Провокация.

Съемочный день подходил к концу, все были уже прилично уставшие, замёрзшие и голодные. Снимали возвращение Вовы Адидаса из Афгана. Хотя между сценами на улице и в качалке был перерыв, отогреться толком не вышло. Ваня готовился к очередному дублю, где он встречается с Кощеем. Никита наоборот, выглядел бодро и раскованно, впрочем, как и всегда. Казалось, что его ничего не может выбить из колеи. Либо сказывалось северное происхождение, либо человек такой, приспосабливающийся ко всему. Янковский даже немного завидовал, имея в распоряжении свою изнеженную московскую натуру и привычку быть чуть поактивнее ленивого кота. Нет, он конечно не был из тех, кто устраивает драматические истерики от некомфортных условий, роли у него были разные, как и локации. Но почему-то именно здесь и сейчас хотелось забиться в трейлер, окунуться в ворох тёплых пледов и жалеть себя. Попахивало выгоранием. Но он не был виноват в том, что его приглашают практически везде, а работать параллельно в трёх картинах мог далеко не каждый. А Ваня мог. Или думал, что может. Режиссёр раздавал команды, световик бегал с лампой из угла в угол, пытаясь не попасть в кадр. Снимали то с одной стороны, то с другой, то свет так, то эдак. И при этом всём ещё внимательно смотрели на игру актёров. То есть дублей было ну очень много. Наконец прозвучало долгожданное : "Стоп! Снято! ". Янковский выдохнул, дождался разрешения разойтись, и побрёл к себе, всё сильнее трясясь от холода. Когда он пытался вставить ключ в замок, его окликнул Никита. - Вань, слушай, у меня жопа с горячей водой, можно сходить в душ у тебя? Янковский замер с ключом в скважие замка, но ответил быстро: - Да, без проблем, проходи. - Спасибо, только сгоняю за вещами к себе. - Ага. Для Вани не было проблемой делить пространство с другими людьми. Взять хотя бы Жизневского: они постоянно делили один вагончик или один номер отеля. Он как-то привык к этому, даже скучал, когда оставался один. Поэтому просьба товарища по площадке не казалась странной. А понимание того, как он сам замёрз, не позволило бы оставить в беде другого человека. От него не убудет точно. Войдя внутрь, Ваня запустил обогреватели, щелкнул чайник и принялся переодеваться. Когда всё было сделано, а в руках дымилась горячая кружка, в дверь постучали. - Заходи, открыто! В дверь скользнул Никита, пытаясь не уронить стопку из белья и полотецев. - Ага, спасибо, чувак! Выручил! Очень не хотелось лезть в холодную воду и сегодня. - Уже были прецеденты? - Ну так вчера! И пока не могут исправить проблему. - Чего не пришёл? - Да подумал, что поздновато, не стал беспокоить. Я ж не знал заранее. - Ну, имей ввиду. Если понадобится - приходи в любое время. - Ты ангел, Ванька! Только усатый!, - Никита хохотнул, и прошёл в ванную, закрывая дверь. Зашумела вода. Янковский медленно потягивал чай, рассматривая пейзаж за маленьким окошком. Небо напоминало по цвету очень густой сизый дым, уже почернев у горизонта, натягивая на себя плотное полотно приближающейся ночи. Из-за лежащего снега всё равно было достаточно светло. Периодически кто-то из ребят проходил мимо, стафф носил оборудование. Казалось, что сон свалит мгновенно, стоит только оказаться в вожделенном тепле, но вопреки ожиданиям, не валил. Переработка