Ненормальность

В голове еще держался образ беспокойно и недоверчиво смотрящего Эвана, но пальцы уже сжали горло мужчины, так крепко, что Тони почти не ощущал его пульс, чувствуя лишь свой собственный, усиленный от напряжения. Розье тряхнул головой, стремясь сбросить его руку, в ответ на что Долохов скользнул пальцами ближе к подбородку, схватил сильнее, буквально перекрыв дыхание, и вжал в стену, не давая возможности пошевелиться. Первый поцелуй был почти бережным. Тони замер, прижимаясь холодными после улицы губами, отпустил шею, но, услышав судорожный вздох, поцеловал гораздо более жестко. Эван дернул плечом, которое крепко удерживали умелые пальцы, но вырваться не получилось. С трудом протиснув ладонь между их телами, он попытался оттолкнуть Долохова. Чужой язык тут же покинул его рот, и в тот же миг губу кольнула боль от укуса. Антонин остановился, подождал, когда выступит кровь, и, качнув головой, губами размазал ее по щеке. После чего отстранился и хрипло приказал: – Раздевайся. Эван с сомнением посмотрел на него. – Быстро. Розье сверкнул глазами, стянул с себя футболку и замер. Долохов взмахнул палочкой, обнажая его полностью, прошел нетерпеливым взглядом по желанному телу. Эван опустил глаза, невольно прикусил губу и, попав по ране, шикнул от боли. – Ко мне. Розье сделал пару несмелых шагов вперед, этого оказалось достаточно, чтобы Долохов чуть не сошел с ума. Преодолев расстояние между ними в один шаг, он подобрал языком струйку крови с подбородка, успокаивающе погладил плечи, а потом потянул Эвана за волосы, заставляя поднять голову и впился в шею, оставляя болезненные ранки и пылкие поцелуи. Эван зашипел и дернул руками, за что получил еще более жгучий укус, невольно зажмурился и попытался отстраниться, но Долохов успел поймать его руки и обездвижить при помощи магии, после чего вновь ухватил Эвана за волосы, притянул к себе и посмотрел в глаза нечитаемым взглядом. Втянув более не сопротивляющегося Эвана в спальню, Долохов швырнул его поперек кровати, не обратив внимания на то, что тот неслабо ударился головой о стену. Сам же Эван ничем этого не выдал. Тони отвлекся, чтобы снять свитер, и снова медленно оглядел мужчину. Он был дьявольски влекущим, казался беззащитным, но при этом смотрел с вызовом слегка нечетким взглядом. Вздрогнул и громко вздохнул, когда Антонин навис над ним. Долохов царапнул ранку на его губе и варварски проник в рот большим пальцем, стараясь забраться глубже в глотку. Эван дернулся, с трудом постарался сделать вдох. Палец исчез, мимолетное прикосновение губ к губам сменилось вторжением языка. Долохов приподнялся, уложил Эвана под собой удобнее, развернув вдоль кровати, подсунул руку под спину, властно провел по позвоночнику, пояснице, ягодице, отвел одну ногу в сторону. Эван всхлипнул, почувствовав, как его члена коснулся язычок расстегнутого ремня, вздрогнул, попытался то ли увернуться, то ли потереться о ткань брюк. Долохов жарко прошептал в ухо: – Еще раз дернешься, наложу Ступефай. Эван выразительно посмотрел на него. Антонин лишь прихватил зубами ключицу, рефлекторно сжимая руки на его бедрах. – Больно, – прошептал Розье. Пальцы сжались еще сильнее, ногти впились до крови, но Антонин оторвался от ключицы и вовлек Эвана в глубокий поцелуй. Он крепче прижался к паху, неторопливо потерся бедрами, вынуждая Эвана застонать. Руки легли на плечи, тут же спустились ниже, не оставляя нетронутым ни одного сантиметра. С новым мягким, безболезненным поцелуем Долохов ощутил привкус крови на языке Эвана, но это лишь сильнее вскружило голову. Не прекращая целовать, он стиснул один сосок, царапнул другой, надавил, ущипнул. Розье бесполезно дернул руками, заведенными за голову. Руки Долохова спустились ниже, сжали упругий живот, переместились на бедра. Движения были намеренно замедленные, дразнящие. Эван подался навстречу, намекая на то, чтобы Тони действовал быстрее, ища возможности потереться эрекцией о его живот и тяжело дыша. Долохов остановился и уверенным движением руки прижал его к кровати, в другую взял жаждущий внимания орган и обвел головку, а потом стиснул. Эван зашипел. – Веди себя хорошо, – проговорил Долохов и неожиданно вошел в него сразу двумя пальцами. Эван вскрикнул. Тони затормозил, осознавая, как узко внутри, бешено посмотрел