Я выбрал тебя среди всех на этом балу

Со смерти Печорина прошло уже много времени. Онегин перешагнул через себя и начал заводить больше знакомств с новыми людьми, ведь жизнь на этом не кончается, и даже после смерти Печорина его ждали новые жертвы гнусных интриг: любвеобильные дамы и наивная молодежь. Однако Евгений более не относился к этому так уж серьезно. Все события после он переносил крайне хладнокровно, будто весь мир потерял краски и ничто более не вызовет тех же сильных эмоций, что вызывал у него его любимый. Театры осточертели, люди на балах одним своим лицемерным видом выводили Онегина из себя, а насмешки чинуш не вызывали никакой иной реакции, кроме как чувства отвращения. Евгений уже и не вспомнит, как с таким предвзятым отношением к высшему свету он смог познакомиться с Александром Чацким. Кажется, на одном из балов он так до нелепости смехотворно размахивал своими руками в споре с представителем высшего света, что это позабавило Онегина. – Все то вы пытаетесь им что-то доказать.– завязал разговор Онегин после одного из таких жарких споров – Вот только без толку. Им ваши слова – как об стенку горох. – Пусть даже так, я не собираюсь молчать! – всё с теми же бурными эмоциями отвечал ему Чацкий. – Меня тошнит от всего этого жалкого лицемерия! Будто не эти же самые люди, с улыбками до ушей потом разносят друг о друге мерзкие, грязные слухи. Будто это не они те, кто готов пойти на что угодно, лишь бы услужиться и заработать на новый чин. Роскошь – все что у них на уме! Заметив то, как сильно вспотел его собеседник после бурной дискуссии, Евгений налил ему и подал бокал. – Знаете, я и сам не в восторге от этого окружения, но такова уж цена роскошной жизни. Невероятно однообразной, скучной, лицемерной, зато роскошной жизни. – Пробовали ли вы путешествовать? Знали бы вы, как разнообразна и прекрасна культура Европы! Ах, а какая там архитектура, а какие люди! Нет, вам определённо точно стоит выделить неделю-другую и посетить эти прекрасные края! – Предложение интересное, но думаю, не для меня. Все же, у меня и здесь дел немало, что уж тут говорить о загранице. – Что же, дело ваше, господин.. Ох ужас, я ведь даже представиться не успел! – собеседник протянул руку– Александр Андреевич Чацкий. – Евгений Александрович Онегин. – слегка улыбнувшись, он пожал руку новому знакомому. Та встреча подарила Онегину очень хорошего знакомого, который в дальнейшем станет прекрасным товарищем, и на мероприятиях у которого он не редко будет появляться. Так и сейчас, Онегин сидит напротив Чацкого в удобном кресле в своем имении и в сотый раз слушает историю Александра о том, как он поставил на место каких-то чиновников: - А потом я им говорю: А судьи кто? Вот как я этих противных дворян поставил на место! - Александр перестал активно жестикулировать, поставил бокал вина на стеклянный столик и сам облокотился на спинку кресла, на котором сидел. - Кстати, я бы хотел сделать небольшое объявление: Через полгода мы с Алексеем обручаемся. И я бы предпочел за честь, если бы вы, Евгений, стали моим шафером. - Это стало бы честью и для меня, Александр. Я с радостью приму это предложение. Евгений подливает Чацкому еще вина, а затем сам поудобнее устраивается в кресле со своим бокалом. Александр уже смирился, что доносить что-либо до высшего света бесполезно, и просто жаловался на их поведение единственному понимающему его человеку. Как-то так и завязалась их дружба, несколько отличная от дружбы, что связывает обычных посетителей балов. При встрече они делились самым сокровенным,что накопилось за то недолгое время разлуки. И в этот раз главной новостью было то, что Чацкий и Молчалин наконец решают обручиться и устроить закрытую свадьбу со своими друзьями. –К слову об этом. Кто у тебя числится в списке приглашенных на свадьбу? – задал вопрос Онегин, попивая вино. –Пока думаю о том, чтобы пригласить дочь Фамусова, её прислугу, Лизоньку, Лариным тоже приглашение отправлю, как бы ты не отнекивался, Грушницкого обязательно... – Постой, кого? – Евгений понадеялся, что обознался, или что людей с такой фамилией в мире сотни. – Ай, ты не знаешь, – махнул он рукой и отвернулся, – так, старый друг моего бывшего.. – А кто твой бывший, можно поинтересоваться?