Испания, отель «Es Princep»
01:38
Моя уставшая физиономия выходит из ванной, я накидываю на тело халат. Ночь после концерта всегда ощущалась по-другому и каждый раз по-разному. Невозможно предугадать, уснëшь ли ты сразу, или вы всей группой будете сидеть у кого-то в номере и бухать до утра. Однако именно в этот раз я решил ограничиться пребыванием в нашем с Паулем общем номере. Он почти уже засыпал, читая в интернете какую-то статью, но его спокойствию помешало моë возвращение. Ландерс отложил телефон и потянулся за кратким поцелуем перед сном, который преобразовался в долгое и относительно неторопливое сплетение наших языков. К этому времени он наверняка уже понял, чего я хочу и хотел весь день, начиная от начала концерта и заканчивая заселением в отель. Он знал, что я хотел этого, но никак не давался даже для обычного поцелуя, когда мы оставались одни. Делал ли он это специально или просто устал — неизвестно, однако в конце концов мне выпала возможность получить его всего, и он поддается мне, принимая со всей возможной отдачей. Когда я опускаюсь чуть ниже, цепляясь губами за кожу на его шее, он бормочет что-то из рода: «Не надо, видно будет», и я его понимаю, опускаясь ещë ниже. Под раздачу попали его ключицы с небольшой татуировкой, которые тут же покрылись поцелуями моих губ. В этот раз из его уст вырвался тихий, но одобрительный стон. Мои руки уже спешно стягивают с него одежду. Точнее, на нëм еë и вовсе почти не было. Было достаточно справиться с футболкой, чтобы узреть его оголëнное красивое тело. От самого интересного отделяла лишь последняя ткань, которую я второпях поддел большим пальцем, принявшись стягивать. Мой взор упирался на лицо Ландерса, и я всë больше замечал, как его щëки заливаются красной краской, будто бы у какого-то подростка, которому впервые в жизни решили отсосать. Никогда не понимал этого, однако внимание старался не зацикливать, а продолжать взглядом в сотый раз изучать тело Пауля. Буквально спустя пару минут без одежды были мы оба. Я расположился между его ног, целуя кожу груди, временами специально задевая пальцем соски. Перед тем, как полезть за смазкой, я в последний раз взглянул на него сверху, непроизвольно растягивая уголки губ в улыбке. — Рихард, — вдруг говорит Пауль. — пожалуйста, выключи свет. — Зачем? Я хочу любоваться тобой в процессе. На ощупь он нашëл свисающий с кровати плед, после чего закрыл им обзор на свои бëдра, туловище и грудь. Предплечьем он прикрывал лицо, и только тогда до меня дошло. — Пауль, ты серьезно? То есть... раньше ты спокойно снимался в откровенных клипах и выходил на сцену без одежды, а сейчас стесняешься меня? — я вопросительно приподнял бровь. — я тебе напомню, мы с тобой вместе уже не первый год. — Это другое! Да и тем более, кто тебе сказал, что тогда я делал это "спокойно"? — убедительно воскликнул он. — я ещë раз прошу, выключи свет, пожалуйста. Для меня это важно. Я тяжело выдохнул, а после всë же выполнил его просьбу; мне был важен его комфорт, как бы сильно моему извращенному разуму не хотелось пялиться на него во время секса. Я всегда старался делать так, чтобы хорошо было как и ему, так и мне, а от лишних взглядов на тело Пауля ощущения никак не поменяются. В этом залог наших отношений, которые мы с гордостью могли назвать совершенно здоровыми, даже несмотря на разности наших характеров. Я — человек, опробовавший в жизни всë, включая все виды секса, а так же не хотевший бы на этом останавливаться. Однако также я — человек, которому важно состояние, различного рода предпочтения и желания своего партнера, а мой партнер в последнее время до неузнаваемости застенчив, чего раньше я не наблюдал. Тем не менее Пауля я люблю до безумия, а значит готов и трахаться как крот: в темноте, зато ему хорошо и комфортно. Стоит подметить, что в последующие 20 минут у меня работали как и чувства с ощущениями, так и мысли. Как и всегда я старался обходиться с ним аккуратно, в ином случае он