Полынь сидел в своем кабинете, со скучающим видом перебирая папки с делами. В его кабинете всегда творился какой-то хаос, именуемый творческим беспорядком, но сегодня, почему-то, это навевало странное ощущение раздражения. Возможно, чего-то не хватало. Внемлющий еще не понимал чего. Сидя на подоконнике в излюбленной позе, мужчина осматривал свой кабинет. Он даже глянул в незаделанную дыру в стене, ведущую в кабинет напарницы. Той не было уже как две с лишним недели, а впереди еще четыре! Теперь ловчий понимал, почему Тинави именовала это «изгнанием». Хотя, в общем-то, после их постоянных приключений, Страждущей не помешал бы такой длительный отпуск. Полынь искренне надеялся, что та проводит его с пользой и отдыхает.
Действительно отдыхает. Будто бы не знал, что Тинави, ему подстать, такой же трудоголик на тайны и загадки мироздания.
В кабинет постучали. Ловчий мысленно взмолил, чтобы то был не мастер Улиус или его верная помощница, Селия. Если те приходят к нему лично, значит, Внемлющий снова в чем-то провинился. А ведь он буквально всего лишь сидит на подоконнике! И не важно совершенно, чем он занимался вчера, да и позавчера тоже не важно. Вообще, он, как примерный сотрудник, занимается лишь важными делами! А каким способом — это уже вторичное или даже третичное. Повторного стука не последовало даже спустя минуту. Полынь, было, решил, что кабинетом кто-то ошибся, но дверь раскрылась с характерной скоростью пинка, а в проеме появилась Андрис. Она периодически захаживала с какой-то новой информацией по делу, скрашивая добровольное одиночество ловчего. Тот соскочил с подоконника, желая узнать, что сегодня принес день грядущий.
— Йоу! Вам письмо, Господин Внемлющий, — с присущей девушке интонацией проговорила Йоукли, поправив очки, стабильно находящиеся на голове, а не на глазах.
— Письмо? Королева Аутурни поняла, что я не читаю ее ташени и решила перейти на письма? — в легком недоумении проговорил Полынь, наблюдая, как Ищейка прошла в кабинет и плюхнулась в его любимое кресло, весело перебирая в руках белый конверт. Обычно в Лесной столице — Шолохе — предпочитали общаться бумажными птицами, подпитываемыми энергией унни, ведь так было быстрее и проще всего. Он по пальцам мог сосчитать всех известных ему приверженцев «писем».
— Думаю, этот адресант заинтересует тебя сильнее, — проговорила та, но конверт протягивать не спешила. Внемлющий с интересом сощурился, наблюдая, как белый конверт, сжатый в тонких пальцах, прячется куда-то обратно в сумку, маня и подогревая его интерес к бумаге. Однако Андрис словно нарочно тянула время, рассматривая неизменный бардак небольшого кабинета, скользя взглядом по забитому папками бюро, набитым разными всячинами шкафам и весьма приметной дыре в стене. — Почему ты тоже не в отпуске?
— Если отправить двух лучших Ловчих в отпуск одновременно, Вселенная такого не простит. Кто будет разгадывать её загадки? — со всем возможно-наигранным возмущением прокряхтел Внемлющий, садясь на подлокотник второго кресла. Он выудил откуда-то из хламид пузырек с мятным сиропом от кашля, выпивая его за один глоток. Пузырек отправился куда-то на журнальный стол, к десятку таких же, забытых и брошенных, до сих пор никем не убранных.
— И тебе совсем не интересно с кем Тинави проводит отпуск? — с таким же интересом, как ранее у Ловчего, сощурилась Йоукли, доставая из сумки большое зеленое яблоко. Она с сочным хрустом откусила добротный кусок и прокрутила яблоко в руке, разглядывая, будто то было самым важным в мире предметом, и не дай боги-хранители она спустит с него глаз.
— Нет, к чему вопрос?
— Чтож, тогда я заберу её письмо себе, — Ищейка снова выудила письмо откуда-то, будто фокусник достает из шляпы кролика, и покрутила чуть ли не перед носом у Внемлющего. Тот ловким движением пальцев схватил белый конверт, победно ухмыляясь и садясь в кресло уже нормально. Андрис нахмурилась, явно недовольная такой выходкой, а после снова с хрустом надкусила яблоко, слегка брызгая соком. Перечить не стала, лишь молча поедала свое яблоко, пока Полынь расправлялся с конвертом.
