***
Я любила гулять и любила зиму. Зима вообще, на мой взгляд, самое прекрасное время года. Холодно, пасмурно, никаких жучков и паучков, бабушкиного огорода... Единственное, это снег чистить надо, но даже так, плюсов всё равно было больше. Блестящий, искрящийся снег, чистое небо, заснеженные деревья... Красота же! А вот прогулки... Я любила лежать где-нибудь под деревом и дремать. Вот это для меня была настоящая прогулка а не эти ваши от одного конца города в другой. Ну не люблю я спорт и всё тут! И тепло одеваться зимой, потому что холод не чувствую, и по сугробам в лесу ходить, и... – Дэя, ты чего там застряла?– хриплый и грубый голос Орона прозвучал над лесной поляной. Я глянула в его сторону, он смотрел на меня и щурил глаза, видимо пытаясь увидеть меня сквозь солнечный свет, что лился прямо ему в глаза. Снова посмотрела себе под ноги, где лежал маленький чёрный комочек с ушками. Снова посмотрела на мужчину, что шел ко мне, и поддавшись момлётному желанию, подхватило худенькое и дрожащее тельце в свои красные от холода ладошки. – Котёнок?– рассматривая животное, задал риторический вопрос Орон,– Хочешь забрать его домой? – Хочу,– закивала я. – Тогда возьму на себе маму,– подмигнул мне Орон, тем самым заставив меня слегка улыбнуться.***
Никогда не испытывала сильное желание иметь питомца. Это ведь такой геморрой! Кормить, мыть, следить за ним, убирать, еще и на любовь и объятия расщедриваться надо! А тактильной я никогда не была. Мне не нравились прикосновение к своей коже, волосам, и тем более лицу. А тут еще и животное которому не объяснить, что трогать меня лучше не стоит. Нет, конечно, и люди часто не понимали, что к личному пространству я отношусь более чем серьезно, но их спесь всегда сбивали резкие, грубые и за частую обидные слова, а то и крики. Да, после такого, со мной мало кто общаться хотел вообще, но меня это как-то не волновало, я всегда стремилась больше к одиночеству, чем к толпе. А вот на животных мне кричать совершенно не хотелось, они ведь не понимают почему я это делаю, к тому же, они были слишком милыми. А я на милых, маленьких и беззащитных существ была падка. Не на насекомых, кончено, но на котят уж точно. Но это не отменяет того, что порыв забрать животное из леса был максимально детским и не вписывалось в мой характер. – И как назовешь свою животину? – спрашивает мать Дэи, то есть меня на данный момент. Женщина с неодобрением смотрит на меня, сидящую на лавочке и играющую с... – Царапка, – аккуратно погладила кошечка между ушек, на что та за мурлыкала. – Следить и ухаживать за ним сама будешь, – недовольно цыкнула Эриса, так как за Царапку недавно вступился сам Орон, а значит глава семьи. – Ага, – я знала об этом, поэтому настроение, которое было весьма нейтрально-отстраненным, мне это не испортило. Мне вообще мало что могло испортить настроение, так как самые счастливые мои эмоции – это легкое любопытство.***
Орон был охотником. Таким как и полагается в средневековье: сильным, крупным, и хорошо знающим свое дело. А еще, видимо, действительно любившем его. Он мог с вечера до утра пропадать с другими мужчинами на охоте, так как ходить по территории севера было не безопасно, особенно в одиночестве. Часто приносил домой дичь, часть которой потом шла на продажу, деньги с которой тоже шли в основном на погашения долгов за дом. А если Орон и был дома, то либо спал, либо приводит свою экипировку в порядок, точил меч, проверял ножи и т.д. В деревне вообще многие были охотниками. Потому как на севере особым хозяйством в виде огорода или чего-то такого не займешься в силу климата. Конечно, были еще и другие профессии, но в основном в Загребе, деревня в которой мы живем, была распространена именно эта. И питались тут, к слову, в основа мясом, так как оно входило буквально почти во все местные блюда. Суп, каша, салат... На завтрак, обед, ужин... В общем, места мясо еда. Но я мясо не любила, особенно без всякого кетчупа и зелени. А особенно такое, приготовление которого я видела и даже помогала в его приготовлении. Меня начинало тошнить, аппетит