бы расхуячил мне всю спину ногтями, как это было во время нашего первого секса. Он тогда предупредил о том, что с мужчиной у него близости никогда не было, а я, как полный идиот, не удосужился даже достаточное количество смазки использовать. С тех пор я своих ошибок больше не повторял, дабы не выслушивать его недовольства. И у меня отлично получается доставлять удовольствие нам обоим. Такие выводы я делаю, исходя из усталого тела Пауля, что лежит рядышком со мной и, отходя от приливов экстаза, тяжело дышит. — Извини, — вдруг Ландерс прижимается ко мне, и я слегка вздрагиваю, так как сам начал проваливаться в сон. — За что? — в недоумении спрашиваю я. — Ну, за то, что я такой скучный... в плане интима, — он говорит это с выраженным акцентом на неловкости, и это почему-то заставляет меня улыбаться. — я ведь тупо как кукла, наверное. Просто лежу, как бревно, пока меня сзади имеют... знаешь, какое у этого осознания сильный и болезненный удар? Знаешь? — Слушай, мне неважно твоë поведение. Тем более в постели, — я укладываю свою руку на его спину, еще сильнее прижимая к себе. — думаешь, я разлюблю тебя только из-за того, что ты стесняешься других поз, помимо миссионерской? — я смеюсь. — я чихал на это, честное слово. — Я рад, что ты это понимаешь, — я получаю короткий благодарственный поцелуй в шею. — но все равно... я наверное самый скучный твой сексуальный партнер, который у тебя когда либо был. — Спи, Ландерс, — я медленно глажу его спину, и он, тяжело выдохнув, всë же закрывает свои глаза.Россия, отель «Националь»
23:48
Москва встретила нас восторженными людьми с красивым и гордым русским акцентом и нежданными визитами под окна нашей гостиницы. Шум и крики не давали отдыха после тяжелого дня, и я уже планировал выйти и лично разогнать толпу этих смельчаков, используя в качестве оружия собственную гитару, однако Пауль меня отговорил. Он молча стоял на балконе в одном халате и ловил на себе кучу взглядов, сопровождаемые свистом и криками. В какой-то момент он зашёл обратно, принявшись плотно зашторивать все окна. Очень не хотелось этого делать, ведь вид открывался на главную достопримечательность России — Кремль, но иначе поступить просто нельзя. — До сих пор там стоят, — с печальной улыбкой на лице вымолвил Пауль. — ещë ни в одной стране нам не были так рады, как в России... тут даже чересчур рады. — М-да, какие тут люди впечатлительные, — выплюнул я. — Печально, что даже погулять не получилось. Мне бы очень хотелось посмотреть на места, в которые меня водил отец в детстве, — Пауль снова начинает заводить свою шарманку про то, как он в детстве прожил один год в Москве, пил квас и играл на балалайке. Впрочем, эти его рассказы я обожаю, и слушаю с удовольствием. — Хотя, мне кажется, они никак не изменились. Такая уж страна, Россия. Она прекрасна, как и еë столица. Прямо как в нашей песне... От этой ассоциации меня прорвало на легкий смешок, и я улыбающимся взглядом взаимно пялился на Ландерса. — Я бы хотел посетить ещë пару еë городов. Например, Санкт-петербург или... Казань. Говорят, это прекрасные города с прекрасной архитектурой, — он беспечно выдыхает, прикрывая глаза. — а помнишь, как мы давно выступали в Самаре? Это отсюда далеко, но мне там тоже понравилось. — Обещаю, после тура обязательно посетим тот город, который захочешь, — раздаю обещания, лишь бы он был доволен. — все равно я в этом не разбираюсь, а ты, как я вижу, поклонник русской культуры. — Есть такое, — Пауль смеëтся. — когда я жил в Москве, мне было всего 7 лет, но при этом я неплохо понимал язык. У меня даже друзья были. И самое интересное, что все из них поголовно были пионерами. Но это не значит, что они чистодушные ребята. Некоторые, а точнее те, кто постарше, курили за углами и крыли друг друга матом. Мне даже интересно, что с ними сейчас. — Будет забавно, если кто-нибудь из этих твоих одноразовых друзей сегодня был на нашем концерте, — я мечтательно опускаю веки. — можешь