Сложности в общении

      Стоило Денджи вернуться домой с рюкзаком на плече, как на душе у Аки становится паршиво. В глаза бросается минутная стрелка часов, время давно за полночь. Беспокойный комок нервов шевелится в груди, желая вылезти наружу. Тошнит от одной мысли о том, кто мог быть на этот раз. Безобидная старушка, попросившая дотащить сумки до дома? Соседская девочка, что при каждой встрече громко здоровается с ними? Или пьяный бездомный, которого угораздило оказаться не в том месте и не в то время?       Аки не отваживается отвести взгляд ни на секунду. Он следит, как шебутной в обычное время парень, всегда притягивающий внимание и являющийся душой компании, необычайно тихий. Движения выверенные и чёткие. А вот взгляд настолько размытый, что возникают ассоциации с животным из зоопарка под сильными транквилизаторами. Он смотрит, как Денджи небрежно вешает куртку на крючок, та покачивается, грозясь обратно упасть, и идёт на кухню. Спина прямая, осанка ровная — и не скажешь, что этот человек постоянно горбится.       Небрежным движением рюкзак оказывается на полу. А обладатель пристального внимания явно не испытывает никакого дискомфорта. Аки же старается не морщиться от громкого звука, возникшего при столкновении тяжёлого предмета в рюкзаке с полом.       Парень нажимает на выключатель, кухня освещается мягким светом, и он начинает делать тосты. Аки наблюдает за ним из-за стола и делает звук на телевизоре тише. Он пытается поймать взгляд Денджи, оценить настроение, но парень даже не смотрит в эту сторону. Сейчас его не интересует общество Аки.       Больно надо, думает он и отворачивается. Но любопытство всё же берёт вверх, и вскоре взгляд возвращается на прежнее место. Приходится сосредоточиться, чтобы заметить важное — три тонкие полосы на шее, оставленные ногтями. Рана ещё совсем свежая, набухшая и ярко выделяется на фоне бледной кожи. Аки встаёт с пола, кидая пульт на обеденный стол, подходит ближе и смотрит. Денджи пританцовывает на месте и напевает незатейливую мелодию под нос, пока подрумянивается хлеб.       — Где ты был? — разрушает притворную иллюзию тишины.       Запал решимости исчезает вместе с безобидным на первый взгляд вопросом, и теперь Аки разглядывает столешницу, слушает, как скворчит на сковородке бекон, поглядывает в маленькое окошко на кухне, из которого льётся свет от фонарного столба. Честно говоря, он предпочел бы пойти и лечь спать. Но беспокойство, вертящееся в грудной клетке, не даёт и шаг сделать по направлению к спальне. Это не первый их такой разговор среди ночи, уже даже не нужно задавать вопросы — правда известна. Но Аки не может избавиться от этих действий, похожих на ритуал — для успокоения собственной совести. Ехидный голос в голове подсказывает, что у него её нет, иначе бы давно прекратил этот цирк. Он любезно говорит ему заткнуться.       Ответа нет.       — Кто на этот раз? — не оставляет попыток Аки.       — Разве мы не договорились не обсуждать это? — обманчиво спокойным голосом произносит Денджи, сжимая в руках лопатку.       — А ещё мы договаривались, что ты будешь осторожным, — кивает головой, — и не будешь оставлять следов.       Денджи растеряно проводит рукой по шее, на пальцах остаётся засохшая труха. Он использует отражение от металлической крышки как зеркало и рассматривает следы. Не может удержаться, чтобы не провести по ним снова, точь-в-точь как их оставили, тем самым сдирая образовавшиеся корочки. Но даже это не успокаивает.       — Прекрати.       Аки хватает за руку, крепко держа за запястье, когда ему надоедает смотреть на самоистязание. Шея вся разодрана. Прикосновение тушит пожар в груди, которое разгорелось за считанные секунды. Денджи позволяет отвести руку в сторону и не думает сопротивляться. В нос бьёт горелый запах.       — Чёрт.       Бекон по краям подгорел. Выключив конфорку, Денджи тянется за уже поджаренным хлебом, но Аки сжимает руку сильнее, явно пытаясь сделать больно. Конечность ноет от крепкой хватки, поэтому он встряхивает ею, пытаясь избавиться от прикосновения как от назойливой мухи. Не помогает.       — Что? — Денджи тяжело вздыхает, опираясь свободной рукой на столешницу. Совсем рядом лежит нож. Он переводит взгляд с холодного оружия на Аки. В голове мелькает мысль, что ему понадобится меньше пяти секунд, чтобы схватить нож и воткнуть в горло, прямо рядом с сонной артерией. И тогда про поздний ужин можно забыть. — Что ты хочешь узнать на этот раз?       Взгляд не остаётся незамеченным. Аки многое хочет спросить, но вместо этого произносит следующее:       — Дай обработать рану.       Денджи душит смех глубоко внутри, выдавая намерение только по лёгкой дрожи. Сейчас неподходящий момент. Они пялятся друг на друга, каждый думает о своём. Хочется врезать по наглой роже, но прежде чем это происходит, Денджи согласно кивает после небольших размышлений.       Пока Аки отходит за аптечкой, у него остаётся время соорудить тосты с беконом и сесть за стол, поближе к окну. Искусственный свет с кухни почти не достаёт до него, но Денджи плевать. Если у кого-то возникнут проблемы с этим, этот кто-то пусть и включает свет. Аки возвращается так же бесшумно, как и уходил до этого. Он послушно поворачивается к нему боком, зажимает в одной руке тост и откусывает сразу половину. По телевизору идёт какая-то передача, и Денджи даже пытается вникнуть, пока Аки ковыряется в небольшой пластиковой коробке с ручкой. Он настолько погружается в происходящее, что вздрагивает, когда ватка, смоченная антисептиком, прикасается к ране. Аки не остаётся впечатлённым взглядом, в котором говорилось всё, что о нём думают. Он не испытывает никакой вины. Даже наоборот, ему хочется сделать больше, заменить ватку на свою руку и сжать горло, которое так заманчиво и беззащитно подставлено. Наблюдать, как Денджи отчаянно борется, царапает, пинается и пытается сбросить с себя. Картинка настолько чёткая, что Аки пугается. Приходится несколько раз встряхнуть головой, чтобы сбросить наваждение. Это неправильно. У него не может быть таких мыслей. Он никогда не уподобится Денджи, что считает причинением вреда другим способом избавиться от скуки. Аки справляется довольно быстро: отработанным движением выдавливает холодную мазь на пальцы, растирает — жалкий жест, который не оценят. Сердце в груди предательски подпрыгивает, когда он наносит её на мягкую кожу. Некстати закрадывается мысль, что под ногтями жертвы остались частички эпителия.       Неожиданностью становится то, что Денджи, до этого не обращавший на лечение внимание, смотрит на него открыто, пристально. Жёлто-карие глаза в полумраке похожи совсем на чёрные. Только через секунду до Аки доходит, что это зрачок затопил всё свободное пространство, оставляя только светлый контур. Он проглатывает ком в горле и отворачивается, предельно внимательно уставившись на пластыри. В итоге приходит к решению, что это лишнее, и захлопывает пластиковую коробку с медикаментами.       Прикосновение к спине не становится неожиданностью, всё же Аки увидел боковым зрением протянутую конечность. Может на него так влияет усталость после тяжёлого дня на работе или недостаток сна, но он остаётся сидеть на месте, игнорирует то, что подался навстречу. Сейчас найдётся сотня причин, чтобы оправдать своё поведение. За спиной раздаётся шуршание ткани, и чужое тело, находившееся до этого на расстоянии вытянутой руки, почти что прижато к спине. Он пытается не вздрогнуть, делая шумный вдох через нос, а выдох через рот. Даже через ткань хлопковой футболки чувствуется, как Денджи пышит жаром — тридцать семь и два его привычная температура, которая остальным людям могла доставить дискомфорт.       