Please, save me

Когда Феликс возвращался домой, на его губах играла улыбка, а на сердце было светло от воспоминаний о дне, который он только что провел с Минхо. Их приключение началось с дерзкого прогула из школы, и азарт бунта сделал их смех заразительным, когда они мчались по пустым коридорам школы. Библиотека стала их тайным убежищем, местом, где время остановилось, пока они шептались и делились секретами под пристальным взглядом древних фолиантов. Феликс считал, что их где-то и услышали книжные эльфы, Минхо видел Юну там. А затем, подстегнутые приливом адреналина, они решили вырваться за пределы школьных стен и выбежать на открытый воздух, руководствуясь только своим смехом. Послеполуденное солнце согревало их спины, когда они оказались на детской площадке, скрип качелей приглашал их воспарить к новым высотам. — Хей, Ёнбоки~и, садись на качель. С детской непосредственностью они по очереди подталкивали друг друга все выше и выше, ветер трепал их волосы, когда они мчались к небу. Радость, которая бурлила между ними, была заразительной, их голоса сливались в симфонию счастья, которая эхом разносилась по пустым улицам. Когда на город опустились сумерки, они оказались на старых ржавых качелях у школы, металлический скрип которых был мелодией свободы, когда они подпрыгивали вверх-вниз, их смех далеко разносился в сумерках. Феликс почувствовал, как с его плеч свалился груз, его заботы и стресс рассеялись в прохладном вечернем воздухе, сменившись чувством легкости и беззаботности, которого он не испытывал уже долгое время. С Минхо было легко. С ним было хорошо, ведь ему никогда не было всё равно. Он всегда слишком сильно переживал за Феликса. Иногда он даже старался пересчитать веснушки на лице, чтобы убедиться в том, что с младшим всё в порядке. Настроение Феликс было просто изумительным. Его телефон зазвонил, это была мама. А потом, в довершение всего, его мать уехала на пару дней, оставив его отвечать за дом. Перспектива нескольких дней без ее придирок, строгой диеты и бессмысленных наказаниях в виде странных таблеток. Отсутствие мамы наполнила его чувством освобождения. Больше никаких лекций о здоровом питании или комендантского часа, которого нужно придерживаться. На краткий миг он упивался свободой, которую давало ему ее отсутствие. Подойдя к своему порогу, Феликс остановился, чтобы окинуть взглядом знакомую обстановку: уличные фонари отбрасывали теплый свет на его окрестности. С удовлетворенным вздохом он вошел внутрь, воспоминания о прошедшем дне окутали его, как утешительное одеяло. Переодеваясь из школьной формы, он не мог не испытывать благодарности за приключения, которые пережил вместе с Минхо, и редкую возможность отдохнуть от бдительного ока матери. Такие дни — искусство. Чувствуя легкость в походке, Феликс приготовился провести тихий вечер дома, благодарный за дружбу, которая наполняла его дни смехом, и за небольшие моменты свободы, которые делали жизнь немного более сносной. И когда он засыпал, он знал, что воспоминания об этом дне останутся с ним, напоминая о радости, которую можно найти в простом акте освобождения и того, чтобы быть по-настоящему живым. Умиротворённый он спал крепко, как младенец и сладко как котёнок. Кому-то так со сном не повезло. Одна машина неслась за другой в ночи. Цифровые часы на прикроватном столике мигнули 3:00 ночи, отбрасывая слабое голубое свечение в тускло освещенную комнату Хенджина. Он беспокойно ворочался в своей постели, не в силах избавиться от назойливых мыслей, которые терзали его разум. Одна только мысль о том, что Минхо, возможно, встречается с Феликсом, вызвала у него волну ревности. Как он мог не завидовать? Феликс, с его веснушками, большими карими глазами, губами в форме бантика и прядями светлых волос, был, несомненно, очарователен. Его хотелось обнимать, защищать и любить. Вот же чёрт, они знакомы от силы неделю. Хенджин был уверен, что у Феликса множество поклонников, и теперь он обнаружил, что тоже подпадает под чары Феликса. Не имело значения, что в школе он был всего лишь маленькой, невзрачной мышкой в углу. Хотя Хван и не понимал, как такое чудо может быть серой мышкой… Пока Хенджин лежал, поглощенный своими эмоциями, мир за его окном, казалось, ожил, наполнившись жуткой тишиной, которую могла предложить только глубокая ночь. Лунный свет просачивался сквозь шторы, отбрасывая призрачное сияние на его комнату, подчеркивая тени, которые танцевали на стенах. За окном словно лунный кот бродил, мешая сладкому сну. Мысленным взором он воспроизвел взаимодействие, свидетелем которого был между Минхо и Феликсом — украденные