Теперь покурим белых сигарет, друзья мои, и пиджаки наденем, и комнату на семь частей поделим.
Сигарета в пальцах дрожит. В квартире дымно и шумно. Дробится свет, дробится неровная музыка, отдалённо только напоминающая уже джаз. Пиджак свисает с плеча, рубашка белая до смешного. По волосам гуляет ветер на балконе. Ментоловые отвратительны, но ведь не может же он курить ванильные у всех на виду или «клубнику со сливками». Новомодные вейпы не прижились в карманах. Завтра, уже сегодня, поправляет он себя, уже сегодня перелёт над Атлантикой, домой, как бы иногда странно ни звучало считать домом страну, где жил месяца два. Неуютно везде, как не устроена везде жизнь, серым-серым асфальтом разной степени побитости под ногами и разве что окурками в урнах, а не по трещинам покрытий. Жалеть бессмысленно, тратить время на прошлое бесполезно. Закрывая глаза, он подставляет лицо сумеречным проблескам утра и выдыхает ментол. А жалеть правда совершенно не о чем. Они давно всё решили, ещё до выпускного, квартира остаётся пустой несмотря на времена учёбы и жизни, не сложилось, трахаться по впискам, и даже прощальный аккорд прощальной вечеринки на чужой хате. Не сложилось, как не сложилось с сигаретами без фильтра. Если закрыть глаза и раскинуть руки, кажется, можно взлететь, неважно, говорит это травка или коньяк, сегодня можно всё или почти всё и нельзя помнить о прошлом. Пиджак падает, наконец, почти театрально, как падает мысль наплевать, проскользнув мимо всех, незамеченным в такси.Секунду назад было всё как впервые.
Ливень обрушивается внезапно и беспощадно, жаркая летняя гроза, врасплох беспощадно, как обрушивалась любовь. Рубашка промокает вмиг. Вода стекает за шиворот, заставляя отфыркиваться, как собаку, забивает губы непоцелуем. Ничего не сложилось, целовались, как бешеные, под июньским ливнем, её пробник на сто из ста, и-де-аль-на-я девочка для не такого идеального мальчика. Впереди сиял переезд в квартиру, где уже перемешались его и её зубные щётки в выбранном ею стакане. Брюки липнут к телу вместе с рубашкой. Брюки липли, липли её узкие джинсы, и никак не справиться было с тканью, быстрее, досаднее, жарче. Ему нравилось смотреть как она курит и как она не курит после, и когда она не курила, нравилось, пожалуй, больше, она смеялась и забирала у него сигареты, требовала купить ей ваниль или клубнику, хотя любила больше всего проклятый ментол, от которого щипало в горле. Он курит их совершенно не поэтому. Ментол – в моде. Перелёт над Атлантикой, таймзоны, таймлапсы, и прошлого нет