Гештальт-терапия

— Что вы здесь делаете? Мужчина в белом кимоно даже не оглянулся на потревожившего его гостя, лишь оторвал взгляд от пожелтевших бумаг. — Зачем ты вернулся? Незакрытый гештальт? — Острые, чёрные ногти прочертили линию поверх неразборчивых строк, смахнув на пол бумажки, в которых, к привычному разочарованию Шибусавы, не нашлось ничего полезного. Только теперь мужчина обернулся и едва заметно изогнул бровь, наглядно демонстрируя заинтересованность в появлении перед ним мальчишки, который убил его уже два или три раза — он уже со счёта своих смертей сбился. Восстать из мёртвых везло каждый раз. В эзотерику Шибусава не очень верил, однако он и сам побывал призраком, драконоподобным, сумасшедшим учёным — что-то держало его в этом мире. Очень скучном мире, в котором, казалось, уже ничто не могло его удивить. Иногда Шибусава даже ловил себя на мысли, что когда-то давным-давно его обрекли на бесконечный цикл смертей — и умирал он настолько долго, что забыл, кем родился. Пока Шибусава размышлял о реинкарнации и существовании судьбы, он уже оказался на полу под лапами наполовину обратившегося в тигра мальчишки. На губах Шибусавы растеклась слабая улыбка. Он прищурил глаза и хрипло шепнул: — Так же возбуждающе, как и в первый раз. Ацуши над ним широко распахнул и без того гигантские кошачьи глаза и смутился, его усы смешно задёргались. Шибусава рассмеялся. Предсказуемая реакция мальчишки позабавила его. И это каждый раз удивляло — почему именно этот юноша заставлял Шибусаву чувствовать хоть что-то? Ацуши зарычал и Шибусава, хоть и тихо посмеиваясь, прикрылся руками в примиряющем жесте. — Прежде чем опять порвешь меня в клочья, ответь на один мой вопрос. — Шибусаве действительно было очень скучно, поэтому этапы сближения с людьми он пропускал и переходил сразу к темам поинтереснее. — Когда ты превращаешься в тигра только наполовину, твой член остаётся человеческим или тоже меняет форму? Ацуши отшатнулся от него как от Акико в первые разы его посещения медпункта в агентстве. И после закрыл лицо лапой. — Что! — Возмущённо выкрикнул он и тут же замялся, отведя взгляд. — Я не смот... — Так давай вместе проверим. — Перебил его Шибусава, приподнимаясь на локтях. — Что... Что вы говорите! — Ацуши бесконтрольно обратился обратно в человека и зажал ладонями рот, неловко уставившись в пол. — Понимаешь. — Шибусава уселся перед ним на полу и взмахнул рукой, сверкнув ониксовыми ногтями, точно лезвиями. — Я вернулся сюда за тем, чтобы найти свои записи, дневники, исследования и изучить всё это. Многое, к сожалению, утеряно, что-то размокло в луже моей крови, а в остальном ничего полезного. Такое уныние. Ацуши, развлечёшь меня? — На мгновение Шибусава обнажил зубы, сверкнув оскалом. — Тебе ведь тоже понравилась наша последняя битва. Ацуши ничего не ответил, лишь сильнее покраснел. Тацухико поднялся с пола и окинул полуосвещённое помещение взглядом. — Давай оставим тебе воспоминания об этом месте поприятнее, что скажешь? Безобидный эксперимент. — Последнее Шибусава прошипел в предвкушении. Он давно перестал надеяться на что-либо и просто плыл по течению, но идеей потрахаться с полутигром он на удивление очень загорелся, это точно должен быть интересный опыт. Загадывать он не хотел, чтобы не разочароваться, что происходило в восьмидесяти процентах случаев. Шибусава смахнул со своего старого стола остатки бумажек и подошёл к Ацуши, помогая ему подняться на ноги. — Обращайся. Накаджима настойчиво пялился в стену, лишь бы не пересекаться взглядами с давним врагом. Ацуши не понимал, почему Шибусава на нём так помешался. Почему так прицепился к его способности: сначала хотел украсть, а потом лицезреть. в этом человеке не было и капли зависти, лишь любопытство, жажда изведать неизведанное и... Наслаждение. Сердце от чего-то болело. Этот человек испортил жизнь Ацуши в приюте на корню. А может облегчил его страдания, ускорив процесс? Тацухико Шибусава — очень противоречивая личность в глазах Ацуши. Ни злодей, ни герой. Вечно сам у себя на уме! Но почему, стоит Накаджиме появиться, Шибусава меняется, забывает о бесконечном унынии и расцветает, как цветут алые бутоны ликориса (паучьей лилии) — предвещая смерть. Ацуши и не заметил, как покорно использовал дар — его руки и ноги покрылись мехом, а Шибусава уже чесал его большие кошачьи уши. — Невообразимо! — воскликнул беловолосый мужчина. Ацуши поднял на него взгляд. Алые глаза напротив вспыхнули, острая улыбка сверкнула, точно стрела, пронёсшаяся в миллиметре от виска. Сухие, бесцветные губы накрыли рот Ацуши. Он тут же почувствовал влажный язык и, зажмурившись, затаил дыхание. Его шерсть встала дыбом, а кожа загорелась от стыда, но ему понравилось... Шибусава гладил его щёки и подбородок, активно вылизывая его дёсны и острые зубы. Вскоре он разорвал поцелуй. Губы у Тацухико были влажные и покрасневшие, а глаза сверкали, как драгоценные камни, в которые он обращал чужие мёртвые души, чьи способности одерживали верх над своими владельцами. — Невероятно, у тебя и язык шершавый, как у настоящей кошки! Ацуши моргнул. Не это он ожидал услышать после такого глубокого и слишком откровенного поцелуя. — Предложи как-нибудь Дазаю, возможно ему понравится. — Шибусава рассмеялся, голодно облизываясь. — Ни за что! — Ацуши думал, что по-тигриному рыкнул, а на деле — пискнул, как котёнок. Шибусава пожал плечами, обронив, что, по его памяти, Осаму неплохо целуется. Ацуши смутился ещё сильнее, но послушно последовал за мужчиной, когда тот подозвал его ладонью и опустился в кресло. — Ах, помнишь, как к этому стулу ты был привязан? — Шибусава не любил бессмысленно медлить, спешка нужна там, где хочешь избежать затянутых скучных действий, а расслабленность — где интересен не только результат, но и процесс. Потому мужчина подцепил пальцами брюки Ацуши и расстегнул его ремень вместе с ширинкой. Он сгорал от любопытства и нетерпения, но, прежде чем обнажить объект исследования, Шибусава вцепился в член юноши сквозь одежду, обхватил пальцами и рывком провёл вдоль, заставляя ствол трвердеть. — Большой. Явно не соответствует твоему человеческому телосложению. Зачем? Зачем Ацуши согласился? Он сейчас сгорит от стыда. У Шибусавы очень своеобразная манера похвалы, сказывается его опыт в научно-безумной сфере деятельности. Но Ацуши приятно. И до дрожи неловко. Он как-будто вновь оказался привязанным к стулу под наблюдением не заботящегося о морали исследователя. — Как думаешь, он с шипами или без? Ацуши закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Почему его член вообще должен быть с шипами? — Замолчите. — Попросил он, на что Шибусава усмехнулся и дёрнул юношу за пояс брюк, требуя обратить на себя взгляд. — Командовать буду я. — Тацухико рассмеялся, поднял на Ацуши хищно прищуренные кровавые глаза и отцепился от чёрных шортиков, позволяя им сползти вниз. Острые ногти прошлись вдоль оголённых бёдер, оставляя на коже быстро растворяющиеся царапины. Шибусава прильнул грудью к бёдрам Ацуши и понизил голос. Он шептал вкрадчиво, возбуждённо, будто находился на пороге открытия какой-нибудь микстурки, способной уничтожить человеческий род, настолько увлечённо он ворковал, медленно поднимаясь к лицу Ацуши и не забывая областиться грудью о твердеющий член. — Ты наверняка видел спаривающихся кошек. И точно слышал, как громко орут самки во время этого процесса. Ты знаешь, почему? — Шибусава выпрямился, его пальцы скользнули вдоль живота прямо под бельё юноши и больно уткнулись в лобок. — Не от наслаждения, Ацуши! Они кричат от боли! Потому что половой орган самца покрыт мелкими шипами. Воодушевлённый шёпот, казалось, лился прямо в мозг, а горячее дыхание обжигало покрасневшее ушко. Ацуши готов был заскулить от накатившего смущения. Голос Шибусавы взбудораженно задрожал и сорвался на лязгающий, зловещий смех. Мужчина в белом кимоно, которое могло сойти за халат сумасшедшего учёного, напоминал клишированного антагониста, рассказывающего главному