Маленькие истории "Лиха"

Мерное покачивание кибитки, летняя жара и старинные книги подействовали убаюкивающе: Ольжана и не заметила, как заснула. Вдруг почувствовала запах весенней свежести, открыла глаза и мир вокруг стал обрастать подробностями. Высокие и низкие деревянные домишки, курятники, сараи, чужие заборы проносились мимо. Детские босые ножки чувствовали прохладу ярко-зелёной травы, минули гумно. Ольжана домчалась до луга, растянувшегося за деревней, и тряхнула заплетёнными кудряшками. Обвела растянувшиеся просторы восхищённым взглядом и со смехом кинулась в целое поле огромных, ярких, весёлых одуванчиков. Бабки говорили, будто на этом лугу водилась нечисть — он действительно был близко к Страшному Лесу, в котором жил неведомый чародей. Но это всё пугало ночью, когда за окном не видно ни зги, а из-за пляшущего огонька свечи по стенам дома бродят страшные тени. Сейчас же, под улыбающимся солнцем хотелось щебетать от радости, как птичка-малиновка. Ольжана не успела обуться и одеться как следует, поэтому непривычные к сырой земле пятки колола прошлогодняя трава, а всё ещё прохладный ветер обдувал со всех сторон так, что малышка могла с лёгкостью простыть, но сейчас всё это было неважно. Как неважо было и какие-то мгновения назад, когда в купеческий дом влетели маленькие ольжанины подружки с радостной новостью о том, что распустились одуванчики. Через каких-то несколько минут девочка набрала столько цветов, что ладошки едва удерживали хрустящие стебли. Оглянувшись, она поняла, что весь этот большой букет — капля в солнечном море. Ольжана уселась, примяв траву, и стала плести венок. Детские неуклюжие пальчики скоро измазались в липком соке, наверное, пятна остались и на одежде, матушка наверняка заругает. Одуванчики, несмотря на все старания, не хотели ложиться один к одному, но Ольжаночка всё равно была довольна. Завязала концы ленточкой с косички (не успеет же она расплестись до дома), из оставшихся цветков выбрала те, у которых были самые-самые пышные и красивые головки, собрала в пёстрый букет для матушки и отправилась обратно. На деревенской улице она заметила лужу, решила испачкать ножки в вязкой земле, но посмотреть на своё отражение. Из воды глянула девочка с пухлыми щёчками, смешливыми глазами и непослушными рыжими кудряшками, которые всё-таки сильно повылазили из косицы. Чуть скособоченный венок красиво придерживал детские локоны. Будь Ольжана взрослой, она наверняка решила бы, что это не так уж красиво, а жёлтый с рыжим смотрится странно. Но она была ребёнком и нашла это новое украшение жутко подходящим. Ольжана услышала, как матушка взволнованно звала её и поспешила к своему двору. Но скользкая земля вокруг лужи подвела: девочка поскользнулась и полетела бы прямо в холодную воду, но её схватила за локоток чья-то большая рука. Маленькая ладошка дёрнулась и выронила в грязь бережно отобранные для матери одуванчики... Ольжана оглянулась и увидела своего спасителя, но сквозь пелену слёз различила только то, что это был молодой парень, не из деревенских. — Ну-ну, не плачь, малютка, — сказал он мягким голосом и быстро собрал все цветки. Девочка заметила, как он немного двинул рукой и грязь смылась с лепестков, ветер слегка обдул букет, а резко упавший на одуванчики солнечный луч высушил остатки влаги. Бутоны вновь радостно засияли. Изумлённая, она осторожно забрала цветы из протянутой руки и мигом забыла о том, что собиралась плакать. — Будь осторожнее, девочка, — сказал чужой парень, улыбнулся ей, а Ольжана заворожённо смотрела в его щурящиеся от света глаза. Он развернулся и пошёл в сторону леса, а купеческая дочка, очнувшись, помчалась домой вручать матушке подарок. Сон оборвался от резкого толчка — видимо, колесо бухнулось в яму. Ольжана открыла глаза и с ужасом поняла, что Ла́ле мог видеть, как она уснула за книгами. — Госпожа Ольжана, раз вы уже проснулись, а чтение вас так утомляет, может, составите мне компанию? — не применул он подтвердить её худшие опасения и девушке не оставалось ничего, кроме как согласиться и пересесть к брашильеру. — Знаете, я сейчас во сне увидела, будто мне лет пять, я собираю распустившиеся одуванчики. Потом бегу домой, маме букет подарить, но едва не падаю в лужу и они рассыпаются по грязи, — Ольжана перевела дух, образы из сна расплывались перед глазами. Лале слушал внимательно. — Меня удержал какой-то парень, поднял цветки и, кажется, заклял воду, ветер и солнечный луч, чтобы вернуть им красивый вид. Интересно, откуда в моём сне взялся чародей? У Йовара я никого похожего не встречала. — Ну, сны могут быть не только синтезированы... Ох, простите, созданы из разных кусочков ваших недавних воспоминаний — поправился он, увидев непонимающий взгляд Ольжаны. — Может, это кто-то из вашего раннего детства, кого вы не помните. У некоторых чародеев, конечно, бывают и пророческие сны. На эту тему у меня, кажется, был трактат одного из братьев-брашильеров. — А знаете, вы чем-то на него похожи, — чародейка хотела перевести тему. Длани, лишь бы Лале не дал ей ещё и тактаты о снах читать! — На этого парня? Чем же? Надеюсь, красотой, статностью и ловкостью? — Глазами, — задумчиво ответила Ольжана. — Они у вас такие же внимательные... И добрые. Ей показалось, что Лале слегка напрягся, но это, скорее всего, оттого, что нужно было объехать очередную яму. Вскоре он сказал: — Знаете, Ольжана, в Хал-Азаре я слышал такое поверье о снах... Дорога стелилась и слегка виляла, в кустах стрекотали и шумели птицы с букашками, а летняя жара дурманила голову. Но вслушиваясь в очередную легенду о героизме и любви каких-то неведомых, далёких людей, рассказанную этим вкрадчивым голосом, Ольжана ничего вокруг не замечала и даже почти забыла, что чудовище идёт за ней по пятам.