Тепло

      У неё звонит телефон прямо посреди переговоров.       Ровно в тот момент, когда её собеседник был готов поставить подпись в контракте, всё-таки перешагнув через все сомнения спустя долгие часы утомительной беседы.       Это её личный номер - на рабочем уже числится пара пропущенных, но звук на нём отключен, а она и не заметила. Этот номер знают всего несколько человек.       Она смотрит на экран, и, когда видит его имя, неловко улыбается своему собеседнику и вежливо отпрашивается на несколько минут, с трудом борясь с желанием разбить телефон о стену.       – Что? – в её голосе одно раздражение и неприязнь. Зачем она дала ему свой личный номер?       – Боже мой, Топаз, я ведь ещё даже ничего не сделал. – голос Авантюрина - напротив, как всегда спокойный и приветливый.       – Ты чуть не сорвал мне переговоры.       – Прошу прощения, – отвечает так, как будто ему и правда жаль. Где он только научился так хорошо врать?       – Что тебе нужно?       На другом конце линии пауза. Она совсем не хочет с ним разговаривать - она ужасно устала и до сих пор вся на нервах. После понижения в должности восстановить свою репутацию в КММ даже сложнее, чем заработать её с нуля. Конечно, срываться на своего коллегу - не лучшая идея, и Топаз это понимает, но свой тон смягчить никак не пытается. Авантюрин - не то чтобы её друг или приятель.       Он всё ещё молчит.       – Авантюрин?       – Ах, прости. Я задумался, – и снова пауза. – Не буду мешать тебе, если ты занята.       – Зачем ты позвонил?       – Хотел узнать, как дела, – невинно отвечает он. Она слышит, как он улыбается, и это злит ещё больше.       – Ты не дозвонился на мой рабочий номер, а потом позвонил на личный в рабочее время, чтобы узнать, как у меня дела?       – На Пенаконии уже вечер, и рабочий день кончился, – отвечает он. – Прости, я не хотел тебя отвлекать. Поговорим потом.       Прости?       Он быстро кладёт трубку, и Топаз кажется, что она готова взорваться. Как дела? Он издевается? Ему поручили такую важную и сложную миссию, неужели ему нечем заняться?       Она делает глубокий вдох и возвращается к своему собеседнику - лишь для того, чтобы услышать, что он передумал, и условия договора всё же устраивают его не до конца. Топаз вежливо улыбается и соглашается на ещё одну встречу завтра, надеясь только на то, сегодня ночью в эту планету врежется какой-нибудь на редкость крупный астероид.       Пока Топаз возвращается в отель, в её голове непрерывно крутятся все ругательства, которые она выучила, пока работала в КММ. Помнится, пару раз самым неприятным и несговорчивым клиентам Авантюрин вслед тихо говорил “джа по кар” и при просьбе Топаз пояснить, что это значит, загадочно улыбался и надевал тёмные очки. Наверное, с этой фразы стоит начать их следующий диалог.       Она не могла отделаться от липкого ощущения того, что здесь было что-то не так. С его звонком, с его интонациями, с этой странной паузой, со всей ситуацией в целом. Авантюрин, по личному мнению Топаз, был полным придурком, но он не стал бы названивать ей ради какой-то чепухи.       Что-то случилось?       Уже в номере она перезванивает ему, стараясь подавить неприязнь. Рабочие отношения у них были откровенно так себе, нерабочие - и того хуже, но забыть о ситуации, даже не выяснив её деталей, было совсем не в её духе.       Он долго не берёт трубку, а когда отвечает, его голос звучит непривычно устало.       – Ещё раз привет!       – Зачем ты звонил? – она повторяет вопрос.       – Ни за чем. Поболтать.       – Я тебе не подружка, чтобы со мной болтать. Что случилось?       Он смеётся в ответ на её слова. Ей этот смех кажется натянутым, но она ничего не говорит.       – Всё в порядке. Ты за меня волнуешься?       – За тебя никто не волнуется, Авантюрин. Уж скорее Пенакония случайно взорвётся, чем ты провалишь задание.       – Приятно знать, что ты признаёшь мои заслуги!       