герою свой гениальный план по порабощению человечества или уничтожению мира. Ах, как же он любил копаться в чужих способностях и искать им нестандартное применение! Дар он ценил выше самой личности, ведь именно дар побеждал своего владельца и попадал в руки Шибусавы в виде драгоценного камня. Эспер — истинный сверхчеловек. Даже науке никогда не достичь подобных высот. Потому и сам Шибусава сделался не просто учёным, а возомнил себя доктором эсперских наук! Именно его и только его способность властвовала над остальными. Шибусава был на вершине этой пищевой цепочки. Он любил изучать поверженных одарённых. Это действительно было нескучно. Первое время. Однако потом люди попадались всё однообразнее, занятие это становилось безрадостным и утомительным. Все эти закономерности появления способности у того или иного человека, то, как эти способности выражались в зависимости от личности владельца — однообразно и скучно. Даже развлекаться с выигранными способностями (ведь Тацухико находил чужому дару всегда по истине стоящее применение, не то, что его бывший владелец) Шибусаве со временем надоело. Так он стал обычным Коллекционером, складывающим сверкающие камешки в свою сокровищницу. — Мне кажется, пока вы не сказали и я не подумал об этом, у меня бы и не было шипов… — Подал голос Ацуши, чем отвлёк Шибусаву от бахвальства и вернул его жгучий взгляд в настоящее. В нескучное настоящее. — Честно, я бы и не хотел, чтобы он был с шипами, это как-то странно… — Интересно. — С взбудораженным придыханием отозвался мужчина, щупая чужой член и размышляя о том, могут ли фантазии владельца и его представление о собственном даре влиять на материальное воплощение этого самого дара. Шибусаву начало знобить от волнения. Давно он не испытывал такого воодушевления. Тацухико впился ногтями в трусы Ацуши, совсем не заботясь об их целостности и протыкая белую ткань насквозь, и быстро стянул их, чуть ли не разрывая вдоль швов. — Какой большой! — Шибусава восхищённо выдохнул. Прямо перед его лицом дёрнулся массивный, толстый член. Лобок и мошонка такие же белые, как и вся шерсть способности юноши, орган широкий у основания, напоминал узел, вся его длина ярко розовая, с бордовой головкой, напитанной прилившей к ней кровью, она не была заострённой, а наоборот — округлой и широкой. Из под плотно натянутой кожи выпирали пульсирующие вены. — Он даже в рот мне не войдёт! От этого хриплого голоса и от этих сказанных с будоражащим кровь придыханием слов Ацуши и впрямь захотелось вогнать член прямо в глотку этого недоделанного учёного. Он представил, как заставляет его давиться слюной, широко открывать рот, придушенно мычать… И эти мысли затмили его рассудок, обнажая дикие, животные желания. Ацуши бездумно толкнул Шибусаву, положил широкие ладони на его плечи и, надавив, прижал к спинке кресла. Алый взгляд уставился в его меховое лицо. Пока фантазии застилали взор Ацуши, пока он «охотился», зрачки его расширялись, чтобы охватить картину целиком, растекались до границ радужки, как у хищной кошки во время слежки. Но когда он встретился с этим сочным, кровавым взглядом, его зрачки сузились до опасно заострённых щелей, затем скользнули вниз, изучая свою худую, утончённую жертву, нанизывая её на свой взор, точно на грубые когти. Руки Накаджимы скользнули вдоль предплечий Шибусавы, прижимая их к подлокотникам кресла, и ловко приковали чужие запястья ремнями, туго их затягивая. Потому что Ацуши хотел увидеть на бледной коже алые следы, напоминающие о том, кто на самом деле здесь в ловушке. Ухмылка разрезала лицо Шибусавы. Он тихо рассмеялся, пару раз дёрнув руками — ремни оказались затянутыми на совесть. Прикованный и беспомощный… Тацухико облизал губы в предвкушении и прищурился так, что тень затянула его глаза, казалось, границы бордовой радужки размылись и белки налились кровью. Животный голод одолел и его. — Хочешь проверить? — Уголки губ мужчины дёрнулись, змеиная улыбка вонзилась в его скулы, из-за чего на коже отчётливо проступили мимические морщины, в полумраке напоминающие чешую. Искушающий шёпот донёсся из его острозубой пасти. — Это верная позиция: чужие высказывания поддавать сомнению, чтобы проверить их самому. На себе. Мы с тобой так похожи. — Длинный, на мгновение показавшийся драконьим, язык прошёлся по тонким губам, рот приоткрылся, обнажая точёный оскал. — Ацуши. Юноша выдержал этот цвета кипящей крови взгляд, поставил ногу на кресло рядом с бёдрами Шибусавы, чтобы поднять торс и оказаться чуть выше чужого лица. Одной рукой Ацуши упёрся в край стола, что находился позади кресла, чтобы полностью загородить свет своей жертве, чтобы Шибусава мог видеть только его — хищника, и трепетать под его покровительством, дрожать под его телом и смиренно принимать свою участь. Ацуши неожиданно смутился от собственных мыслей, не понимая, откуда в его голове возникли столь дикие фантазии, а в сердце столь жадные чувства. Но пульсация крови в ушах душила любые потуги рассудка докричаться до здравомыслия. Что уж говорить о пульсации крови в члене… Свободная рука легла на голову Шибусавы и нетерпеливо надавила. Толстая, истекающая предсеменной жидкостью головка упёрлась в желанные губы: сухие и потрескавшиеся, шершавые и сводящие с ума, Ацуши несдержанно потёрся о них своим членом, низко рыча, а после толкнулся, пытаясь войти в горячий рот. Но Шибусава плотно сжал губы. Насмешливая улыбка уставилась на голодного юношу, сердце у того бешено заколотилось в груди. Что-то тянуло Ацуши извиниться, убежать и покричать от обилия эмоций где-нибудь в тихом углу, он думал, что слишком настойчив, слишком навязчив, слишком груб… Слишком-слишком! Ниже раздался издевательский смешок, сорвавшийся вместе с шумным выдохом через нос. Ацуши чуть не заскулил, когда горячее дыхание опалило его изнывающий по ласкам орган. А затем по его головке прошёлся скользкий, длинный язык, что окончательно снесло крышу, напоминая дикому, хищному тигру о его неимоверном голоде. В горле завибрировало от низкого, зловещего рычания. Ацуши дёрнул бёдрами и толкнулся вновь, упрямо давя головкой на губы и размазывая по ним липкую предсеменную жидкость. Шибусава смотрел исподлобья с восхищением и безумным предвкушением, как творец смотрит на своё наделённое разумом творение, как создатель смотрит на восставшее против него создание. Полный благоговения и восторга он наблюдал за Ацуши, ожидая его дальнейших действий, по-наставнически радуясь его инициативности и самостоятельности. Хотя со стороны казалось, что Шибусава просто насмехался. Выражение его лица говорило Ацуши только о том, что Шибусава шутки шутит, а юноша теперь абсолютно серьёзно пытается затолкать ему в глотку член. Видя замешательство, исказившее лицо сверху, Шибусва прикрыл глаза, чтобы не смущать мальчика. Он оставил жгучий поцелуй на головке чужого члена и разомкнул губы, чтобы искушающе прошептать: — Действуй, дикий тигр, покажи мне хищника. Покажи мне истинную природу твоей способности! Ацуши зарычал, надавил на затылок Шибусавы, скомкал белоснежные волосы в кулак и резко дёрнул на себя, заставляя того принять в рот массивную головку. Губы тугим кольцом сомкнулись на члене. Шумный выдох через нос опалил тонкую кожу чувствительного органа. — Прекратите. Шибусава поднял помутневший взгляд на Ацуши. Теперь его алые глаза казались ещё глубже и насыщеннее, будто отражая лужи крови, которые каждый раз лицезрел перед смертью Тацухико. — Прекратите говорить так, будто меня здесь нет. Я и моя способность едины. — Ацуши уверенно смотрел в лицо под собой, твёрдо удерживая взгляд Шибусава прикрыл глаза в знак соглашения, из его горла раздались тихие вибрации — мягкий смех. Этот юноша не переставал его удивлять. Рос и креп на глазах. Постепенное его развитие, тернистый путь в освоении дара и секретов жизни, личностный рост — лучшее и интереснейшее зрелище. — Ацуши, мальчик мой. — Хрипло прошептал Шибусава, задирая голову и упираясь затылком в массивную лапу юноши. — Ты — и