взгляды, общий смех, весма уловимые прикосновения. Каждое воспоминание было подобно кинжалу, вонзающемуся в его сердце, напоминанию о его собственной неуверенности и неадекватности в отношениях Феликса. Несмотря на поздний час, мысли Хенджина были вихрем эмоций. Зависть, тоска и неуверенность в себе вели в нем жестокую битву, угрожая поглотить саму его душу. Это не могло не пугать, с Хваном такое впервые. Ему была невыносима мысль о том, что Феликс может предпочел ему Минхо, невыносима мысль о потере единственного человека, который стал так много для него значить. Пусть и за короткое время. По мере того, как минуты тикали с мучительной медлительностью, в Хенджине начала формироваться решимость. Он отказался быть жертвой собственной неуверенности, отказался позволить ревности разрушить узы дружбы, которые его связывали с Ли. Встав с постели, он дал молчаливую клятву встретиться лицом к лицу со своими страхами, обнажить свои чувства и столкнуться с любыми возможными последствиями. С вновь обретенной решимостью, горящей в его венах, Хенджин выскользнул в ночь, прохладный воздух омыл его, как благословение. Мир был тих и неподвижен, как холст, ожидающий мазков его мужества. Он закурил у окна, размышляя. *** В безмолвной глубине ночи Хёнджин стоял у своего окна, луна отбрасывала бледный свет на его обеспокоенное лицо. Он не мог избавиться от гложущего страха, что Феликс, у которого веснушки рассыпались по щекам, как звездная пыль, может быть связан с Минхо столь в темных отношениях. Его сердце бешено колотилось от тревоги, разум разрывался между отрицанием и всепоглощающей привязанностью, которую он пытался подавить. Когда часы перевалили за 3:30 ночи, тяжесть его эмоций стала невыносимой. Хёнджин знал, что должен противостоять своим чувствам, раскрыть правду, которую он скрывал от самого себя. Дрожащими пальцами он набрал номер Минхо, его голос был едва громче шепота, когда он спрашивал о местонахождении Феликса. Первоначальное замешательство Минхо быстро переросло в гнев, когда до него дошла просьба Хёнджин. Он мог слышать разочарование, сквозившее в словах Минхо, разочарование от того, что его втянули в эмоциональное смятение Хёнджин. Несмотря на выговор Минхо, Хёнджин затаил дыхание, ожидая важной информации. Наконец, с тяжелым вздохом Минхо смягчился и раскрыл адрес Феликса предупредив, то если Хван ему что-то сделает Минхо лично вырвет его голову. Но по мере того, как вопрос о цели расследования повисал в воздухе, между ними воцарилось молчание, Хёнджин слишком боялся высказать правду, которая горела внутри него. Не говоря ни слова, он отключил звонок, его сердце бешено колотилось в груди, когда до него дошла реальность его действий. Движимый чувством срочности, он двигался по своей комнате с целеустремленностью, которой раньше не ощущал. Руки Хёнджин теребили его одежду, ткань выскальзывала у него из пальцев, когда он поспешно одевался, прохладный ночной воздух касался его кожи, словно ободряющий шепот. Если не сделает это сейчас, потом просто не хватит смелости. Улицы снаружи были окутаны пеленой темноты, единственным звуком было эхо его шагов, когда он направлялся к резиденции Феликса. Путешествие казалось размытым пятном, мысли Хёнджин были поглощены изображением веснушчатого лица Феликса, теплотой его улыбки, которая покорила его сердце. Лёгкий, мягкий, нежные — это всё Феликса. Когда он приблизился к зданию Феликса, его захлестнула волна эмоций, смесь трепета и тоски переплелась в его душе. С каждым шагом, приближающим к двери, решимость Хёнджин укреплялась, его сердце билось синхронно с ритмом шагов. *** В 3:50 глубокой ночью луна заливала своим жутким сиянием тихую улицу, где дома стояли, как безмолвные часовые. В одном из таких домов Минхо был грубо разбужен пронзительным звонком своего телефона во второй раз. Со стоном он поднял трубку и обнаружил, что на экране высвечивается имя Хёнджина. — Хёнджин, сейчас 3:50 ночи. Чего ты хочешь — Проворчал Минхо, в его голосе слышалось раздражение. — Если это какая-нибудь ерунда, я тебя прибьбю. В трубке раздался голос Хёнджина, слегка настойчивый, но в то же время любопытный, спрашивающий, какое из окон в доме принадлежало Феликсу. Минхо не мог понять, почему Хеджин зациклился на таком странном вопросе в этот нечестивый час, но подчинился, неохотно объяснив, какое окно принадлежит Феликсу. — Спасибо, Минхо, — поспешно сказал Хеджин, и уже хотел отключится как вдруг Минхо вновь заговорил: — Обидишь его, я тебя кастрирую — и отключился. Раздраженный ситуацией, Минхо закатил глаза, полностью устав от ночного вторжения. Он неохотно улегся обратно