на Эвана, возобновил движение более плавно, наклонился и больно укусил сосок. Эван откинул голову назад, шумно вдохнул ртом воздух. Свободной рукой Тони провел по всей длине его члена, с каждым движением обхватывая все крепче и чувственней. В этот момент Эван сам прогнулся ему навстречу, застонал насаживаясь на его пальцы и стараясь задать свой ритм. У Долохова плыло перед глазами. И хоть он сам был до предела возбужден, ему невыносимо захотелось просто целовать и тискать Эвана. Он нежно провел рукой по животу, поцеловал пересохшие губы. Почувствовав слабину, Эван сжал ноги в коленях и попытался отпихнуть его, но Тони вовремя пресек этот маневр, усмехнулся и, вновь вцепившись в бедра, перевернул мужчину на живот, вынудил встать на колени и одним движением ввел в него уже не пальцы, сразу задавая быстрый темп и крепко удерживая. Эван вскрикнул, попытался некоторое время устоять на локтях связанных рук, но не смог и уткнулся лбом в матрас. Не сбавляя скорости, Долохов сгреб его волосы, заставляя поднять голову. Локти скользнули по шелковой простыне, Эван мотнул головой, но освободиться было непросто. Когда Тони погладил его член, провел несколько раз ладонью, вторя движениям внутри и прочертил языком влажную полосу по шее и плечу, Эван застонал во весь голос, сбиваясь на крик. Он шевельнул бедрами, но без хорошей опоры не мог попасть в ритм. Антонин отпустил его волосы, и, вновь уронив голову, расслабившись и полностью отдавая себя Долохову, Эван кончил с громкими стонами. Тони продолжил ласкать его мягко, успокаивающе, но потом вновь ускорился и выплеснулся внутрь, прижавшись к вздрагивающему телу. На несколько секунд Долохов позволил себе опустить голову на спину Эвана и перевести дыхание, после чего помог ему выпрямиться и практически усадил к себе на колени. Эван громко шмыгнул носом, дернул плечом и пересел на кровать. Тони освободил его руки, посмотрел на лицо и обомлел. – Что?.. Щеки, губы, подбородок и даже лоб Эвана были в крови. Кровь была и на белоснежной простыне. Долохов невольно коснулся его лица и притянул к себе, всматриваясь с тревогой. – Это из носа, – объяснил Эван, – у меня, похоже, небольшое сотрясение мозга. – Твою мать, – прошипел сквозь зубы Тони и тут же зарычал, – нет у тебя никакого мозга! – Спокойно, – невозмутимо ответил Розье, разминая кисти рук и массируя затекшие и саднящие локти. Однако было заметно, что он слегка дрожал. На его плечах и шее уже виднелись лиловые отметины от долоховских пальцев. Он потянулся, растягивая спину, покрутил головой и посмотрел на Тони ясным и благодарным взглядом. – Будь любезен, – он указал рукой на свое лицо. Антонин направил на него волшебную палочку и точным движением остановил кровь и убрал ее следы. И, забывшись, потянулся к воспаленным, манящим губам. – Охренел! – увернулся Розье. – Что позволяешь себе? – У меня к тебе тоже есть претензия. Если ты не будешь готовиться сам, как следует и как обещал, то ничего больше не будет. Эван посмотрел на него с легкой улыбкой и полнейшей самоуверенностью: – Правда? Долохов откинулся на подушку и закрыл глаза руками, чтобы не видеть это выбешивающее и обворожительное чудо. Да еще с таким удовольствием во всем порочном облике. Эван призвал бутылку с водой, залпом выпил не менее половины, отдал ее приоткрывшему глаз Антонину и буквально рухнул к нему на грудь. Бесцеремонно повозившись и найдя наиболее удобную позу, замер, ровно задышал, в то время, как Долохов, кажется, на несколько мгновений забыл, как дышать. Скинув бутылку на пол, он положил руку на лоб и в очередной раз подумал, как же он только ввязался в это. Как его угораздило пойти на сделку с этим искушающим манипулятором? В своих чувствах он признался Эвану, имея, как сам считал, что предложить, и ожидая, что они будут приняты. Розье лишь рассмеялся и сообщил, что Долохов с ним не справится. Тони проявил настойчивость и узнал, что отношения прекрасному, лучезарному Эвану не нужны совсем, нужен только секс и только на его ненормальных условиях, от полного перечня которых едва не начал дергаться глаз. И все же возможность получить такие исключительные права на Розье сначала вызвала запредельный восторг и воодушевила изведенного воздыхателя. А все сомнения, в том числе и в своей способности проявить к нему