Они снова молчат, и Топаз становится неловко. Ей не нравится с ним разговаривать, и у неё нет желания вытягивать из него информацию, если он собирается притворяться, что ничего не произошло.       – Раз всё в порядке, я кладу трубку.       – Подожди.       Топаз вздыхает. Лучше бы он притворялся и дальше.       – Тебе долго до Пенаконии?       – Час, может быть. В чем дело?       – Ты можешь прилететь ненадолго? Если ты не занята и если тебе не трудно. – Топаз не понимает, шутит он или нет. В его голосе не слышится иронии или насмешки, которые при прочих равных слышатся в нём постоянно. – Я оплачу тебе все расходы, могу даже сводить куда-нибудь, если хочешь.       – Это какая-то шутка? Ты что, на свидание меня зовёшь?       – Нет. – он делает паузу, как будто пытается подобрать слова, а потом вздыхает. – Нет, ничего такого. Забудь, это ерунда.       – Да что с тобой сегодня такое? – Топаз начинает раздражаться. Что-то не так. Что-то случилось. Она начинает переживать, а она не хочет за него переживать.       – Я знаю, что ты мне не подружка, – Авантюрин говорит спокойным, серьезным голосом. Таких интонаций она не слышала от него даже на совещаниях. – Но я неважно себя чувствую, и мне сейчас не хотелось бы находиться в одиночестве. Если бы ты согласилась составить мне компанию на пару часов, я был бы тебе очень признателен.       Топаз молчит несколько секунд.       – Ты… намекаешь на то, чтобы я с тобой…       – Нет! Я ни на что не намекал. – торопливо объясняет он. – Просто посиди со мной, пожалуйста. Молча, если хочешь - я знаю, что тебе не нравится общаться со мной. – он снова смеётся. – Но это просто просьба. Я пойму, если ты откажешься.       Она не отказывается – из любопытства скорее, чем из сострадания, хотя ей трудно было определить, что именно ей движет. Он никогда её ни о чём не просил - вот так, лично, не по работе. Это… не напугало её, нет. Скорее заставило насторожиться.       Через час она уже стояла на его пороге, у 505 комнаты, двузначное количество раз переспросив его, как до неё добраться и не заблудиться, а он встречает её своей фирменной улыбочкой и пропускает внутрь.       Ей странно видеть его… вот так. Он одет во что-то явно домашнее – не менее вычурное, конечно, но почему-то до этого момента она не сомневалась, что спит он тоже в солнечных очках, кольцах поверх перчаток, дорогих браслетах и в пиджаке, который стоит как пять её зарплат. В тунике, с растрёпанными волосами и без украшений Авантюрин выглядел настолько непривычно, что она бы вряд ли узнала его, встреться они случайно.       – Я думала, ты здесь с тем типом из Гильдии Эрудитов. – с долей неуверенности произносит Топаз. Она странно себя чувствует, когда он не отпускает колкости в её сторону и просто садится на диван рядом с ней, соблюдая дистанцию и не придвигаясь ближе, чем следует.       – Ты думала, раз нам дали общее задание, так мы сразу и подружились? - Авантюрин улыбается, и ей почему-то хочется отвести взгляд. – Знаешь, так демонстративно пренебрежительно со мной в последний раз говорили только в хозяйском доме.       Топаз становится жутко неуютно. Она не знает, что отвечать, когда он начинает говорить о своём прошлом - любые слова поддержки с её стороны будут звучать либо снисходительно, либо фальшиво.       Клеймо на его шее расположено в ужасно неудобном месте - не прикроешь никаким воротником. А теперь, когда на нём была эта туника с более открытым вырезом, обожжённая кожа была как будто ещё более заметна, выделяясь на фоне бледной шеи, покрытой едва заметными шрамами. Только сейчас она замечает поверх неё следы от царапин, и некоторые кажутся совсем свежими.       – Так… Что случилось? – она решает сменить тему, и, к её облегчению, он подыгрывает. – Неудачный рабочий день?       – Слишком удачный. Я бы сказал, что всё пошло по плану больше, чем я ожидал. Правда, я очень надеялся, что в этой командировке мне не придется вспоминать старые привычки, но… – устало отвечает он. – Хочешь выпить? Я могу заказать тебе что-нибудь.       – Нет.       Они оба замолкают, и несколько минут просто сидят в тишине. Топаз чувствует себя странно. Неужели он правда позвал её для этого?       Её коллега был сам на себя не похож - в её отделе говорят, что все Эоны падут в тот день, когда Авантюрин перестанет выпендриваться. Таким уставшим она его ещё не видела. Его глаза - ей казалось, они могут светиться в темноте, как неоновые вывески - совсем потускнели, плечи опустились, и он не улыбался даже чтобы позлить её. Это тревожило, как бы сильно она ни пыталась убедить себя в том, что ей всё равно. Авантюрин выглядел ужасно несчастным – у Топаз было мало проблем с фантазией, но представить, что такое бывает, ей казалось невозможным.       – Ты уверен, что всё в порядке? Может, я могу что-нибудь сделать?       – Я рад, что ты просто согласилась прилететь. – он отвечает спокойно и без сарказма. – Я, честно говоря, не рассчитывал даже на это. Даже если бы я хотел…       – Хочешь обняться?       Они оба на секунду замирают. Она – потому что сама от себя не ожидала такого дружелюбия по отношению к тому, кого всегда избегала. Он – в общем-то, по той же причине. Он поднимает голову и смотрит на неё с удивлением, почти что недоверием. Топаз не успевает поругать себя за то, что сказала чушь, не подумав, потому что он говорит первым:       – Я думал, я тебе не нравлюсь, – Авантюрин улыбается. – Ты всё-таки за меня переживаешь?       – Ужасно не нравишься. Но у тебя такое кислое выражение лица, что в комнате сейчас слезут обои.       Он смеётся и двигается ближе, осторожно обвивая вокруг неё тонкие руки и кладя голову ей на плечо. Она неловко обнимает его в ответ.       – Ты тёплая.       – Это пока что худший комплимент, который я от тебя слышала.       – Это не комплимент. – он поднимает голову, чтобы посмотреть ей в глаза. – Ты уже видела господина Сандея? Галовианцы просто ледяные на ощупь. Как будто мраморную статую трогаешь.       – Откуда ты знаешь?       Он не отвечает несколько секунд, а потом с каким-то обреченным вздохом опускает голову обратно ей на плечо, подтягивая её ближе к себе и заставляя её ноги перекинуться через его колени. Она от неожиданности несильно отталкивает его.       – Авантюрин!       Авантюрин тут же убирает руки и смотрит на неё почти испуганно - как будто он сам от себя такого не ожидал.       – Прости. Я не собирался ничего такого делать… – он приподнимает руки, как будто сдаётся. – Тебе неприятно?       Топаз осекается - ей не было неприятно. Это был настолько невинный жест, что ей почти стало стыдно за свою реакцию. Она же сама предложила, откуда берется такое отторжение к нему в тот момент, когда он не сделал ей ничего плохого?       Если Авантюрин начал извиняться за свои действия, значит, ситуация критическая.       – Нет. Всё нормально. Иди сюда.       На этот раз Топаз первой тянет к нему руки и притягивает ближе, пока он снова утыкается носом в сгиб её шеи и осторожно кладёт руки ей на талию.       – Если тебе неприятно, ты можешь отсесть.       – Мне не неприятно. – коротко отвечает Топаз.       Неприятно. Как будто он какой-то заразный.       У него была ужасная, по мнению Топаз, привычка – он вечно использовал это дурацкое слово. Не слишком близко? Я могу отойти, если тебе неприятно. Ты не поранилась? Не против, если я посмотрю? Или мне позвать кого-то другого, если тебе неприятно? Может, пообедаем сегодня вместе? Если тебе неприятно, я пересяду, ничего страшного. Когда они только познакомились, она вообще не понимала, что он имеет в виду. Когда он вскользь упомянул про свои происхождение и прошлое, ей стало его откровенно жалко - конечно, она не проявляла это в открытую. Авантюрин не позволил бы проявлять к себе жалость.       