sei einfach bei mir

Было холодное осеннее утро двадцатых годов в Мюнхене. В редакции "Völkischer beobachter" было всё как всегда: шум печатающих машинок, запах типографской краски, дешёвого табака, тихие переговоры сотрудников и редкие звонки наполняли это место деловой, но по-своему спокойной атмосферой. Нарушила её раскрывшаяся дверь, впустившая в редакцию порыв холодного ветра, ворох пожухлых листьев и молодого человека в поношенном пальто, папкой рисунков под мышкой и растрëпанными ветром волосами, прикрытыми помятой шляпой. На его шее красовался неаккуратно повязанный шарф. В образе его было что-то эксцентричное и даже отталкивающее, но одновременно притягивающее взгляд. Выглядел он, откровенно говоря, нелепо среди строгих журналистов в костюмах. Он оглядел помещение, высматривая кого-то. Его взгляд остановился на главном редакторе газеты – низком человеке в простом сером костюме и аккуратно зачесанными назад волосами. Сам же редактор, склонившись над бумагами, не замечал пристального внимания гостя. Мужчина в пальто подошёл к редактору. На столе у него лежала стопка бумаг и книга Освальда Шпенглера "Закат Европы", заложенная каким-то кусочком бумаги. – Пауль Йозеф Геббельс? – уточнил художник. Его голос звучал хрипло, с австрийским акцентом. Редактор, чуть нахмурившись оторвался от работы и поднял взгляд на посетителя: – Да, это я. Чем могу быть полезен? – говорил он учтиво, но явно не был доволен тем, что его отрывают от занятия. — Меня зовут Адольф Гитлер, я – художник и политик. Если точнее – лидер Национал-социалистичнской немецкой рабочей партии. – по лицу Геббельса в этот момент было понятно, уж на кого, но на лидера партии гость точно не похож. – Я прочёл вашу последнюю статью о Версальском договоре. – продолжил тем временем гость. – Она восхитительна. Вы с очень высокой точностью выразили все проблемы немецкого народа. – Благодарю вас, герр Гитлер. – ответил редактор с некоторой опаской. – Но я считаю своим долгом говорить правду о том, что происходит в нашей стране. – Именно таких людей нам и не хватает. – перешёл, собственно, к причине визита Адольф. – Людей, которые не боятся высказать реальные проблемы, людей, которые настолько хорошо понимают народ, что знают с точностью, на что воздействовать. Именно с такими людьми в партии, как вы, герр, мы сможем вернуть Германии былую славу! – в глазах Адольфа горел фанатичный огонь. В ответ на столь резкое предложение, Йозеф устало вздохнул и потер переносицу двумя пальцами. – Мне очень приятно ваше предложение, герр Гитлер. Но я не уверен, что разделяю ваши взгляды до конца. – В словах читался неприкрытый скепсис. В этот момент Адольф впервые за долгое время испытал это странное чувство. Несправедливости. Но не такой, как от известия о заключении Версальского договора. Другой. Не таким он был человеком, конечно, чтобы попытавшись лишь раз, сдаваться. – Особенно, – Продолжил Геббельс. – в отношении... – он замялся, подбирая слово. – Еврейского вопроса? – Именно. – Облегченно кивнул Йозеф. – Позвольте, герр Геббельс! Разве вы не понимаете?! – Гитлер повысил тон. – Из-за евреев у нас в стране так тяжело. Они паразитируют на нашей культуре, Геббельс, из-за них.. Них и большевиков мы проиграли Войну! Проиграли, закончив Версальским договором! – Голос Адольфа чуть не сорвался на крик. Он слишком активно жестикулировал. Это притягивало. Будто и глаз отвести невозможно было. На этих двоих стали поглядывать журналисты. Геббельса задели слова Гитлера про большевиков. Он был поклонником русской культуры. На миг возникла пауза. Длинная секунда тишины. Геббельс молча смотрел на посетителя. Тот же не захотел затягивать это состояние. – Только избавившись от их влияния мы сможем освободить Германию. – Продолжил Гитлер уже тише. Главным уже было не то, с какой силой это было сказано, а сам факт продолжения. Сам же Геббельс понимал. Он понимал каждое слово, произнесённое Гитлером. И с каждым был согласен. Но не верил себе. В силу чистоты арийской расы он верил беспрекословно. Он понимал. Он просто понимал. Но в этих рассуждениях и речи не шло об уничтожении. Даже убеждал в правильности выбранной им теории некоторых людей, которых он считал особенно полезными. Которые бы могли распространить это. Которым бы поверили. Гитлер увидел такого человека в нём. – Мне тяжело согласиться с вами. Среди евреев есть и вполне неплохие люди. – с некой робостью ответил Пауль. Всегда убежденный в своей правоте и правоте поддерживаемых им идей, в этом вопросе Геббельс будто и не верил себе. Он готов отстаивать идеи до последнего. Но не эту. – Вы ещё молоды, герр Геббельс. У вас есть ещё много времени, чтобы разобраться в этом вопросе. – сказал с лëгкой усмешкой художник. – Я уверен, что, рано или поздно, вы придёте к тем же выводам, что и я. Что и мы. НСДАП. – Гитлер вздохнул с усмешкой и протянул руку Геббельсу. – В любом случае, я был рад с вами познакомиться. Надеюсь мы ещё увидимся. – Взаимно, герр Гитлер. – Учтиво сказал Геббельс, отвечая на рукопожатие. После своего ухода Гитлер оставил за собой ворох листьев, холодный ветер и слишком много сомнений у главного редактора газеты. Подумать было над чем.