часто вызывала в организме обратную реакцию на усталость. Допив чай, он помыл кружку и переместился на небольшую кровать, пытаясь почитать новостную ленту. Шум воды прекратится. И буквально через несколько секунд в комнату вошёл Никита. На нём было только полотенце, прикрывающее бедра. С тёмных завитков волос сбегали ручейки воды, попадая в ямки ключиц, продолжая движение по крепким мышцам груди, застревая в кубиках пресса и впитываясь в верхний край полотенца на поясе. Не успев осознать, что только что бесстыдно рассматривал товарища, как тот без предупреждения сдëрнул тряпку, поворачиваясь спиной к Янковскому, наклоняясь за лежащей на краю кровати одеждой. Дурацкая струйка прочертила путь по позвоночнику Никиты, тут же теряясь между половинками крепких ягодиц. Ваня шумно сглотнул, и тряхнул головой. Всё его естество возмутилось до неисследованных глубин за свою неожиданную реакцию. Никита совершенно лишённый стеснения, натягивал трусы, прогибаясь сильнее, открывая всего себя. Он сам, конечно, не раз снимался голым, но всё равно чувствовал себя не очень комфортно, а Никита вёл себя так, будто готов был оголяться в любой момент при любом количестве свидетелей. Ваню снова кольнула лёгкая зависть. И что-то ещё, что он старательно пытался не замечать, сваливая на раздражение на фоне усталости. Когда Никита к счастью оделся, Янковский смог снова расслабиться. Тот, совершенно не заметив ничего, накинул полотенце на мокрые волосы, пытаясь высушить, действуя торопливо, чтобы можно было быстрее выйти на улицу. Ваня не успел толком подумать, как с языка сорвалось: - Не торопись, заболеешь так. Обсохни, я пока сделаю тебе чай. - Да не надо, устал же, я пойду. Итак спас меня. - Не гони, садись за стол. Всё равно спать не хочется, а сидеть одному ещё больше. - Ну смотри, как только заебу - выгоняйте, Иван Филлипович!, - с улыбкой проговорил Никита, садясь за стол и оставляя полотенце свисать с головы на манер куфии. - Выгоню, не сомневайся, - улыбнулся в ответ Ваня, ставя горячую кружку перед внезапным гостем. Не зная зачем, Янковский опустил жалюзи, закрывая их от посторонних глаз. Почему-то не хотелось, чтобы их видели вместе. Будто бы в этом было нечто предосудительное, но, вероятно, так считал только один из них. - Вкусный чай, слушай, хоть я и не фанат. Что это? - Спасибо. Это авторский травяной сбор, ну, знаешь, помогает расслабиться перед сном и укрепляет иммунитет. Не против, если я покурю?, - Ваня достал пачку, ожидая ответа. - Без проблем! Вот только хрена с два твой чай сработает, пока ты травишься этой гадостью, - с нотками поучения сказал Никита. - Слушай, не заëбывай, сам знаю. Но остаётся так мало времени на удовольствия, а курение для меня одно из них. - А ещё что? - Ну... Порой хорошая выпивка, секс, например. - Пить нам не положено, а вот с третьим могу помочь!, - Никита под столом ткнул его коленом в бедро, похабно дергая бровями. Ваня сначала охренел, но тут же понял, что Никита просто откровенно стебëтся в своей обычной манере. И это слегка задело. - Пошёл ты!, - Янковский длинно затянулся, выпуская дым нарочно в лицо оппонента, глядя в глаза напротив, и проводя языком по губам, собирая любимую горечь табака. Сама по себе начала вылезать его сучья