к счастью, молоко

Тихиро отдает за него «Небесную Бездну». Когда Хакури думает об этом, внутри него все сжимается в тугой комок. Этого не должно было произойти. Меч — драгоценность для Тихиро, последняя память об отце, и обменять нечто настолько сокровенное на него, совершенно бесполезного слизняка… Непростительно. Тихиро должен был оставить его там, у отца! Сбежать вместе с Сибой, улизнуть, но забрать клинок! Потому что Хакури совершенно бесполезен, потому что… В чем вообще смысл его существования? Он просто отброс. Ничтожество. Буквально брак. Если бы Хакури мог, он бы запротестовал. Запретил бы Тихиро так поступать. Тот ведь на самом деле добрый, он понимает это, потому и соглашается на столь нечестный обмен. Он может что угодно рассказывать про хитроумный план, про то, что угроза жизни Хакури просто придала ему уверенности, но это лишь громкие красивые слова. Тихиро ни за что бы не отдал магический клинок в руки противника в обмен на бесполезного тюфяка в качестве плана. Слишком ненадежно, слишком опасно, слишком… Слишком. Значит, Тихиро врет. Значит, на самом деле Хакури получает столь желанное спасение лишь потому, что он настолько жалок. Как же это противно — осознавать свою бесполезность. А ведь он думал, что лучше этого. Что он может быть полезен! Снабдил информацией, спас девочку. Маленькие победы, все такое. А в итоге? Но сейчас Хакури уже не плачет. Его силы рыдать кончаются парой часов ранее, когда у него случается истерика; он часто плакал в одиночестве, когда жил в поместье Сазанами, но тут словно дамбу порвало, никогда еще он так не рыдал. Все смотрели на него с такой жалостью, так… словно это не он облажался, словно… Но ведь это его вина!.. Это… Все его вина. В итоге ему дают успокоительного и отправляют отдыхать. Даже выделяют уголок, дают сменную одежду — футболку со смешным рисунком. Наверное, она принадлежит Сибе?.. Она слишком большая для Тихиро. Хакури падает на приготовленную ему постель, словно подкошенный, и засыпает быстро, но ночью вдруг распахивает глаза — и долгое время смотрит в темноту. Он слышит рядом дыхание. Наверное, это Тихиро?.. Хакури страшно оборачиваться, он все еще чувствует вину за обмен, и потому, спустя некоторое время, выскальзывает на кухню. В квартире темно. Хакури подходит к окну и долгое время смотрит вниз. Миру все равно на случившееся, он продолжает существовать, не взирая на то, что одно из опаснейших оружий, созданных когда-либо человеком, попало в руки врага, и по его, Хакури, вине. Лучше бы ему там и умереть!.. Но нет, почему-то жизнь никак не дает покончить со всем. Немного покружив вокруг стола, Хакури наливает себе стакан молока и затем возвращается к окну, и вновь смотрит. Он оборачивается лишь в тот момент, когда слышит шаги позади. Свет на кухне не загорается, но блеклого света фонарей с улицы хватает, чтобы увидеть, что это Тихиро. Волосы у него смешно заминаются ото сна, сам он выглядит сонным. Помня рассказ про случившееся три года назад, Хакури нервно улыбается, догадываясь, в чем может быть причина. — Кошмар?.. — Нет, — помедлив, Тихиро качает головой. На его устах проступает едва заметная улыбка, когда он подходит ближе. — Шаль. Хакури удивленно моргает. — В смысле? — Она иногда приходит спать под бок. И порой пинается, — Тихиро слегка морщится, потирая бок. Потом наливает себе холодной воды из графина и залпом выпивает, и Хакури лишь наблюдает за тем, как двигается у него кадык. — И у нее очень болезненные пинки. Это… совершенно не вяжется с ожидаемым, потому Хакури просто лупоглазо моргает, смотря на Тихиро. Но это так… нормально! Так и должно быть! Ночью люди должны просыпаться не из-за кошмаров, а потому что их просто кто-то ударил во сне, или потому что пить захотелось, или еще куда сходить… Он неловко улыбается, после чего вновь смотрит в окно. Тихиро подходит ближе, и стоя настолько рядом, Хакури вдруг чувствует запах геля для