– Лицо Онегина тут же сделалось серьёзным. Он убрал бокал подальше, чтобы не дай Бог не поперхнуться и внимательно слушал своего товарища. – Был один такой офицер, Григорий Печорин звали его... И у Евгения снова поплыло в глазах. Он вспомнил смерть любимого, вспомнил подвеску и нервно потер то самое кольцо на безымянном пальце. Чацкий продолжил было рассказывать, как вдруг заметил стеклянный взгляд своего друга: – Евгений? Я что-то не так сказал? – Да так.. Я тоже знал его. – Онегин с трудом сглотнул подступающий к горлу ком, – Он мой бывший. Тоже. Такой поворот поставил в ступор теперь и Чацкого. Неловкая тишина стояла в комнате где-то с минуту, пока остановить ее не решился Чацкий. – Мы точно об одном и том же человеке сейчас говорим? – Темноволосый высокий русский офицер– С каждой мелочевой деталью, в голове Онегина все больше и больше стал проявляется образ – Широкие плечи, да и в целом фигура у него была ни к черту! И такие острые скулы, выделяющийся подбородок.. – зрачки Евгения расширялись, когда он вновь вспоминал его образ–.. и эта его улыбка. Такая пленительная, очаровательная улыбка... – Да, мы определенно говорим об одном и том же человеке. Правда, я не то чтобы присматривался к его лицу... – Как так? Бывший возлюбленный, и даже черт его лица не помнишь? – Ах, Онегин, Онегин. Человека-то мы обсуждаем одного, а вот отношения с ним разные. – Чацкий до дна выпил свой бокал вина и поставил его на тумбочку. – Мы переспали, было дело. По-глупости, по-пьяни. Да это и отношениями то не назвать, так, интрижка. На следующее утро мы разъехались кто куда: он – на службу, я – в Европу. Больше и не виделись.– явно уже подвыпивший и открытый к столь интимным разговорам, как обсуждение общего бывшего, Чацкий решил расспросить Онегина – Что он за человек то хоть, расскажешь? А то такой он не разговорчивый был со мной. Евгений рассказал ему всё: и про бал Орлова, и про службу, и про измены. Чацкий впервые за всю их дружбу слушал внимательно и не перебивал. Когда рассказ закончился, он выдохнул, встал с кресла, подошёл к Евгению и положил ему руку на плечо, выражая сочувствие. – В жизни бы подумать не мог, каким низким человеком он может оказаться.– Саша тщательно подбирал слова, чтобы ненароком не огорчить друга – Послушай, Женя, ты всё сделал правильно. Бестолочей, подобных Печорину сразу надо отбрасывать. Нужно иметь какое-никакое уважение к себе, в конце то концов! – На мне его кровь, Чацкий – вспоминая об этом, Онегин начинал дрожать – приедь я на день раньше я бы мог его спасти, Саша! Он правда любил меня, а я его оставил! – впервые за долгое время, он вновь вернулся к этой больной теме. Вновь разрешил побыть себе слабым и разреветься прямо в плечо друга. – Он.. Он даже предложение мне хотел сделать, понимаешь? А я... А я просто... Чацкий его не перебивал, лишь молча поглаживал его по спине, в попытках успокоить. – А ты просто сделал выбор в сторону самоуважения, мой друг. – Я убил его! Он был жив, он меня любил!.. – Вольно, Онегин! Он принял свое решение сам и твоей вины в этом совершенно нет. Ровно как и нет вины в том, что он вел переписки с другими дамами у тебя за спиной. Он сделал свой выбор сам. – Чацкий потупил свой взгляд в пол и впервые обратил внимание на кольцо Онегина. – Скажи мне, это кольцо на твоем пальце это... То самое? – Да, именно оно. Это все, что осталось у меня в память о нем.– в объятиях друга Евгению стало чуть спокойнее, его голос стал тише. – это кольцо и... И его дневник! Эта мысль тут же оживила Онегина. Он удалился в комнату чтобы найти ту самую шкатулку, ключ от которой он носит как подвеску на шее. Шкатулку, в которой лежали все подарки Гриши, все те памятные вещи, что как-либо о нем напоминали. Смотря на все это снова, на Онегина вновь накатили воспоминания, где он не Евгений, а Женя: милый и родной, который дома всегда так любим. Открывать этот дневник Онегин не решался 3 или 4 года с момента его смерти, сил не хватило бы это читать. Теперь, когда он смирился, пришло время узнать его мысли. Рассказы из дневника ему зачитывал Чацкий, своей артистичной манерой придавая рассказам некого шарма. И вот, дело дошло до его появления в дневнике. "..