пропадал на ближайший день вместе с настроением. А уж про рыбу я вообще молчу. Я когда на неё смотрела, думала что умереть от отвращения к трупику рыбки – довольно хорошая идея, и даже чистить несчастную тушу с большими стеклянными глазами и открытым ртом не придется. Но, к чему это я? А да. Охотник. Никогда не любила эту профессию и тем более такое хобби. Мне всегда было жалко зайчиков, кроликов, оленей, и всех остальных. И возможно, я бы ещё по возмущалась тем, что мой, теперь уже, отец, собственно, является охотником. Вот только я знала, что если бы не эта работа, то сдохли бы мы от голода, а долги бы выплатить так и не смогли бы. Так что эта ужасная, по моим меркам работа, кормила нас. Вот только, менее опасной она от этого не становилась. А в мире фэнтези, где по лесу вполне могут бродить умертвия и всякие магические твари, жрущие людей, это становилось не просто опасным, а до безумия опасным! Нет, конечно, с Ороном были и другие мужчины, но что они смогут сделать против, того же рвара, одной из самых опасных тварей для человека в наших землях? Ничего.***
Это случилось в самую обычную ночь. Был первый месяц зимы и последний его день, то есть дата рождения этого тела. Здесь не было уже знакомого мне Нового Года, который я до этого всегда отмечала с семьей, и всегда выслушивала слова про рождения в праздник и все остальные глубине фразы родственников, нет. Здесь не было этого прекрасного праздника, именно поэтому он был обычным. Для маман этого тела, день рождение собственно ребенка тоже не был праздником и каким-то событием. Она вообще решила, что никакого даже мало-мальского праздника ее ребенок не получит, потому что плохо вел себя. Оригинальный способом испортить настроение своей дочери и поссориться с ней, оставив ей какую-нибудь психологическую травму. Просто великолепный. В общем, вечер был более чем напряжен, потому что маман решила, что будет отличной идеей держать меня в атмосфере напряжения и скорого скандала. Не сказать, что меня хоть сколько бы заботило, но слушать вой этой истерички с патриархальными взглядами мне не хотелось. А получить по заднице тем более. Именно поэтому я сидела на лавочке в зале, который был совмещён с прихожей, и зашивала платье. Маман была на кухне и усиленно тёрла тарелки, чашки, и всю кухню вместе взятую. За окном выла настоящая вьюга, тревожа женщину своими песнями, судя по тому, как часто она оборачивалась на окно. Царапка тихо мурлыкала у меня под боком, пригревшись в одеяле на моих коленях. Но хрупкую тишину и фальшивую идиллию разрушил громкий стук в дверь. Отложив платье в сторону, и аккуратно выбираясь из под одеяла, чтобы не потревожить сон Царапки, я встала и подошла к двери, уже собираясь с просить кто там. Но меня опередила Эриса, что быстро и как-то резко и дергано открыла дверь, что было странно. В Загребе не было принято вот так просто открывать двери не спрашивая кто там, ведь это мог быть и рвар, и загрызень, и даже умертвие, что вообще-то в наших краях было редкостью, но иногда все же случающейся редкостью. На пороге стоял... Ночной Страж. Местный аналог ОМОНа из моего мира. Это был человек с явной примесью крови темных эльфов, и он держал на руках... Тело. Массивное, огромное, в плотное кожаное одежде для охоты, оно было больше Стража в раза два, однако дроу легко держал его на руках. Не дожидаясь нашей реакции на его действия, он прошел внутрь дома и положил тело на лавочку, стоявшую в прихожей. Маман перевела полные ужаса и подступающих слез глаза на тело, что так не ожиданно было похоже на Орона. Мне же достаточно было и вида снизу вверх, когда отец моего тела был на руках у Стража, что бы понять, что он точно мертв и его детальное рассмотрения на уровне моих глаз приведет меня к обмороку. И я честно пыталась не смотреть, но чисто рефлекторная прошлась взглядом по лицу... Отца. Точней тому, что от него осталось. Левая половину лица была словно от кусана начиная от места чуть выше брови и заканчивается на середине щеки. И все содержимое было видно. Кости, мышцы, Вены, сосуды, даже чуть-чуть