жестокость, разбивались о застенчивую улыбку, о предвкушение наслаждения, какое и представить было сложно. Это длилось до первого стона боли, сорвавшегося с любимых губ. Долохов вмиг отстранился, схватился за палочку, лихорадочно соображая, что делать и как помочь, но Розье прошипел, презрительно прищурившись и недвусмысленно уставясь на его же оружие: «Только попробуй остановиться». Эван шевельнул головой, щекоча губами кожу. Долохов знал, что он улыбается и сам невольно улыбнулся. Очень хотелось задать естественный вопрос: «Как ты?», но спрашивать такое было нельзя. Нельзя было просить, жалеть и заботиться по своей инициативе. И лишний раз прикасаться тоже. Долохов быстро это усвоил, после того, как ему пару раз в ответ безжалостно указали на дверь, а расстаться с Эваном теперь ему казалось особенно немыслимым. И вот теперь это дьявольское создание, которое порой хотелось в самом деле придушить, беспечно дремало на его груди. Долохов не удержался и запустил пальцы в густые серебристые волосы, Эван шевельнулся, но не сбросил его руку, а устроился удобнее. – Свинья ты, Долохов. Кто тебе разрешил залезть в постель в одежде? – сонно проворчал он. – Это все, что тебя беспокоит? – вырвалось у Тони, который в очередной раз поразился темпераменту этого монстра. – Все остальное мне понравилось. – У тебя был такой взгляд, словно я собираюсь тебя изнасиловать, – оставалось только усмехаться, чтобы не было так горько. – Я боялся, что ты это не сделаешь. Розье, обхватив обескураженного Долохова, намеренно мазнул губами по груди, оставляя подобие поцелуя. Когда Тони вернулся после затянувшегося перекура и не самых веселых размышлений, Эван сидел на кровати, отбросив одеяло. Одной рукой придерживал коробок с шоколадными конфетами и отстраненно смотрел в стену. Долохов замедлил шаг, но, подойдя ближе, все же рискнул сесть рядом. Розье резко повернулся к нему и посмотрел так светло, что Долохов подавился воздухом и с трудом начал дышать вновь. Его прозрачные глаза были усталыми и расфокусированными. Он трогательно улыбнулся и протянул Долохову конфету. Долохов принял угощение прямо из руки, намеренно проведя носом по запястью, проверяя границы дозволенного. Постельное белье Эван уже привел в порядок. Тони остановился взглядом на стройных ногах мужчины. Следы на своем теле Эван никогда не трогал при нем, и сейчас на бедрах темнели синяки и искрили царапины от ногтей. Он никак не мог понять, зачем Розье каждый раз портит свою красоту, спрашивать было бессмысленно и опасно. Антонин не решался рисковать этой осточертевшей, вынувшей из него душу связью. – Спасибо, – тихо сказал Розье и, потянувшись вперед, поцеловал Долохова в щеку. Тони удивленно моргнул. Правила этой игры ему были неизвестны и изучать их прямо сейчас не было сил. Он внимательно посмотрел на Эвана, неосознанно поправил его футболку, соскочившую с одного плеча. Розье сделал вид, что не заметил этого жеста. Долохову остро захотелось схватить своего своенравного возлюбленного обеими руками, крепко прижать к себе и никогда не отпускать. Он отвел взгляд и подумал, что пора уходить, пока не натворил чего-нибудь. – В порядке? – оказывается чудо все время смотрело на него безучастным, но внимательным взглядом. – Абсолютно, – дежурно ответил Тони, гоня прочь мысли о том, что было бы здорово на ручках отнести Эвана в душ, на ручках принести обратно, укрыть одеялом, отпоить восстанавливающими зельями. Да, еще стукнутую голову залечить. Он понятия не имел, как Розье справляется сам, но точно знал, что завтра он будет свеж, бодр, и на нем не будет ни следа от их игрищ. И между ними не будет почти никакого контакта, кроме рабочего. – Если это может быть только так… – Долохов не понял, как это вырвалось вслух и приготовился получить как минимум проклятие. – Не только, – быстро ответил Эван с незнакомой ранее интонацией, Тони непонимающе уставился на него. Эван развернулся, перекинул ногу через его бедра и разместился на его коленях. Испачканные в шоколаде пальцы мягко коснулись шеи. С растерянной полуулыбкой он провел большим пальцем по губам Тони, вложил в них дольку изумительного шоколада и, приблизившись, откусил половину. – Хочешь остаться на ночь? – спросил он и облизнул израненные губы. Долохов кивнул быстрее, чем осознал суть вопроса.