В нем было два предмета: само письмо, явно написанное Страждущей, и фотография. Полынь начал с письма, предвкушая новости от своего малька. Мужчина в слух бы никому не сознался, но он скучал. Ему до пепла не хватало рядом Тинави, веселой и задорной, готовой раскрывать с ним на пару дела любой сложности, следующей рядом или ищущей приключений. Даже малейшей весточки хватило, чтобы ловчий осознал, что ощущение нехватки чего-то было из-за отсутствия напарницы рядом. Он развернул аккуратно сложенный листок, чтобы прочесть написанное.
«Привет, Полынь! Я сейчас в Седых горах, представляешь, только хотела отправиться дальше, начались страшные ливни, а дорогу завалило из-за камнепада! Все дилижансы отменили! А когда я нашла единственный способ, оказалась втянута в новое приключение, но не одна. Вселенная решила надо мной сжалиться хоть в этом и отправила на помощь рыжего сыщика, Берти Голден-Халлу, и его друга, доктора Моргана Гавруса. Приеду домой — расскажу про наше приключение, состоящее из тайн и загадок. Надеюсь, и ты там не скучаешь.
Тинави из Дома Страждущих»
Полынь отложил письмо. Ну ведь не дня без приключений не живется, дай только во что-нибудь влипнуть! Ловчий довольно усмехнулся: во всех переплетениях Вселенной должна быть какая-то константа, постоянная неизменная. Тинави во всю была вовлечена в свой отпуск, и мужчину это, несомненно радовало. Сложив письмо обратно, Внемлющий спрятал его куда-то в ворох хламид, возвращаясь обратно к конверту. Там покоилась, ожидая своей очереди на внимание, фотография, совсем небольшая, как раз, чтобы поместиться в конверт. Ловчий вытащил ее оттуда, сразу натыкаясь на надпись на обороте:
«с двумя красавчиками». Слегка нахмурив лоб, мужчина развернул фотографию к себе, рассматривая на ней Тинави, стоящую с улыбкой в обнимку с двумя неизвестными ему мужчинами. То, верно, были те самые Берти и Морган, о которых Страждущая рассказала в письме, но почему-то внутри неприятно кольнуло. Ловчий с прищуром вглядывался в довольное лицо напарницы, обнимающей за плечи хмурого блондина, а с другой стороны от него стоял веселый рыжий парень, также обнимающий онного.
— Ну что, как там твой малек? — спросила Андрис, уже дожевавшая свое яблоко. Она по-тихому пробралась к креслу Внемлющего, заглядывая в фотографию, что держал в руках Полынь. С присвистом, ищейка продолжила: — Какие красавцы ей повстречались, умеет же Тинави находить компанию!
— И ничего не красавцы!
— А что? — Йоукли чуть наклонилась, хитро глядя на недовольное лицо ловчего. Ту ситуация забавляла, чего явно не скажешь о Внемлющем. Таким полным негодования его лицо Ищейка не видела никогда, даже когда на Полынь повесили «То самое дело», изрядно потрепавшее нервы Ловчего. — Боишься, что твоя напарница променяет Лесное королевство на вечный снег и холод?
Полынь молча ущипнул девушку за бок, чтобы та ретировалась подальше от письма. Ох уж эта привычка Ищеек — вынюхивать то, что можно вынюхать! Издержка профессии аукнулась Андрис болезненным ощущением от щепка, от чего та, потирая одной ладонью уязвленный бок, а вторую выставляя перед собой, в знак отступления, покинула кабинет ловчего, ограничившись брошенным в скользь «пока».
И ничего Тинави не променяет Шолох на какие-то Седые горы! Уму не постижимо, что это возможно! Как Йоукли могла вообще допустить мысль о таком! Страждущая ни за что не оставит любимую Лесную столицу. Полынь это знал. Он нервно вскочил с кресла, едва не роняя фотографию на пол, и стал расхаживать по кабинету, насколько это возможно в его извечном хаосе-творческом-беспорядке. Прахов прах! Ловчий же знает, что малек вернется через четыре недели. Месяц. Оказывается, все это время ее отпуск тянулся так медленно. Почему это стало так остро ощутимо именно сейчас, с этой фотографией в руках? В груди, где-то под хламидой, снова неприятной кольнуло. Внемлющий и хотел бы списать это на постоянное употребление кофе, но он столько его пьет, запивая мятным сиропом от кашля, что кажется, у него выработан иммунитет на такое неприятное свойство чудесного бодрящего напитка. Ну а пока неразобранные ловчим чувства все разрастались и разрастались с новой силой, стоило хоть мельком глянуть на фотографию.
