Лилия

Было пусто. И тихо. Вновь эта одновременно пугающая и успокаивающая тишина, что оставляла наедине со своими мыслями. Вновь этот необъяснимый и всепоглощающий приступ тревоги, вынуждающий стыдливо спрятать покрасневшие от слез глаза в ладонях — Эбигейл считала себя еще более уязвимой, еще более жалкой. По спине бегут мурашки — она ощущает, как чужие сильные ладони заскользили по ее открытой спине легкими касаниями, позже переходящими в обманчиво нежные поглаживания. Дыхание постепенно приходит в норму от этих немудреных манипуляций над ее телом — он четко знал каждое уязвимое и особо чувствительное место. — Ты в безопасности, Эбигейл, — пренебрежительный взгляд ореховых глаз заметно смягчается, а напряжение постепенно сходит на нет. Лектер устало улыбается уголками губ, но сдерживает себя от излишней ласки — нельзя было чересчур баловать зверушку. — Со мной ты в безопасности. Всегда помни об этом. Он предлагает выпить и она соглашается. Соглашается, ведь будет находиться под его чутким контролем. Соглашается, ведь Ганнибал лучше знает, что ей необходимо и чего она желает. Знает о её самых потаенных искушениях. Капля вина выкатывается из уголка её губ. Лектер не медлит — склоняется ближе и тут же ловит её осторожным поцелуем. Они передают через поцелуй остатки вина и было сложно сказать, что оказалось слаще. Хоббс активно льнёт к рукам психиатра, когда тот невесомо касается её щеки. Наслаждается податливостью и покорностью. Тёмные волосы струятся сквозь его пальцы, он с удовольствием массирует кожу её головы. Из полуприкрытых век он изучает её красоту — пока ещё девственную, такую невинную. — Страх — это нормально, — тихий горячий шепот лелеет слух, Эбигейл готова раствориться в нём. — Но сейчас тебе нечего бояться, Уилл более никак не навредит тебе. Ганнибал берёт ее за руку так, словно в этом и нет ничего непристойного, словно так просто должно быть. Словно она принадлежит ему по праву. Покрывает поцелуями окровавленные костяшки ее пальцев, чувствует металлический привкус во рту. Она отвлекается, думает об Уилле. Вспоминает, как у профайлера случился припадок. Вспоминает и о том, как на помощь пришёл Лектер. Всегда приходил, всегда спасал. А взамен не требовал ничего, однако Эбигейл сама наведывалась к нему и благодарила — позволяла ему сжимать её талию, позволяя длинному языку очерчивать мокрую дорожку из узоров на её шее, позволяла выбирать ей наряд на очередной поход в театр всей «семьей», но Грэм часто засыпал прямо в ложе, оставляя их наедине. Сделав последний глоток, Эбигейл оставляет бокал на столе. По обыкновению становится на колени, слизывая остатки напитка с губ. В этот раз ей предстоит ублажить его в кресле, спрятавшись под стол. Поудобнее устроившись на кожаном сидении, Ганнибал выглядит прекрасно — внимательно следит за каждым её движением, держит её за затылок не грубо, но властно, задавая ритм и не позволяя отстраниться. В ушах звенит. И звон этот тонкий, раздражающий. Привычный.

***

Эбигейл боялась того, что призрак отца будет преследовать ее. Будет напомнить о прошлом и о том, кто она на самом деле. Будет заставлять взглянуть правде в лицо. Только вот на деле призрак Гаррета Джейкоба Хоббса преследовал лишь Уилла, которого было даже жаль. Ей хочется, чтобы кто-то причинил ей боль. Хочется ударов — хлёстких и до одури унизительных. Хочется, чтобы эти удары наносил именно Ганнибал. Чтобы именно он мучал её, глядя на то, как она извивается под ним от боли, смешанной с удовольствием. Чтобы именно он покарал её, стал палачом. Он — совершенство. Он — дьявол. Дьявол, на которого Эбигейл повелась, не колеблясь ни секунды. Дьявол, в объятиях которого она была готова утопать хоть целую вечность, лишь бы больше не сталкиваться с суровой реальностью и кошмарами. Дьявол, что совершит свое возмездие, сомкнув свои жилистые руки вокруг тонкой девичьей шеи. Она — невинность. Она — жертва. Очередная жертва, так благополучно угодившая в сети. Очередная жертва, хоть и сумевшая от части разглядеть сущность Ганнибала, но не принявшая это во внимание. Очередная жертва, очарованная дьяволом и поплатившаяся за это сполна. Поплатившаяся своей жизнью. Она — лилия. Невинна, красива, изящна. Ткань ее белого платья мнется под чужими прикосновениями, впитывает в себя кровавые пятна. Жаль, ведь сложно будет их отстирать.