душа. Кажется, его одалживает Хинао — пахнет сладко, будто маршмеллоу. — А ты почему не спишь? — Не знаю… Просто проснулся, а потом перехотелось. Когда Хакури пожимает плечами, Тихиро подозрительно на него смотрит. С учетом, как сонно он выглядит, смотрится забавно. Весь такой серьезный, но очень сильно хотящий спать. Почему-то вне боя он выглядит… не так грозно, Хакури даже не может подобрать нужного слова. Исчезает вся напускная злость во взгляде, сейчас легко поверить, что они ровесники. Что Тихиро — такой же мальчик, как и он, у которого могут быть совершенно скучные проблемы, вроде бессонницы. — Ты опять переживаешь? — Я не перестану этого делать! — с вызовом отвечает Хакури, и улыбка Тихиро становится заметней. — Ну, теперь ты хотя бы не грустишь. Что это? Он заглядывает в стакан. — Молоко? — Не люблю его, — Тихиро тут же отворачивается. … поэтому ты такой низкий, да? Это шутка? Или Тихиро серьезно? Хакури отпивает, намеренно демонстративно, пока Тихиро смотрит на него из-под полуприкрытых глаз. Нет… Наверное, это и правда какая-то шутка! Когда он зевает, Хакури, с трудом преодолевая желание вновь начать извиняться, произносит: — Не жди меня. Иди спать. Я потом подойду. — Ну уж нет, — вдруг замечает тот, хватая Хакури под локоть. — Я уже видел сегодня, что с тобой делает чувство вины. И я должен это проконтролировать. Он тянет его следом за собой, и Хакури невольно делает шаг назад. Сейчас он замечает все: и то, как на светлой коже у Тихиро выделяется шрам на виске, бывший когда-то глубокой страшной раной; и обрубок руки. Они и правда ровесники… Но Тихиро так себя мучает ради наследия отца. А потом Хакури просто берет и вынуждает его отдать меч в руки врага. — Но зачем?.. Тихиро оборачивается и смотрит ему в глаза. Невольно Хакури поджимает губы и с болезненным шепотом шепчет: — Я ведь виноват. Зачем тебе обо мне беспокоиться?.. — Хакури. По взгляду Тихиро кажется, что он сейчас выругается, и, когда Хакури болезненно вжимает голову в плечи, он неожиданно спокойным голосом произносит: — Ничего страшного. Любая жизнь важна. Если тебе нужно что-то более рациональное, — судя по голосу, он немного злится, — то я все равно хотел отдать меч. Просто теперь у меня появился повод, благодаря которому мне стало не так страшно это сделать. Но, на самом деле… Ничего плохого в этом нет, Хакури. Правда. Не вини себя, пожалуйста. Ты постоянно извиняешься… — он качает головой. — Хотя я не удивлен, учитывая твою семейку. — У тебя отец, наверное, в сто раз лучше был… Хакури сглатывает, когда Тихиро вдруг опускает голову, будто задумавшись. Ох, не стоило об этом говорить. Он ведь знает, какая это болезненная тема… Ему хочется вновь извиниться, но, неожиданно, Тихиро кивает. Его лицо спокойно, а во взгляде мелькает что-то… неизвестное, будто бы горько-сладкие воспоминания, о которых он может он только догадываться. В конце концов… … чего, а отцовскую любовь Хакури так и не познает. — Да. Тихиро немного молчит. — И именно он меня и научил быть… не знаю, не важно, не время для долгой правильной лекции, я слишком устал, идем спать? — Прости. Вечно от меня одни проблемы. — Ну, это не ты пнул меня во сне. Даже Хакури сложно сдержать смешок. Он послушно идет следом, в их комнату. Ложась в постель, Хакури наблюдает за тем, как Тихиро возвращается под одеяло, как прижимает к себе ближе спящую Шаль, и как они в обнимку ютятся на месте. Словно настоящая семья. Хакури завидно… но это хорошая зависть. Может, если ему повезет, он станет частью этой маленькой ненастоящей семьи. Где есть Сиба, Хинао, Тихиро и Шаль… но где каждый что-то теряет. Он и сам закрывает глаза, но вдруг видит, как рука Тихиро свисает с кровати. Он явно к нему тянется. — Дай руку. Хакури послушно протягивает ладонь, а потом слышит тихое: — Все. Теперь спи. Доброй ночи, Хакури. — Доброй ночи. В этот раз, когда Хакури закрывает глаза, ему снятся приятные сны.