***
Этот чёртов сон, мягко говоря, сильно подействовал на Хонджуна. Настолько сильно, что он повторялся в каждом мгновении сна, которые он видел за последнюю неделю. И, Боже, Хонджун чувствовал себя виноватым из-за этого. Дошло до того, что он едва ли мог смотреть на Сонхва вживую. Увидев его в своём сне в нижнем белье, обтягивающим его стройную фигуру, с выгнутой спиной, прижатой к животу Хонджуна, с запрокинутой головой, когда он седлал младшего, с чувственными стонами, вырывающимися из его горла и срывающимися с губ, Хонджун больше не мог смотреть на Сонхва. Они были разными. Всю прошлую неделю, которая казалась Хонджуну годами, он, сам того не желая, изучал каждую часть этого повторяющегося кошмара. Это не только усложнило Хонджуну жизнь, но и помогло его разуму приспособиться к нему. Теперь, когда Сонхва открывал рот, он представлял, как эти пухлые, мягкие губы ласкают его тёплую кожу точно так же, как они это делали во сне. Всякий раз, когда Сонхва говорил, Хонджун лишь слышал, как из его горла вырываются стоны и всхлипывания этого сладкого, страстного голоса. Всякий раз, когда Сонхва садился рядом с ним, Хонджун мог смотреть только на его округлую задницу, не в силах отвести взгляд, даже если бы он и попытался. Семь, восемь, девять… — Хонджун, — послышался голос Сонхва из-за приоткрытой двери ванной. Хонджун вздрогнул. — Из-за тебя я снова сбился со счёта, — пробормотал он и приоткрыл дверь в ванную, замечая Сонхва в пижаме. — Чего ты хочешь? — Поговорить, — прошептал старший, заходя в ванную. Он выхватил таблетки из рук Хонджуна, схватил полупустой пузырёк со столика и засыпал маленькие бело-голубые капсулы внутрь. — Блять, Хонджун. Выброси их, — прорычал Сонхва, выбрасывая таблетки в мусорную корзину, заставляя младшего ахнуть. — Я заплатил за них! — запротестовал Хонджун и наклонился, чтобы вытащить их из мусорного ведра, но Сонхва перехватил его руку. — Я здесь не из-за твоих дурацких таблеток. Может, они и вправду не действуют, ты когда-нибудь думал об этом? А что, если это плацебо? Что, если ты проглотишь их все до единой, но даже не получишь передозировку? Ты только и делаешь, что жалуешься, что они не работают, — огрызнулся старший, крепко сжимая запястье Хонджуна, глядя ему прямо в глаза. — Я хочу поговорить с тобой, и я хочу, чтобы ты был честен со мной. Не хочу, чтобы ты на меня злился. Не знаю, то ли это из-за таблеток, то ли из-за того, что я сказал что-то не так. Ты странно себя ведёшь. — Я в порядке, — Хонджун пожал плечами, вырывая своё запястье из хватки собеседника. Он взглянул на таблетки в мусоре, вздрогнул и отшатнулся от отвращения, увидев, к чему он ещё мог прикоснуться, если бы Сонхва не остановил его. — Каждый раз, когда я вхожу в комнату, ты игнорируешь меня. На прошлой неделе ты так и не дал мне ответ. Несколько дней назад ты отменил ужин со мной, Уёном, Саном, Чонхо и Ёсаном и не выходил на связь. Ты меня избегаешь. Почему? — Я не избегаю тебя. — Нет, избегаешь. — В тот день я плохо себя чувствовал. — А что на счёт других дней? У Хонджуна мурашки бегали по коже, пока Сонхва допрашивал его. Он ненавидел каждую секунду этого разговора. Почему старший не мог понять намёка? Сонхва молчал до тех пор, пока Хонджун не заговорил сам. Это было так по-детски, и, Боже, как же это раздражало. — Оставь меня в покое, Хва, — пробормотал младший сквозь стиснутые зубы, опуская глаза к раковине перед собой и упираясь обеими руками для поддержания равновесия. — Нет, — с горечью в голосе ответил Сонхва, его ответ был почти мгновенным, будто он точно знал, что собирается сказать Хонджун. Они помолчали несколько секунд. Хотя напряжение, повисшее в воздухе, было почти осязаемым, между ними было ещё и взаимопонимание, и они решили разрядить обстановку, прежде чем приступить к объяснениям. Дыхание Хонджуна стало прерывистым, когда он опустил руку на тонкий