чоп суи по-американски

нокфелл с начала 60-х стал известен среди американской молодёжи как "город самоубийц". большая часть самоубийств в штате приходилось как раз на него и его окресности, из-за чего вся америка проросла сплетнями и страшилками, а сам городок обзавёлся огромным количеством поминальных традиций связанных с суицидом так, например, местные жители выставляли на балконы кроссовки жертвы с определенным цветом шнурков, указывающим, на причину самоумерщвления, а иногда и на способ. хотя единой и официальной трактовки значения тех или иных цветов не было, в ходу были использованы внегласно закреплённые вариации. так, например, шнурки и бантики на обуви красного цвета указывали либо на смерть из-за неразделённой любви или на то, что человек покончил жизнь как либо истязавши себя ножом. жёлтые - отравление лекарствами или шизофрения, зелёные - передозировка наркотиками и алкоголем, синие - самоутопление или же депрессия, а фиолетовые значили самоудушье или провал в работе, учёбе. черные использовались дабы обозначить, что жертва застрелилась или имела любое психическое расстройство, приведшее к печальному исходу. белые же знаменовали, что либо причина саморасправы не известна, либо что человек решил прыгнуть с многоэтажки. для местных жителей не казалось дикостью начинать беседу с обсуждения покончивших с собой родственников и близких людей, подолгу обсуждать причины и даже способы в ненавязчивом разговоре во время вечерней прогулки. многие горожане считали, что причиной всех самоубийств, особенно среди подростков, является некая секта "гончего пса", заставляющая молодых людей присоеденяться через смс сообщения с угрозами и манипуляциями, пускай и традиция самоликвидации появилась гораздо раньше, чем сотовые телефоны. я втыкал в пасмурный пейзаж - огромное окно в столовой открывало вид на небо, укутаное пеленой серых туч и низкие многоэтажные дома прямо напротив нашей школы. столовая, в которой я сейчас сидел и считал ворон, выглядела как-то серо и грязно - на полу валялись какие-то хлебные крошки, которые кто-то будто бы специально кидал на пол, стёкла все были в грязных разводах, а сама еда смотрелась неаппетитно и медленно остывала на белой тарелке. —..то есть ты хочешь сказать, что ты действительно веришь что за всем этим стоит некий культ? —послышался гнусавый голос знакомого человека, доносящийся впереди. —а? нет, я просто прикидываю разные версии. нигде в америке больше нет таких масштабных волн суицидов, которые, к тому же, все приходятся на один сезон ежегодно,— ответил я, выходя из мысленных рассуждений. —а ты, сал ,— я поднял взгляд на веснушчатое лицо рыжего очкарика, сидящего передо мной, — тоже сектант? я встрепенулся когда тодд, казалось, не саркастично задал этот вопрос. уже на протяжении полугода с начала новой ежегодной вспышки самовыпилов мы с ним возвращались к этой теме для разговора. — нет, просто, — я прокашлялся в кулак и поправил рукав свитера, скрывая едва затянувшиеся шрамы, — я до сих пор не смог оклематься после смерти матери, а тут ещё всё это навалилось.. — ну вот, — тодд поправил очки, с умным видом опирая бледное лицо на согнутые в локте руки, — у всех людей были свои причины сделать это, и ты не исключение. новая волна самоубийств прошла по городу из-за усложненной программы выпускных экзаменов и внезапной инфляции на фоне активной урбанизации наших окрестностей. неужели ты не заметил появления новейших торговых центров и подорожания всех продуктов? я поёжился - на фоне магарилла я чувствую себя полным идиотом, ибо он всегда доносит неизвестную мне поныне информацию таким тоном, будто это само собой разумеющийся факт. — на самом деле я просто не часто хожу по магазинам и, тем более, давно не ходил в центр города. так что я даже не знаю что там вообще происходит. я замер на секунду, пытаясь сформировать свою мысль так, чтобы не выставить себя дебилом перед тоддом. в очередной раз. — а как же скачок в декаб- меня прервал громкий звонок на урок. мой кучерявый друг моментально соскочил со своего стула, на ходу допивая сок. — ладно, сал, потом договорим. ты же знаешь, какая у нас "добрая" тётка ведёт физику, — в попыхах произносил он, чуть ли не выбегая из столовой, толкаясь на выходе с остальными школьниками. по мере того, как кафетерий освобождался я продолжал размышлять о том, о сём, растягивая удовольствие от практически полной тарелки с едой. — "..