сказать для меня что-нибудь на русском? Как бы странно это не звучало, я никогда этого не слышал. Ландерс тихо похихикал, погружаясь в раздумья. По его выражению лица было понятно, что он что-то задумал, ведь знал, что из русского языка я знаю только слово "бабушка" и "секс". Странное сочетание, но тем не менее... — Ты можешь повторить за мной... "shla sasha po shosse i sosala sushky"? — Пауль лукавит. — Нет, не могу. — ochen' zhal', moy dorogoi, trakhni menya, — я не имею ни малейшего понятия о том, что говорит Пауль, но мне нравится звучание его голоса на русском языке. — И что ты только что сказал? — Eto sekret, lyubimyy, — звучит по-доброму. — Khochesh' vyyebat' menya v Moskve? — я понимаю, что он задаëт у меня вопрос, но я не понимаю ни слова, пялясь на него как полнейший идиот. — я спрашиваю, хотел бы ты прогуляться со мной по ночной Москве? — Несомненно, — улыбаюсь я. — несомненно рано или поздно мы погуляем по ночной Москве с тобой вдвоём. — Знаешь, moya lyubоv', — щëки Пауль заметно покраснели. — на самом деле я успел перед заселением в отель заскочить в сувенирный ларёк... В предвкушении я вопросительно приподнял левую бровь, наблюдая за тем, как Пауль смущенно улыбается. Не разрывая со мной зрительного контакта, он принялся медленно стягивать с прямых плеч махровый белый халат, оголяя их и острые ключицы. Моë притупленное внимание привлекла красная ткань, обхватывающая его шею и завязанная в некий узелок на его груди. Чем-то напоминало галстучек, который носили пионеры во времена Советского Союза. Хотя, должно быть, это он и есть. — Бесполезная штука, но она мне так понравилась... — вполголоса бормочет Пауль, оборачиваясь назад и проверяя, хорошо ли зашторены шторы. Он оставляет халат на уровне своих бëдер, при этом закрывая обзор на самое интересное. Это зрелище мне нравится, и нравится видеть то, как выделяется красная ткань на фоне бледной кожи Пауля. Он краснеет и смущается ещë сильнее, однако продолжает держать на лице улыбку, впитавшую в себя все эмоции, включая стыд и волнение, нетерпение и желание чего-то нового. В это время я лежу на кровати, подперев рукой свою голову и упираясь локтем в подушку. Мои губы тоже расплываются в улыбке, настолько непринужденной, что Ландерс, смотря на меня, наполняет уверенностью в своих действиях. — Будет ли какое-нибудь развитие событий? — усмехаясь, интересуюсь я. — moya lyubov', невероятно милый галстучек, но мне бы хотелось, чтобы помимо него на твоëм теле не было ровно ничего. — А ты этого действительно так хочешь? — Ну, не отказался бы после столь нагруженного дня, — я укладываю левую ладонь на своë колено. Пауль отводит в сторону свой взгляд, при этом медленным шагом подаваясь в сторону кровати. На пол падает махровый халат, и теперь на его теле нет ничего, кроме красного галстучка. Во мне просыпается желание полностью отдать власть над процессом Паулю, когда он седлает мои бëдра, и всë ради того, чтобы он чувствовал себя более-менее уверено. Ткань на его шее приятно поблескивает от яркого света лампы, что располагалась на тумбочке рядышком с кроватью. Этого света вполне достаточно, чтобы я смог рассмотреть тело Ландерса: его грудь и ключицы, манящие мои губы; его красивое туловище; бëдра, неуверенно ёрзающие по моему паху через тонкие ткани нижнего белья. Он прикусывает нижнюю губу, стараясь не смотреть в мои глаза. Я понимаю, что принятие такой позы далось ему не так уж и просто, и он выжал из себя всю решительность на ближайшие несколько лет, и поэтому я максимально сильно стараюсь не спугнуть его. В какой-то момент приходит идея выключить свет, что уже стало чем-то обыденным, но он останавливается меня, вызывая у меня еще более широкую улыбку. — В этом нет необходимости, lyubimyy, — шепчет он, освобождая мой член от тесных тканей. Я аккуратно взялся за узелок, болтающийся на груди, а после притянул за него Пауля. Непринужденно целуя его губы, я ощущаю, как мой член трëтся о его кожу, что