Не сберëг

                   Гул в ушах, всё размывчато. Чётко слышно лишь противное тиканье часов. Откуда они вообще в этом помещении? Или это не настенные часы, а те, которые отмеряют, сколько тебе осталось?       Высокий, темноволосый парень, с глазами кофейного цвета, неподвижно стоял, слушая это ненавистное тиканье. Возможно, скоро оно закончится, ведь на него наставил пистолет, кладя палец на курок, его, видимо, бывший лучший друг. — Выстрелишь? — ухмыльнулся Руслан, держа строгий, как будто слегка высокомерный взгляд, и сплюнул скопившуюся во рту кровь. — Мне дали задание, я должен это сделать. Если бы ты не сорвал ту сделку с товаром — ничего этого бы не было. — отчеканил соперник. Глаза его метались в разные стороны, руки неконтролируемо дрожали. Неужели с таким тремором он сможет попасть? Рыжие, растрёпанные волосы, что то и дело падали на серо-голубые глаза, томный, и одновременно жутко напуганный взгляд. Рубашка вся рваная, в кровавых пятнах, что свидетельствовали о жестокой драке. И раз пистолет у Дани — значит он вышел победителем. Или нет?.. — Помнишь колледж? — глаза, обременённые шоколадной радужкой, блеснули. Парень начал приближаться к дулу пистолета, казалось, совсем не испытывая страх, чего нельзя сказать о его товарище. Тот чуть ли не попятился, но смог взять себя в руки. — Если думаешь, что сможешь меня заболтать слезливыми сказками из прошлого, то знай — у тебя нихуя не выйдет. — сквозь зубы прошипел Даня, пытаясь не показывать слабину. — Никаких сказок, мы в реальности — всё ближе подходит Руслан. — Мы в той реальности, где мой лучший друг, самый родной человек, с которым мы прошли огонь и воду, с которым мы ночевали на вокзале, когда не было денег… — Заткнись и стой на месте, не разжалобишь. Я должен тебя убить, понимаешь? Иначе они убьют меня! — сорвался на истерический крик Кашин, еле сдерживая слëзы, и брызжа слюнями, как бешеный пëс. — С которым я на драки все школьные ходил, после которых мы неделями оправлялись. — спокойно продолжил Тушенцов. — Друг, которому я доверял всё, и который доверял всё мне. Друг, которого я еле успел спасти от прыжка с крыши. Друг, который приезжал ко мне в любую секунду, как только слышал, что мне нужна помощь. Друг, которого я люблю до одури. Друг, с которым мы бухие делили последнюю буханку хлеба, и спорили, кто доест последний кусок. Помнишь, я орал что тебе нужнее, а ты, что мне? Так вот, друг, который был мне самым близким и дорогим человеком, сейчас направляет на меня пистолет, и хочет убить. — в плотную к дулу подошёл Руслан. — Ну и какой же я тебе после этого друг? Да, я тварь последняя, и мне вообще поебать, что ты сдохнешь. Я убью тебя с удовольствием, а сам останусь жить. — С большими паузами выдавил из себя младший, закусывая щеки изнутри, пытаясь не упасть на колени и не зарыдать. — Как же сладко ты сейчас пиздишь. Ты всё ещё мой друг, и любимый человек, и если тебе нужна моя жизнь — я тебе её отдам. — Руслан посмотрел другу прямо в глаза, цепляя в тех огромную боль и сожаление. — Но я знаю, что ты меня не убьёшь. Можешь хоть усраться здесь, но у тебя не выйдет. — Завали ты уже! Всё, прощай, Руслан, на том свете свидимся. — рыжеволосый зажмурил глаза, дрожащим пальцем давя на курок. — Восемнадцатое сентября, две тысячи шестнадцатый год. Вспомни, Дань. Вспомни, что я сказал тебе, что вообще было в тот день. Я знаю, помнишь. Лучше, чем свой день рождения помнишь, не отрицай. — почти шёпотом отозвался кареглазый. 