ну это же бред. почему тогда подростки в возрасте 11-16 лет решаются убиться, если их инфляция и усложненная программа экзаменов явно не коснулась?" — думал я, накручивая локон кудрявых голубых волос на палец, — и всё же, вдруг и вправду тут замешана какая-то организация? какой им толк от самоликвидирующейся неработоспособной молодёжи? неужели они прес-" — господин фишер, вам нужно особое приглашение на урок? — над головой послышался знакомый мерзкий голос завуча, громкость которого заставила меня подскочить на месте. — нет, миссис паркинсон, я уже иду.. со звонким вздохом я оставил недоклёванную порцию макарон с котлетой на столе. никогда не успевал нормально поесть в столовой - мне не хватало даже самой длинной перемены, уж слишком я любил поддаваться размышлениям во время еды. медленным шагом я поплелся до кабинета. завуч полностью сбила мой ход мыслей, что я уже и забыл о чём разговаривал с тоддом, казалось, только что. но как только я зашёл в кабинет математики, где все ученики уже с головой были погружены в тройные интегралы, как меня тут же с головой погрузили в дерьмо. — фишер, ты опоздал на 15 минут. где ты ходил так долго?! — озлобленная учительница, которой я, казалось, испортил день одним только своим появлением, смотрела на меня исподлобья скрестив руки на груди, — последнее замечание. в следующий раз ты будешь отстранён от занятий. я пару раз кивнул головой и прошёл до парты, скинув с размаху сумку на парту и привлекая к себе ещё больше внимания со стороны перешептывающихся одноклассников. волна стыда тут же захлестнула меня с головой, пускай я даже и не был уверен в том, что они обсуждают. — "старая манда," — прошипел я себе под нос с усмешкой и сел за парту. урок как всегда шёл скучно: алгебра - точно не моя стезя. на клетчатом тетрадном листе я начал от безделья рисовать всякое, в основном людей, играющих на музыкальных инструментах. я не хорош в рисовании, тем более в реализме, но помаяться от дури можно было и так. весь урок я ловил на себе чей-то пожирающий взгляд, и сейчас понял, что это на меня таращится мой одноклассник, ака главный источник буллинга в школе, тревис, мать его, фелпс. — "мне уже начинает казаться, что если за самоубийствами в нокфелле и стоит какая-то мразь, то это явно тревис," — я ехидно хихикал себе под нос, представляя фелпса в плаще сектанта, скидывающего ровесникам фотографии своего обезьянего пиздореза и тем самым доводя их до самовыпила. — фишер! я что-то смешное тут говорю? — срывалась на крик учительница. весь класс мигом повернулся на меня, в то время как я даже пригнулся от смущения. —всё, меня это достало. если ты думаешь, что я буду закрывать глаза на то, как ты сам не учишься и мешаешь мне проводить урок, то ты плохо меня знаешь. мало того, что ты не конспектируешь сложную экзаменационную тему, так ещё и отвлекаешь остальных. можешь быть свободен, я напишу директору, что ты отстранён за прогулы и опоздания, а так же за нарушение дисциплины, — разнервничавшаяся учительница с грохотом кинула учебник на парту. всё же, возраст давал о себе знать, да и нервные клетки она, наверное, уже все израсходовала на одного только меня. я встал из-за парты. всё же, было неловко от того, сколько взглядов я собрал на себе из-за этой глупой ситуации. я забрал сумку и быстрым шагом практически выпорхнул из класса, попутно мысленно проклиная всех мразей класса, которые, как мне казалось, обсуждали меня. *** домой я решил не идти сразу - отец вряд-ли будет рад, если я заявлюсь домой с выговором и отстранением. к тому же, ближе к вечеру снова нужно будет ехать на автобусе до сюда, а деньги у меня не бесконечные. я медленным шагом дошёл до парка и приземлился на лавочку, с сильным грохотом от тяжелой сумки, заполненной книгами, разгоняя птиц. —"что же.. у меня целых пять свободных часов," — начал размышлять я, упёршись локтем в коленку, запястьем поддерживая подбородок, — "наверное, прогуляться по парку было неплохой идеей, если б было с кем.." у меня и вправду нет друзей. единственный школьный товарищ - тодд, но и он не в счёт, - *"мы даже не в одном классе учимся!"