мозг, так как большая его часть отсутствовала. А вторая часть лица было почти не тронутой: когда-то рыжая бровь стало седой, кожа была вымазана в крови, а глаз смотрел на нас и уже не видел ни меня, ни Эрису, что с ужасом осматривала тело супруга и плакала, видимо находясь в истерике. Обнимала окровавленное тело, целовала раны, потом чуть отстранялась и с надрывным шепотом ладонями сдвигалась вместе края глубоких порезов, видимо пытаясь склеить раны, начинала горько плакать и водить дрожащими окровавленными пальцами по уже полу-седым волосам трупа. – Примите мои соболезнования, госпожа Риате, – я перевела взгляд на Стража, который тоже повернулся в мою сторону, видимо по рефлексу когда увидел как я двигаю головой. А затем, смотря прямо мне в глаза, произнес: – Орон Риате мертв. И только тогда я поняла, что моё лицо будто закаменело. Словно я попала под наркоз, и не чувствую ни одной мышцы, прикосновения и всего остального. По глазам Стража поняла, что он явно понял свой прокол, сказав это маленькой девочке которой и семи нет. – Вам требуется подписать бумаги, госпожа Риате, – неловко отведя от меня глаза, сказал дроу, смотря с какой-то долей опасения на Эрису. Она же в свою очередь повернулась голову на несчастного мужчину, который еле сдержалась, что бы не передернуться от... Полу-безумной улыбке отчаянья и боли, что будто приклеилась к лицу женщины, что умирала внутри на глазах. – Я могу подписать вместо её? – подергала за рукав Стража я, не особо задумываясь о том, как сложно было сжать пальцы и поднять руку, что бы проделать такое казалось бы простое действие. – Умеешь подделывать подпись мамы? – вздохнув, спросил Страж. – Да, – только и кивнула я. Подписи как Эрисы так и Орона я могла рисовать лучше них самих, в силу того, что практиковалась в письме в разу больше их. Страж извлек откуда-то Северный листок, протянул мне ручку с каким-то странным механизмом и понятную мне. Я взяла, чуть не уронив предмет письма, но удержала в негнущихся пальцах. Отошла от порога, возвращаясь в зал, где стоял маленький столик на котором я и прочитала текст желтоватого листа. Ничего особенного в нем не оказалась, только подтверждение того, что тело мы увидели, и ряд претензий не имеем. Вообще, маман судя по виду претензии имела, и увидь она лист и смогли прочитать, то наверняка бы у нее началась истерика пуще прежней. Я подписала и передала лист Стражнику. – Благодарю. Еще раз, мои соболезнования вашей семье, – снова повторил дроу, – Прошу не выходите из дома до утра, на улице не безопасно. И вышел, закрыв за собой дверь, кинув на последок два заклинания: одна в маман, от которого она за пару секунд успокоилась и уснула; второе в тело, и оно перестало истекать кровью. Никогда до этого не обещалась и не вникала в работы местных полицейских, но почему-то мне кажется, что этот конкретный Страж был новеньким и еще не особо опытным. Потому что, уж больно противоречивые действия у него были. Жесткие и добрые. Добрые, потому что не потревожил женщину скорбящих по мужу, разрешив ребенку подписать не особо то и важный лист, а потом наложил какое-то успокаивающие заклинание на явно не адекватную маман защитив ребенка от возможных действий в мою сторону. Жестокие, потому что оставил ребенка одного в доме с трупом отца и спящей матерью, что теперь вообще не может выполнять свой прямой долг родителя – стать ответственность взрослой, что возьмет все на себя и станет опорой. "Да...",– подумала я, рассеяно рассматривая Царапку что путалась под ногами и встревоженно мяукала поглядывая на меня, –"Невероятная безответственность. Зачем она вообще рожала если не может справиться с своими обязанностями? В этом средневековом фэнтези вообще слышали о контрацепции?". А потом я в своем маленьком теле до самого рассвета отмывала с поверхностей кровь Орона, что почти стал мне близким знакомым и наверное, отцом. Еле перенесла на диван спящую мать, под встревоженным кошачьим взглядом и... Села за порванное платье, чтобы продолжить его зашивать, совершенно позабыв о чём-то важном, что царапнуло мою память.