18 сентября, 2016 год. Последние месяцы были так себе. Из колледжа отчислили за непосещаемость, постоянные головняки из-за скрываемых чувств, несколько сломанных ребер в драке, крупные долги. Но сегодня было что-то, что разрушило Кашина окончательно. Мать, которая не первый год боролась с раком, скончалась. Проиграла болезни. За это рыжий винил лишь себя. Если бы у него были деньги, возможно, она бы смогла уйти в ремиссию, и прожить ещё несколько счастливых лет. Но он был разгильдяем, который умел лишь вмешиваться в никому не нужные разборки, и который зарабатывал копейки на автомойке. Конечно, у него были неоднозначные знакомые, они предлагали большие дела, за которые платили большие деньги. Однако Даня отказывался, ведь грязные, кровавые бумажки, ему не нужны. Не имели ценности.       Мать с самого детства воспитывала в нëм честность, и сама была примером. Да, он часто участвовал в потасовках, был вспыльчив, любил ссоры, был не далекого ума, но в нём всегда говорила справедливость. Так было с самого детства, когда Руслан и Даня только познакомились. Кашин увидел второго себя в Руслане, тот был таких же взглядов. Так и завязалась дружба. Но в тот злополучный день сентября, ничего больше не имело значения. Один из самых близких людей ушёл из жизни, и его не вернуть. Кажется, именно в тот день рыжий и решил, что вся эта добросовестность, справедливость, любовь, честный заработок, моральные принципы — полная туфта. Но не об этом. В тот день разрушилась жизнь, вина полностью сожрала парня. Он лишь написал другу смс о смерти матери, выкурил несколько сигарет, выпил, и вышел из квартиры.       Руслан же, получив сообщение, тут же подорвался с места. Как чувствовал, что Данила сделает что-то непоправимое. Не найдя друга в квартире, тот, как-то по инерции (хотя, на самом деле, по грязным следам от ботинок, следовавшим от двери), понял, где тот находится.       Тяжёлая дверь люка, которая вела на крышу, распахнулась. У шатена перехватило дыхание, когда он увидел, что его друг собирается делать. Тот, всем телом дрожа и покачиваясь, стоял на краю, и собирался с мыслями, чтобы решиться на отчаянный, глупый поступок. Руслан, не думая ни секунды, решительно побежал к Даниле, хватая его за шкирку, и отбрасывая на пол. — Не мешай, я делаю то, что должен. — зарычал парень, и оттолкнувшись от поверхности, резко встал, собираясь идти обратно, чтобы завершить задуманное. Однако Тушенцов был быстрее, и тут же схватил рыжего за грудки, выплевывая крики тому в лицо. — Ты только посмей это сделать, мудак! Мать столько мучилась, когда тебя, ебаната, растила, столько вложила, чтобы ты в свои двадцать с крыши сигал? Думаешь, этого она для тебя хотела? Думаешь, она бы одобрила твои действия? — вопил тот, глядя другу в глаза — Вот именно, что мучилась, именно поэтому я… — Что? Все её старания и силы коту под хвост бросить хочешь? Кому своей смертью ты лучше сделаешь? Ей? Или может быть мне? Ах да, конечно, ты об этом и не думал. Только себе лучше хочешь сделать, эгоист ебаный! Сдохнешь, и всё, моя хата с краю ничего не знаю. А меня на кого оставишь? — Взрослый уже, без меня справляешься, не нужен тебе такой друг. — опустил глаза Данила. — Да с чего ты то это решаешь? Значит, слушай меня сюда, и не смей перебивать. Ты… Сука, да люблю я тебя, слышишь? Хули ты делаешь вид, что не видишь этого?! Не по-дружески люблю, не просто как человека, понял?! — Не понял. А как кого? — осëкся Кашин, внимательно изучая лицо напротив. — Сейчас объясню.       