есть твоя способность. Дикий тигр — это ты сам, Ацуши. И обращаюсь я именно к тебе. Растождествляешь здесь себя и свою способность тут только ты. В этом была часть правды. Коллекционеру, несомненно, интересно посмотреть, кто же одержит верх: мальчик или его способность. Шибусава вновь накрыл губами широкую головку и наклонился вперёд, с низким стоном вбирая член в рот. Ацуши, серьёзно задумавшийся над словами Шибусавы, от неожиданности пискнул как маленький котёнок и дёрнулся навстречу жаркому рту. Головка упёрлась в нёбо. Тацухико утробно зарычал, впиваясь острыми ногтями в подлокотники кресла и протыкая обшарпанную обивку. Ацуши, ранее не испытывавший подобного, неловкий и раскрасневшийся, робко погладил Шибусаву по белоснежным волосам лапкой. Он едва сдерживался. Гормоны били в голову, а кровь кипела и пульсировала в венах, паутиной растянутых вдоль толстого члена. В форме тигра все ощущения были острее. Ещё и Шибусава так развратно смотрел исподлобья: его втянутые щёки, напряжённые челюсти, припухшие губы, туго сжимающиеся на члене — слишком откровенно даже для интимной, неприкосновенной фантазии! Тацухико усмехнулся, наслаждаясь замешательством юноши, и дразняще поддел языком пульсирующий орган, направляя его вверх и смыкая кольцо губ туже. Ацуши задрожал, головка его члена обтёрлась о нёбо и уткнулась в мягкий участок рта, норовя поскорее толкнуться в горло. Шибусава гортанно застонал. Он нервно сжимал и разжимал пальцы, царапая подлокотники. Ацуши заскулил и резко отстранился, закрывая лицо лапой. — Простите, я сейчас… — Юноша залился краской. Он шумно дышал, а его массивный член нетерпеливо подрагивал, истекая вязким предэякулятом. Шибусава хищно прищурился и растянул распухшие, алые губы в широкой, драконьей улыбке. Перед ним перевозбуждённый подросток, не имевший полового опыта. Наслаждаться подобной реакцией, возможно, было низко и недостойно, но Шибусаву законы этики не заботили. Удивительное поведение — такое простое и ожидаемое, но как же у Тацухико помутился рассудок при виде смущённого мальчишки, который был готов кончить так быстро. — Вставь его обратно. Сейчас же. — Хрипло потребовал Шибусава, голодно облизываясь. Ацуши вздрогнул, посмотрел на него бешено и, прикусывая губу, вернулся на своё место. Он прижал Шибусаву к спинке пыточного стула, аккуратно взял его за нижнюю челюсть, заставляя открыть рот чуть шире. И тут же убрал лапу, будто боясь сломать хрупкие кости мужчины, вместо этого он вновь накрыл его затылок и, прикрыв глаза, вошёл в его рот. Юноша сдавленно застонал, комкая белые волосы. Один только жар внутри мог довести Ацуши. Он боялся двигаться. Потому Шибусава, прищурившись точно рептилия в засаде, стал плавно двигать головой, сдержанно мыча через нос. Чтобы заставить Коллекционера стонать в голос и обнажить чувства, Ацуши ещё придётся хорошенько постараться. Зато Шибусава полностью контролировал ситуацию, пока юноша над ним уже мелко трясся в предоргазменной агонии. Например, что будет, если не дать этому мальчику кончить? Он покорно стерпит или озвереет и набросится на беззащитного, скованного Шибусаву? Тацухико распирало от жгучего, возбуждающего интереса. Он стал двигать головой активнее, доводя Ацуши до несдержанных, оглушительных стонов. Он оказался таким чувствительным в этом состоянии, как превосходно! Едва контролировал свой голос, ах, а что же будет с телом, когда Шибусава окончательно доведёт его? Накаджима крупно дрожал. Ему одновременно хотелось отстраниться, потому что он чувствовал, как же близок к оргазму, и одновременно хотелось ускориться. Потому он не двигался и лишь смущённо стонал. Удовольствие сковало его. А жгучий, пристальный взгляд не разрешал отступить. Шибусава сжал губы вокруг головки и стал вылизывать её острым языком. Ацуши заскулил и постыдно кончил в жаркий рот. Сперма брызнула на губы и подбородок. Тацухико усмехнулся, отстраняясь, приоткрыл рот и слегка высунул язык, демонстрируя белые разводы на нём. Этого было мало. — Простите… Что-то в голове настойчиво шептало, что Ацуши не за что извиняться, ведь Шибусава очевидно знал, на что идёт. И всё равно юноше было чертовски неловко. Тацухико прищурился и с больным предвкушением прошептал: — Я же сказал, продемонстрируй свою силу. Будь пораскованнее. Видно было, что Ацуши благородно сдерживается и контролирует свои животные порывы. Дисциплинированный мальчик. Но Шибусаве было интересно, что этот юноша сделает с ним в форме тигра в своём бессознательном состоянии. Потому что его смущение и сдержанность уже приелись. Слишком предсказуемо, хоть и забавно. Накаджима кивнул. Сделал глубокий вдох. По телу прошла волна мурашек, поднимая полосатую шерсть дыбом. Низ живота скрутило после оргазма, мышцы стали расслабляться, а ноги подкашиваться. Хвост возбуждённо покачивался из стороны в сторону, а головка, натёртая чужим языком, приятно пульсировала, как и кончики пальцев на ногах. Хотелось хорошенько потянуться и подставить спинку солнышку, но Накаджима быстро опомнился. Он не в саванне, а в старой, обшарпанной лаборатории, и опаляли его лоснящуюся шёрстку сейчас далеко не солнечные лучи. Шибусава смотрел жгуче и выжидающе. Ацуши пробрало до костей от такого пристального внимания. Он вопросительно посмотрел на Тацухико — тот выгнул бровь и дёрнул запястьями, скрипом застёжек о кожу пыточного стула напоминая, что всё ещё сидит прикованный. Мужчина развернул руку внутренней стороной ладони вверх и поманил юношу острым, чёрным ногтем. — Человеческий ребёнок. — Обратился Тацухико. Ацуши чувствовал себя потерянно. Оно и естественно. Маленький, зажатый механизм, которому недостаточно просто прописать команду, придётся немного его настроить. — Ты разумный и развивающийся. К тому же ещё и наделённый даром. Особенный. Но это не обязывает тебя отказываться от животных инстинктов того, в кого ты обращаешься. — Думаете, что у способности могут быть инстинкты? — Ацуши отозвался сразу же, чтобы отвлечься от неловкости и возбуждения, пожирающих его нутро. Шибусава усмехнулся. Он прекрасно знал, как работать с человеческим механизмом. И он не усовестится воспользоваться этими знаниями ради достижения желаемого. К тому же и для Ацуши будет полезным получше узнать свою способность и в какой-то мере проработать стеснительность. Одни плюсы! «И всё же я был прекрасным психотерапевтом в этом приюте». — Она создана по подобию белого тигра. Представь мою способность: туман, в котором дар отделяется от своего владельца и убивает его. Или, как показала практика, не убивает, а подчиняется одолевшему его, то есть сильнейшему. Это естественный отбор, Ацуши. Способности — не что-то новое, просто изощрённая эволюция! Они поднимают нас над обычными людьми на несколько ступеней выше, на пьедестал! Однако, как и простые смертные, мы не можем отказываться от собственных потребностей. Накаджима задумчиво наклонил голову. В своей пушистой голове он осмысливал всё сказанное Шибусавой, проецируя на себя. Значит, его постыдные желания — не что иное, как его природа хищника. Шибусава терпеливо наблюдал и несдержанно растягивал губы в голодном оскале. Он с наслаждением любовался изменениями в лице Ацуши, обозначающими принятие и облегчение. — Готов? Эта стрессовая ситуация будет для тебя хорошей практикой по контролю способности. — Шибусава прищурился, предвкушающе медленно, с ног до головы, осмотрел юношу и с придыханием прошептал. — В самой бешеной её ипостаси. Ацуши неловко улыбнулся. Слова Тацухико его приободрили. Потому что тот говорил с таким безумным трепетом, что, казалось, он действительно хорошо разбирался в природе различных способностей. Да и вредить или активировать собственный дар он не собирался. Шибусава искренне заинтересован в эксперименте. Накаджиме было приятно от этой специфической заботы со стороны беловолосого мужчины. Пускай Шибусава и преследовал собственные цели — а кто их не преследует? В любом взаимовыгодном сотрудничестве каждый участник ищет личную