натура. Манерность, тягучесть, желание провоцировать. Захотелось стереть ухмылочку с Никиткиного лица, заставить его ëрзать от дискомфорта, отводить глаза. Пошутил Кологривый, но смеяться последним ему будет не суждено. Никита смотрел как приклеенный. Не успев уловить момент, когда случилась эта метаморфоза, удивляясь такому Янковскому. Это было определено что-то новенькое. Решил принять правила игры, любопытство подстегивало. - И куда предлагаешь сходить сначала? На хуй, - Никита плавно опустил взгляд на ширинку товарища, - или в жопу? Ваня ухмыльнулся, выпуская очередную упругую струйку дыма, приподнялся, наклонился к Никите, опираясь локтями на стол, и проговорил едва не касаясь губами его губ, и не отводя своих глаз от глаз напротив: - Из трейлера моего пошёл, Никита... Янковский с удовольствием отметил, как его коллега буквально обомлел, теряя всю свою спесь, как с лица его сползло самодовольное выражение, сменяясь растерянностью и страхом. А как задышал... Рвано, громко... Ваня так же медленно вернулся на свой стул, затушил бычок в пепельнице,и добавил: - Чай можешь допить, я не отбираю, в горле ж наверняка пересохло, да? Ну и совет: если не готов ответить за слова, не сотрясай попусту воздух, - добавил Янковский, переплетая пальцы рук в замок и опираясь на них острым подбородком. Никите казалось, что он находится в не самом приятном сне, где привычная реальность начинает искажаться настолько внезапно, что не успеваешь сообразить, в какой момент уже находишься в фазе кошмара. А хуже всего было то, что его член отреагировал на этот выпад. Совершенно однозначно, чем шокировал своего хозяина. За тягой к парням Никита себя прежде не обнаруживал, а эта морда аристократическая заставила сомневаться в себе и своем рассудке за три щелчка. Это его, не то бабье, не то жеманное откидывание волос, слишком уж плавные движения рук, длинные пальцы эти, всё в нём было как вызов. Миру, адекватности, разуму. Янковский был совершенно наглый. Вот то слово, которое максимально точно его описывало. Теперь-то Никита понял, почему того везде зовут сниматься, он был будто не от мира сего. Но когда улыбался, выглядел совершенно обычным, прикидывался, разумеется. - Остроты свои для интервью оставь, Ванечка, - решил хоть как-то отыграться Никита, допивая чай одним большим глотком, с треском возвращая кружку на стол. - Как пожелаешь, - ответил Янковский, встав из-за стола, и оказываясь за спиной Никиты. Аккуратно положил ладони на полотенец, медленно стягивая, и тут же зарываясь пальцами в тёмные локоны, слегка сжимая и потягивая. - Блядь! Ты чо делаешь? - Высохли, Никитка, можешь идти., - руки тут же исчезли, и Янковский как ни в чем не бывало отошёл и уселся на кровать. Никита не мог перестать ощущать руки в своих волосах, злился и испытывал бешеное возбуждение, страх, нет, скорее ужас, ведь тело его предавало. Хотелось ударить или засосать. В равных долях. А лучше сначала ударить, а потом... - Так, всё, заканчиваем этот цирк, спасибо за чай и за душ, я пошёл. - Давай, если понадоблюсь, ты знаешь где я, мой шатёр всегда открыт!, - с самодовольной ухмылкой протянул Ваня, не вставая с места. Никита натянул куртку, сгрëб вещи и рванул на улицу. Янковский хохотнул ему в след, явно наслаждаясь полученной реакцией.

