Безответные волны любви

      Тихий летний вой ветра был слышен у каждого дерева, сквозь ветви которого и звучала мелодия одиночества. Такого вечного, бескрайнего, как тихое море, которое лишь под вечер позволяло шумным и устрашающим черным волнам со всей силы ударятся о скалистый берег, не жалея сил. Оно будто каждый раз плакало, думая, почему ему суждено быть одному. — Хей, Хани, постой! — низкий, но звонкий голос был еле слышен за бушующими волнами.       На самой верхушке одной из скал был еле различим силуэт парня. Если хоть чуток прищуриться, то аккуратные очертания сливались с иссиня темным небом. Его взгляд, устремленный вдаль, в сторону уже зашедшего солнца, блестал переливами звезд, хоть небо и было сплошь затянуто тучами. — Хани, ну куда ты так спешишь? — в голове отголоском раздалось «Почему ты меня не ждешь?». — Ликси, смотри, какое небо! — улыбаясь так широко, как никогда раньше, Джисон не отрывал взгляда от горизонта. — Да, очень красиво… — и Феликс никогда и никому не признается, что в тот момент даже бровью в сторону неба не повел, рассматривая бесконечно милое для него лицо Хана.       Тут явно собирался шторм, если не ураган. Угрожающая тьма, не присущая лету, накрыла всю сушу и море, духота в воздухе говорила о скором приближении дождя, а сверкающие вдали молнии кричали о грозе. — Слушай, тут как-то похолодало, ты не хочешь вернутся? — глаза Ликса запестрели волнением, а ранее аккуратно собранные белокурые волосы совсем растрепались и били мягкой соломой по лицу. — Да нет, не хочу. — пожав плечами ответил Сон.       Внутри горла Ли снова образовался ком недосказанности. Он же совсем не это имел ввиду. — Мне так нравится море, но когда приближаться плохая погода, оно становится особенно чарующим и манящим. — замурлыкал на своем Джисон. — Я не представляю, что бы и делал без него.       «А я без тебя…» — печально добавил про себя Феликс. И вновь он промолчал. Нет, у него больше нет времени молчать, в самый ответственных момент он должен собрать все свои силы в кулак и сказать все как есть. Уж слишком долго его терзают собственные чувства, но он уверен, что все это не зря, что все у них будет хорошо, просто ему нужно сделать первый шаг, в принципе, как и всегда. — Феликс, ты чего стоишь? — до ноги дотронулась теплая ладонь, а после этого похлопала рядом с сидящим Джисоном, призывая присесть.       Проморгавшись, Ли прикусил губу, приводя себя в чувство, и, даже не задумавшись, сел, несмотря на то, что было холодно в одних шортах и футболке. Как только его голые лодыжки коснулись холодного камня, ноги сами прижались к груди, желая согреться. — Тебе и в правду так сильно нравится море перед грозой? — тихонько прошептал он.       Хан на него лишь взглянул спокойным взглядом и, сняв с себя лёгкую кофту, накинул ее на подрагивающего Феликса, тут же устраивая свою руку на его плече и притягивая его ближе,       От такого сердце Ликса начало набирать все новые и новые обороты, которые он пытался сдержать, но пульс уже ощущался в висках звоном колоколен и на щеках легким румянцем. По животу потекло тепло, а взгляд стал еще более мягким и расслабленным, хотя, казалось, куда уж больше. — Да, оно мне нравится. — подтвердил Сон и вновь устремил свой взгляд в водную черноту, будто пытаясь там что-то разглядеть.       «Сейчас самый подходящий момент сказать о своих чувствах, ну же, тряпка, соберись!»       Феликс решительно повернулся в сторону парня, уже любуясь идеальным профилем Джисона.       Но только лишь Ликс набрал побольше воздуха, все силы говорить пропали, голосовые связки словно отказывались нормально функционировать и он сидел с открытым ртом, что-то немо жестикулируя, словно рыба, оказавшаяся на суше.       «Нужно успокоится».       Он прикрыл глаза и тихонько выдохнул. Перед закрытыми веками мелькали разные картинки, воспоминания, оставившие у Феликса уйму положительных эмоций и бо́льшая их часть в данный момент была именно с Джисоном. Они столько всего пережили за годы дружбы, что и представить было сложно. Столько смеялись вместе, столько плакали… И с каждым новым и новым воспоминанием в Ликсе накапливалось все больше позитивной энергии и решимости. — Ты мне тоже… — как-то само вырвалось из груди, пока Феликс даже глаз не успел открыть. — Что? Ликси, ты о чем? — переспросил Хан.       