чёрный рукав своей рубашки, поправляя его, словно чтобы ему стало удобнее начать говорить. — На самом деле, это не важно. Я просто устал. Через день или два всё будет нормально. Мне просто нужны ещё таблетки. — Заткнись насчёт таблеток, Ким Хонджун, — прошипел Сонхва, — если ты ещё раз упомянешь о таблетках, клянусь Богом, я врежу по твоей чёртовой морде… — Мне снился мокрый сон с тобой, — пробормотал младший, и в его дрожащем голосе слышались стыд и вина. — Они снились мне всю прошлую неделю. Я столько раз их видел, что больше не могу на тебя смотреть. Мне плохо. Я чувствую себя подонком, но ведь я не такой. Я не могу их контролировать. Между ними снова повисла уже знакомая тишина. Хонджун не мог смотреть на Сонхва. Даже если бы Сонхва кричал на него в этот момент, в ушах у него звенело так громко, что он не смог бы разобрать ни слова. Он почувствовал, как его тело стало горячее, а в животе появилось покалывание. Он открыл рот, чтобы заговорить, но из него не вырвалось ни звука. — Хорошо, — прошептал Сонхва после нескольких мучительно долгих секунд молчания. — Всё в порядке, Джун. Спасибо тебе за честность. Хонджун почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы, несколько из них капнули в раковину и медленно скатились в сток. Когда вновь наступила тишина, должен был заговорить Хонджун. Но не смог. — Ты можешь посмотреть на меня? — прошептал Сонхва едва различимым с тишиной голосом, его рука мягко поглаживала спину Хонджуна, стараясь его не напугать. — Я не злюсь. Ты ведь не можешь это контролировать. Да, это странно. Да, это… немного пугает. Ты просто возбуждён. Хонджун нерешительно поднял заплаканные глаза и посмотрел на Сонхва. Он даже не знал, почему плачет. Он просто ненавидел свои чувства. Ненавидел то, что от одного взгляда старшего кровь стыла в жилах. Ненавидел то, что всякий раз, когда возбуждался, мастурбировал на воспоминания, а не на порно. Ненавидел то, что где—то в начале недели начал с нетерпением ждать, когда же он наконец заснёт. — Мне жаль, — всхлипнул Хонджун, вытирая нос, глаза и щёки тыльной стороной ладони. — Может, теперь всё станет как обычно? — мягко спросил Сонхва, его пальцы очертили круговой узор на спине Хонджуна. — Ты не должен чувствовать себя неловко рядом со мной. Хонджун молчал, прижимаясь к руке Сонхва, его голова медленно приподнялась и легла на изгиб шеи старшего. Он вытер глаза об атласный воротник рубашки, оставляя на ткани мокрые следы от слёз. Они оба находили утешение в тишине, но напряжение всё равно ощущалось. — Хочешь, чтобы я помог тебе почувствовать себя лучше? — прошептал Сонхва, едва касаясь губами чувствительного кончика уха Хонджуна. Он погладил младшего по спине, проведя пальцами по ткани его рубашки. — Можно снять? — его руки скользнули к поясу спортивных штанов младшего, он оттянул резинку, но не стягивал до тех пор, пока не поучил согласие вслух. Хонджун вздрогнул, ощутив на себе руки старшего. Он почувствовал, как задрожали его собственные ноги, когда он заставил себя кивнуть, на что Сонхва немедленно отреагировал, сильным рывком стягивая штаны Хонджуна вниз. Хонджуну следовало бы удивиться или, по крайней мере, встревожиться. Но он не был удивлён. Он видел этот сон слишком много раз, чтобы чувствовать, что это ненормально. Это казалось таким естественным, и от этого по коже побежали мурашки — либо из-за этого, либо из-за того, что Сонхва только что опустился на колени и прижался губами к головке члена. Младший облокотился спиной к стене, прижимая ладонь ко рту, чтобы не издавать звуков. Не сводя глаз с Сонхва, он внимательно наблюдал, как старший медленно проводит пухлыми губами по его затвердевшему члену, а ведь Хонджун даже не заметил, что успел возбудиться. — Ты… Ты сделал это? — прошептал Хонджун, прислонившись головой к стене. — Ты даже не издал… не издал ни звука… — он невольно застонал, почувствовав, как