За гранью

Кэйа медленно подходит к стойке, садится на такое привычное и излюбленное только им одним место. Все постояльцы знали, что эта часть барной стойки занята одним капитаном кавалерии, а в лучше а этой стойке вообще не подходить, да бы не попасть под горячую руку бармена после такого словно нарочито его раздражающего капитана кавалерии. Но сегодня так не будет, сегодня все будет по-другому. Это для себя решил Кэйа и никто, даже сам Дилюк, его решимость не сломит. -Мастер Дилюк, вернее… Дилюк, нам стоит поговорить, можно мне полуденную смерть?- Ох, вот это было сейчас на самом деле смело. Такой дерзости Кэйа себе не позволял с самого их разрыва. Конечно, в каких-то экстренных ситуациях или в сильном напоре эмоций он глубоко и надолго заталкивал это «мастер», которое Дилюк постоянно заставлял приставлять к своему имени, но чтоб вот так осознанно, в совершенно спокойном и трезвом состоянии назвать Дилюка по имени… это действительно было пиздецки смело. Но вопреки всем ожиданиям, Дилюк не плеснул ему спиртом в лицо, не съязвил, не исправил и даже не достал тяжелый клеймор, дабы размазать Кэйу по стойке, а просто кивнул и начал готовить коктейль, показывая, что внимательно слушает. Вау. Кэйа не то, что не ожидал такой послушности, он вообще ничего не ожидал. Просто даже не знал чего ему стоит ожидать, это их первый за год после возвращения разговор, начавшийся не с колкостей и оскорблений. Неужели Дилюка так сильно поразил открытый и честный настрой Кэйи, а также такой необходимый им двоим уже давно первый шаг? Это льстит. -Во-первых, мне ты хотелось узнать как твое плечо, тебя ведь не на шутку задело.- вопрос прозвучал непривычно просто, они попросту отвыкли нормально говорить друг с другом, каждое слово отдавалось в голове напоминанием о тех временах, когда они проводили часы в комнатах друг друга, лениво обнимаясь в кровати, наблюдая за звездами из окна и говоря ни о чем до самого утра. Дилюк поднял нечитаемый взгляд на Кэйу, задержался липким взором на слегка прищуренном глазу и тихо ответил. -Все со мной нормально, Чарльз перед сменой перемотал плечо, рана не такая глубокая, да и не впервой- словами не описать какая нежность растеклась от сердца по всему телу Кэйи от такого, казалось бы, простого и ничего не значащего ответа. За всеми этими ледяными иголками он запретил себе скучать и совсем забыл насколько же на самом деле ему не хватает этих простых разговоров с Дилюком. Он ежедневно заставлял себя забывать как же сильно ему не хватает самого Дилюка. В целом. А ведь больше всего на свете Кэйа когда-то ненавидел обманывать себя. А ведь больше всего на свете Каца когда то любил Дилюка. Или до сих пор любит¿ -Я правда рад, что все с тобой в порядке, я правда беспокоился- Кэйа говорил как-то невпопад, говорил, боясь на первую свою такую искренность и открытость за долгое время получить укол в сердце. Боялся, что Дилюк снова закроется, снова достанет свои иголки и пронзит его сердце холодным « я тебя ненавижу». Но Кэйа лишь получает полуденную смерть из рук в руки и кроткую улыбку, почти неразличимую. Архонты, если бы Кэйа не знал это когда-то излюбленное и зацелованное до изнеможения лицо наизусть, то и не заметил бы ни за что эту легкую улюбку. Но Кэйа знает, Кэйа помнит каждую родинку и каждый шрам, почти на ощупь. -Дилюк, не мог бы ты рассказать мне подробнее, про то, что произошло днём, мы с Джин пытаемся разобраться в этом деле.- Кэйа немного понизил голос и вытянулся над барной стойкой чуть ближе к лицу Дилюка, чтобы адресат точно услышал то, что он собирается сказать дальше и никто другой. -Причем было бы прекрасно, если бы мы поговорили наедине, донести это происшествие до жителей-худшее, что мы можем сделать. Только панику наведем даже не разобравшись простая это случайность или же что-то серьезное.- Дилюк смотрит прямо в глаза, не смеет и взгляда отвезти. Кэйа так близко и так непозволительно далеко. Это вызывает что-то трепещущее и старое в груди. -Хорошо, я закрою сегодня таверну к девяти, думаю, местные посетители переживут это один раз- после этого Дилюк оповестил постояльцев, что остался час до закрытия таверны, и не получив возрождений, вернулся к смешиванию очередного коктейля. Кэйа все с той же доброй и чистой улыбкой кивнул, в этом жесте было даже больше, чем просто «спасибо», в этом жесте читалась плохо скрытая надежда, как и во всем Кэйе весь этот до одури необычный вечер. Кэйа ждал этого два года.