— Прах! — с каким-то неестественным рыком проговаривает Внемлющий сквозь зубы, ударяя по бюро ладонью. Ну не может же оно все быть так? Полынь до этого разговора даже и думать о таком не смел, но теперь все его мысли вились вокруг брошенной невпопад фразой Андрис. А что если не вернется? А что если понравилось там? А что если понравились
они? Полынь не мог найти себе места, все метался по кабинету, как маленький ураган, снося и бумаги, и берестяные стаканчики, и даже задевая несколько пустых пузырьков, что с легким звоном стекла падали на журнальный столик на свои пузатые бочкИ. А перед глазами все Тинави с фотографии, довольная, улыбающаяся.
Внемлющий остановился и вздохнул.
Прыжок! Однажды у него уже получилось прыгнуть к Тинави. Да, она была в Шолохе на тот момент, но когда Ловчий брезговал испытывать пределы своих возможностей? Ему просто надо было увидеть, спросить, убедиться. Туда-обратно. Всего один взгляд, всего лишь убедиться и все встанет на свои места. Предательски ноющее сердце где-то под хламидами пропустило пару ударов, будто одобряя, ободряя. Ему
нужно увидеть своего малька.
***
Тинави стояла неподалеку от шале Моргана Гавруса. Ей нужно было проветрить мысли, пока Морган и Берти спали где-то внутри теплого жилища. Девушка зябко обняла себя за плечи, оглядывая вид, открывавшийся со двора Моргана. Она не так давно отправила письмо в Шолох и очень надеялась, что то успешно достигло адресата. Страждущей, безусловно, нравилось приключение, в которое она по счастливому случаю влипла, но это не отменяло того факта, что она скучает по дому. Там ведь ее жизнь! Там Дахху, уютно уместившийся в своей пещере, там Кадия, с ее историями из военного ведомства. Там ведь Полынь! Ловчий наверняка позавидует ее приключениям, когда она вернется и расскажет о них, да так, что, по завещанию мастера Улиуса, захочет тоже отправиться в отпуск за новыми впечатлениями, отдыхом и, конечно, загадками! Эта мысль тешила девушку, она еще недостаточно набралась историй, чтобы немедленно вернуться в Лесную столицу.
Мороз уже пробирался под теплую шуфу, намекая, что ловчей пора возвращаться в шале и будить своих новых приятелей. Страждущая уже было развернулась в сторону жилища Моргана, чтобы укрыться в тепле от настойчивого холода, однако неожиданный для снега на улице запах земли и дождевых червей заставил ее обернуться обратно к широким заснеженным полям, с интересом поведя носом, чтобы вновь расчувствовать до пепла знакомый запах. Неужели она переоценила свою уверенность в том, что домой возвращаться рано, что уже мерещится всякое?
Из шале выглянула рыжая растрепанная после сна макушка. Берти морщился от яркого белого слепящего снега, находя взглядом ту, из-за кого вообще высунулся на холод. Тинави повернулась на звук открывающейся двери, уголком губ улыбаясь сыщику, и приветственно махнула рукой. Кричать на холоде было идеей паршивой, а говорить обычным тоном было бы бесполезно — девушка находилась для этого слишком далеко. Голден-Халла высунулся полностью, кутаясь в шуфу на ночную рубаху, и пошлепал в сторону ловчей по снегу. И нужно было ей забираться в эти сугробы?
Страждущая хотела уже отправиться в сторону детектива, совсем забыв о причине своей задержки, однако, стоило ей сделать шаг в сторону шале, как навевающий воспоминания запах стал концентрированнее, насыщеннее. Теплые руки легли на ее плечи, прижимая к чьей-то груди спиной, а во взгляде Берти, стоящего в нескольких шагах, читалось негодование и непонимание. Он уж был готов закатать рукава шуфы, обнажая маг-браслеты, чтобы кинуться спасать новую приятельницу от неизвестно откуда взявшегося мужчины. Однако удивленно-радостное лицо Тинави остановило его от этого действия.
