Right here tonight

Эрик вдохнул полной грудью ночной воздух, пахнущий сыростью и надвигающейся бурей. На крыше старенькой высотки, где почти не слышно шума города это ощущалось особенно явно. Здесь, на высоте, гулял ничем не сдерживаемый ветер, и его шум и холод освобождали уставшую голову от роящихся мыслей, пока пальцы торопливо бегали по грифу гитары превращая смятения в музыку. Звуки гитары растворялись в чёрном небе уставшего Детройта. Эрик перебирал струны, наблюдая, как в окнах домов то и дело гаснет свет. Люди уходили спать и готовиться к новому дню, которой неотвратимо наступит. Обветшалый и разрушенный преступностью Детройт продолжал жить и как же странно находиться здесь, когда больше не принадлежишь ни городу… ни миру. «От туда не возвращаются», — верно тогда просипел перепуганный Гидеон, когда Эрик уже, как год погибший, ворвался в его ломбард и перевернул всё вверх дном, чтобы забрать обручальное кольцо, которое после его с Шелли смерти сдал Тин-Тин. От туда не возвращаются… Конечно, и поэтому, таким как Тин-Тин и его шайке можно играть в богов, забавляясь чужими жизнями, как глупыми игрушками: пытаться выселить из дома, а если не получилось, то ввалиться с оружием, убить неугодных, изнасиловать девушку… Злость новой удушающей волной поднялась в груди, и Эрик зло ударил по струнам, ускоряя темп игры. Ловкий перебор сменился быстрым, агрессивным боем с простыми аккордами. Эрик делал то, что умел лучше всего — играть, превращать чувства, которым тесно в человеческом теле во что-то такое же необъятное и неизменно вечное. Как много умещается в музыке. Эрика всегда завораживала эта её способность — давать волю и новую форму собственным чувствам и рождать их в душах других. Он любил музыку за её волшебное свойство сохранять эмоции, саму жизнь сквозь время и разделять с другими одно горе, счастье, тоску и любовь. Память — хранительница самого дорогого и сокровенного оживляла картинки прошлого. Как ласково улыбалась Шелли, танцуя с прибегавшей к ним Сарой пока её мать снова где-то пропадала. «Сара сидела на полу и возилась с кошкой, а Шелли лежала на кровати и вертела в руках обручальное кольцо. Эрик тихо подошёл к ней, усевшись на пол рядом с постелью. — Нравится? — А как думаешь? — Шелли игриво улыбнулась и подвинулась к нему, надев кольцо на палец. И без того небольшая девушка, сейчас одетая в одну объемную футболку, выглядела ещё меньше, и сердце щемило от нежности, только от взгляда на неё. С ней хотелось провести всю жизнь. Эрик пожал плечами: — Понятия не имею. Он знал, конечно, знал, но так хотел услышать это от неё. — Врешь же, — Шелли тихонько щелкнула его по носу, и Эрик притворно поморщился, чем вызвал тихий смех. Она изящным движением заправила несколько прядок за ухо в своей очаровательной привычке. — Ни разу. Девушка шутливо фыркнула и склонила голову на плечо. Её волосы упали с плеч, открывая тонкую и красивую шею, которую хотелось бесконечно долго покрывать ласковыми быстрыми поцелуями. Шелли бы смеялась и отбивалась от него, сквозь смех пытаясь сказать, что ей щекотно. Нежность растекалась по венам, заполняя каждую клетку тела единственным желанием — обнять эту необыкновенную девушку и не отпускать. Болтать о глупостях, листать фотоальбомы и слушать старые пластинки. — Нравится. Очень нравится. Эрик довольно улыбнулся, когда женские пальцы зарылись в его волосы осторожно массируя кожу. Шелли наклонилась к нему ближе почти у самых губ улыбнувшись: — Ты знаешь, что так похож на довольного чёрного кота? — Нет, но раз ты так говоришь, — Эрик больше не стал ждать и поддался вперёд, сокращая между ними последние дюймы.» Он закинул голову к небу, не пытаясь остановить слезы, ползущие по щекам. Его игра стала тихой, медленной и тоскливой. Сейчас в ней не осталось ярости и горящей мести, только сожаление и саднящая тоска, но именно сейчас он был живее, чем когда-либо. Он словно кожей ощущал каждую убегающего секунду вновь отведенного ему времени. Живой и одновременно нет. Ему не было места ни в этом городе, ни в этом мире. Но именно сейчас ему было хорошо. — Почему ты решил меня вернуть? — Эрик склонил голову в сторону ворона, сидевшего рядом с ним. Птица стала его единственным другом, собеседником и хранительницей тайны. Конечно, ворон не ответил, только повернул свою голову, глядя на него слишком осознанно для птицы. Пророкотал первый раскат грома, и Эрик мотнул головой убирая с щек прилипшие длинные волосы. Впереди была целая ночь, которую он собирался посвятить небу, музыке и городу.