выгоду. Пускай Шибусава просто подобрал красивые слова, чтобы убедить Ацуши действовать так, как ему необходимо, и чтобы получить от него желаемое. Но ведь эти красивые слова — не пустой звук, они имеют смысл. Шибусава определённо безумен. И определённо искренен. Ацуши с трудом сглотнул ком в горле и вернулся к Шибусаве, с уверенностью посмотрел в его лицо: хитрая ухмылка потрескавшихся губ его больше не пугала. Мужчина довольно хмыкнул, высоко оценивая решительность юноши. Накаджима наклонился, опуская руки поверх тонких запястий, и, не долго думая, впился в чужие губы с жарким поцелуем. Шибусава покровительственно заулыбался и с тягучим удовольствием ответил, широко открывая рот. Ацуши смущённо застонал, но уступать не стал, толкнулся языком внутрь, вылизывая мягкие дёсны и щёки. Шибусава наслаждался скованно-настойчивыми действиями распалённого тигрёнка, но поблажек ему делать не собирался, хотел раздразнить, проверить его на стойкость. Он царапнул его запястье кончиками ногтей. Царапнул снова. И стал щекотать. Кошачье ушко задёргалось, но юноша вида не подал, продолжая настойчиво вылизывать рот Шибусавы. Ацуши толкался всё глубже и глубже, давя на чужой язык и не позволяя противостоять. Тацухико приподнял голову, упираясь затылком в спинку стула, и позволил хриплому, беззвучному стону растечься по горлу. Ацуши игриво замурчал. Шибусава низко усмехнулся, любуясь из под светлых, практически прозрачных ресниц на его раскрасневшееся от смущения личико и на подрагивающие от лёгкого мандража усы. Этот тигрёнок пытается играть вместе со своим наставником? Шибусава в одержимом восхищении распахнул глаза — этот юноша точно достоин похвалы! — Хороший мальчик. — Шибусава наклонился вбок, вырываясь из жаркого поцелуя, и, гортанно рыча, низко прошептал. — Ты обуздал свои человеческие эмоции и позволил себе чувствовать то, что чувствует тигр. Хотя возможно, эти желания зародились именно в тебе. — Хриплый, подрагивающий смешок сорвался с припухших губ. — Ещё чуть-чуть и войдёшь в раж. Однако. И расслабляться было ещё рано. После пряника следует кнут. Благо Шибусава был скован лишь по рукам, и потому в качестве кнута он использовал своё колено, которым упёрся в пах Ацуши. Большой член областился о худое бедро Тацухико и дёрнулся, брызгая предсеменной жидкостью на белые брюки. Тигр уставился сузившимися зрачками на блондина, его хвост низко повис, почти стелясь по полу, и начал медленно покачиваться из стороны в сторону с сильным замахом. Как у кошки, готовящейся к нападению и драке. Шибусава предвкушающе облизал губы, сладко шипя, как хладнокровная рептилия. Он снова поднял колено, грубо пихая член юноши и прижимая его к животу. Ацуши невольно выпустил когти, впиваясь ими в подлокотники кресла и в кожаные крепления над чужими запястьями, но ранее он намеренно расположил лапы так, чтобы в подобной ситуации не навредить Шибусаве. Он тяжело дышал, но не спешил действовать. Белоснежные ресницы, словно крылья мотыльков, вздрогнули, Тацухико мягко усмехнулся и потёрся коленом о толстый член, вскоре опуская ногу на пол. — В рот. — Прямолинейно скомандовал Шибусава, направляя растерявшегося мальчишку, ведь именно от неопытности тот бездействовал. — Я не распробовал. Ацуши аж поперхнулся писклявым рыком от такой откровенности. Но глаз цвета золотистой луны не отвёл. Он переложил лапу на спинку стула прямо над острым плечом Шибусавы, уставился в угловатое лицо и решительно кивнул. — Я восхищён. — Шибусава медленно поднял голову, когда его накрыло чужой тенью, и одарил юношу колючей улыбкой. Ацуши глупо улыбнулся в ответ. Чему тут восхищаться? Хотя усилий он действительно приложил немало, чтобы принять вызов от Шибусавы. Это было похоже на сражения, где ему приходилось выкладываться на полную и каждый раз превозмогать свою слабость, превосходить себя самого. Странное чувство. Ацуши не любил сражаться и не чувствовал никакого азарта, лишь долг. Но сейчас… Всё ощущалось совершенно иначе. Ему всё так же необходимо было преодолеть тревогу и неуверенность, но больше не нужно было защищать что-то и кого-то, не нужно ставить на кон собственную жизнь, не нужны жертвы. Не нужно ломаться. И ещё раз ломаться. Унижаться, страдать от физической боли и от чувства вины. Никакой цели. Можно просто получить удовольствие. Так спокойно. Казалось, Накаджима стал понимать Тацухико, стал ближе к нему. Этот пугающий, одержимый и явно нездоровый мужчина теперь не отталкивал. А его ужасный характер казался такими естественным. Не обременённый моралью и этикой, долгом, совестью… Живущий так, как пожелает, но не имеющий смысла для существования. И в противовес ему юноша с разрушительной способностью тигра — правильный, сдержанный, добропорядочный и со строгим моральным компасом и лёгким идеализмом, имеющий смысл жизни в том, чтобы положить её за других. Быть может, не только он оказался ангелом-спасителем для Шибусавы, но и Шибусава для него? — Ацуши. — Строгий, лязгающий голос вырвал юношу из раздумий. Шибусава смотрел сдержанно, но налившиеся кровью глаза выдавали его животный голод. — Прекрати настраиваться и оттягивать неизбежное. Позволь себе жить эту жизнь, а не обдумывать её. Юноша отчего-то широко заулыбался, подрагивая серебристыми усами, он наклонился к лицу Тацухико и мягко поцеловал его в переносицу. Ацуши тут же смутился, не сумев выговорить благодарности, которые вертелись на шершавом языке, но Шибусава не обратил на это внимания, потому что неожиданная нежность смогла по-настоящему застать его врасплох. Хоть и не надолго. Колючие от трещин губы зазмеились в хищной улыбке на белоснежной глади лица. Значит, Ацуши в своей голове сделал какие-то выводы и принял решение. И это только благодаря Шибусаве. Вечно скучающее сердце забилось чаще, хрустя зачерствевшими тканями, наконец начавшими сокращаться. Каждая их встреча была судьбоносной для Шибусавы. И это заводило. Заводило стрелки часов в мире Тацухико, где время замерло в бесконечной скуке и небытии. — Ацуши, дай мне то, что я хочу. — На сбитом выдохе прохрипел Шибусава. Юноша замурчал ему в ответ, поставил ногу на стул рядом с бедром мужчины и посмотрел в кровавые рубины под собой. — Берите. Шибусава едва дышал, узко щуря глаза. Он, словно с цепи сорвавшись, обхватил губами массивную головку члена и вобрал её в рот. Возбуждение ли ударило в голову, но Тацухико казалось, что своими когтями Ацуши вонзился в его сердце, а не в затылок. Они с секундной точностью почувствовали порывы и жажду друг друга: Шибусава широко раскрыл рот, насаживаясь на толстый член, а тигр надавил на его голову, с рычанием толкаясь навстречу влажным, жарким щекам и узкому горлу. Массивный орган входил почти наполовину, упираясь в мягкое нёбо. Несдержанное, наслаждённое рычание, вибрирующее в глотке, стимулировало пульсирующую головку, вокруг которой туго сжимались стенки, когда Шибусава сглатывал обильную, солоноватую слюну. Предэякулят брызгал внутрь, Тацухико вылизывал твёрдую плоть острым языком и смотрел из под ресниц на краснющего, но теперь уже от возбуждения, юношу, и от удовольствия мычал, шумно вдыхая тяжёлый аромат чужой кожи. Ацуши потянул мужчину за волосы и облизал рот широким языком, голодно следя за скользнувшими вдоль члена ему навстречу губами. Толчок. Головка упёрлась в стенку горла, Шибусава дёрнул скованными руками и, наслаждаясь собственной беспомощностью, сладко замычал, он наклонил голову вбок, приласкавшись о лапку юноши. Тацухико намеренно тяжело и медленно проглотил накопившуюся слюну, на что Ацуши несдержанно зарычал, скомкал белоснежные волосы и стал двигать бёрдрами назад, оставляя лишь головку во рту, и вперёд, толкаясь на всю возможную (пока) длину. Слюна вперемешку с предсеменной жидкостью хлюпала под губами и брызгала на лицо Шибусавы. Его щёки и уголки губ болели, горло саднило, но Ацуши не собирался останавливаться. Он бешено дёрнул бёдрами навстречу, грубо давя на затылок Шибусавы, и протолкнул головку в горло. Рычание