Please, save me

Ночь окутала город пеленой тьмы, когда Феликс вернулся домой, его сердце светилось от вновь обретенного счастья, которое бурлило в нем. Сегодняшний вечер был вихрем эмоций, катанием на американских горках адреналина и уязвимости. Он шёл по знакомым улицам с Хёнджином, эхо смеха и музыки из парка развлечений все еще звенело в их ушах. Добравшись до своей квартиры, Феликс попрощался с Хваном и проскользнул внутрь, тепло знакомого окружения окутало его, как успокаивающие объятия. Он вошел в свою комнату, мягкий свет лампы отбрасывал тени, которые танцевали на стенах. Сидя на краю своей кровати, он закрыл глаза, заново переживая каждое мгновение вечера — острые ощущения от поездок, тепло объятий Сэм и смелость, которая потребовалась, чтобы наконец признаться в своих чувствах. Тёплые взгляды, слова Хёнджина были намного сильней тех осуждающих взглядов, что бросали люди когда парни взялись за руки. Его мысли вернулись к тому моменту, когда Сэм провожал его домой, их разговоры представляли собой смесь смеха и обмена секретами. Как колотилось его сердце, когда он наконец раскрыл глубину своей привязанности, тяжесть невысказанных слов спала с его плеч, как освобожденный груз. Потянувшись за телефоном, Феликс удовлетворенно вздохнул и откинулся на подушки. Дрожащими пальцами он набрал номер своего лучшего друга, горя желанием поделиться новостями, которые всю ночь крутились в его сердце. Рассказать всё, поделится и чувствами в душе и теми взглядами. Когда старший взял телефон, Феликс почувствовал, как бабочки в его животе затрепетали от возбуждения. -Минхо, — голос Феликса был едва громче шепота, наполненный радостью и облегчением — Я сказал Сэму, что я чувствую, рассказал ему. Братик, всё было так прекрасно! На другом конце провода восторженный ответ Минхо заполнил комнату, его слова были симфонией счастья и поддержки. — Феликс, это потрясающе! Я так рад за тебя, горжусь тобой, солнышко. И когда Феликс слушал слова поддержки своего друга, его сердце наполнялось благодарностью. Груз неуверенности и страха, который так долго мучил его, казалось, рассеялся, сменившись чувством свободы и принятия. — Есть и плохая новость, Минхо… — Минхо напугали эти слова. — Что такое? — У меня мама завтра приедет… *** Юна сидела в своей комнате, стены которой были лишены цвета, отражая опустошение, охватившее ее сердце. На ее некогда сияющем лице теперь виднелись следы заплаканного макияжа, свидетельствующие о муках, которые она испытывала. Звук осторожного стука в дверь привлек ее внимание, и, тихо крикнув, она позволила матери войти. Госпожа Шин Чеён, мать Юны, вошла в комнату и заключила свою дочь в теплые объятия, ее глаза были полны заботы и любви. Нежным прикосновением миссис Чеён вытерла слезы, выступившие на щеках девочки, и мягко спросила ее, что случилось. Но она молчала, ее рыдания были единственным ответом, который она могла выдавить. Оба сердца в комнате болели. Сердце Юны за Хвана, сердце Чеён за дочь. Почувствовав глубину боли своей дочери, миссис Чеён поспешила выйти из комнаты и через несколько мгновений вернулась со стаканом воды. Она предложила его Юне, которая сделала дрожащий глоток, прежде чем, наконец, обрела дар речи. — Мама, — хрипло прошептала она, — Сэм начал встречаться кое с кем… Я ему больше не нужна. Но я ведь его так люблю, мам. Я его так люблю! Я же его с самого детства знаю, я всегда была к нему ближе всех… Сердце миссис Чеён защемило от слов ее дочери, отчаяние в глазах Юны пронзило ее душу. Сев рядом с дочерью, она заключила Юну в объятия, предлагая ей утешение в материнской любви. — О, моя дорогая, — пробормотала она, ее голос был полон сочувствия, — любовь — вещь непостоянная, но помни, ты достоин гораздо большего, чем тот, кто не может увидеть твой свет. Я тоже когда-то любила, и так же невзаимно… Когда Юна уютно устроилась в объятиях своей матери, комната, казалось, наполнилась нежным теплом, оазисом комфорта посреди суматохи. Слова миссис Шин окутали её подобно защитному щиту, успокаивая ее раненое сердце и предлагая проблеск надежды среди тьмы, которая угрожала поглотить ее. — Юна, нельзя позволять кому-то оскорбить себя настолько, чтобы вот так плакать всю ночь. Но если ты действительно любишь, отбей Хёнджина у этой стервы. — Мама, это не стерва. Это парень из девятого класса. — Хёнджин по парням? — мама скривилась от отвращения. — Ну и зачем он тебе? Он же отвратителен. Это же так грязно, Юна… — Хёнджин всегда был нормальным… Это этот парень его совратил! Ревность девушки превращалась в ненависть… Ненависть к невинному мальчику. *** Феликс проснулся от нежных лучей утреннего солнца, проникающих в его окно, наполняя его комнату теплым сиянием. Это был новый день, и он чувствовал, как внутри него бурлит возбуждение. Снаружи радостно щебетали птицы, а легкий ветерок доносил в его