***

Последние посетители закрыли за собой дверь, оставляя немного разморенного коктейлями Кэйу и на удивление спокойного Дилюка наедине. Разобрав и расставив все ингредиенты по своим полкам, Дилюк наконец развернулся, кладя уставшие за день руки на стойку, полностью готовый отвечать и слушать. Оба молча чего-то ждали, то ли не решаясь, то ли не зная что вообще стоит говорить. Они ведь собирались обсудить всего лишь ситуацию с меточурлом, но что-то подсказывало обоим, что от этого будет зависеть исход не только этой проблемы, но и в целом их общения. Немного помедлив Дилюк все таки начал говорить первым. -Ты говорил, тебя интересуют подробности сегодняшнего инцидента- Кэйа одобрительно кивнул. -Что ж, я направлялся в город, как вдруг заметил миточурла, он был загнанный, тяжело дышал и еле передвигался. Изначально двигался в сторону винокурни, но заметив меня словно на втором дыхании побежал в мою сторону. Дальше ты историю знаешь. Я не понял с какой конкретно стороны он шел, но направление его было явно в сторону жилых пунктов, и это, если честно, меня совершенно не радует- на последних словах Дилюк сложил руки на груди и выжидающе посмотрел на Кэйу. Было почти слышно как в его голове завертелись шестеренки. Кэйа пытался понять причину такого яркого побега не приспособленного к этому монстра, а главное куда и зачем он бежал. Ситуация понятнее не стала, оставалось только дождаться письма от Итера, а на этом всё источники информации закончатся. Решив для себя смиренно ждать письма Итера, Кэйа понял, что больше ему нечего спросить у Дилюка. По сути, ему нужно сейчас развернуться и уйти, обязательно перед этим пожелав доброй ночи. Но уходить не хотелось. Подняв задумчивый взгляд на Дилюка, Кэйа встретил такой же, даже не пропитанный привычным холодом. Дилюк тоже не торопился его прогонять, но чего они оба ждут, оба смиренно не понимали. Наконец решившись хоть на что-то, Кэйа тяжело выдохнул, вкладывая в этот выдох все свое не желание куда-либо вообще уходить. -Что ж, я наверное пойду?…- это было явным вопросом, даже не близящимся к утверждению. Очень хотелось, чтобы один остался, а второй не прогонял, но опять же оба не знали пока что говорить и вообще что с этим всем делать, поэтому, последовало лишь немного разочаровывающее, но не менее печальное -Да, наверное тебе пора, нам обоим завтра рано вставать.- Кинут последний печальный взгляд и вот уже Кэйа неторопливо открывает чуть скрипящую деревянную дверь, как слышит себе в спину (барбатоса ради, второй раз уже слова в спину кидают, но сколько можно) -Будь аккуратнее, Кэйа.- всё. Кэйа бросает тихое «спасибо», даже не находя в себе сил развернуться и сказать это нормально. Выходя на холодную, ветреную улицу, Кэйа еле держится от того, чтобы просто не сползти сейчас по этой самой двери расплавленным маслом. Кэйа. Дилюк так непозволительно давно называл его последний раз вот так просто, по имени, даже не добавляя этого мерзкого и отвратительно-официального «Сэр». Кэйа идёт в казарму. Медленно, совершенно никуда не торопясь. Ему больше не нужно торопиться домой, чтобы тихо и одиноко пол ночи зализывать свои душевные раны в своей одинокой квартирке. Идя совсем не торопясь, он смотрит на звезды. На такие далекие, на такие яркие и такие удивительно теплые сейчас звезды. И жить ему этим вечером стоит. И быть ему этим вечером стоит.

***

Как только уставшее за весь день тело касается кровати, Кэйа проваливается в глубокий и впервые за долгое время не тревожный сон.