***

Следующий день наступил быстрее, чем его ждали. Сегодня предстояла сцена драки в качалке. Снимались вместе с Никитой. Тому нужно было уложиться в четыре дня, поэтому се сцены с ним поставили как приоритетные. Ваня собирался на площадку, уже имея в голове замечательный план по порче Никиткиной жизни. Ему придётся весь день расплачиваться за вчерашний непрошенный стриптиз и длинный язык. Янковский именно в тот момент понял, что его нереально тянет к этому мужчине, а проигрывать он ой как не любил. Когда начались дубли, Янковский специально ловил Никиту глазами, смотрел подолгу, откровенно, улыбаясь как хищник перед броском. Никита начинал открыто нервничать, запарывать сцену раз за разом, злиться, но терпеть. Особенно доставляло удовольствие, когда Никите приходилось брать его ладонями за лицо и шею. Ваня нарочно начинал дышать по-блядски, облизывать губы, пока находился спиной к камерам, и смотреть, смотреть, смотреть. До смешного было понимать, что довёл он своего товарища почти до нервного срыва. Никто кроме них двоих не понимал, в чем дело и почему они не могут отснять сраные три минуты эфирного времени уже несколько часов. В какой-то момент Никита не выдержал, особенно сильно прижал Ваню к себе за шею и зашипел в ухо: - Какого хуя ты делаешь, Янковский? Ты заебал! - Мы ещё даже не целовались, но можем исправить..., - протянул Ваня в ответ, получив вместо партнёра по сцене истукана, который, кажется, и дышать перестал. - Так, всё! На перерыв!, - заорал режиссёр выходя из себя, - Соберитесь вы там наконец! Сколько можно?! - Хорошо, конечно!, - совершенно обычным голосом отозвался Ваня, - Никита просто немного напряжён, но я ему с этим помогу! Говоря это, Янковский даже ухом не повëл, хотя откровенно вкладывал во фразу послание для совсем другого человека. Адресат понял, покраснел так, что было видно с другого конца зала, и пулей выскочил из помещения. Ваня как ни в чем не бывало подошёл к ребятам и начал праздно общаться. Вбежав в свой трейлер, Никита хотел только одного: убить гада. Нет, только две вещи: убить гада и подрочить. Но ни там, ни там не преуспел. Убить нельзя, помиловать. А подрочить на другого мужика, значит всё, дороги назад не будет. Кологривый аж зарычал, пока плескал в лицо ледяную воду. Член никак не хотел опускаться, требуя внимания, вся кровь этого безвольного молодого тела устремилась в трусы, не желая возвращаться в мозг. Никита на пробу дотронулся до себя через брюки, и вместе с электрическим импульсом возник образ Янковского, дышащего ему в губы своими блядскими алыми губами, комнату будто окутало запахом крепкого табака и одеколона. Никита плюнул на гордость, сунул руку в трусы и уже собрался сдаться, как в дверь громко постучали. - Кощей, на площадку!, - заорал помощник режиссёра, и Никита принёс хвалу всем богам, имея возможность ещё немного пожить натуралом на этом свете. У качалки он увидел Янковского с сигаретой в губах. Он курил, не трогая её руками, просто сминая губами и выпуская облако дыма. Смотрел нагло, будто с пониманием. Никита не удержался и показал фигуру из одного пальца, при этом стараясь не смотреть в глаза. Решил, что надо собраться и доснять, игнорировать, включить голову. Снять всё же удалось. Благодаря накалу между персонажами вышло прямо замечательно. Все были довольны и отпущены на все четыре стороны. Никита целый час мялся в трейлере, борясь между желанием залезть в холодный душ или снова пойти к Янковскому. Хотелось отыграться, задетая гордость распаляла. Да что он себе позволяет? Потомок хренов! И вдруг возникла гаденькая мыслишка нарочно потратить всю горячую воду этому индюку, чтобы и ему пришлось морозить свою ценную задницу. Собрав остатки самообладания и настроившись, Никита подхватил нужные вещи и отправился в соседний трейлер. "Приходи в любое время? Хорошо, так тому и быть! ", - грозно думал Никита, чеканя шаги. Когда он постучал в дверь, открыли сразу, будто ждали, знали, что он придёт и никуда не денется. Янковский пропустил его внутрь. - Так и не починили?, - абсолютно нормальным голосом спросил Ваня. - Нет. Точно не против? - Совершенно точно, чувствуй себя как дома! Никита совсем не мог понять логику. Этот Ваня менялся настолько непредсказуемо, что это каждый раз сбивало с толку. - Спасибо! Ну, я тогда пошёл? - Ага! И Ваня сделал вид, что очень занят перекладыванием посуды.