тигра и рваный стон Коллекционера слились воедино. Тацухико запрокинул голову, Накаджима навис над ним, опираясь одной лапой на спинку стула, а другой удерживая голову, и стал несдержанными рывками входить глубже. Шибусава почувствовал, как тесно стало в его глотке, как по ней прошлась сильная судорога и как плотно стенки облепили твёрдую плоть. Из-за вязкой слюны движения были затруднены, головка мучительно медленно входила всё глубже и хаотично подрагивала, брызгая на стенки смазкой. Шибусава сдавленно, низко и прерывисто стонал, закатывая мокрые глаза и сжимая пальцы до вмятин от ногтей на ладонях. Ацуши наседал лишь активнее, он вкладывал всё больше силы в толчки, пока не разогнался. Он бешено трахал Шибусаву в горло и рычал, комкая белые волосы. Рваное дыхание приятно обжигало влажную кожу члена, но во рту было намного жарче, мокрее и крышесноснее. Ацуши толкался всё глубже и глубже, его рука соскользнула с волос на шею мужчины и сжалась вокруг неё. Под тонкой кожей ощущалось каждое движение, каждый вибрирующий стон, каждый напряжённый глоток и каждый звериный толчок. Шибусава смотрел из под склеившихся в острые льдинки ресниц на юношу. Смотрел голодно и одержимо, с наслаждением от собственного солёного на вкус поражения. Проигрывал он только в силе. И перед этой превосходящей его самого силой он благоговел. Ацуши озверел от этого довольного взора, от острых морщинок в уголках губ, которые выступили так ярко на лице потому, что Шибусава смог улыбаться даже с настолько широко открытым ртом. Накаджима ускорился. Его толчки стали сильнее, грубее. Держась и дёргая за горло, он насаживал Шибусаву на свой член, рычание сливалось с громкими, кошачьими стонами. Тацухико закатывал глаза, вслушиваясь в откровенные, несдержанные звуки со стороны мальчика. Наконец-то он обнажил свои звериные чувства. Шибусава тоже стонал, потому что Ацуши заслужил услышать его. Тацухико крепче сжал кулаки, почти что впиваясь ногтями в кости, когда толчки стали медленнее, но намного сильнее. Ацуши двигался выверенно, резко. Слегка изменив угол, он вошёл ещё глубже и с размаху врезался в чужое горло. Накаджима рычал низко и удерживал обеими лапами мужчину за голову. Губами Шибусава упирался в узловатое, широкое основание члена, не в силах открыть рот ещё больше и принять всё остальное. Из-за размашистых движений налитые возбуждением яйца бились об острый подбородок Шибусавы. Наконец низкий рык сменился звучным стоном, Ацуши сбился с темпа, хаотично толкаясь, всё его тело прошибло жаром и судорогой. Его хвост замер низко над полом, шерсть, точно волна, поднялась и вскоре плавно опустилась. Накаджима наслаждённо взвыл и кончил в жаркий рот. Тацухико сдавленно замычал, жмуря глаза. Губы плотно сжались вокруг члена, мужчина сделал глоток, горло спёрло. Но Ацуши продолжил толкаться в его рот, низко стонать и изливаться новыми порциями спермы. Шибусава сделал уже несколько глотков, но вязкая, горячая жидкость всё продолжала течь в его рот. Она заливала горло и гланды, безобразно хлюпая. Когда член почти полностью выходил, сперма вытекала изо рта вниз по подбородку, а потом юноша толкался снова. И снова. Из-за его движений белые капли брызгали на лицо. Пока наконец Ацуши не вышел изо рта. Шибусава закашлялся и задрожал, он опустил голову. С его губ капало семя тигра. Горло ужасно саднило, скулы и губы болели от долгого напряжения. Он уже думал, что подавится или захлебнётся, пока Ацуши кончал в его рот. И это лишь сильнее заводило, разжигало азарт. Отдышавшись, Шибусава поднял мутный взгляд на юношу, который так же голодно посмотрел в ответ. — Ацуши. — Голос совсем сел. Шибусава прокашляшся и, не теряя возвышенной вальяжности, властно приказал. — Отстегни меня. Ацуши зарычал, положил лапу на запястье Тацухико и выпустил когти, рассекая кожаное крепление и вместе с ним тонкую, почти прозрачную кожу. Шибусава зашипел от жгучей боли. Но неприятные ощущения, точно мимолётное наваждение, быстро развеялись под натиском звериного возбуждения и маниакального удовольствия. Шибусава впился кровавым взглядом в щетинистое из-за шерсти лицо тигра и сипло рассмеялся. Перед ним сейчас самый настоящий хищник, завладевший телом мальчишки. Он навредил Шибусаве. Позволил причинить боль. Значит, ситуация стала в разы опаснее. Тацухико шумно втянул воздух через нос, облизал кроваво-красные губы и зловеще рассмеялся. Этот тигр слушается его приказов. Шибусава поднял руку и, не отрывая безумного взгляда, провел острым языком вдоль собственного запястья, слизывая алые капли. Носик мальчишки забавно задёргался. — Хочешь тоже? — Вкрадчиво прошептал Тацухико. Он осторожно накрыл ладонью пушистую щёку юноши, погладил его под ушком и мягко потянул на себя. Шибусава плавно поднёс ко рту юноши глубоко оцарапанное запястье, подставляя, и коснулся его губ своей влажной от крови кожей. Шибусава хищно прищурился, немигающим взором наблюдая за тигром. Если он вкусит кровь, то набросится ли на него? Захочет ли большего? Юноша вздрогнул. Его усы затряслись, когда в нос ударил металлический запах крови. Прежде чем Ацуши прикрыл глаза, Шибусава заметил, как зрачки его расширились. Тихо прошептав «простите», юноша коснулся языком рваной кожи и стал ласково зализывать следы от собственных когтей. Сердце Шибусавы пропустило удар. Ранее затаив дыхание в предвкушении, он ожидал непредсказуемого: что тигр либо поддастся дрессировке, либо откусит ему руку, нападёт, вгрызётся в шею или снова прикончит одним ударом. Но Тацухико и представить себе не мог, чтобы этот котёнок в таком озверевшем состоянии стал извиняться. Как же всё таки Ацуши далеко зашёл в управлении собственным даром. Восхитительный. — Прощаю. — Прошептал Шибусава с одержимой улыбкой на устах и лихорадочным румянцем на щеках. Он поднялся с пыточного стула и схватил юношу за галстук, потянул, точно за поводок, и отошёл к своему старому рабочему столу. — Продолжим. Ацуши замялся, избегая взгляд Шибусавы. Он прикусил губу и посмотрел на свою руку. — Может, не стоит? — Напряжённо спросил юноша. Если всё происходящее было экспериментом, то Ацуши казалось, что он провалился. — Я навредил вам. Шибусава шагнул к юноше навстречу, цокнув каблуком, дёрнул за галстук вниз и наклонился следом, замирая прямо перед чужим лицом. Смотрел Тацухико требовательно и жгуче, хоть и казался отстранённым и холодным, но разбушевавшиеся чувства, к которым он не привык, подавлять не собирался. Ведь эти впечатления — это то, ради чего он живёт. — Встань на колени. Ацуши моргнул. Стремительно покраснел и уронил взгляд, но, заметив выпуклость под чужими белоснежными брюками, тут же отвернулся в сторону и уставился в стену. Он медленно опустился сначала на одно, а затем и на другое колено. И наконец поднял голову. Чужой стояк находился аккурат напротив его лица. Шибусава растянул губы в змеиной улыбке и хитро прищурил красные глаза. — Как такое нежное, покорное создание может серьёзно навредить мне? Ацуши нахмурился, хоть от комплимента стало одновременно стыдно и жарко. — Я выпустил когти на вас. — Не сдавался юноша, заявляя строго. Он стоял на коленях и был прикован к изящным рукам Шибусавы своим же тугим галстуком, но выглядел не менее благородно. — Почему вы… Хотя бы не защищались? Мало ли что мог сделать тигр, почувствовав вкус крови. Если бы он… Я напал на вас? Ацуши удерживал взгляд на лице мужчины с трудом, ему ужасно хотелось отвернуться. Ведь кровавые глаза Шибусавы обжигали точно так же, как и чувство вины. Тацухико шагнул вплотную к юноше, коснулся его мягкой щеки, другой рукой приобнял за затылок и притянул к себе. Ацуши задрал голову и упёрся подбородком в живот Шибусавы, смотря на мужчину снизу-вверх ясным взглядом. Тацухико погладил его по волосам, одарил нежной улыбкой и хрипло рассмеялся. — Ты себя недооцениваешь, мальчик. Это был твой первый оргазм в форме тигра. И я всё ещё жив, как видишь! — Шибусава рассмеялся громче. — Вы были готовы умереть? — Необдуманно выпалил