Назад пути не было, стоит сказать, как есть, потому что другого шанса не будет, времени осталось в обрез. — Ты, Хани. Ты мне нравишься, хотя нет, нет. Я тебя люблю. Очень давно. — хоть голос парня и звучал уверенно, внутри у него все бушевало не хуже моря в шторм. Он не мог найти в себе силы посмотреть на Сона.       На лице Джисона пробежалась уйма эмоций, словно электрическим разрядом. Минутную тишину разбавил внезапный гром, прозвучавший со всех сторон слишком громко. Это заставило Ликса дрогнуть и все же взглянуть в глаза напротив. В них погасли все звезды, до единой. Абсолютная тьма, что даже не сравниться с морем в тот вечер. Мир Феликса рухнул. Рухнул так, что казалось еще один раскат грома принадлежал не хмурому небу, а ему самому, тому, что творилось внутри.       Он мог прочитать эмоции Джисона за секунду, но для этого случая даже ее было слишком много. Он сразу все понял. Сквозь поджатые и побелевшие губы, Хан пытался что-то ответить, но Ли прижал палец к его устам. — Не стоит. Я все понял… — по щекам уже безостановочно текли слезы, словно кровь разорвавшегося на малейшие кусочки, сердца. — Можно лишь последнюю просьбу?       Джисон, боясь пошевелится, робко кивнул. — Можно… Я тебя поцелую?.. — слишком тихо спросил Ли, но этого было достаточно, чтобы он услышал.       В ответ последовал второй кивок и Ликс замер. Ему хотелось оставить все, что чувствовал в этом самом поцелуе. Раз и навсегда. Поставить своеобразную точку в этой прекрасной, но безответной любви…       Теплое прикосновение тонких губ к пухлой щеке ощущалось так, будто сердце Феликса пронзили все ножи мира разом. Горячие слезы отпечатались и на лице Хана. Он не мог сказать ни единого слова, потерянно глядя на увядающего на глазах друга. — Прощай, Хани… Спасибо за первую и самую теплую любовь… — пытаясь сдерживать всхлипы, Феликс торопливо поднялся на ноги и побежал прочь, не задумываясь о том, что ухватил с собой чужую вещь.       Перед глазами все плыло из-за нескончаемых слез, но ноги несли по крупным камням у моря сами. Он больше не мог контролировать свой голос и вскрики глухо бились о все-все-все больше шумящие волны. Он убегал от самого себя, стараясь двигать ногами все быстрее и быстрее. На макушке почувствовались первые крупные капли дождя и бежать стало сложнее, каждые несколько шагов он падал, разбивая ладони и колени в кровь, что после сразу стекала в большие расщелины меж камнями вместе с водой дождя, льющего как из ведра. Феликсу было уже все равно, внутреннюю боль не мог заглушить даже сломанный нос при очередном падении. Тело пробирала дрожь холода, но он этого не замечал, внутри него полыхал пожар, сжигающий все до тла.       До дома Феликс добрел уже ближе к ночи, когда промок до единой нитки. С сорванным голосом, весь в собственной крови он хромал по темному коридору, даже не заботясь о том, что оставлял на полу грязный и мокрый след ботинок. Это место больше не давало ему уюта, это место теперь казалось холодным и заброшенным. Тут было одиноко. Буквальное олицетворение его души.       Мертвая тишина не нарушалась даже тиканьем настенных часов. Дыхание от недавней истерики все никак не хотело выравниваться и Ли дышал резкими, неконтролируемыми всхлипами, по прежнему подрагивая. В комнате стоял собранный чемодан, а на письменном столе лежало четыре билета. Он аккуратно смахнул их на край стола, взял бумагу с ручкой и стал писать. Писал он еще долго, пачкая бумагу кровью с ладоней, свежими, выедающими чернила слезами и остатками влаги с мокрых волос, склоняясь над листком под шум грозы.       Он больше не вернется на это место, он больше не вернется в этот дом, в котором на письменном столе останется лежать на долгие годы прощальное письмо и три недействительных билета в другую страну. Два на имя Хан Джисона туда и обратно, а третий на имя Ли Феликса обратно…