его член дёрнулся в теплом рту Сонхва. — О, чёрт. — Ты уже собираешься кончить? — Сонхва оторвал губы от чужого члена. — Я ведь ещё ничего не сделал. Хонджун точно знал, что кончит прямо здесь и сейчас, если посмотрит вниз. Его глаза в отчаянии были прикованы к потолку, когда Сонхва снова взял член в рот, бёдра инстинктивно подались вперёд, в манящий жар горла. Сонхва не сводил глаз с лица Хонджуна. Он смотрел на младшего, покачивая головой и ловя каждое приглушенное хныканье и стон, исходящие от него. Он едва ли замечал, как у него саднит горло, пока специфический стон Хонджуна не привёл его в чувства, и он снова сосредоточился на своей задаче, тихо кашлянув. — Я… — Хонджун потянулся вслепую вниз, аккуратно хватаясь за пряди мягких чёрных волос. Он продолжал хныкать, пока Сонхва начал быстрее двигать головой. — Я сейчас кончу, Хва. Ощущение того, как его член скользит по горлу Сонхва, было таким чертовски хорошим. Густая слюна, что собиралась во рту старшего, полностью обволакивала твёрдый член Хонджуна. Сонхва издал негромкий звук удивления от внезапного толчка в горле. Его дыхание немного сбилось, но всё же ему удалось проглотить всё до последней капли. Он оторвал свои припухшие губы от члена Хонджуна с непристойным звуком, слизывая каплю спермы. — Ты всегда так быстро кончаешь? — ухмыльнулся старший, выпрямляя спину и колени, прежде чем медленно подняться. — Ты дрожишь, — прошептал он, натягивая на Хонджуна штаны. Младший даже не мог вымолвить ни слова в ответ. Его руки задрожали, когда он потянулся к плечам Сонхва, цепляясь за него изо всех сил. — За… Заткнись… — Это поможет засыпать тебе каждую ночь? — спросил Сонхва, и хоть в его тоне слышалось поддразнивание, он был серьёзен. Его губы изогнулись в улыбке, когда Сонхва утянул младшего в объятья. — Тебе нужен я вместо таблеток? — Возможно, — пробормотал Хонджун, тихо зевнув.SEVEN, EIGHT, NINE, TEN (starting to lose count again)
1 мая 2024 г. в 17:00
Хонджун запрокинул голову, позволяя лежавшей на его языке таблетке проскользнуть в горло. Он несколько раз сглотнул, чтобы убедиться, что она действительно не осталась во рту. Несколько мгновений Хонджун смотрел на себя в зеркало в ванной. Чего он ждал? Он не был уверен. На самом деле, чего угодно. Пинка, встряски, порыва, облегчения, быть может.
На пузырьке было написано «один раз утром, один раз вечером». Хонджун прочитал надпись. Четыре раза подряд.
Он вытряхнул ещё одну таблетку и положил её на язык, не слишком далеко к горлу, но и не слишком близко к зубам. Его голова вновь откинулась назад, повторяя процесс принятия лекарства.
Он снова посмотрел себе в глаза через зеркало.
— Хонджун? — раздался приглушённый голос Юнхо из-за двери в ванную. — Да ладно тебе, чувак… Сейчас четыре часа утра… Мне нужно отлить. Ты вроде тут уже минут двадцать…
Хонджун не отрывал взгляда от своего отражения в зеркале. Он рассматривал каждую чёрточку своего лица: мешки под глазами, заострённый нос, тёмные глаза, спутанные наполовину чёрные, наполовину осветлённые волосы, его помятый вид, который заставил бы любого, с кем он столкнулся в этот час, задуматься, не бодрствовал ли он всю ночь, — чего Хонджун не стал бы отрицать, потому что так и было.
Он едва мог видеть. Всё было как в тумане. Это продолжалось уже вот три месяца. Хонджун работал музыкальным продюсером, и график был очень плотным, а тот факт, что все его соседи были по совместительству друзьями по колледжу, которые не имели ни малейшего представления о том, что такое деньги и тайм-менеджмент, говорил сам за себя. Господи, их было слишком много. Он чувствовал себя отцом, заботящимся о шестерых малышах. А ещё был Пак Сонхва, у которого хватало ума и зрелости, чтобы о себе позаботиться, но он всегда отсутствовал дома почти целый день. Он возвращался только под вечер или оставался дома когда у него были выходные.