* - тодда я знаю ещё очень давно, но совсем недостаточно, что бы назвать его другом. единственное, что мне о нём известно, так это то, что он вырос в иудейской семье, которая продавала местному музею холокоста всякие вещи времён второй мировой, на чём заработала на обалденный дорогущий компьютер, — "на эту махину ходила смотреть к магариллу домой вся школа!"— продолжал кричать мой внутренний голос, — он, в целом хороший чувак с приличным работящим папой, шарит за комиксы и компьютерные игры. у меня же дома - только отец с похмельем. недавно вышел из очередного запоя и целыми днями сидит дома, мол, работает, — "работают те, кто ходят, сука, в офис, и по 8 часов дрочат на отчёты!"— вспоминал я очередные его выпады в мою сторону, — и не то, что бы мы прям жили бедно, вовсе нет. недавно я даже накопил себе на электрогитару и, по совету психотерапевта, занял себя хобби. хотя, отца я тоже могу понять - внезапно потерять любимого человека вот так просто в автокатастрофе - это страшная штука. тем не менее, жить с маразматичным алкоголиком от этого становится не легче. я снова огляделся вокруг - небо было таким же пасмурным, а ветер неприятно поддувал и трепал чёлку, из-за чего появлялось непреодолимое желание то-ли отстричь её, то-ли нацепить девчачьи заколочки. но одна деталь всё же привлекла моё внимание - пятиэтажный дом напротив нашей школы. я подошёл ближе к нему, всматриваясь в закрытый балкон второго этажа - за закрытым окном стояла пара детских босоножек с синими бантиками, обвязанными на липучей застежке, а возле туфелек стояла чёрно-белая фотография в рамке. подпись: *"меган холмс. 1990-2002. спи крепко, моя малышка."* от этой подписи мне стало жутко - холодок пробежался по моей спине и заставил меня вздрогнуть. мне кажется, моя эмоция на лице в тот момент была чересчур читаемой, что аж прохожие оборачивались на меня со вздёрнутыми бровями. — "ах да, моё лицо - ну точно. они же не прото так оборачиваются - они мне этого не говорят, но явно считают меня уродом," —мысль, которая преследовала меня на протяжении, кажется, всей осознанной жизни как только я попадал в людные места, заставила меня поёжиться и отвлечься от размышлений о 11-летней утопленнице. вообще говоря, подкоркой своего сознания я понимал, что выгляжу точно так же, как и все остальные 15-летние парни. может быть чуть ниже, может быть слегка конопатый, может быть голубой оттенок кучерявых, длинных волос заставлял людей впадать в ступор и выдвигать собственные мысли насчёт моего пола и ориентации, но никогда я не мог принять свою внешность. в любой внешности я могу найти примечательный и привлекательный аспект, кроме своей. мне всегда кажется, что окружающие косятся на меня и осуждающе потом обсуждают между собой. от этого всего возникает желание содрать с себя кожу и закинуть лицо в темный угол, надев маску только с прорезями для глаз и ноздрей, — "так я хотя бы смог понять, над чем они всё время хохочут и обсуждают." от очередного мысленного ступора меня отвлек на этот раз дождь. он резко начался и быстро перерос в ливень, трепя густые кудри ещё сильнее на ветру. — "надо бы забежать куда-то.. о каких новых торговых центрах говорил там тодд? а-а-ай... далеко-о-о.." — рассуждал я вслух, переминаясь с ноги но ногу от внезапного холода. и тут, под громыхание искромётных молний мне на глаза попалась вывеска - "в гостях у гончего", —"клуб какой-то что-ли? что-ж, кто не рискует - тот не живёт!" — подумал я про себя, и резко рванул в сторону подвального помещения. *** правительство нокфелла уже как несколько десятков лет безуспешно старалось бороться с самоубийцами - по новостям крутили скрепные христианские программы с посылом а-ля "терпением