дарит новые волны возбуждения. Он блаженно выдыхает в мои губы, и тогда я точно убеждаюсь в том, что Ландерс чувствует себя хорошо, находясь в этой позе. Мы уже несколько раз практиковали еë, но он не скрывал того факта, что ему чертовски неловко так просто седлать кого-то, даже если этот кто-то — Рихард Круспе. Я всегда старался дать понять ему то, что всë хорошо, но раз за разом приходилось выслушивать извинения по поводу своей стеснительности. Однако в этот раз он сам решился порадовать меня, нанося на мой орган обильное количество смазки. Меня окутало то ощущение, как его ладонь сжимает меня, и я непроизвольно поддаюсь бедрами ему навстречу. Отпускает он меня резко и неожиданно, возвращаясь в исходное положение. Руки покоятся на его ягодицах, иногда сжимая их. В определенный момент я понимаю, что он уже готов так легко сесть на меня — без всякой подготовки и длительных прелюдий, которые были для нас очень характерны. Руки скользят выше, и обхватывают талию Пауля, когда он осторожно вводит внутрь мой член. Он позволяет жалобному стону сорваться с его губ, когда он садится полностью. Ландерсу хватает пары секунд, чтобы привыкнуть, а после приступить к медленному движению. Мне приходится терпеливо ожидать момента, когда темп ускориться, ну а пока что эти ожидания помогает скрасить ладонь Пауля, что тянулась вниз, к его члену. Я знал, что ему хотелось потрогать себя, но он в очередной раз мучался своей неловкостью. — Ах, блять! — вскрикивает он, когда я опередил его. Он останавливается на время, но в конце концов спустя несколько секунд возобновляет движение, только в разы быстрее. Он запрокидывает назад голову, громко спуская с губ моë имя. Пауль повторяет его раз за разом, заставляя меня поддаваться своими бедрами навстречу ему. Моя свободная рука перебирается теперь уже на его спину, слегка надавливая на неë, и заставляя Ландерс прильнуть своей грудью к моей. Теперь все звуки, издаваемые им звучат ещë громче. Он хватается за моë плечо одной рукой, а другой впивается в наволочку подушки. Я инстинктивно беру весь процесс на себя, впиваясь от удовольствия ногтями в его спину. С головой меня накрывает чувство приближающегося оргазма, когда Пауль обхватывает мою шею и утыкается носом в плечо. Теперь прижимаю его к себе обеими руками, пока кончаю внутрь, издавая звуки абсолютного блаженства. Ослабляю хватку, и он выпрямляет спину, вновь откидывая голову назад. Ладонью помогаю ему достигнуть экстаз, выслушивая, как он вновь стонет моë имя. Пауль опускает голову, тяжело дыша. Мы на пару секунд пересекаемся взглядами, и я понимаю, что, возможно, совсем скоро он снова начнётся извиняться непонятно за что. Тем не менее я чувствовал себя настолько хорошо, как не чувствовал себя ещë никогда. Передо мной всë так же представлялось тело Ландерса: красивое и обмякшее в моих руках. Он медленно опускается вниз и укладывает голову на мою грудь, словно выслушивая бешеное моë сердцебиение. — Люблю тебя, — шепчу я, привычно гладя его спину. — I ya tebya, свет мой, — с этими словами он и закрывает глаза.***
Утро в центре столицы выдалось, как всегда, шумным, даже несмотря на то, что оно невероятно ранее. Я случайно проснулся за некоторые время до будильника, утыкаясь носом в плечо Пауля. Веки тяжелеют спустя пару секунд открытия моих глаз и опускаются вниз, однако внимание вновь привлекает красная ткань на груди Ландерса. Кончиками пальцев я ощупываю еë, оценивая материал, а после тяжело выдыхаю. Глаза закрываются, но вдруг я ощущаю, как его руки укладываются на мой затылок, медленно поглаживая. Я понимаю, что он проснулся. — Это было прекрасно, — хриплым и сонным голосов цежу я. — А мне кажется, что это самый обычный секс в твоей жизни, — шепчет он в ответ. — я уверен в этом. — Твоя уверенность для меня на вес золота. — Это Москва еë в меня вселила, — с долей иронии говорит Пауль. — и галстук, — он смеëтся. — Москва творит чудеса, — шепчу я, вновь погружаясь в сон.