в свою теплую постель, надеясь снова погрузиться в царство сна. А ведь ему снились пушистые белки… Чудный сон. Тем временем снаружи Хёнджин, движимый озорным порывом, поднял с земли маленький камешек и запустил им в окно Феликса. К его ужасу, окно было приоткрыто, и камешек пролетел не в него, а в комнату. С грохотом упав на пол в комнате Феликса. Сердце Хёнджина пропустило удар, когда он осознал свою ошибку. Через несколько мгновений по комнате разнесся сонный голос, наполненный раздражением, вызванным сном, за которым в окне появилась голова Феликса. Пораженный и смущенный, Хёнджин понял, что это было уж слишком неожиданно. Глаза Феликса расширились от удивления, на лице отразилась смесь замешательства и раздражения, когда он попытался осознать неожиданное вторжение. Хёнджин, оказавшийся в неловком положении, пробормотал извинения, его щеки горели от смущения. Феликс, после минутного молчаливого размышления, ошеломленно покачал головой, прежде чем закрыть окно, что-то бормоча себе под нос. Когда ночь медленно возобновила свое мирное правление, Минхо, не обращая внимания на развернувшийся хаос, наконец поддался объятиям сна, события ночи отошли в далекое воспоминание. Тем временем Хёнджин обдумывал свой импровизированный визит в комнату Феликса, ругая себя за свои безрассудные действия в глубокой тишине ночи. И Феликс, теперь окончательно проснувшийся, размышлял о странном происшествии, его мысли задержались на неожиданном посетителе, нарушившем его сон. Феликс медленно вышел из уютных рамок своей спальни. Он был внезапно разбужен камнем, брошенным в его комнату его озорным другом Хёнджином. Если честно, он думал что ему всё приснилось, но когда увидел камень на полу, осознал, что Хван, вероятно, стоит под окнами. Протирая заспанные глаза, Феликс вышел на тихую улицу, его разум все еще был затуманен неожиданным пробуждением. Оглядевшись, Феликс заметил Хенджина, стоявшего в нескольких метрах от него с озорным блеском в глазах. Феликс склонил голову набок, и вопрос сорвался с его губ. — Что тебе нужно, Хёнджин? Сейчас четыре утра, у тебя что-то случилось? — спросил он с оттенком любопытства в голосе. Взгляд Хенджина задержался на Феликсе, отмечая его обычную причудливую, но очаровательную внешность. Феликс был одет в свою обычную пижаму разного цвета — футболку и шорты, которые почему-то казались ему идеально подходящими. Его длинные носки, украшенные узорами в виде пончиков, доходили почти до колен, добавляя ему милой странности. Взъерошенные волосы завершали образ, придавая ему беззаботный шарм. Он был как персонаж какого-то мультика или сказанного фильма что эльфов и фей. Феликс помахал рукой перед лицом Хёнджина, выводя его из транса. Внезапно, к большому удивлению Феликса, Хёнджин бросился вперед и заключил его в крепкие объятия. Странный жест, для людей которые общаются около недели, но может у Хвана что-то случилось, и ему нужна моральная поддержка? Пораженный, Феликс почувствовал, как его щеки вспыхнули, когда Хёнджин прошептал ему на ухо: — Феликс, ты мне действительно нравишься. Очень нравишься. Ты самый прекрасный эльф из фильмов, ты самое сказочное, что я когда либо видел. Прости что разбудил так неожиданно, но это не может больше ждать. Признание потрясло Феликса, его разум пошатнулся от неожиданного откровения. Когда Хенджин отстранился, застенчивая улыбка тронула его губы, он продолжил: — Ну вот, я наконец-то рассказал тебе. — он отстранился, смотря на ошарашенного Ли — Я не знаю, какие у вас с Минхо отношения, но я надеюсь что твоё сердце всё ещё не занято. Подумай об этом, хорошо? Хёнджин стоял и ждал ответа, Феликс же находился в прострации. — Феликс ты сможет ответить на свои чувства позже, я тебя не принуждаю делать это сейчас, — пружинистость его шага выдавала его счастье. Радостно подпрыгнув, Хёнджин ускакал прочь, оставив Феликса стоять в полном шоке, его щеки горели от смеси смущения и изумления. Он изо всех сил пытался справиться с вихрем эмоций, захлестнувшим его разум, не в силах избавиться от удивления. Погруженный в свои мысли, Феликс оставался как вкопанный, снова и снова прокручивая этот момент в голове. Осознание чувств Хёнджина всколыхнуло в нем мириады эмоций, оставив его в состоянии замешательства и самоанализа. Всё ещё пребывая в полнейшем шоке он двинулся в дом. Феликс быстро нащупал телефон в тёмной комнате и позвонил Минхо. Наверное сегодня старший Ли не сможет заснуть. Солнце потихоньку поднималось, и где-то на качелях детской площадке сидел счастливый Хёнджин. Где-то стонал Минхо от ещё одного звонка и кто-то влюблялся, только после признания.