вашим спасайте души ваши", появились различные центры помощи и сообщества для людей с различными псих. расстройствами, которые, по идее, должны были взращивать в них коллективизм и ставить общую цель - не допустить самоубийства. проводились общественные мероприятия, где пелись песни про любовь к жизни и прочие прелести бытия, однако всё бестолку. серенады жизни были превращены в грустные песни и переиначеным текстом и смыслом, на концерты, посвященные дню жизни начали приходить те самые "сектанты" и убивать себя прямо на месте самыми изощрёнными методами, а в ответ на христианские программы на улицах начали повляться богохульственные рисунки и граффити, которые администрация активно пыталась подчищать. естественно после всех скандалов правительству пришлось свернуть всю "программу жизни" и закончить попытку вмешиваться в личную жизнь людей. однако единственное, что осталось от всех этих отчаянных экспериментов - это те самые фонды помощи: собрания всех отбросов общества, не нашедших помощи в многочисленных кабинетах психотерапевтов и наркологов. *** я поспешно вбежал в здание клуба, даже не вчитываясь в вывеску на входе. шмыгая носом и стряхивая воду с тряпочных кроссовок, я взглянул в зеркало, висящее в длинном коридоре, поправляя разлохматившиеся и намокшие волосы. честно сказать, само помещение выглядело неуютно - как будто какой-то реабилитационный центр, только без привычного больничного запаха. цвет стен мне напоминал о госпитале, куда я прибежал как только случилась авария с участием моей матери. я встрепенулся, пытаясь откинуть нахлынувшие депрессивные мысли связанные со смертью мамы и пошёл вдоль прохода, ближе к автомату с горячими напитками. — парень, ты к кому пришёл? — послышался голос за стойкой регистрации, которую я успешно пропустил, — я не помню, что бы ты раньше к нам заявлялся, хочешь записаться? я обернулся, что бы увидеть лицо человека. это был толстый, неопрятный мужчина, лет пятидесяти, с плешивой и зассаленой причёской. на значке было написано имя чарли. в ответ на его вопрос я опешил и невнятно промычал, застенчиво поправляя волосы. в этот же момент он взгянул на моё открытое предательским рукавом запястье и со вздохом встал со стула, стряхивая крошки с заляпанной рубашки. — тебя что-то беспокоит? пойдём, приятель, у нас есть место, где тебя точно поймут и поддержат. он положил свою тяжелую руку мне на плечо и повёл в одну из комнат. по моей спине пробежали мурашки и я хотел уже поскорее отдернуть её с себя, желательно оторвав вместе с участком кожи, который она задела. в коридоре напряжённо мигала лампочка, ещё сильнее нагнетая атмосферу. — "блять, пиздец-пиздец-пиздец-пиздец!" — надрывался мой внутренний голос. чарли открыл один из кабинетов, дверь со скрипом отворилась. куча глаз моментально обернулась чтобы взглянуть на меня. люди там сидели очень разносортные - молодые парни, девушки, взрослые женщины, мужчины - все разных возрастов и внешности, однако от одного только вида их пустых безучастных лиц я чувствовал дискомфорт и всю царившую депрессивную атмосферу. на груди каждого висели бейджики с именами, а сидели они в кругу, как вокруг костра в лагере. чарли молча протолкнул меня внутрь заполненного помещения с приглушённым желтоватым светом, пока сам молча вернулся обратно. я сглотнул - я мог уже почувствовать то, с какой силой воздух давит на меня, заставляя ноги вяло подкашиваться, пока кучка незнакомых сомнительных личностей таращилась на меня глазами по пять копеек. мне казалось, будто прошло уже порядка минуты - настолько долго для меня шло время, как вдруг я почувствовал, как меня кто-то тормошит за штанину. — эй, чувак. проходи не стесняйся, — донёсся ло моего уха голос снизу - это был молодой блондинистый мужчина с отросшей до проколотых мочек уха причёской и короткой бородой. он сидел на инвалидном кресле и дружелюбно мне улыбался. остальные ребята тоже подхватили его дружелюбный настрой и освободили мне местечко в кругу. все мило заулыбались, начали приветствовать. кто-то даже пытался пожать руку или обнять, но я