***

Никита хмыкнул под нос, и отправился в ванную. Там он от всей души намылился Ваниным ванильным гелем для душа, планируя-таки извести весь доступный кипяток. Зажмурившись, он стоял спиной к двери душевой кабины, мурлыча под нос популярный мотивчик. За этим занятием он пропустил сначала скрип двери, а потом и тихое шуршание раздвижной панели душевой. Следующее, что разорвало на части всю его идиллию, были чужие ладони, которые бесцеремонно легли на грудь, и негромкий голос: - Я замёрз, очень... Никита совершенно по-дурацки вскрикнул, пытаясь не то разлепить намыленные глаза, не то уйти от прикосновений, но места в душевой осталось ровно ноль. - Тише, успокойся, я просто помогу... От этих слов в голове случилось короткое замыкание. С чем помогать собрался? Помыться? Или со стоящим весь день членом? Как будто читая его мысли, Янковский медленно начал водить ладонями по его груди, переходя поочерёдно каждой на шею, задевая кончиками пальцев чувствительные ямочки за ушами, а когда большой палец мазнул по приоткрытым губам, Никита не удержал рвущийся стон, ловя языком тёплую сухую подушечку. Мгновенно стало нестерпимо жарко, волоски на теле поднялись, подгоняемые мурашками. Неосознанно он запрокинул назад голову, ища опору. И тут же горячее тело Вани прижалось к его спине, а в ягодицы вполне очевидно упёрся крепкий член. Янковский начал осторожно тереться, не переставая оглаживать крепкое тело, изучая каждую мышцу, каждую впадинку, нарочно проходясь совсем рядом с чужой эрекцией, дразня, заставляя нервно сглатывать и скулить своего внезапного партнёра. Когда он понял, что Никита постепенно расслабился под его ласками, принимая ситуацию, осторожно развернул его к себе. В воздухе стоял густой запах ванили, клубы белого пара заполнили всё пространство. Ваня медленно потянул Никиту на себя, приподнялся на носочки и едва касаясь провёл языком по влажным губам. - Вкусный... Никита в эту секунду ясно осознал, что теперь у него всегда будет вставать на ваниль. Если до этого он ещё мог сбежать, передумать, остаться на правильном берегу, то сейчас это стало невозможным. Больше не думая, не сомневаясь, он схватил Янковского за волосы и впечатал его губами в свои губы, сразу глубоко, по-взрослому, сопровождая протяжным стоном, от которого у Вани подогнулись колени. Хотелось ещё глубже, больше, вплавить, растворить, сожрать. Янковский целовал в ответ умело, горячо, страстно, подталкивая Никиту к горячим струям над головой. Вода хлестала по телам, лицам, затекала в поцелуй, от чего звуки стали совсем пошлыми, громкими и запредельно сексуальными. Руки Вани снова оказались на теле Никиты, прикосновения стали напористыми, пальцы сжимали кожу до синяков. А когда ладонь, наконец, легла на крепкий ствол, сжимая, оглаживая, лаская чувствительную головку, размазывая выступающую смазку, разбрызгивая в стороны капли воды, Никита замычал в поцелуй, пытаясь сказать, что больше не выдержит ни минуты. Янковский понял, ощутимо сдавил основание члена, перестал терзать рот Никиты, отступил на шаг. Собственный член от перевозбуждения практически прижался к плоскому животу, подрагивая, истекая. Никита смотрел на Янковского в преступном восхищении, просто пожирая глазами. - В комнату!, - сбивчиво проговорил Ваня, выключая душ. Никита смог только кивнуть, не парясь, видели это или нет. В комнату ввалились одновременно, сталкиваясь в дверях, хватая ртом воздух. Кое-как добрались до кровати, куда Ваня был отправлен толчком ладони в грудь. Забравшись сверху, Никита снова нашёл манящие губы, погружая язык в горячее нутро, вылизывая, прикусывая, теряя голову. Ваня не оставался в стороне, иногда прихватывая зубами влажный язык Никиты, заставляя всё его тело содрогаться от