***

Никто, даже мастер Крепус и Аделинда не подозревали, что когда мальчикам стукнет 17, они буквально поменяются характерами. От очень эмоционального Дилюка останется лишь редкая вспыльчивость, а сам он станет-человек серьезность и надежность, а вот спокойный и даже немного зажатый Кэйа превратится в вечно веселого и улыбающегося баламута, хоть и не менее ответственного чем первый. И не смотря на то, что они чуть ли не поменялись характерами, это не помешало им влюбиться. Все произошло настолько спонтанно, что никто из них даже точно не может сказать когда конкретно это началось. Просто в какой-то момент обнимать они начали друг друга начали совсем не по-братски, а тянуть друг к другу начало настолько, что больно было дышать друг без друга. Каждый вечер мальчики проводили вечера в компании друг друга, разделяясь лишь при походе в душ. Каждый вечер они проводили в объятьях друг друга, Кэйа настолько привык к биению сердцу под ухом, что просто не мог без этого засыпать, а Дилюк не могу заснуть без привычной тяжести и закинутой на него по-хозяйски ноги. Все это было самой чистой, самой искренней и первой любовью, что впечаталась в сердце, разлилась по венам красным сиропом и пропитала их насквозь. И каждый взгляд в ордене, каждое невинное прикосновение руками под столом во время обеда сквозило чистым желанием касаться, касаться и касаться. А глаза Кэйи сияли по ночам, глаза Кэйи блестели тысячей звезд и были навечно затопленны переизбытком чувств и любви, и глаза Дилюка искрили красными огоньками пламени в ответ на зов холодных звезд, даже не имея мысли отказать. Но парни долго тянули грань, долго не позволяли себе ее переходить. Томили свои чувства долгими, все понимающими беззаветно любящими взглядами, которые передавали друг другу все. Их связь была чем то за гранью понимания, но очень долго не выходила на грань дозволенного, поцелуи не опускались ниже лба и носа мучительные несколько месяцев, что было невероятной пыткой для обоих, ведь так хотелось коснуться. Первый поцелуй случился на день рождения Дилюка. Дилюку исполнялось 18 и отец впервые разрешил им с Кэйей попробовать алкоголь. Отметив не слишком громко с отцом и Аделиной, мальчики ближе к вечеру вернулись в свою комнату, а позже уже находясь вдвоем решили опробовать такое интересное им в то время вино на вкус. Устроившись на кровати, что находилась ближе к балкону, рядом с которой было огромное окно с широким подоконником, они распахнули ставни и поставили два фужера на подоконник, пробуя наконец заветный напиток и любуясь на звезды весь оставшийся вечер. -Ну как тебе?-этот вопрос звучал от уже пьяного и довольного Кэйи восьмой раз за вечер. На то причиной было почти допитое вино. Все таки бутылка на двоих-слишком много для первого раза. Дилюк лишь на этот вопрос беззаботно улыбнулся, сложил ноги крест накрест и подтянул на себя Кэйю. Разомлевшее тело легко поджалось и скрестив ноги за спиной Дилюка тут же прижалось плотнее, подставляясь под совсем невинные и легкие поцелуи в щеку. И вот губы все ближе и ближе друг другу, но оставив совсем невесомое прикосновение на уголке рта Дилюк отстраняется. Дилюк смотрит недовольному Кэйе в глаза, норовит стянуть повязку, но его руку останавливают, прижимают пальцы к губам и невесомо целуют. Как же было хорошо тогда, Дилюк не носил ненавистные перчатки, а Кэйа мог любоваться его руками, целовать их, касаться. Кэйа действительно любил руки Дилюка. -Не стоит, когда-нибудь я покажу тебе второй раз, но он не красив, а я не хочу портить момент…- Чуть-чуть поерзав, Дилюк положил руку на скулу Кэйи, а второй прижал к себе ближе за талию и медленно, почти зашуганно потянулся к губам. И замер. Замер непозволительно близко. Настолько близко, что чувствовал неровное горячее дыхание с губ Кэйи на своих. Поднял глаза, а Кэйа смотрел тепло-тепло, Кэйа трепетал, Пэта сгорал и плавился под его руками, сиял голубыми алмазами в радужке и нетерпеливо желал. Последняя заминка, и Дилюк слышит тихое, но в тот момент почти оглушающее: -Дилюк, прошу, коснись меня.- фраза слетает с легка приоткрытых сухих губ и теряется в нежном касании, растворяется в трепетном прикосновении, распадается на маленькие частицы так и не высказанной любви. Теперь они за гранью. За гранью чувств и за гранью пространства, они больше не на земле, нет, они где-то то далеко, где-то в другой галактике, но только не в этой комнате. Ресницы подрагивают. Дилюк целует аккуратно, не напористо, еле касаясь, словно боясь, что Кэйа под его руками развалится как хрупкая ваза, не выдержит и растворится, развалится на мелкие пылинки. А Кэйа льнет, Кэйа касается, нетерпеливо прижимается, желая почувствовать полностью, словно если он сейчас отпустит, то больше никогда Дилюка не увидит. Кэйа падает на спину, тянет разгоряченного Дилюка за собой, с тот целует, целует и целует. Целует до нехватки кислорода, до искр перед глазами, до щемящего от непередаваемой нежности. Они целовались всю ночь, не желая наконец расставаться, словно боясь потерять то, чего так давно и отчаянно оба желали. Но они теряют. Следующий день приносит смерть родного отца, боль и бесконечный страх.

***

Кэйа просыпается весь возмогший, весь в слезах. Его ночи всегда были наполнены кошмарами, но это был не кошмар, это было самое нежное и самое подлое напоминание. Это было самое ценное воспоминание, которое Кэйа запрещал себе вспоминать эти два года. Кэйе ежедневно снилась та ночь, где Дилюк чуть не убил его и никогда до этого не снилась ночь перед той мрачной и запачканной, которая была пропитана не кровью и обидой, а та, что была пропитана трепетными чувствами, чистыми признаниями и желанными поцелуями. Кэйа так и не уснул до утра.