Ацуши. Смех Шибусавы прервался. Он серьёзно посмотрел на юношу, но, не сдержав умилённой улыбки, сладко замычал, запуская острые ногти в серебристые волосы. — Я уже столько раз умирал от твоей руки. Конечно готов. — Вкрадчиво прошептал Тацухико, обнажая острые зубы и наматывая на пальцы короткие пряди чужих волос. — Вопрос лишь в том, хотел ли? Нет, не хотел. Однако, мне было интересно. — Мужчина отстранился и опустился на корточки перед юношей, замирая на уровне его глаз. — Ацуши, послушай, ты очень сильный одарённый. С нашей последней встречи ты вырос. Ты можешь контролировать свою способность. И ты можешь продолжать. Теперь я уверен, что ты не навредишь мне. Потому что ты ладишь со своей способностью. Пускай ещё не принял её полностью, но это мы поправим. Шибусава не любил врать, потому что это усложняло процесс получения желаемого. Всегда проще сказать человеку напрямую, что у тебя на уме и что тебе от него нужно. Чтобы не было недомолвок, лишних надежд и разочарований, чтобы не тратить время. Это помогало отсеивать неподходящих людей. Потому с Ацуши он был честен и всего-навсего делился своими наблюдениями. Возможно это была лишь пустая трата времени. Но с Накаджимой он был готов возиться столько, сколько потребуется. Ведь именно с ним процесс имел значение. Потому даже со стояком он продолжал здраво мыслить и поддерживать связный диалог. Хоть его маленькие, грязные желания и срывались с языка. Иначе какого чёрта он усадил Ацуши на колени? Но зрелище было будоражащим. Юноша сложил лапки на колени и уставился на них, обдумывая всё сказанное старшим одарённым. От похвалы сердце забилось чаще, а в груди стало невероятно жарко и тесно. — Спасибо… — Смущённо мурлыкнул юноша, на что Шибусава добродушно усмехнулся. — Всё-всё, теперь поцелуй меня, если готов. — А… — Ацуши поднял слегка смущённый, игриво прищуренный взгляд и прошептал до жути мило. — Вас обычным языком или шершавым? Шибусава рассмеялся громче, хрипы разрезали его горло. Он сам наклонился к мальчишке и, дёрнув его за галстук, властно поцеловал в губы. И почему каждый раз ему сносило крышу от таких, казалось бы, простых наборов слов и реакций? Видимо только у него тут до сих пор незакрытый гештальт. Шершавый язык толкнулся в рот Тацухико и стал ласково вылизывать его. Ацуши обнял мужчину за талию, немного приподнимаясь, и углубил поцелуй, низко мурлыча. Свободной рукой он осмелился скользнуть вдоль чужой ширинки, оглаживая выпуклость. Шибусава сладко замычал, выгибаясь в спине и разрывая поцелуй. Он расстегнул собственные брюки и быстро высвободил твёрдый, давно жаждущий своей очереди член. Ацуши был абсолютно неумелый в оральном сексе, но Шибусава хотел получить оргазм именно от него. Юноша волновался, он хотел впечатлить ранее расхваливавшего его мужчину, но он не мог даже повторить то, что почувствовал сам, ведь в тот момент им полностью завладели дикие желания, а от удовольствия затмило рассудок. Но Шибусава мягко коснулся его волос, успокаивающе погладил и улыбнулся, соблазнительно прикусывая губу. Тацухико всегда приказывал прямо и откровенно. И идеала от Ацуши он не требовал. Но Накаджима всё равно хотел для него стараться и проявить всего себя. Наверное, эти самоотверженность и решимость Шибусаве хорошо были заметны, потому что взгляд его стал тёмным от возбуждения, а губы растянулись в самодовольной, возвышенной улыбке. Юноша взял член у основания и, направляя его на себя, стал вылизывать головку шершавым языком, от чего Шибусава сразу же хрипло замычал. Ацуши его сдержанные стоны очень нравились. Давление руки на серебристой макушке стало тяжелее от активных движений языком по всей длине члена. Шибусава выгибался и сладко вздыхал, запрокидывая голову. Его белоснежные волосы покачивались на каждое мелкое вздрагивание его тела. Это умиляло. Шибусава, который вечно командует, статный, властный и, что было заметно, самовлюблённый, ведь не против был, когда Ацуши брал на себя инициативу. Это раззадорило юношу, подтолкнуло к действиям порешительнее. Он обнял Тацухико широкими лапами за бёдра, наклонил на себя и открыл рот, накрывая губами головку члена. Шибусава, потеряв равновесие, тут же рвано застонал и упёрся рукой в плечо юноши. А Накаджима, удерживая мужчину за бёдра и двигая ими, отсасывал его пульсирующий член, постоянно сглатывая обильную слюну. Из-за неопытности много принять юноша не мог, но он активно работал языком, вылизывал головку, давил на неё, приподнимал и прижимал к мягкому нёбу. Шибусава не мог влиять на темп, у него получалось лишь изредка рвано толкаться бёдрами навстречу, нещадно трахая горло юноши, на что Ацуши низко рычал и крепче сжимал ягодицы мужчины, не давая ему возможности перехватить власть. Шибусава громко стонал от невозможности ускориться и достичь оргазма, всё его тело дрожало, а член, до боли налитый кровью, изнывал. Острыми ногтями он впивался в плечо Накаджимы и шипел, а тигр продолжал терпеливо ему отсасывать, сглатывая вязкую предсеменную жидкость. Шибусава сгибался над ним, белоснежные волосы сталактитами нависали над юношей, и Ацуши заворожённо смотрел на худого, дрожащего мужчину. Шибусава гладил его свободной рукой, изредка хватая за волосы и шипя от напряжения во всём теле. По спине стекал пот. Белоснежное кимоно соскользнуло с острых плеч и веером сложилось в сгибах локтей мужчины. Наконец он выгнулся, запрокинув голову, волосы ворохом белоснежного снега взмыли в воздух, с губ сорвался хриплый, протяжный стон, и Шибусава излился в рот юноши, который продолжал двигать его бёдрами вперёд и назад. Сперма забрызгала лицо и губы, белёсой росой осела на шерсти и усах. Колени Шибусавы согнулись. Мужчина тяжело и часто дышал. Ацуши притянул его к себе, обнимая, и Тацухико бесцеремонно опустился на его бёдра, прижимаясь виском к его щеке. Лицо его раскраснелось, а чёлка слиплась острыми иглами, обрамляя скулы. Шибусава сладко, протяжно замычал, ёрзая на чужих коленях. И всё таки Ацуши подарил ему невероятно мощной оргазм, почти заставил кричать. — Это с возрастом что-ли такие проблемы возникают? — Хихикнул Ацуши, поглаживая мужчину по спине, на что Шибусава выгнул тонкую бровь. — Ты у Дазая таких шуток нахватался? Ацуши отвёл взгляд, улыбаясь беззаботно. — Просто наблюдал за вами в процессе. Мне показалось, что вам было оче-ень трудно. — Мурлыча, протянул Ацуши. Шибусава усмехнулся и улёгся у него на плече, приводя дыхание в норму. Неужели Ацуши привык к нему? Смог расслабиться рядом с ним? Какое наслаждение. — Очень трудно мне будет дальше. — Хрипло ответил Тацухико и, опираясь на плечо Ацуши, поднялся. — Продолжим брать замеры? — Хитро прищурившись, Шибусава острым носком своей туфли коснулся паха юноши, слегка надавил, но после быстро убрал ногу и шагнул к столу, маня Ацуши за собой указательным пальцем. Юноша поднялся с колен и последовал за мужчиной. Теперь он точно знал, чего тот хочет. И потому, не дожидаясь команды, он по-хозяйски схватил Шибусаву за талию и прижал к краю стола, припал к его губам и настойчиво поцеловал. Тацухико, насмешливо приподнимая брови, сжал губы, не впуская мальчишку. Но это была всего лишь игра. И Ацуши это маленькое испытание прошёл, потому что он, не отрываясь от багряных губ, поднял Шибусаву за бёдра, крепко сжимая ягодицы, и усадил на край стола. Накаджима настойчивее смял губы мужчины и провёл между них жарким языком. Шибусава, одобрительно хмыкнув, ответил на поцелуй. Ацуши сразу же, будто сорвавшись с цепи, толкнулся в горячий, влажный рот и стал активно вылизывать его под довольное мычание. Тацухико приподнял бёдра, стягивая с себя брюки и скидывая их на пол, Ацуши раздвинул его ноги и устроился между них, прижимаясь теснее. Они жарко и голодно целовались, сминали и покусывали губы друг друга, по-животному рыча. Ацуши гладил Шибусаву по спине, забираясь лапами под его тесную водолазку. Белое кимоно стекло на стол позади. Тацухико комкал серебристые волосы и тёрся стояком о торс юноши, сладко, низко