но что ж за чудная новость! Я настолько развил свое обаяние, что теперь даже мужчины жаждят совокупления со мной! " – Ну и мерзость! – сказали оба почти одновременно, после чего переглянулись и усмехнулись. – О, а чье же это имя я вижу на странице дневника? – все подначивал Чацкий – Можешь не тратить свое время. Я и так уже понял, что он меня никогда не любил. – Обижаешь! Я столько комплиментов даже в сторону Веры не читал. "Волосы, цвета самого прекрасного золота, что я видел, а глаза, словно звёзды, светят мне прямо в душу". – Не верю, дай мне посмотреть. И там действительно было великое множество лестных слов в сторону Евгения. И про то, как сильна его любовь к нему, и про то, как корит он себя за флирт с другими женщинами,и про то, как готов сделать все, лишь бы Евгений его простил. – Вот только толку с того, что он корит себя? Как говорится "Что имеем не храним, потерявши плачем".– с этим холодным комментарием Александр долистал по предсмертного письма. Перед тем как закончить читать его дневник, он потряс его, в надежде что выпадет оттуда что-то, к примеру деньги, но выпал только цветочек из бумаги. Этот бумажный цветок вновь погрузил Онегина в воспоминания. В воспоминания о том, как в свое время он сделал этот цветок специально для своего Гриши. *** – Что это? – Печорин озадаченно посмотрел на Онегина, крутя в руках бумажную безделушку. –Открой его – Женя обнял любимого со спины и положил подбородок на плечо. Открыв цветочек, внутри была смазливая надпись, из разряда "Моя любовь к тебе столь же вечна, как жизнь этого цветка". *** Онегин прекрасно помнил, что после этих слов Печорин нежно поцеловал его в висок и пообещал сохранить цветок. Пообещал хранить цветок как зеницу Ока, как нечто необычайное, напоминавшее ему об Онегине даже на расстоянии. – Я думал он его выкинул... Женю охватило чувство ностальгии. Мало того, что Печорин сохранил этот цветок, так еще и положил его в самое сокровенное место – в свой дневник. Но каково же было удивление Евгения, когда вместе со своим цветком он увидел еще с десяток таких же. – Как странно, я точно помню, что делал только один цветок. – Онегин был в замешательстве,и потому не столько даже из любопытства, сколько из попыток понять Печорина он начал раскрывать эти цветки. Бумага из которой были созданы эти поделки – письма Печорина другим дамам, которые он писал за спиной Евгения. Григорий был очень хитёр, не даром все же офицером служил. И новую технику складывания писем он тут же изучил и воспользовался ею, чтобы скрыть все те письма, что он тайком писал. Он наивно полагал, что Онегин не догадается, однако он ой как ошибался. Евгений прочитал все письма до единого. – Козел. – у Онегина уже не было сил что либо говорить. Он был невероятно поражен и разочарован в своем некогда любимом. Да, Евгению действительно предстояло о многом подумать. И думал Онегин действительно долго. Думал утром, вечером, на балах у важных шишек и в гостях у близких друзей. Обсуждал это с Чацким, пока помогал ему с свадебной подготовкой и даже сидя на банкетах вбрасывал неоднозначные намеки. –.. и как только мы подойдем к свадебной арке за тобой стоит работа произнести следующие торжественные слова!... Онегин, ты меня совсем не слушаешь! – в очередной раз Чацкий пытался вернуть своего друга из гущи рассуждений о высоком в реальный мир. – Прости, просто это все так странно. Еще совсем недавно я думал, что буду стоять у свадебной арки в качестве жениха, а не шафера, приедь я на день раньше... – Ну же, друг! И твой момент славы еще будет. – Чацкий старался его успокоить, но его скорее волновало не состояние Евгения, а то, что до свадьбы считанные минуты, а шафер все еще не знает текст, что ему предстоит произносить. Но не смотря на все сомнения, свадьба выдалась шикарной. Удивительно даже, как в столь узком кругу людей получилась столь прекрасная атмосфера. Евгений отнесся к своей роли шафера со всей ответственностью, и приложил все условия, чтобы хотя бы свадьба его друга прошла как надо. Пригласили гостей со всех концов города и страны, отпраздновали хоть и не открыто, зато в кругу близких. Наверное, именно этой компании Онегину так и не хватало. Глядя на то, как все, от гостей до его дорогого друга счастливы, Онегин улыбался, однако продолжал стоять в стороне и как лишний человек, сторонился любого разговора с простыми людьми. Все же, он до сих пор чувствовал себя виноватым перед Лариными за все то зло, что им причинил. Евгений вновь думал о чем-то своем, пока его не отвлекли. – Почему же ты стоишь в стороне? – обратился к лучшему другу уже замужний Чацкий. Онегин лишь отрешенно обронил: - Смотрю на то, как люди любят.