комнату сладкий аромат распускающихся цветов. Все казалось идеальным, пока он не проверил свой телефон и не увидел сообщение от своей матери. Когда он прочитал сообщение, волна печали захлестнула Феликса. Завтра миссис Соён вернётся домой. В то время как большинство людей были бы взволнованы перспективой увидеть свою мать, сердце Феликса упало при этой мысли. Это было не потому, что он не любил свою мать, а скорее потому, что он знал, что означают ее пребывание дома — бесконечные лекции о диете и здоровье. Она твердила о том что полезно для здоровья, не замечая как убивает единственного сына… Мать Феликса была одержима идеей здорового питания и постоянно сажала его на строгие диеты, когда была рядом. Она твердо верила, что сбалансированное питание — ключ к счастливой и успешной жизни. Хотя настоящее счастье Феликса заключалось в отсутствии мамы дома. Для Феликса эти диеты казались пыткой. Он любил еду, особенно изысканную, французскую или японскую, которую его мать считала запретной. Раньше любил. Феликс сам не заметил как стал винить себя за каждый съеденный кусочек. Винить и ненавидеть себя. *** В шумном аэропорту раздавался стук каблуков по полированному полу, когда миссис Соён Ли спешила к билетам. Она была грациозной и решительной женщиной, ее шелковая блузка была идеально отутюжена, а темные волосы каскадом спускались по спине в гладкий конский хвост. Воздух вокруг неё, казалось, расступился, как будто признавая ее присутствие. Когда она потянулась за посадочным талоном, воздух пронзил пронзительный звонок ее телефона. Слегка нахмурив брови, она достала телефон из дизайнерской сумочки. Идентификатор вызывающего абонента отобразил имя, которое она уважала и боялась одновременно — миссис Шин Чеён, ее строгий и требовательный босс. Проглотив комок в горле, миссис Ли ответила на звонок. Это был единственный человек, которого Соён боялась, уважала и почитала. — Миссис Ли, я хотела поблагодарить вас за исключительную работу, которую вы проделали над проектом, — голос миссис Шин был острым, как лезвие, но под строгостью скрывался намек на искреннюю признательность. Сердце миссис Ли переполнилось гордостью от признания со стороны ее грозного начальника. На простом «Спасибо, миссис Чеён» звонок закончился так же внезапно, как и начался. Чувство выполненного долга, смешанное с легким облегчением, охватило миссис Ли убрала телефон в карман и продолжила свой решительный путь через аэропорт. Мысленно она отметила еще одно успешно выполненное задание — маленькую, но удовлетворяющую победу. Такими темпами она действительно надеялась подняться по карьерной лестнице и стать не подчинённой для Чеён, а коллегой. После прохождения контроля безопасности и сканирования посадочного талона миссис Ли устроилась на своем месте в самолете. Гул двигателей и легкая вибрация под ней, казалось, убаюкали ее, погрузив в состояние задумчивости. Ее мысли переключились на сына, который ждал ее дома. И когда Соён сидела в самолете, гул двигателей смешивался с бурными мыслями, кружащимися в ее голове. Она смотрела в окно на облака из сахарной ваты, ее мысли вернулись к ее сыну Феликсу, что остался дома. За всю неделю она пару раз ему написала, предупреждая, что задержится, ведь даже простое упоминание его имени заставляло ее сердце болеть от смеси эмоций — разочарования, гнева и глубоко укоренившейся обиды. Все началось, когда ей было всего семнадцать, в то время, когда она должна была мечтать о своем будущем. Но у судьбы были другие планы на нее, когда она обнаружила, что беременна, а отец Феликса убежал в Австралию. А потом родился и сам Феликс, ее сын, постоянное напоминание о ее юношеских неосторожностях. Сейчас ему было пятнадцать, но в глазах Соён он был постоянным источником разочарования. Пока самолет рассекал небо, Соён не могла избавиться от чувства страха, которое охватывало ее всякий раз, когда она думала о Феликсе. Она была уверена, что он снова разочарует ее, как делал всегда. Связь между матерью и сыном давно испортилась, отравленная ее глубоко укоренившейся неприязнью к нему. Соён презирала Феликса, от его непослушных волос до неуклюжей походки. Она находила его лицо непривлекательным, его черты не соответствовали ни одному общепринятому представлению о красоте. Веснушки, которые усеивали его кожу, как разбросанные брызги краски, только усиливали ее отвращение. В ее глазах Феликс был не просто непривлекателен; он был отвратителен. Воспоминания об их бурных отношениях прокручивались в голове миссис Ли, как заезженная пластинка. Она всегда считала, что Феликсу суждена посредственность, что ему не хватает интеллекта и стремления достичь чего-либо стоящего. Каждое его действие, казалось, подтверждало ее предубеждения, укрепляя ее веру в то, что он действительно безнадежен. Если говорить коротко и ясно, да, она просто ненавидела Феликса.