сказал, что обойдусь и без этого. я сел между тощим, низким мужичком лет сорока, обладавшим семитской внешностью и высоким длинноволосым пареньком моего возраста. я окинул взглядом комнатку: группа студентов сидела и хихикала о чем-то между собой, две девушки весьма неформальной внешности что-то очень активно обсуждали, взрослые дядьки ненавязчиво переговаривали о своих насущных проблемах. всё прежнее напряжение внезапно пропало и я наконец-то почувствовал то, чего так давно не испытывал - уют, пускай и непосредственно в самих беседах не принимал участие. идиллию, царившую на протяжении секунд 40 прервал кашель с противоположной стороны комнаты. все вдруг замолчали и посмотрели в ту сторону. — что-ж, я рад приветствовать новоприбывших. меня зовут сергио и я основатель этого фонда помощи людям в сложной жизненной ситуации. пожалуйста, представьтесь, молодой человек, —на меня смотрел взрослый мужчина с хриплым голосом. он обладал каким-то странным акцентом и метисской внешностью. я поднялся с пола - странно, в этот раз я не испытывал никакого дискомфорта выступая перед многочисленной публикой. я прокашлялся в кулак и начал: — меня зовут сал фишер. я ученик старшей школы нокфелла. сюда я попал фактически случайно, но уже рад вас всех встретить, — я громко вздохнул, переводя дух, и продолжил, — мне кажется, я действительно на данный момент нуждаюсь в поддержке - не так давно в автокатастрофе погибла моя мать, на фоне чего мой отец запил. я.. — я тут же отдёрнул себя, вспоминая про то, что это совсем незнакомые мне люди, и опуская глаза в пол, я прохрипел, — ..я думаю, это всё, что я хотел рассказать. закончив свое представление, я сел на пол, поднимая глаза на круг - их взгляд был наполнен сочувствием к моей ситуации. какая-то женщина покачивала голой, приговаривая что-то себе под нос, а мужчина наливающий чай тут же подал мне кружку. мужичок слева сразу же подскочил и обнял меня своими костлявыми руками - для себя я решил, что сегодня точно схожу в душ. — братан, мне так тебя жаль! — начал он, крепко стискивая мою печальную тушу, — я тебя так понимаю! но ты держись, мы пройдём через это вместе, я тебе обещаю! — он отпустил меня, ободряюще похлопывая меня промеж лопаток. все вокруг подхватили сопереживающий и поддерживающий настрой - начали произносить обнадеживающие речи, рассказывать о своём опыте переживания смерти близких. парень сидящий справа же молча пожирал меня своими большими чёрными глазами, от чего меня аж пробрало мурашками. я таращился в ответ на него, после чего он внезапно заговорил, обращаясь лично ко мне, никто другой будто и не обратил на него внимания: — а у меня отец умер. от неожиданности этого заявления я растерялся и замялся, после чего вдруг выдал: — ээ... круто. мне потребовалась ровно секунда, чтобы понять что я только что ляпнул. я тут же ударил себя по лбу, выругиваясь про себя. вся группа умолкла, оборачиваясь на меня. — ой, всмысле... я не это имел ввиду! я хотел сказать, что понимаю тебя! — я попытался оправдаться, понимая, что сейчас, скорее всего, в глазах как минимум всех присутствующих я показал себя полным идиотом. я покраснел, закрывая лицо ладонями. безмолвие окружающих длилось вечность для меня, как внезапно комнату прорвало хохотом, да не абы кого, а того самого молчаливого парня справа. — ебать, ну ты и сказанул! — проговаривал он сквозь дикий ржач, шлепая себя по бедру, — сука, чел, ты не представляешь насколько ты мне сейчас сделал день. он дружески приобнял меня, потирая заслезившиеся от смеха глаза. я лишь едва усмехнулся, неловко пытаясь убрать его руку с себя. *** оставшуюся часть собрания мы обсуждали какие-то вопросы, которые нам задавал тот самый сергио. до конца встречи я лишь смущённо думал о том, какую хуйню же я всё-таки сморозил, пускай и посторонние люди не сильно к этому прицепились. ливень закончился. я вышел из здания - до начала моего сеанса с психотерапевтом оставалось ещё порядка трёх часов. я искренне не понимал, куда мне идти сейчас, как вдруг почувствовал чью-то ладонь на своём плече. — ну здарова, чувак.