Аки не знает куда себя деть, поэтому с силой сжимает ручку. Шершавая поверхность неприятно впивается в кожу, отрезвляя. Он хочет отстраниться или повернуться или наорать… Денджи решает всё за него. Ушную раковину обжигает горячее дыхание, и никак не получается скрыть появившуюся следом дрожь. Руки покрылись гусиной кожей, и при желании не составит большого труда посчитать каждую волосинку.       — Девушка, — лениво произносит Денджи, не предавая этому большого значения. Почему только Аки дозволено постоянно нарушать их пакт?       Осознание доходит не сразу. Аки хочет обернуться, но лёгкое прикосновение к затылку заставляет замереть на месте. Если ему хочется узнать историю целиком, придётся подыграть в маленьком спектакле.       — У неё были чёрные волосы, прямо как у тебя.       Пальцы бегут дальше, забираются в волосы и стягивают резинку. Она падает куда-то на пол вслед за рассыпавшимися по плечам волосами. Короткие ногти мягко массируют скальп. В животе что-то булькает: кажется, остатки здравого смысла.       — О, у вас даже длина одинаковая. Мы познакомились в баре. — Денджи шумно сглатывает образовавшеюся слюну от воспоминаний о вечере. Горячее дыхание обжигает ушную раковину. — Она выпивала в одиночестве и предложила угостить, кажется, у неё выдался тяжёлый день.       Его трясёт изнутри, когда представляется вечер. Фантазия быстро дорисовывает недостающие детали. Громкая музыка, бьющая по ушам, от которой у Аки всегда болит голова. Через два места от него сидит хмурая незнакомка, она явно не нацелена на разговоры. Он делает заказ чего-нибудь некрепкого, почти безалкогольного. Нужно оставаться трезвым, если Аки решит найти кого-нибудь сегодня. Глаза сами по себе бегают по танцполу, рассматривая варианты: слишком шумная, слишком тощий, а про этого даже не стоит думать. Его начинает охватывать раздражение, когда симпатичная незнакомка обращается к нему. Он читает по губам: паршивый вечер? И не может сдержать своей широкой, очаровательной улыбки, которая притягивает внимание. Аки замечает, что в её глазах мелькает интерес — недостаточный, чтобы посчитать чем-то серьёзным, но подходящим для повода завязать незатейливый разговор. Фантазия соблазнительно подкидывает, что у девушки голубые глаза, прямо как у него.       — Она довольно легко согласилась уйти оттуда. — Слова звучат неожиданно громко, и от испуга Аки распахивает глаза, дёргаясь. Ему не дают уйти: Денджи сжимает волосы у основания корней, заставляя замереть на месте. Тянущая боль отрезвляет лучше холодного душа. — Мы направились в мотель.       — Чего ты добиваешься? — Аки казалось, что голос будет дрожать от гнева, но в итоге слышан на грани шёпота.       — Кажется, я нанёс первый удар сюда, — беспечно произносит Денджи, заползая свободной рукой под чужую футболку, и прикасается к нижнему ряду рёбер: где-то там находится печень, если Аки правильно помнит уроки по биологии из старших классов. Гуманитарные науки никогда не были его сильной стороной.       Ему бы снова сконцентрироваться, позволить фантазии завлечь, но горячие пальцы сильно отвлекают. Он жадно облизывает губы — сейчас бы выпить стакан воды. Хватка на волосах ослабляется, снова начиная массировать кожу головы. Аки тянется за этим прикосновением, сталкиваясь спиной о грудную клетку. Всё это время он сидел прямо, держа осанку и не позволяя даже на миллиметр сократить расстояние. Теперь, когда всё самое страшное уже могло произойти, Аки смирился. У него словно вытащили металлический стержень из позвоночника. Было приятно опереться на Денджи, даже если хотелось отрицать само возникновение желания сделать так сразу.       — Крови почти не было, пока я не вытащил нож… Ох, а как она кричала, ты бы только слышал. Да у меня мгновенно встал!       Мозг сразу подкидывает ему картинку: они в мотеле, на крики за соседней стенкой никто толком не обратит внимания, может, он даже позволит прикоснуться к себе, пока не потянется рукой к содержимому в рюкзаке.       Горячее возбуждение пробегается жаром по всему телу, оседая внизу живота. Аки начинает дышать тяжелее. Рука исчезает из волос и задирает белую футболку наверх. У него совсем нет сил сопротивляться, и от бессилия он роняет голову на плечо, так удобно подставленное всё это время.       Денджи мягко проводит носом по виску и прикасается сухими губами, задерживаясь на несколько долгих секунд. Кажется, за это время он успел лишиться рассудка несколько раз.       — Не спи, — раздаётся смешок. — Ты же сам хотел, чтобы я всё рассказал. Так что постарайся хотя бы сделать вид, что слушаешь меня.       Аки разлепляет сомкнутые глаза и честно пытается сконцентрироваться. Выходит из рук вон плохо, потому что горячие пальцы не прекращают путешествия по телу. Места, где до этого касались, горят фантомным огнём. Он вначале обжигает, почти как настоящий, но затем приятно согревает, как хорошее виски. Аки чертовски сильно хочется выпить. Он даже не старается сделать вид, что слушает, повернув чуть голову, чтобы лучше видеть профиль Денджи. Но перед глазами всё настолько плывет, да и из источников освещения только нижний свет на кухне да дурацкий телевизор, про который они забыли, что идея с самого начала была дерьмовой.       — Ты душил её? — неожиданно спрашивает Аки, выбивая их двоих из колеи.       Он просто на секунду задумался, откуда могли возникнуть следы на шее, и первой идеей стало то, что девушка пыталась отбиться от него, дотягиваясь до куда могла.       — Что? — До Денджи, слишком увлечённый рассказом, не сразу доходит.       — Я спрашиваю, — юркий язык пробегается по нижней губе, чтобы хоть как-то смочить, — ты душил её? Поэтому она поцарапала?       — О, о-о-о, — осознание наконец накрывает Денджи.       Опускает взгляд вниз, когда Аки хватает его за руку, ту самую, что держит футболку поднятой. Он выпускает мягкую ткань, заинтересованный в дальнейших действиях. Парень кладет её на свою шею, и Денджи рефлекторно сжимает ладонь, наблюдая, как Аки прижимается спиной сильнее и хватает за запястье, но не в попытке остановить. Острое осознание накрывает с головой. Чтобы подтвердить догадку, Денджи поднимает вторую руку выше, накрывая кожу прямо над солнечным сплетением и чувствует ускоренный, неравномерный ритм. Кажется, от его прикосновения сердце забилось сильнее.       Он протрезвел ещё до того, как добрался до мотеля, но Денджи ощутил, как в голову ударило опьянение посильнее любого алкоголя. Он бы никогда не подумал, что Аки нравится подобное. Упущение с его стороны. И чтобы точно удостовериться, сжимает руку сильнее, перед этим прошептав на ухо:       — Вдохни поглубже.       То, что Денджи видит, чувствует, не передать словами. Всё это время перед ним был такой симпатичный экземпляр, который он отмел сразу — чувства, которые возникали в голубых глазах, смотря на него, не сулили ничего хорошего. Чёрт возьми, ему стоило провернуть нечто подобное раньше! Но на сожаления упущенного времени, как ни иронично, нет времени. Он ведёт мысленно отсчёт, наблюдая, как губы беззвучно шевелятся, в попытке вдохнуть больше, кадык нервно дёргается под ладонью, а ногти впиваются в запястье. Денджи сам не замечает, как начинает тяжелее дышать. Чужая дрожь, отголоски страха и контроля над телом будоражит сознание. Когда отметка достигает двадцати, отпускает — он же не какой-то там садист. Тело в руках содрогается от приступов кашля. Он заботливо прижимает Аки к себе, сгибаясь вместе с ним и чувствуя, как сердце под рукой сходит с ума.       — Я… — Приходится откашляться, но даже тогда нужные слова не приходят. — Я просто… я…       Денджи не хочет убирать руку с груди, поэтому второй прикасается к подбородку Аки и поворачивает к себе. В полумраке различаются застывшие в уголках глаз слёзы, и он срывается с цепи, как голодный пес. Денджи не думает над поступком своего решения, просто действует — подаётся вперёд и целует.       Кажется, у Аки помутнение рассудка, иначе по-другому не может объяснить, почему движется навстречу и отвечает не с меньшим жаром. В груди разгорается злость. Денджи тоже целовался с той девушкой? Ему хочется затмить её, чтобы парень и не смел думать ни о ком другом, кроме него. Порыв настолько яркий, обжигающе горячий, что на мгновение к нему возвращается рассудок. Да что он творит? Должно быть, Аки совсем чокнулся! Но стоило только поймать пленительный взгляд, как все сомнения улетучиваются. Будет нечестно, если он хоть раз не попытается отгрызть кусок того, что ему так долго причиталось! Возможно, стоило сделать это сразу — поставить ультиматум. Как-никак, Аки покрывал Денджи, даже тешил его самолюбие. Конечно, не хотелось бы стать трупом после такого эксперимента, но сейчас, казалось, он был готов даже на это, позволив сделать с собой что угодно.       — Блять… — ругается парень, когда Денджи обхватывает его член сквозь пижамные штаны.       От неожиданности Аки хватается за стол, кажется, задевая пульт и выключая долбанный телевизор. Тишина нарушается только их тяжёлым дыханием. Он закрывает глаза, желая обострить чувства. Вокруг темно и прикосновения ощущаются острее, чем когда-либо. Костяшки белеют от попытки сдержать себя и позорно не кончить прямо в штаны. Голова запрокидывается назад, когда Денджи плюет на ладонь и запускает руку под резинку трусов. Он не может сдержать блядский стон, когда Денджи чуть резким движением проводит по головке члена, размазывая предэякулят и отодвигает руку. Парнишка повторяет так несколько раз, чередуя горячее прикосновение и холодную пустоту. Кажется, с ним играют. Аки еле находит в себе силы разжать пальцы и хватает Денджи за запястье, срывающимся голосом шепчет:       — П-пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.       У него мурашки бегут по загривку, когда он слышит интонацию: жалостливая, умоляющая, обещающая. Денджи обычно слышит её у своих жертв — уставших, измученных, перешедших грань надежды на спасение или на чудо, когда отчаяние настолько велико, что приходится просить о смерти. И даже так она не будет милосердной. Никто из них не догадывался, что тем самым рыл себе могилу пострашнее. Обычно Денджи сразу срывается, больше не сдерживаясь. Но сейчас нельзя позволить голоду взять вверх. Он ведь не может, чтобы Аки — его Аки, который ругается на него по мелочам, — развалился, рассыпался на части. Одна только мысль, чем они могут заняться в необозримом будущем, удерживает на краю пропасти.       Денджи крепко целует его, возобновляя движения, и в этот раз проводит рукой по всей длине. Он и не думает останавливаться, когда чувствует дрожь, передающаяся ему, голос, который захлёбывается в стонах, когда в голову приходит идея. Отстраняясь, затуманенным взглядом смотрит на Аки, пытается поймать нужный момент. Кажется, парень даже не замечает этого и наваливается сильнее, пытаясь сжаться от остроты ощущений. Запястье тянет болью, явно останутся синяки, но Денджи не против. Ему хватает ловкости для того, чтобы вовремя отдёрнуть руку. Жалостливый стон, даже больше похожий на хныканье, почти заставляет послать к чёрту план. Он отворачивается и выпрямляет согнутую до этого ногу, перетягивая на себя Аки и укладывая на груди. Собственное возбуждение тянет уже болезненными ощущениями, но на это нет времени. Денджи успевает поймать момент, когда чужая ладонь тянется в ненужном направлении и отводит в сторону. Аки распахивает глаза и почти зло смотрит на него. Уж в этом можно не сомневаться.       — Блять! Я… я просто…       — Потерпи немного. Тебе понравится, — ухмыляется Денджи, в предвкушении облизывая губы. — А если не знаешь, куда деть руки, то хотя бы не мешай.       И перекладывает к себе на колено. Тонкие пальцы без раздумий сжимаются. Аки пытается подтянуться повыше. Мягкое, но настойчивое прикосновение к груди заставляет замереть на месте. В районе лопаток чувствуется чужое возбуждение. Он задирает голову, пытаясь отвлечься от других мыслей, чтобы посмотреть на Денджи. Тот скалится в ответ, убирая прилипшие от пота волосы с лица. Проходит достаточно времени, чтобы Аки успел остыть, и только после этого возобновляет движения. Свободной рукой он приподнимает задравшуюся до этого футболку, надавливая на напряжённый живот.       — Расслабься, Аки.       Ему кажется, что Денджи издевается над ним. Мягкое прикосновение к подбородку заставляет запрокинуть голову, и от чёрного, голодного взгляда становится почти стыдно. Да чем они вообще занимаются?!       — Просто доверься мне, — угадывает мысли Денджи.       Сомнения не успевают закрепиться и парализовать мозг, на их место приходит медленное, тягучее наслаждение. В этот раз кажется, что парень решает сжалиться. Прикосновение крепкое, но медленное, очень медленное, просто до омерзения медленное: до поджавшихся пальцах на ногах, до судорожных вздохов, до вытесняющих все мысли из головы. Он позволяет утонуть себе в этом, окунуться с головой, ни о чём не задумываясь. Весь мир, центр вселенной сосредоточился на ладони, уверено обхватывающей его член. Аки подается бедрами навстречу, пытаясь хоть как-то ускорить темп. Но рука, вернувшаяся на живот, обратно придавливает к полу, и он захлебывается новым стоном, когда Денджи обхватывает головку члена, которую до этого старательно игнорировал. Он почти выкручивает себе запястье, пачкая пальцы в естественной смазке. Аки чувствует, что находится на грани, ему много и не нужно…       — Посмотри на меня. — Голос пробивается как через толщу воды, и он расфокусированным взглядом смотрит наверх, когда очередной приближающийся оргазм уводят прямо из-под носа.       — Нет!       Аки пытается вырваться, выбраться из удушающих объятий, обида дерёт лёгкие изнутри, и ему кажется, что начинает задыхаться. На самом же деле рыдания вырываются из груди, а по вискам текут слёзы. На него навалилось слишком много чувств сразу.       — Чш-ш, — заботливо шепчет Денджи, насколько это вообще возможно в данной ситуации.       Он забрасывает на него сверху ногу, не давая выбраться. Чистой рукой проводит по груди через футболку, боясь, что прикосновение кожи к коже может спровоцировать новый приступ, выводит большие круги, пытается заземлить, успокоить растревоженную душу. Сердце бешено бьётся в ответ, так и норовя выбраться наружу. Аки даже не может заглушить в себе рыдания и закрывает лицо руками. Денджи отводит их в сторону и накрывает глаза собственной ладонью.       — Последний раз, хорошо? Обещаю. Просто доверься мне ещё один раз. — Звучит как полный бред.       У Аки хватает сил на то, чтобы дрожащими пальцами схватится за его футболку и требовательно потянуть на себя. Денджи, честно говоря, удивлён, что в нём ещё остались силы. Он сталкивается со злым взглядом, когда отнимает руку от лица.       — Я… — Голос стал притягательно низким с хрипотцой. — Я убью тебя, Денджи. Если ты ещё раз… — Аки судорожно облизывает губы, не договаривая.       