Быстрым движением татуированная рука ухватилась на шею Дани, притягивая ближе. В один миг его губы накрыли чужие, с агрессивным характером проталкивая вглубь язык. Сильный ветер раздувал каштановые и рыжие волосы, пока оба парня жадно кусали губы друг друга. Это был самый яркий и эмоциональный поцелуй за всю жизнь каждого из них. Руслан будто хотел отпечатать лицо Дани на своём, бодаясь с его лбом, и сталкиваясь кончиками носов. Он изучал языком всю ротовую полость Кашина, проходясь им по кромке зубов и нëбу. Было заметно, что поцелуй явно был долгожданным. И самое странное, что как оказалось, не только для Руслана. Сам Даня ответил почти сразу, ютясь ближе к родному телу. Он аккуратно касался лопаток Тушенцова, иногда царапая его худи, и что-то тихо мычал ему в губы. Через несколько минут, кислорода начало категорически не хватать, и оба, наконец, оторвались друг от друга. — Почему ты не остановил меня? — сбито дыша, опешил кареглазый. — Не знаю, не хотел. Сам давно планировал это сделать. — с дрожью по всему телу проговорил Данила, заметно шатаясь от такого спектра эмоций. — Почему раньше не сделал? — А не дохуя вопросов? Ты то нахуя ко мне полез? — нахмурился рыжий, вытирая рот рукавом. — А ты оглох? Сказал же, что люблю тебя. А… Ты? — Как видишь, тоже, что за дурацкий вопрос? Только, знаешь, я до сих пор хочу сдохнуть. — с горечью прошипел Кашин, пытаясь вырваться из чужих рук. — Сука, стоять! Ты как мудак себя сейчас ведешь. Я матери твоей пообещал, что помогать тебе во всём буду, что погибнуть тебе не дам, что рядом всегда буду, понял? — Когда пообещал? — внезапно включился рыжий. — В больнице, когда мы на прошлой неделе были. Ты вышел тогда. Она знала, что конец совсем близко, вот и взяла с меня клятву. — с сожалением произнёс Руслан. — Чего нахуй? Ты знал, что скоро конец, и молчал?! — рассвирепел Кашин. — Очнись, придурок, ты сам это прекрасно видел. И ты знаешь, что ничего уже нельзя сделать. — парень начал трясти за грудки друга. — И че, ты в няньки податься решил? Я взрослый уже, не надо за мной бегать. — Как хочешь это называй. И ни черта ты не взрослый, раз я вынужден сейчас объяснять тебе, что ты делаешь не так. И что хочешь со мной делай, но умереть я тебе не дам. — Прекрасно! А может ты меня сейчас не от большой любви засосал, а как в обязанность моей матери? Холить, лелеять, все дела, блять. — огрызнулся рыжий. — Да пошёл ты. — не выдержал Тушенцов, и с нескрываемой обидой отшатнулся от Данилы, собираясь идти прочь. Однако бледная рука, что вцепилась в его запястье, помешала ему это сделать. Даня долго молчал, вглядываясь в родные, карие глаза, а затем вновь упал тому в объятия, и громко зарыдал, моля о прощении. — Какой же ты еблан. — выдохнул ему в шею Руслан, и принялся гладить растрёпанные, рыжие волосы. — Бля, Дань, ты просто знай, что я никогда и ни за что не отрекусь от тебя, даже если ты захочешь меня предать. Настоящее время. — И что с того? Святого отца из себя строишь? Или захотел напомнить мне о наших неудавшихся отношениях? — сипло отозвался Кашин. — Нет, я освобождаю тебя, давая разрешение меня убить. Ты же так этого хочешь, ну? Помни, я не отрекусь от тебя, даже сейчас. Знаешь, а после того, как ты нажмешь на курок — я стану твоим ангелом хранителем, и продолжу вечно спасать твою задницу. Так что давай, стреляй уже. Убей меня, Даня.       Голубоглазый похолодел. Он похолодел от взгляда, который увидел на себе. Раньше в чëрных, блестящих глазах, всегда был огонь, который не потухал даже в самые трудные времена. Взгляд человека, который продолжает бороться не смотря ни на что. Сейчас же он пустой, смиренный, а прежнего огонька и след простыл. Осталось лишь тепло, которое было в его больших глазах с самого детства. Этот теплый взгляд Руслан дарил только самым близким людям. У шатена таких было всего двое — Даня, и его мама. Своей семьи у парня не было. Отца он не знал, а мать давно скончалась от передозировки наркотиков. В детстве она чуть не променяла мальчишку на пару грамм порошка. Он уже