наслаждения. Янковский отстранился, удерживая ненасытного партнёра в нескольких сантиметрах от себя, и спросил почти шёпотом: - Ты раньше делал это с... Договорить не успел, Никита сразу понял, о чем вопрос, и ответил: - Нет, никогда. Янковский восторженно посмотрел тому в глаза, улыбаясь так красиво, что захотелось умереть, казалось, что лучшее он уже видел, дальше уже ничего не будет, что хоть сколько-нибудь превзойдёт эту картину. - Тогда, просто смотри... Ваня придвинулся к спинке кровати, шаря рукой по тумбочке. Единственное освещение в комнате - это маленькое окошко, за которым горел уличный фонарь. Достаточно, чтобы видеть друг друга, и недостаточно, чтобы кто-то мог увидеть их снаружи. Идеально. Янковский дождался, пока Никита сядет напротив, выдавил на ладонь смазку, раздвинул свои невозможные длинные ноги с острыми коленками, и одним широким движением провёл ладонью между своих ягодиц, от чего задышал чаще, а под тонкой кожей шеи задвигался кадык. Никита не мог поверить своим глазам. Ваня готовит себя? От этой догадки член напрягся так сильно, что он испугался кончить прямо сейчас. Резко сжал свои яйца, перекрывая лёгкой болью подступающий оргазм, при этом не отрывая взгляда от действий Янковского. А смотреть было на что. Сначала один палец проник во влажное блестящее отверстие, погружаясь сразу до конца, Ваня всхлипнул продолжая ласкать себя изнутри, облизывая губы, затем добавил второй, и почти сразу третий. Всё это время он переводил взгляд то на губы Никиты, то на его член. Пальцы то появлялись с влажным звуком, то исчезнали, заставляя Никиту смотреть, не моргая. Зрелище выносило. Он держался на честном слове, боясь даже дышать. Наконец, Ваня вытащил пальцы, провёл ладонью от растраханного входа к мошонке, сжимая яйца, переходя на ствол, и прошептал: - Теперь твоя очередь. Никита уже не соображая ничего, дёрнул Ваню на себя за ноги, взял его под колени, прижимая их ему к груди, открывая максимальный доступ, приставил головку члена к манящей дырочке, и, на секунду замерев, в ожидании возможного отказа, и не получив его, ворвался внутрь, заполняя полностью так доверчиво подставленную сакральную глубину. Было настолько охренительно узко, что Никита заскулил, пытаясь не начать вколачиваться со всей силы, в жажде испытать это ещё раз и ещё. Янковский прервал эту заминку, когда сам рванулся навстречу, принимая до самого последнего миллиметра, хватая ртом воздух, выстанывая что-то невероятное. Никита больше не сдерживался, он начал долбить в жаркое нутро размашисто, мощно, закусывая губы, сжимая пальцами подколенные впадинки, едва не ломая пополам изящное тело Янковского. Из-за шума в ушах и бешенного биения сердца в глотке, он не сразу услышал, как Ваня сквозь всхлипы и стоны просит ещё, просит сильнее, мотая головой из стороны в сторону в диком исступлении. Когда его член особенно сильно сжали горячие тугие стенки, он кончил прямо внутрь, изливаясь мощными толчками, заполняя до краёв, помечая собой, с нескрываемым восторгом ощущая крупные судороги тела Янковского, который слетел следом за ним, почти выкрикивая во весь голос его имя. Никита с пошлым звуком вытащил опадающий член из Вани, наблюдая, как мутные струйки устремились из пульсирующей дырочки по поджавшимся яйцам, капая на смятые простыни. Янковский потянул его за руку, роняя на себя, и тут же принялся целовать, вкладывая туда всё своё "большое спасибо", не нарушая момент словами. Слова были не нужны. А одеяло, натянутое им же на оба влажных тела, означало, что эту ночь они проведут в одной постели, переплетаясь телами, отдавая остатки нежности друг другу, а завтра сделают вид, что ничего не произошло, пока снова не наступит вечер, и не придёт время принимать душ.