***
С дружбой у Петрова все никак не складывалось. Юноша ходил по этажам в абсолютном одиночестве. Он придерживал лямку своего рюкзака, и бледные пальцы легко перебирались по тканевой поверхности, от скуки слегка постукивая. Задумавшись, белесый увидел вдалеке высокую фигуру Ромки, на что опустил глаза в пол, буравя взглядом свои развязанные шнурки. При виде его силуэта, внутри будто все сжималось, и в то же время взрывалось, током проносясь по телу, от воспоминаний ожесточённых боев между ними. Между этими красивыми глазами, что при каждом выдохе после сильного удара хитро щурились, пока светлые глаза напротив прикрывались в порыве боли. И в голове ветром проносились слова ненависти. Петров всегда старался мстить, упорно стоял на своем, и даже после поражения вставал, не давая над собой насмехаться. Вставал, силясь не зареветь, когда в глазах уже все размывалось, на что получал удар в живот и звонкое, с насмешкой: «полежи немного». Тогда казалось, что темнота накроет его навсегда, никогда он больше не встанет с холодной земли, не откроет глаз, и пронзительный писк в ушах — тоже никогда не пропадет. «Будет вечная тьма, а ты будешь смеяться над моим гробом, у тебя больше не будет преград к любви.» Петров словил взгляд ехидных глаз. Они прожигали, разрушали что-то прямо у него внутри, все словно с треском сыпалось. Ускорил шаг, словно невзначай, а после скрылся в толпе гудящих параллелей, все еще чувствуя пронзительный взгляд, жгущий его спину, прикрытую рубашкой.***
Уроки проходили относительно спокойно, лишь изредка их глаза встречались заинтересованными взглядами, хотя Пятифан изо всех сил показывал свое безразличие. На доске объявлений новая пропажа. Катя. Ее чёрно-белые стеклянные глаза мертвой плоскостью смотрели прямо в душу. Руки были сложены в уверенной позе, волосы аккуратно сплетены в косу, а губы растянуты в легкой улыбке. Снизу монотонного фото были напечатаны номера полиции и Лилии Павловны, если в случае нахождения ее вещей звонили именно туда. Все выглядело очень жутко, даже лампочка сверху Петрова начала мигать, пока он рассматривал листовку. — Уже скорбишь по своей возлюбленной? — послышался хриплый голос со спины. Волосы задвигались от дыхания чуть выше. Голос заставил вздрогнуть и мигом обернуться. Перед лицом крепкая шея, но чуть приподняв глаза, видно кривой оскал и взъерошенные короткие волосы. Простояв в ступоре несколько десятков секунд, Петров пытался переварить сказанное Ромой, и неловко ответил, — С чего ты взял? — слишком мягко выдал Антон, отводя взгляд, — мне просто стало интересно. Ноги сами зашагали прочь от хулигана, но преградой тому стала чужая рука, шлагбаумом мешавшая пройти дальше. —Ах, интересно? — выплюнул он грубо, нахмурив брови, — пиздишь, не правда-ли? — Пятифан сощурил глаза, словно сканируя, читая Петрова без каких-либо слов. Его крепкая рука уже было потянулась на воротник Петрова, дабы схватить намертво, сжав зубы в агрессии. —Какое тебе дело? — взаимно нахмурился он, перехватывая запястье Ромки и с силой освобождая себе путь. Больше не подпустит к себе. Он больше никогда не заговорит с ним о чем-то большем, чем о ненависти друг к другу. Он лучше убежит, чем снова почувствует эту боль от тяжелых кулаков, чем снова услышит в себе треск, не только физический, но и моральный. Никогда.***
Странная ненависть пробралась в души к парням. Желать друг другу смерти с каждым днем становилось все стабильнее и стабильнее, будто это входило в некий принцип их жизни. Такой скрытый, но такой понятный обоим смысл. Он словно становился нежнее, а фраза «чтоб ты сдох» была уже смешной, не то, чтобы обидной, как раньше. Блеск в его зеленых глазах все сильнее завлекал, и в один день они должны были подружиться, Антон в это правда надеялся. Они должны были встретиться, должны были пересечься взглядами и должны были друг друга столь сильно ненавидеть, так решила судьба, что свела их в одно целое. В такое разное, невозможное, но дополняющее друг друга. В Инь и Янь. Где-то на задворках сознания возникала теплота, а сердце стучало быстрее, когда тот самый хриплый голос говорил на выдохе, с ноткой напускного отвращения: «дай домашку списать». Ведь никогда такого не было, никогда хулиган не просил у него помощи. Их тянуло друг к другу, но они кривились, натягивая маски безразличия. Отвращение, нарисованное на лице Ромки с трудом, постепенно растворялось, а сам Пятифан начал резко распускать всем о том, что якобы использует Петрова. Прямо возле него, специально, чтобы тот заметил, услыхал. И Антон услыхал, когда Пятифан, проходя рядом вместе с Полиной, толкнул его плечом, и тут же начал говорить Морозовой о худших качествах Петрова, о том, как использует его в своих целях. Тому же это совсем не понравилось, хотя он понимал, почему Ромка так говорит.***