Они были знакомы уже столько лет, а он всё ещё не отучился переспрашивать у неё. Как будто она хоть раз сказала ему что-то кроме “всё в порядке”.       Он подтягивает её ближе к себе, и ей кажется, что в этот момент он напоминает её Счетовода – тот тоже лезет обниматься и гладиться, когда у него плохое настроение. Но к поведению Счетовода она привыкла, а что делать со своим начальником?       – Я не верю, что ты звонил мне поболтать.       – Я хотел попросить тебя прийти сразу. Передумал в последний момент. – он опять улыбается. – Я думал, ты даже слушать не станешь. И не хотел тебя выдёргивать. Ты ведь и правда мне не подружка.       Топаз неловко молчит в ответ, отводя глаза в сторону.       – Спасибо, что пришла. Мне просто… – он обнимает её ещё крепче, но всё так же осторожно и почти что нежно, как будто давая возможность отстраниться, если ей захочется. Она ловит себя на мысли, что ей совсем не хочется. –...совсем некому звонить.       Он больше не похож на Авантюрина, с которым она работала – амбициозного, уверенного в себе, непобедимого сотрудника Отдела стратегических инвестиций. Топаз сложно представить, насколько одиноко ему должно быть, если она – его самый близкий человек. Они ведь ни разу не разговаривали друг с другом вне работы – Топаз его откровенно избегала. Да и говорить им было, казалось, совершенно не о чем – как можно пытаться найти общие темы для разговора, если даже методы их работы не совпадали настолько, что это вечно доводило их до конфликтов? Авантюрин считал Топаз наивной идеалисткой, а Топаз считала, что Авантюрин ради своей выгоды готов идти по головам. О чём им говорить?       – Переговоры с Семьёй прошли неудачно?       Он хмыкает, как будто она сказала что-то очень смешное.       – Нет. Удачно. У меня не бывает по-другому.       – Они согласились на наши условия? Как ты это сделал?       – Да брось, ты же знаешь, какие у меня методы. Конечно, их устроили не все пункты нашего договора, но… придётся встретиться ещё пару раз. Обсудить условия…       – Я же не глупая. Ты не стал бы угрожать Сандею, а Корпорация не готова вступать в конфликт с целой Пенаконией. Что ты сделал? Ты же не…       – Тшш.       Она замолкает, потому что он резко обнимает её крепче, и они оба молчат. Топаз ждёт, когда он хоть что-нибудь скажет. Ей нужно, чтобы он что-нибудь сказал, чтобы он нахмурился и начал ругаться, потому что она совсем не о том подумала, но он молчит, а она чувствует, что его дыхание у неё на шее на секунду сбивается.       Галовианцы просто ледяные на ощупь.       Вспоминать старые привычки.       – Ты ведь не должен был этого делать. – она говорит очень тихо, почти переходит на шёпот.       – Ты ещё скажи коврику у двери, что он не должен позволять вытирать об себя ноги.       – Ты не коврик. Перестань.       – Это неважно. Это ведь единственное, в чем я хорош. Переговоры с особыми условиями. Я почти забыл, что не умею ничего другого. – она чувствует, как он тихо вздыхает. – Ужасно унизительно, когда весь разговор собеседник пялится на твою шею. Не представляешь даже, насколько. Хорошо, что не представляешь.       Она не решается ответить – она, к счастью, и правда не представляет. Он прижимает её ближе к себе - настолько, что ей становится почти что тяжело дышать, и когда она от неожиданности упирается ему в плечи, он шепчет ей куда-то в шею.       – Извини… Посиди со мной ещё, пожалуйста. Я куплю тебе всё, что захочешь, только не уходи сейчас. Ты… – она опускает голову, чтобы посмотреть на него, и запускает руку ему в волосы, а он прикрывает глаза от неожиданно приятных ощущений. –...очень тёплая…       Она осторожно, как по открытой ране, проводит по буквам на его шее, чувствуя под кожей пальцев царапины, а в голове прикидывает, кого из подчинённых отправить вместо себя на завтрашние переговоры.       Прогноз погоды обещает потепление.