этому и начал чувствовать что-то вроде «азарта». Хотелось идти до последнего, лишь бы победить в споре. Сделать собеседнику как можно больнее, не важно, каким способом, главное победить и обидеть. Хоть оба и чувствуют себя хреново, как только добиваются желаемого результата.

И вот, Адам вновь садится под дерево и истекает кровью. Он поднял с земли упавшее яблоко и откусывает крупный кусок. Эти проклятые розы снова и снова лезут наружу со своими бутонами. И он знает, что когда-нибудь их бутоны и лепестки полностью забьют лёгкие, и он уже попросту не сможет дышать. Также, они могут глубоко пронзить сердце шипами, от чего тот умрёт ещё медленнее и мучительнее. – Гх, сука... Такое чувство, будто у этих ёбаных цветов идёт чёртово соревнование за мою смерть. Каждый раз он лежит под этим деревом и истекает кровью. А после того, как он, изнеможённый, уходит — Люцифер идёт к этому дереву и каждый раз видит там лужицу крови и розы. Алые розы. А ведь он любит розы. Он поднимает подушечкой белоснежного пальца один лепесток. Цветок пахнет яблоком и чем-то кислым. Будто какой-то токсин. Ему нравится этот запах. Но он не знает, чья это кровь, и какие трудности проходит его обладатель. И вот, Адам уже не в силах уйти из-под дерева, и остаётся лежать в луже собственной крови, в которой буквально и хаотично разбросаны лепестки и бутоны. А из его рта продолжает течь кровь.  — Хах. Чёрт, за что эта агония?! – но он не намерен плакать. Его чёрные зрачки сузились, он улыбается. Кажется, он сходит с ума. Его сознание помутнело, а в глазах медленно темнеет. Он будто видит какой-то мираж, уставившись в одну точку. Возможно, он сейчас умрёт. Люцифер видит это, и он в прямом смысле слова, ошеломлён. В ахуе. В пиздец какими шоке! — Адам, что с тобой?.. – он, не веря собственным глазам, осторожно подходит к нему. Сейчас особенно не хотелось плеваться разными колкостями. Вау, его впервые назвали по имени. На лице Адама появляется мягкая, снисходительная улыбка, а зрачки глаз всё так-же сужаются, как у какого-то психа. Он будто ощущает некое удовлетворение от того, что его назвали по имени. Но он уже не в силах ничего сказать. Его сердце будто проткнули иглой или даже ножом. — «Пхах, а шипы всё-таки смогли выиграть лепестки. »— подумал он. – Чё? Нравится наблюдать за тем, как я умираю? – Адам говорит это так снисходительно, будто это лишь какая-та игра. Будто это для него ничего не значит, и он сейчас не умрёт. Сейчас же, ему уже полностью всё равно. Он будто пьян. Да, когда ты лежишь в пустыне, в нескольких тысячах километров от своего жилья и умираешь от жажды — у тебя будет то же самое чувство. Будто ты пьян. Ты ничего не понимаешь и просто ждёшь смерти. Возможно, даже с улыбкой. Ведь, никто не может его сейчас спасти?.. Наверное. Уже слишком поздно. У Люцифера есть возможность полностью избавиться от своего врага, ведь сейчас тот даже не сопротивляется. Может, потому, что у него нет сил, а может и не поэтому. Он сам не знает. Ему будто уже всё равно. Серафим всё ещё думает, что это сон, или хотя бы глупая шутка. – Нет... Адам говорил, что дороже Лилит ему были его Экзорцистки. Да, уход обеих жён сильно ударили по его самооценке. Может, поэтому он пытался никому не привязываться и как можно сильнее отпугивал других своим поведением? Особенно ту же самую Лют, которая что-то да испытывала к нему. Когда она была рядом с Адамом, то есть, почти всегда, Люцифер испытывал сразу несколько чувств: 1. Грусть. Ему хотелось, чтобы девушка поскорее отстала от Адама. Он не хотел видеть её рядом с ней и всячески отправлял её на разные задания, чтобы она пореже находилась в его компаний. Видеть его с кем-то, с кем он был гораздо радостнее, чем с Люцифером, было до боли обидно. 2. Злость. Какого черта?! Почему ты смеёшься вместе с ней?! Эй, просмотри на меня! Обрати на меня внимания! Ух... Чаще всего в таком состояний он до крови сжимал свои ладони, еле оставаясь в человеческом облике. 3. Ревность. Признасть ли Серафим это? Ни за что! Но если объединить те две эмоций, это будет больше похоже на ревность, нежели злость и грусть. Определённо. Он ревнует. Ему остаётся лишь молча стоять в стороне, ведь Ангелы не могут чувствовать эти эмоций. Только сейчас до него дошла мысль, что он теряет своего «Горе Ангела». Никто больше не будет смеяться от собственных не смешных шуток и колкостях во время ссоры. И никто больше не поможет ему хоть на мгновение выйти из депрессий, с болота апатий и безразличия. Раньше спасали резиновые уточки, но сейчас он слишком привык к этому ангелу. А ещё, никто больше никогда не посмотрит на Люцифера своими большими, полными ненависти, но в тоже время любви и интереса глазами, которые почему-то заставляли Люцифера замирать на месте, а его сердце – биться чаще и громче.  — Прошу, позволь мне, блядь, сделать кое-что перед смертью… Когда ты будешь смотреть на звёзды — ты будешь слышать мой смех. И ты будешь смеяться. Твои друзья подумают, что ты сошёл с ума. Вот такую злую, как твоя безумная сестра, шутку я с тобой сыграю. – бросив красное яблоко, которое он держал до этого, Адам кое-как притягивает Люцифера к себе и обнимает его. Люцифер вполне мог бы оттолкнуть его, но он не посмел. Ему будто мешало какое-то чувство. Он уже успел привязаться к ангелу. – Почему... Говорят, когда любишь — у тебя порхают бабочки в животе, и сейчас Серафим понял это. Бабочки в животе будто умерли. Ведь парень, которого он всё это время любил – погиб. Он понял своё чувство слишком поздно, а что самое обидное – не смог признаться в любви. К чёрту Лилит, к чёрту Еву, и плевать на Лют! – Мне так жаль... – ком в горле никак не желал уходить, застряв, как ебаный камень, не давая возможности ни сказать больше ни слова. Как же он хотел попросить прощения за все свои действия... За то, что сильно опоздал. За то, что не замечал того, что заметил бы даже слепой. За то, что делал ему больно. Хотелось обменяться с ним местами, чтобы Адам мог дальше жить. Стемнело. Люцифер смотрел на звёзды, слышал и видел звонкий, фирменный смех Адама с издевательским прищуром, и разрыдался. – Прости, меня. Я.. люблю тебя. – в последний раз крепко прижав к своей груди мёртвое тело ангела, он покинул то место.