постанывая в его рот. Заводился он быстрее, чем достигал кульминации. Шибусава разорвал поцелуй и хрипло приказал, смотря пронзающим взглядом из под колючих ресниц: — Хватит, входи. Ацуши тихо усмехнулся и беспрекословно толкнул Шибусаву в грудь. Он подхватил его за бёдра и, приподнимая его таз, припал губами к тугому кольцу мышц. Горячий язык толкнулся внутрь и Тацухико застонал, хватаясь за край стола и впиваясь ногтями в старое дерево. Чёрт, чёрт, чёрт, без смазки будет туго. Ацуши, вдоволь вылизав чужое нутро, отстранился, провёл языком между ягодиц, увлажняя вход, и сразу же, пока слюна не успела испариться, упёрся головкой в кольцо тугих мышц. Шибусава со стуком запрокинул голову и прикусил губу, он сделал глубокий вдох и поспешил расслабиться, раскрываясь навстречу. Ацуши тут же толкнулся внутрь, вгоняя массивную головку. Шибусава зашипел — как же туго она вошла. Накаджима зарычал — как же тесно. Он положил лапу на живот Тацухико и надавил, приковывая мужчину к столу. Шибусава сдавленно замычал, раздвинул ноги шире и подкинул бёдра, насаживаясь на член. С его губ сорвался громкий стон, тело прошибло током. Трение слишком болезненное, мышцы отказывались пропускать член внутрь. Тацухико приподнялся на локте и упёрся рукой в грудь юноши. Тяжело дыша, он качнул головой в сторону, мутным взглядом указав на ящики стола. — Посмотри там, быстрее. Ацуши кивнул и вышел из мужчины, хмуря брови от напряжения. Мышцы голодно сжались, когда член покинул нутро, Шибусава рвано вздохнул и больно прикусил губу, хищно наблюдая за мальчишкой, который искал лубрикант в его столе. — Не хочу знать, сколько ему уже лет. — Шикнул Тацухико и нетерпеливо вырвал тюбик из рук Ацуши. Шибусава раскрутил крышку трясущимися пальцами и выдавил обильное количество смазки на чужой член. Лёг обратно на стол, вытирая ладонь о какие-то бумаги, приподнял бёдра и, зажав коленями чужую талию, потянул Ацуши на себя, призывая к действию. Накаджима упёрся головкой ко входу и быстро вогнал её внутрь, широко растягивая стенки Шибусавы. Мужчина вцепился в край стола над своей головой, выгнулся и сдавленно, хрипло застонал. Благодаря смазке член вошёл намного легче, но напряжение меньше не стало. Какой же большой и широкий… Шибусава сделал глубокий вдох, высоко поднимая грудь, и на выдохе сладко зашипел, щуря кровавые глаза. Его собственный член бешено пульсировал. Ацуши плавно скользнул глубже, раздвигая тугие стенки. Он внимательно наблюдал за самочувствием мужчины под собой, но вид этого раскрасневшегося лица и покусаных губ, только с толку сбивал и мутил рассудок, от чего хотелось толкнуться глубже. Грубее. Несдержаннее. Шибусава заметил этот хищный, выжидающий взгляд, убрал руку с лица, голодно, демонстративно облизав губы, и, хищно прищурившись, игриво качнул бёдрами, насаживаясь немного ниже и едва сдерживая стон. — Чего ты ждёшь, тигрёнок? И Ацуши сорвался. Его зрачки сузились, он низко зарычал, грубо сжимая бёдра мужчины, и толкнулся внутрь. А затем толкнулся ещё. И ещё. Глубже. Выбивая надрывные стоны из чужого горла. Шибусава трясся, он чувствовал, как его тело заполняется твёрдым членом оборотня, как тесно и жарко становится внутри. Бешеные толчки вбивали мужчину в стол, он выгибался и сипло стонал. Голос Тацухико едва ли был слышен, только напряжённое шипение и выразительные хрипы. Костлявыми пальцами он хватался за плечи юноши, царапая его кожу. Ацуши шипел, казалось, его пронзали тысячи лезвий насквозь, но когти он не выпускал, оставляя на бледных бёдрах лишь пятна от широких лап. Да и эта жгучая боль лишь добавляла антуража, будто он — хищный зверь, охотился на особо неуловимую и самую вкусную жертву в их пищевой цепочке. Жертву, которая тщетно давала отпор. Шибусава скользнул ладонью вниз по груди юноши, огладил его торс и коснулся собственного живота. Он сладко замычал и другой рукой сжал плечо Ацуши, тяжело надавил, приказывая остановиться. Тигр покорно замер, не двигаясь. Из его глотки вырывалось нетерпеливое рычание, массивный член угрожающе пульсировал, обтянутый мягкими, влажными внутренностями. Шибусава поднял томный, колючий взгляд на мальчишку, накрыл его лапу ладонью и притянул к своему животу. — Чувствуешь? — Хрипло спросил мужчина, стискивая запястье Ацуши костлявыми пальцами и давя на его ладонь. Шибусава отклонился назад, убирая со своего живота чужую руку, и выгнулся в спине, демонстрируя худой живот и массивную выпуклость под кожей. Усы Ацуши задрожали от смущения. И участившегося дыхания. Он голодно облизал губы, схватил Шибусаву за талию и стал толкаться в него с новой силой. Каждый толчок ощущался так ярко и глубоко. Накаджима не мог не думать о том, как его член упирается в чужой живот и натягивает его, как головка трётся о внутренности, как отчётливо её движения видны под кожей. Он зверел. И голодно выл, беспощадно вдалбливаясь в узкое нутро. Мужчина в его руках такой хрупкий и тонкий, как только он способен принимать в себя такое? Шибусава хрипло, рвано стонал, вздрагивая на каждый толчок, впивался ногтями глубже под кожу юноши, размазывая по его спине липкую, ароматную кровь. У него тоже самообладание слетело за счёт чрезмерного количества эмоций и ощущений, которые возвращали в реальный мир и одаривали наслаждением от этой скучно тянущейся жизни. Тацухико тоже зверел. Он впивался зубами в шею мальчишки, утопая длинным носом в слипшейся от пота шерсти, голодно кусал и вылизывал, чувствуя на языке металлический привкус. Такой сладкий и пьянящий. Ацуши низко рычал над Шибусавой, прижимал его к себе за бёдра и грубо долбился в его нутро. Стенки хищно сокращались, обволакивая толстый член, смазка хлюпала на входе и брызгала на бёдра. Накаджима взвыл, согнулся над Шибусавой и вцепился пастью в его загривок, при этом кожу зубами не повреждая, лишь мягко прикусывая и голодно всасывая в жаркий рот. С губ Шибусавы сорвался короткий стон, такой мелодичный, будто звон бокалов на застолье аристократов или стук драгоценных камней о грани друг друга. Ацуши зажмурился, обхватил лапами мужчину, вжимая его в свою грудь, и, низко, протяжно рыча, излился в растраханное нутро. Шибусава сводил его с ума. Его не хотелось отпускать. Из него не хотелось выходить. Член всё ещё пульсировал и внутри всё ещё было изумительно тесно. Сперма обволакивала натёртые стенки, Тацухико нетерпеливо сжимался, утыкаясь лицом в грудь мальчишки. Хриплые вдохи и выдохи осушали его лёгкие, в голове гудело. Он сладко зашипел, поднимая мутный взгляд на юношу. — Почему ты остановился? — Высокомерный, властный тон Шибусавы заставил юношу стыдно заскулить от перевозбуждения. Тацухико самодовольно усмехнулся, медленно облизал свои губы. Он прекрасно видел, с каким голодным, нетерпеливым и одновременно бесконечно покорным взглядом смотрит на него тигрёнок, и потому мучил его своим развратным видом. Шибусава прищурил кровавые глаза, отклонился назад и, когда угол проникновения изменился, сладко выдохнул, сжимаясь на пульсирующем члене. — Я же ещё не кончил. Его стенки были беспощадно стёрты бешеными движениями тигра. Теперь внутри Шибусава такой чувствительный. Это так сладко. Он мог осязать своим нутром пульсацию крови в чужих венах, вздувшихся на коже члена. — Проверим твою выносливость. — Сладко протянул Шибусава, игриво ухмыляясь острым уголком губ. Ацуши зашипел от напряжения, выходя из Тацухико. Мышцы ануса туго облепили его член, не желая выпускать. Когда головка с хлюпаньем выскользнула, сперма обильно вытекла на стол под бёдра Шибусавы. Вязко и мокро. Коллекционер из под колючих ресниц наблюдал своим пронзительным, гипнотизирующим взглядом. Ацуши пьянел от такого внимания и сосредоточенности. Его загребущие лапы вновь сомкнулись на тонкой талии, с нажимом скользнули вниз, скомкали красные ягодицы и приподняли чужое тело. Накаджима резко толкнулся между растянутых стенок, глубоко вошёл, упираясь в живот, и сразу же начал двигаться, набирая скорость и размах бёдер. Шибусава наслаждённо