— Полынь! — не удержавшись, крикнула Тинави, разворачиваясь в чужих руках. Перед ней стоял никто иной, как ее куратор, напарник и друг — Полынь из Дома Внемлющих. И в пору было бы удивляться, ведь онного тут быть совсем не должно, но мысли о доме и неожиданный «привет» из Лесного королевства, с запахом дождевых червей, мятного сиропа и чуть-чуть кофе, совсем выбил из головы удивление.
— Душа моя! — вторив ее радости, воскликнул Внемлющий, обнимая девушку крепче. Тот был в привычной ему груде маек-хламид, совсем никак не спасающих от холода, но, казалось, ловчего это совершенно никак не задевает. Мужчина обхватывает лицо Страждущей большими, для ее размеров, ладонями, склоняясь к ней и упираясь лбом в чужой лоб. — Я так скучал.
Тинави улыбается. Она до пепла рада увидеть ловчего, пусть и планировалось, что встреча состоится только через месяц, но, прах, оказывается и она так скучала. Настолько, что при встрече с ним мысли о том, что, вообще-то, Внемлющего здесь быть не должно, ушли на второй план и только сейчас жужжащим роем замельтешили на подкорках сознания. Слегка отстранившись от Полыни, девушка оглядывает его лицо, хмурится, оглядывает снова, неверяще.
— Как тебя занесло в Седые горы? — спрашивает Страждущая, склоняя голову на бок, на манер Мараха, когда того что-то заинтересовывает. Полынь лишь улыбается.
— Скажи мне, малек, ты ведь не собираешься променять нашу Лесную столицу на снег и зиму? — с хищным прищуром спрашивает он, продолжая держать чужое лицо в своих ладонях. Внемлющий мельком кидает взгляд над головой напарницы, цепляя где-то позади стоящего в недоумении рыжего парня, шале и выглядывающего из-за двери блондина. Полынь помнит, что кто-то из них Морган Гарвус, а кто-то — Берти Голден-Халла, но сейчас его волнуют не они. Его волнует лишь ответ ловчей, стоящей в его объятьях, а потому мужчина возвращает взгляд в небесно-голубые глаза Тинави, которая смотрит на него с непониманием.
— Конечно. Мне не терпится вернуться и рассказать, что со мной приключилось за время моего отпуска! — с искренним негодованием проговаривает Страждущая, обеспокоенно разглядывая лицо мужчины напротив. — Что-то случилось в Шолохе? Почему ты здесь?
Вместо ответа Внемлющий наклоняется к ее лицу, соприкасаясь сперва лбами, затем носами, а после целуя девушку. Поцелуй оказывается сбивчивым, смазанным, со вкусом мятного сиропа от кашля, но,
прах, таким манящим! Руки ловчего перемещаются на тонкую талию, укутанную в шуфу, а Тинави, не зная куда деть свои руки, кладет их на плечи Полыни. Она чувствует, как те покрываются мурашками от холодного морозного воздуха Седых гор, а потому прижимается ближе, даря мужчине свое тепло, которое он с каждой секундой растрачивает. Руки его, ощутимо холодные даже сквозь шуфу, прижимают ближе, теснее, теплее. Страждущую окутывает запах запредельной магии, такой знакомой, сейчас такой родной, потому что та принадлежит Полыни, та исходит от него, трепещет, содрагает воздух вокруг них. Ловчий позволяет себе отстраниться только когда чувствует, что наконец-то сердце под хламидами перестало болезненно колоть, а лишь заходится в пляске, распространяющейся по всему телу неведомым теплом, греющим не снаружи, но внутри опаляющим, раскаляющим.
— Полынь…
— Увидимся дома, Душа моя.
И пропадает из объятий Тинави, оставляя после себя лишь яркий запах дождевых червей, привкус мятного сиропа на губах и флёр недосказанности между ними, подогревающий желание вернуться. Страждущая обязательно скоро вернется в Шолох, ведь там ее ждет очередная загадка, оставленная любимым куратором.
***
— Так… это и был
твой тот самый куратор? — спрашивает Берти, когда они наконец-то оказываются в теплом шале. Тинави потягивает из кружки ароматный кофе, пряча смущенное лицо за большой чашкой, пока на нее вопрошающе смотрят две пары глаз.
— Полынь из Дома Внемлющих, собственной персоной, — лишь согласно произносит ловчая, наконец-то позволяя себе взглянуть на Берти и Моргана, сидящих напротив нее за столом. Голден-Халла смотрит на нее с легкой ухмылкой, а Морган лишь вздыхает, принимаясь за свою чашку кофе. Какие-то тайны, все-таки, не в их компетенции.