и не вспомнит, что ей тогда помешало это сделать. Помнит лишь то, как его забрали в детский дом, и как тяжко ему было до знакомства с лучшим другом, и его мамой, которая сразу приняла Руслана как второго сына. С тех пор и появился тот огонёк в глазах, и не пропадал, будто у парня всегда было топливо, чтобы вечно быть на плаву. Видимо, именно сегодня топливо закончилось. — Прости меня… — дрожащим голосом выдал Даня, а из его глаз градом полились слезы. — Мне не за что тебя прощать. Я даже могу тебя понять, возможно. Оправдать — нет, понять — да. Хоть одно обещание перед твоей мамой сдержу — умереть тебе, придурку, не дам, за тебя откинусь. Не тяни уже, будь другом, в последний раз. — проглатывая слова пробормотал кареглазый, на что Даня тяжело вздохнул. — Иди в машину. — прошипел младший, опуская руку с пистолетом, и смахивая пелену из слез со своих глаз. Тушенцов оторопел. — Что?.. — УХОДИ ВОН! — зарыдал голубоглазый, грузно обрушившись на пол, вжимаясь в бетон ногтями. — Я не убью тебя, слышишь? Ты — моя семья, всё, что от неё осталось! Я люблю тебя до сих пор, и ненавижу себя, за то, что втянул тебя в этот ебучий криминал. За то, что не показал тебе, что такое счастливые отношения, и расстался с тобой. Я не позволял другим трогать мою семью, и себе не позволю! Вали в машину я сказал! — парень подскочил, и толкнул темноволосого за плечи.       Опешивший от происходящего Руслан уставился на рыжего, изучая его взглядом несколько секунд, а затем робко протянул тому руку. Рыжий опустил на неё взгляд, сжал зубы, и откинул его ладонь, тут же захватив всего парня в крепкие объятия. Вновь рыдает, вновь просит прощения. — Береги себя всегда, Руся. Прости меня. — прошептал сквозь всхлипы голубоглазый. — И себя, и тебя ещё сберечь успею. — пробормотал парень, судорожно сжимая ткань рубашки на спине Дани. — Прикинь, а я ведь тоже до сих пор тебя люблю. Мы справимся, слышишь? Переедем вместе, ты устроишься на нормальную работу, я помогать буду. Главное, что мы вместе. Я пиздец как тебя люблю, Дань.       Руслан вновь со стучащими от адреналина висков прижался к губам Дани своими, чувствуя привкус солёных слëз. По помещению эхом разносились громкие всхлипы, и причмокивания мокрого поцелуя. Тяжесть, что весела в воздухе и внутри у обоих, кажется, начала растворяться. Теперь всё будет как тогда, несколько лет назад, до продажи наркотиков и разной запрещенки. Тушенцов вновь будет встречать парня тёплыми объятиями, вновь будет гладить его рыжие волосы до тех пор, пока тот не уснёт, вновь будет снимать на телефон смешные видео о том, как Данила пытается готовить, пока Руслан ехидно шутит за кадром, а потом довольный наслаждается приготовленной едой. Чувственный поцелуй не хотел обрывать никто из них. Они жили друг другом, больше не желая расставаться ни на секунду. Всё закончилось, Руслан больше не прервет важную сделку, в попытке уберечь Кашина. Этому не суждено повториться, ведь теперь они оба выбрали любовь. — Иди в машину. А пистолет я нахуй сейчас выброшу, или спрячу куда-нибудь. — отпрянув от родных губ сказал Даня, аккуратно оглаживая щеку шатена, и целуя его в лоб. Руслан ему тепло улыбнулся — Спасибо тебе. Спасибо за адекватный исход событий. Мы со всем справимся, вот увидишь. Я тебя люблю. — после этих слов, он ещё раз прижался к тёплой груди, и немного погодя, оборвал объятия, и поплелся к выходу из мрачного помещения, облегченно вздыхая.        Зайдя за угол, Руслан услышал громкий выстрел. Внутри всё похолодело, а горло окутала колючая проволока, мешая дышать. Теперь его кофейные глаза потухли навсегда, навсегда из них ушла любовь и тепло. Он не сдержал обещание, не сберёг Даню.