Антон стоял в коридоре, ожидая звонок на урок. Кроссовком потирал белую школьную плитку, находясь в какой-то прострации. В общем, витал в облаках. Послышалось легкое цоканье, точно от маленьких каблуков, приближающееся к нему. —Привет? — неловко начала незнакомая девушка, тонким голоском выводя Антона из раздумий. Тот обернулся на резкое приветствие и посмотрел непонимающе, взглядом задавая вопрос, — я хотела бы с тобой познакомиться. Ты.. Не против? Антон натянул усталую улыбку, не ожидая такого резкого знакомства, — н-да, привет. Я не против, —Петров протянул слоги и по-случайности заметил позади незнакомки бяшу, обсуждающего что-то с одноклассницой. Интересно, а где Ромка? — я Антон, а ты? —Юля! Приятно познакомиться, — она лучезарно улыбнулась. Девушка на вид приятная. Ее внешность затягивала, глаза сразу запомнились своим цветом — они были голубыми, но в серединке, прямо вокруг зрачка, словно было выжжено белым цветом. Но чьи глаза могут быть красивее, чем его — зеленые? Волосы блондинистые, густые, не заплетенные. Но ведь не чьи волосы не могут быть мягче, чем его — вечно взъерошенные, короткие и коричневые, словно тающий шоколад. «А думает ли он так про мои волосы? Белые, такие необычные, лезущие во все стороны? А про мои глаза? Умеет ли он думать вообще, или он запрограмирован на избиения, прямо как робот? Умеет ли любить?» —Я давно хотела начать с тобой общение, но вот только я боялась подойти к тебе, думала отвергнешь, — хихикнула она, поправив свою юбочку. Антон улыбнулся, почесав голову, — ты мне сразу понравился, твоя внешность меня очень зацепила, ты правда самый необычный человек, которого я видела! —Спасибо, мне приятно слышать такое про свою внешность, — засмущался Петров, отводя взгляд, — ты тоже хорошо выглядишь, у тебя прекрасные глаза. —Спасибо, Тоша! — увлеченно воскрикнула Юля, — тебе ведь нравится такая форма имени? —Вполне, так меня называет моя младшая сестра, —заводя руки за спину, спокойно проговорил юноша. —Ого, у тебя еще и сестра есть? — удивленно сказала она, — она, наверное, такая же красивая! Звонок прошелся по ушам, также как мурашки по коже, когда Петров заметил взгляд Ромы из темного угла, —Прости, я наверное пойду, уже звонок, — взволнованно выдал Антон, спеша попасть в класс. Заволновался. Вдруг, эта девушка ему нравится? Вдруг, синяки на теле будут появляться еще не раз? —Пока, — немного грустновато сказала девушка, и ее губы уже приоткрылись, когда она хотела сказать что-то еще, но Антон быстро смылся, быстрым шагом направляясь к классу.***
Литература проходила слишком гнусно. Петров все думал о Юле, не обидел ли ее своим уходом. Продумывал, как бы подойти к ней после уроков и как вновь начать разговор. Казалось бы, вот она, дружба, почти не за горами, но страх получения новых травм был сильнее каких-либо чувств. —Ром, Рома! — шепотом начал Петров, — дай списать вчерашнюю классную работу, пожалуйста. —Нахуй иди, — не поворачиваясь выплюнул он и полез в свой портфель, начиная там копашиться. «Ну и ладно.» — подумал Антон и начал записывать сегодняшнее число на полях тетради. Глаза Антона впивались в Ромкину спину уже как десять минут, а может и больше. Его олимпийка была слегка грязная сзади. Так и хотелось подойти и стряхнуть грязь. Складки подчеркивали форму спины, на плечах виднелись три полоски. Интересно было бы посмотреть, что у него под этой кофтой. Мысли уходили совсем не в то русло, и пришлось опомниться, сложить голову на руки, чуть-ли не заснуть и услышать трезвон звонка. Вскочив, Петров начал собираться, быстро закинув учебник и тетрадь в рюкзак, он вышел из класса. Он не успел спросить у Юли, из какой она параллели, и из параллели ли вообще. Так что пошел в раздевалку, вновь получив толчок в плечо от Пятифана. На улице морозная свежесть. Снежинки летят в лицо, а воздух будто осязаем. перчаток нет, а перила возле школы очень холодные, хотелось бы поиграть с кем-нибудь в снежки. Именно поэтому Антон остался ждать Юлю около школы. Но вместо Юли, ожидаемо, первым вышел Пятифан, оборачиваясь в поисках чего-то или кого-то. И как только они встретились взглядами — Ромка сразу нахмурился, встал возле ворот и внимательно следил, пожирал