шипел, царапая спину мальчишки и запрокидывая голову. Длинные, белоснежные, точно туман, волосы падали на спину, их кончики тихо стучали по поверхности стола, будто капли августовского ливня, заглушаемые раскатами грозы из хриплых стонов, эта хаотичная и в то же время гармоничная по своей природе какофония звуков завораживала. Хищное рычание Ацуши казалось Шибусаве, лежащему щекой у него на груди, таким милым, напоминало мурлыканье загулявшей кошки. Какой послушный, нежный юноша. Он вкладывал все свои силы в грубые толчки. Тело Шибусавы содрогалось от такого напора. Сперма заливала его нутро, пошло хлюпала между членом и голодными мышцами. Но Ацуши ни на мгновение не останавливался, продолжая покорно трахать Шибусаву, чтобы тот получил свою порцию удовольствия. Он не мог подвести его. Не мог ослушаться. Ацуши скулил после каждого нового оргазма, с трудом толкался вперёд, но, когда возбуждение накатывало снова, он низко, хищно рычал, с удовольствием толкаясь в живот мужчины, желая вытрахать его до самых гланд. Ацуши перестал выходить из нутра Шибусавы, он толкался лишь глубже, дёргал бёдрами вперёд, разгоняя импульсы по чужому телу. Сперма хлестала из его члена, как кровь из порванной артерии, наполняя живот Тацухико до предела. Твёрдая плоть скользила между мягких стенок, белёсая жидкость пузырилась и кипела от напора, интенсивности и скорости. Шибусава несдержанно, сипло кричал, каждый его стон напоминал раскаты грома. И Ацуши благоговейно дрожал, будто перед божеством, способным его покарать. «Скороть, — подумал Шибусава, опуская взгляд на бешено качающийся вперёд и назад торс. — Высокая… очень высокая. Выносливость? — алый взгляд упал на живот пухлый от спермы. Шибусава усмехнулся, его лицо загорелось. Ему чертовски жарко в лапах оборотня. И чертовски тепло внутри. — Выносливость — сумасшедшая». Тацухико вновь поднял полные кровавой страсти глаза на юношу, обвил его шею руками и утянул в поцелуй. Шершавый язык прошёлся по его дёснам и нёбу, стал вылизывать острые зубы, пока Шибусава хрипло, едва слышимо стонал в поцелуй. Его тело тряслось, и Ацуши сжимал его крепче, будто пытаясь согреть. Хоть и прекрасно понимал, что дрожь вызвана не холодом. Резкий удар в грудь — Тацухико оттолкнулся ладонью от мальчишки и выгнулся, запрокинул острый подбородок к небу и, самозабвенно кусая собственные губы до крови, кончил на торс Ацуши. Тепло разлилось по всему телу, будто бы юноша вновь излился в него, но на этот раз настолько обильно, что заполнил от входа до кончиков пальцев и горла. Шибусава плавно лёг на стол, сделал глубокий вдох и посмотрел на Ацуши полным одержимой любви взглядом. — Хороший мальчик. — Прохрипел мужчина, протягивая руку, к которой тут же прильнул тигр. Он погладил его пушистые уши и щёки, скользнул острыми коленом вдоль его бока и вдруг скривился, когда спину болезненно прострелило. С губ сорвался сиплый смешок. Ацуши не знал, куда ему податься. Животный голод наконец был уталён и… Бесконечный стыд окатил Накаджиму с головы до ног. Ему стало невероятно жарко и, чтобы спрятаться от плавящего взгляда, он опустился на колени перед мужчиной. Это было зря. Увидев обилие спермы, всё вытекающей и вытекающей из ануса Шибусавы, Ацуши запищал, его усы смешно затряслись от волнения. Тацухико услышал это и резко приподнял лицо мальчишки за подбородок кончиками пальцев ног. Накаджима покорно посмотрел на него, награждённый сладкой улыбкой. Он приобнял мокрое от пота и спермы бедро мужчины и принялся вылизывать, будто пытаясь извиниться за весь тот беспорядок, который он устроил. Тацухико потрепал его по волосам и одними губами прошептал «мой хороший мальчик», а затем упал обратно на стол со стуком острых лопаток. И на пропитанном сладкой дрожью выдохе добавил: — Прекрасно. Этот мальчик действительно нечто. Чудо. Заставившее Тацухико кончить даже несмотря на препараты, которые обычно старательно лишали его оргазма.

***

Шибусава надел на себя тугую водолазку, кое-как не проткнув её ногтями, и посмотрел на юношу, который всё ещё не мог прийти в себя и слонялся по дешёвой лаборатории, избегая взгляда кровавых глаз. Он то трогал какие-то вещи, чтобы отвлечься, то листал бумажки, пока не наткнулся на непримечательный лист с чёрно-белой картинкой. Юноша поднял его и наклонил на свет, разглядывая и читая кривые подписи. След влажной от смазки ладони заблестел под слабыми лучами лампы. Видимо, именно об эту бумагу вытер свою руку Шибусава немного ранее. — Это что? — Пытаясь завязать хоть какой-то разговор после долгой тишины, позвал Ацуши. — Ах, это? — Шибусава кончиками острых ногтей поддел краешек листка, изящно забирая его у юноши. Провёл вдоль пропечатанных линий, почти неотличимых от оригинала, и ностальгически улыбнулся. — Это мой поддельный диплом о медицинском образовании. Где-то такой же и о педагогическом есть, всё-таки в этом приюте с детьми приходилось работать. Ацуши неверяще захлопал глазами и уставился на Шибусаву то-ли с осуждением, то-ли с облегчением. С облегчением от того, что всё произошедшее с Накаджимой когда-то в прошлом, в этом самом приюте, не было его виной, а лишь стечением большого количества странных обстоятельств. И намеренным вмешательством этого поехавшего недоучёного, который своим появлением и помог Ацуши выбраться из бесконечного цикла страданий. — Знаешь, почему меня взяли сюда? — Шибусава посмотрел на юношу краем глаз. — Я сказал, что я доктор, изучающий феномен одарённости, занимающийся её выявлением и работой над ней. И меня взяли. Первого попавшегося, представляешь? Они, конечно, не прогадали, однако это ж насколько от тебя избавиться хотели, что даже мои методы их не смутили? — Шибусава повёл острым плечом и отпустил лист, позволив ему, словно перу, плавно упасть на пол. — Хорошо, что ты покинул это место. Ацуши заметно поник, смотря себе под ноги. И, пока он не успел погрузиться в болезненные воспоминания и мысли о том, почему именно с ним всё это происходит, Шибусава тряхнул его за плечо и приобнял, придерживая его рядом с собой лишь кончиками ногтей за ключицу. — Ацуши, мой мальчик, всё, что случилось, отныне в прошлом. Сейчас с тобой остались только травмы. — Шибусава хрипло усмехнулся и приподнял лицо тигра за подбородок, поворачивая на себя. Щёки юноши залило светом от лампы, наверное, она ослепила его, находясь прямо над головой Шибусавы. Но мужчину это не очень заботило. Он провёл кончиком указательного пальца другой руки вдоль линии вздёрнутого носа мальчишки и продолжил. — Тебе нужно научиться принимать себя таким, какой ты есть. Думаю, за сегодня ты понял, что даже то, что ты сам в себе ненавидишь, всегда может полюбить кто-то другой. — Губы мужчины расплылись в хищной улыбке, и он наклонился ближе, вкрадчиво шепча в ответную мягкую улыбку юноши. — Это же не единственный урок, который ты вынес сегодня? Ацуши хлопнул ресницами. Его щёки невинно покраснели и, прежде чем он успел отвести взгляд и что-то ответить, Шибусава перебил его, резко отстраняясь и растворяясь в сторону стола. — У тебя уже есть партнёр? — Спросил он обыденно, пока искал хоть одну пишущую ручку. — Впрочем, не важно. — Тацухико склонился над столом, демонстрируя всё ещё оголённые, мокрые бёдра, и стал методично что-то писать на листке бумаги. — Встретимся на неделе! Я свободен всегда, когда не занимаюсь любованием ночными видами Йокогамы. Держи мой номер. Высокий мужчина протянул юноше сложенный в несколько раз листок и соблазнительно улыбнулся. Ацуши точно спятил… Он непонимающе посмотрел на Шибусаву и только сейчас заметил, насколько живым он выглядит: горящие глаза, напоминающие скорее раскалённый металл или разрезанный гранат, нежели его собственную кровь, растрёпанные белые волосы, торчащие колючками или чешуёй, как у дракона, выбившаяся маленькая косичка, слегка покрасневшая кожа, которая всегда была мертвецки бледной. Юноша сглотнул ком, застрявшей в горле, и сжал влажными от волнения пальцами листок, лишь кивнув в ответ.