Приятное удивление затапливает изнутри. Взгляд сам по себе приковывает рюкзак, брошенный где-то в коридоре. Мозг подкидывает очаровательную картинку того, как нож погружается в тело перед ним и заливает кровью всё вокруг. Наваждение такое соблазнительное, что Денджи начинает скалиться.       — Хорошо.       Их угрозы никогда не приведутся в исполнение. Слишком жалко так быстро терять новые грани их отношений.       Денджи возвращает липкую руку на член, в этот раз начиная дрочить в привычном для себя темпе, как делал это сотни раз.       Аки не знает в чём дело, но в этот раз всё ощущается по-другому: возбуждение медленно накатывает на него волнами, возвращаясь в трёхкратном размере, тело стало слишком чувствительным и он остро реагирует на малейшее прикосновение. Сейчас парень очень рад тому, что лежит на полу. Потому что в противном случае не был уверен, что ноги удержали бы его. Горло неприятно саднит. Тело пробивает мелкая дрожь, и Аки снова хватается за Денджи, до этого выпустив из пальцев футболку. Он чувствует разливающееся наслаждение и позволяет себе захлебнутся в ощущениях, прогибаясь навстречу.       Денджи убирает ногу, которой до этого придавливал на месте, позволяя телу в руках извиваться. Он впивается в чужое удовольствие, насыщается им, внимательно слушает каждый стон, стараясь ничего не упустить из виду. Теперь даже жалеет, что не включил верхний свет. Хватает пару фрикций рукой, чтобы подвести к нужной грани. Облизывает губы от нетерпения, чувствуя, как чужой оргазм уже на подходе. В последний момент Денджи убирает руку, когда же вторая ложится на горло и крепко сдавливает. Аки давится, происходящее слишком неожиданно, слишком резко и его затапливает оргазм даже без дополнительной стимуляции. Кажется, он хватается за руку, но силы покидают, как и сознание. Денджи чётко следит за границей и не позволяет пересечь её, ослабляя захват. Достаточно для того, чтобы рефлекторно вдохнуть, впускает в лёгкие воздух. Но недостаточно для того, чтобы выбраться из забвения острого удовольствия. Возвращение в реальность происходит медленно. Сначала Аки чувствует ноги, он почти не ощущает их вес, затем руки — одна мысль о том, чтобы поднять их, причиняет дискомфорт, после — крепкое тело за спиной. От Денджи исходит жар, и у него появляется желание отодвинуться, отползти в сторону. Мысль так и остается нереализованной идеей. Рука на шее до сих пор сдавливает горло, но в этот раз это приятное прикосновение, почти родное, заставляет чувствовать своё тело, возвращает назад. Когда ему удаётся рассмотреть хоть что-то, кроме черноты, первое, что бросается в глаза — Денджи, облизывающий правую руку. Аки видит язык, старательно облизывающие пальцы. Догадка быстро подтверждается, когда Денджи проводит по животу — тело до сих пор бьёт мелкая дрожь — собирает семя и погружает пальцы в рот. Он тяжело глотает образовавшеюся слюну, наблюдая за этим.       — Надо было сделать это раньше, — подмигивает ему.       Кажется, Денджи нашёл что-то поинтереснее убийств.       — Да пошёл ты, — огрызается Аки.       Он бы не поленился даже ударить сейчас, но сил в теле не осталось. Денджи нравится, что, несмотря на произошедшее, парень всё ещё остаётся острым на язык. Да ладно! Начни Аки прямо сейчас льстить и восхвалять его, точно стошнит от притворства. Чужое сопротивление всегда было ему по душе. Это даже интересует сильнее: посмотреть, насколько далеко он мог зайти, чтобы сломать эту стену. Болезненный стояк дёргается на эту мысль, что не остаётся незамеченным для Аки. Он видит в его глазах вызов. Ночь довольно длинная, у Денджи хватит остатков терпения, чтобы подождать. Уж он-то постарается, чтобы не напортачить. А там, кто знает, может и до совместного убийства недалеко.