взглядом, словно Петров опять чего натворил. Наконец, почти последней, вышла Юля. Она была одета в белую курточку и черные сапоги, а волосы ее постепенно покрывались снежинками. —Юль, стой! — взвизгнул Антон, девушка не сразу заметила нового знакомого, но обернувшись, доброжелательно улыбнулась, — привет, как прошли уроки? — спросил белесый, неловко смотря в глаза. —Привет, все отлично, а у тебя? — блондинка совсем не стеснялась Антона. Она, тонкими пальцами, убрала мешающую прядь белых волос, что из-за ветра лезла в глаза Антону, — ты такой милый. —У меня тоже достаточно хорошо, — смущённо скахал Петров, и на следующих словах голос чуть дрогнул, — спасибо.. Ты не против, если мы пройдемся вместе? —Всегда за! Только главное, чтобы в одну сторону, — посмеялась Юля и направила пальцем в сторону дома Антона. —О, мне туда же. —Отлично, пошли тогда. Когда ребята покинули ворота школы, Петров ради интереса обернулся, и увидел курящего Пятифана, смотрящего прямо на них взглядом агрессивным. Он шел за ними, причем один, без бяши. Подкрадывался, чтобы потом поймать и сцапать. Петров вздохнул. Сколько можно ненавидеть? От взаимной ненависти друг к другу уже подташнивало, воротило и будто лихорадило. Внутри и правда все сыпалось, кровавой пылью распространяясь в голове. Юля что-то говорила, но Антон не слышал, находясь в своих мыслях. Ноги словно хрустели, наверное от снега под ними. Речь распадалась на ненужные слоги, тянулась медом, а все из-за этих мыслей про Ромку. Когда перед глазами все плывет, он сделает только хуже, кулаками своими успокаивая каждого, кто посмеет подышать в его сторону не так, как он захочет. Чтобы перед глазами плыло не от слез, а от крови. А правда ли, что Петров не хочет новых синяков? Его руками. Его телом. Пусть съест, если того захочет. Юля давно ушла. Давно к себе домой. Хотелось бы к кому-нибудь в гости. Чтобы согрели, успокоили и поддержали, ведь от Пятифана такого ожидать не стоит. Тем более когда он идет за тобой по пятам. Тем более когда злой. —Рома. — резко обернулся Петров, остановившись. Абсолютно спокойно проговорив его имя, с ноткой легкой строгости. Пятифан тоже остановился за несколько десятков метров от белобрысого, оказавшись рассекреченым. Стоял, зажав сигарету между зубами. Стоял и смотрел, сохраняя хладнокровие. —Хватит портить мне жизнь, — выплюнул Петров, морщась, — хватит, идиот. Зачем ты идешь за мной? —Не за тобой может, — почти что возмутился Рома, выкинув недокуренную сигарету в снег, — что за швабра за тобой увязалась? —Какое тебе дело? — мерзотно, в отвращении, растянул слова, парадируя Ромку, — Знал бы ты, насколько мне похуй на то, что ты ее любишь, если ты приебался ко мне из-за этого, Пятифан Рома начал делать шаги навстречу, тихие, но тяжелые. Подойдя почти впритык, Петров уже начинал в страхе пятиться назад, но на лице было словно написано: «иди нахуй» Сердце Антона ухнуло в пятки, когда спина коснулось чего-то твердого. Дерева. Вот подстава. Распахнул глаза, мигом растеряв всю свою уверенность. Рома подошел еще ближе. До того близко, что парни касались телами и Петров неловко краснел. —Скажи-ка мне, чмырь, — выплюнул Пятифан, вжимая Антона в дерево, — почему все боятся меня, кроме тебя и твоей белобрысой башки? — чувствовал его дыхание, тяжелое, сам неосознанно его подхватывая и шепча горячо, пытаясь запугать, — почему ты так.. Почему так реагируешь на меня? Ты думаешь, прикрываясь своей новой телкой, я не буду замечать твое пидорство в мою сторону? —Хватит! — воскрикнул Петров, ударив наглого Ромку ладонью по щеке, — ты че несешь, придурок?! Антон варился в своих чувствах, щеки предательски горели. Внезапно озверевший Ромка настолько выбил из колеи, что ноги подкашивались от расстояния между ними, от трения их тел и биения его сердца. Где-то в подсознании Петров хотел продлить этот момент, а может, даже создать лучшее продолжение их с Ромкой незапланированной прогулки. Пятифан чуть отпрянул от Антона, рукой придерживая краснеющую от удара щеку и скалясь как зверь, глазами буравя испуганного, всего красного Петрова, — хватит пиздеть мне, Антошка. —Ты думаешь, что и вправду мне сдался? Хватит выставлять меня пидором, прикрывая свою жопу, — грубо выдал Антон, изо всех сил пытаясь быть увереннее. —Че ты щас.. — не успел договорить Рома, как Петров оттолкнул его подальше и скрылся за толстыми стволами деревьев. «Ах ты, блядь, заяц.» — подумал Пятифан, с перекошенным от злобы лицом направляясь в противоложную сторону леса.