Как только Хонджун рассказал своему психотерапевту о проблемах со сном, которые продолжались уже несколько месяцев, она прописала ему таблетки. Не мелатонин или что-то такое, а более сильное из-за вновь возникшей бессонницы.
Никакой разницы он не заметил, если она вообще была. Конечно, он чувствовал себя ещё более разбитым, нежели обычно, но ничего другого не происходило. Из-за них Хонджун пялился на стену, потолок, простыни, руки, на всё, что оказывалось перед его глазами. Просто пялился и больше ничего. Большую часть ночей он вообще не мог заснуть. А если ему и удавалось задремать, то ненадолго: максимум на пару часов, но никак не на всю ночь.
Иногда у него случались галлюцинации. Он видел фигуры в своей комнате, когда зрение совсем ухудшалось. Иногда он чувствовал, словно находится под кайфом и будто парит в воздухе. Галлюцинациями не всегда были фигуры, в основном, такое происходило с неодушевлёнными предметами, такими как одеяла, телефон или еда.
За последние несколько недель лучше не становилось. Никаких улучшений, стало только хуже. Настолько, что окружающие начали сильно беспокоиться за его здоровье.
— Да, сейчас выйду, — пробормотал Хонджун, наконец отрывая взгляд от себя, уставившись на почти пустой пузырёк таблеток.
Пальцы под дверной ручкой немного подрагивали, когда он проворачивал её. Хонджун даже не потрудился встретиться с Юнхо взглядом. Просто не мог оторвать взгляд от пола.
— Бутылёк почти пустой, Хонджун, — пробормотал Юнхо, проходя в ванную мимо него, — а ты только неделю назад получил лекарства.
— Она сказала начать принимать больше, если я не почувствую изменений.
Она этого не говорила.
Вообще-то, она посоветовала снова обратиться к врачу, как только он почувствует себя хуже.
— Она бы так не сказала, — Юнхо старался говорить как можно мягче, чтобы старший не подумал, что его обвиняют во лжи, даже если так оно и было. — Она бы не советовала тебе принимать больше. Это ненормально, Джун. Тебе снова нужно к врачу.
— Тогда, наверное, таблетки вообще не помогают, — тихо ответил Хонджун, потирая глаза. Зрение снова начало ухудшаться. — Я в порядке.
— Нет, не в порядке. Это вредно для здоровья, — возразил Юнхо, но продолжал говорить мягким тоном, стараясь не разозлить Хонджуна. В прошлый раз, старший разозлился чуть ли не за секунду. Всего лишь малейшее изменение тона, и в час ночи Хонджун сидел в своей машине, угрожая съехать с моста или врезаться в дерево.
Старший лишь пожал плечами, протиснулся мимо высокой фигуры Юнхо и поплёлся дальше по коридору, в свою комнату. Он закрыл за собой дверь, выключил свет на потолке, оставив только тусклый ночник на прикроватной тумбе освещать комнату. Хонджун залез на кровать и удобнее улёгся, натягивая на себя одеяло.
В ушах зазвенело, а во рту появился лёгкий привкус меди. Он уставился в потолок, чувствуя тяжесть в глазах.
Краем глаза, как обычно это происходило каждую ночь, в его поле зрения прокралась едва разборчивая фигура. Силуэт приближался, пока Хонджун не смог разглядеть его лица. Было похоже на Сонхва. Жутковато, но всё же разум смог его разобрать. Фигура исчезла, но через несколько секунд снова появилась у ног Хонджуна. Он смотрел на Сонхва, не в силах оторвать глаза или пошевелить какой-либо частью тела.
Тогда-то Хонджун и обратил на это внимание. Он не мог закрыть глаза, несмотря на то, что они казались такими тяжелыми.
Его тело словно замерло, словно он засыпает, словно парит. Но спящим он себя не чувствовал. Перед глазами всё ещё была эта фигура. Он всё ещё видел Сонхва. Но не мог пошевелиться, хоть глаза и казались ему открытыми.
— Хонджун, — прошептал искажённый голос Сонхва, его силуэт двинулся вверх по телу младшего, прижавшись губами к его груди. Тонкие руки пробежались по затвердевшим соскам, заставив тело невольно вздрогнуть. Пахом он прижался к паху Хонджуна, — ты возбуждён. Я чувствую это.
Младший задрожал, прижавшись к едва ощутимой на ощупь коже Сонхва. Он сумел наклонил голову, чтобы предоставить старшему доступ к своей шее, и Сонхва подчинился, покусывая и посасывая тёплую кожу, которая с каждой секундой становилась всё горячее.
— Это не взаправду, — прошептал Хонджун, наблюдая, как его рука непроизвольно потянулась к упругой заднице старшего. — Это только в моей голове.
Как бы это ни было некомфортно и ни разрушало их дружбу, Хонджун не мог это контролировать, отчего и ненавидел себя. Он ненавидел видеть во сне своих друзей, но это продолжалось чёрт знает сколько.
— Ты чувствуешь моё возбуждение? Чувствуешь ли ты меня так же, как я чувствую тебя? — Сонхва коснулся губами мочки чужого уха, его голос понизился до шёпота. Он потёрся своей эрекцией о тонкую чёрную ткань шорт Хонджуна. — Он становится всё твёрже, Джун. Они оба.
Каждое движение Хонджуна выглядело так, словно он был под чем-то. Всё было таким размытым. Каждая щель, каждая трещина в которую фигуре удавалось просачивать свою похоть, уже была заполнена до предела. Это было нереально.
Хонджун всё ещё не мог контролировать свои движения.
Это было чёртовски тревожно.
— Дай мне поспать, — пробормотал Хонджун себе под нос, и слава богу, что его голова была повёрнута в сторону. Он постепенно пытался взять над своим телом контроль, но всё было так искаженно, что контролировать себя было ещё сложно.
Торс Сонхва выпрямился, пока его бёдра остались на коленях у Хонджуна. Его фигура оказалась обнажённой, чёрное кружевное бельё едва прикрывало его худощавую фигуру. Его руки переместились на грудь Хонджуна, бёдра начали неспешно двигаться, член младшего погрузился в Сонхва. А Хонджун даже не заметил, как с него сняли одежду.
Хонджун издал негромкий стон, взглянув в лицо напротив. Он знал, что это должен был быть Сонхва. Но это был не он. Его лицо было неряшливым и растерянным, наполовину его скрывала тень, другая же напоминала совершенно другого человека, и вся это совокупность лишь создавала иллюзию, что это был Пак Сонхва. Смотреть на него было практически невозможно. Может, это из-за своего стыда, смущения и страха, а, может, просто потому, что Хонджун осознавал, что это сон, и ему не следовало смотреть. Любой ответ был хорошим вариантом.
Скулёж и стоны Хонджуна постепенно переросли в шум. Он чувствовал, как напряжение бегает вверх-вниз по его пульсирующему члену. Тепло изнутри Сонхва разлилось на колени и живот Хонджуна, заставляя его снова дрожать.
Хонджун всё ещё не мог пошевелиться.
Может, именно поэтому он перестал пытаться заснуть — или же провёл последние месяцы, борясь с желанием спать. Его сны больше напоминали трипы. Как бы он ни старался не видеть таких ярких сексуальных снов со своими друзьями, он ничего не мог с этим поделать. Он привык. Вот почему Хонджун перестал как-либо реагировать. Бессонница превратилась в сонный паралич, потом в мокрый сон, потом в утренний беспорядок и стала причиной смены одежды. И что он должен был делать с этим? Таблетки не помогли. Больше ничего не помогало. Был ли это просто извращённый разум Хонджуна, наполненный нездоровым влечением, подобным тому, что произошло сейчас, когда чужие руки были на его груди, а силуэт сидел на теле Хонджуна, словно какой-то суккуб? Возможно.
Тепло разлилось по животу. Хонджун ощутил, как по его телу пробежала дрожь, когда Сонхва наклонился и поцеловал его в уголок рта. К нему вернулось знакомое ощущение парения, а внутри всё трепетало.
— Блять, — выругался Хонджун себе под нос, почувствовав, как тяжесть медленно исчезает с его губ и глаз.
Влага на шортах Хонджуна была достаточной причиной, чтобы встать и сходить в душ. Его ноги дрожали, когда они едва коснулись пола. Хонджун поплёлся в душ, не обращая внимания на часы на прикроватной тумбочке, которые показывали 6 утра.