Светлый гэгэ с нами

      Ванцзи коснулся лба воспитанника, явственно ощутив, что он теплее нормального, пригляделся и увидел слезы на ресницах Сычжуя. Тот, почувствовав прикосновение руки любимого наставника, заменившего ему отца, открыл глаза, и смог сказать только: — Мне так жарко и всё болит, Хань… «Ханьгуан-цзюнь» утонуло в приступе кашля, и Лань Ванцзи легонько поцеловал приемного сына в лоб, произнеся вполголоса: — Не разговаривай, А-Юань, всё будет хорошо. — Ханьгуан-цзюнь ведь не уйдет? — спросил малыш с огромной надеждой. — Никуда? — Разумеется, нет, А-Юань, я буду с тобой всё время, пока не поправишься, — пообещал Ванцзи.       Он задумался, как будет разумнее поступить. Следовало бы, разумеется, сходить за лекарем, но это заняло бы время, а помощь, судя по всему, требовалась А-Юаню, как можно скорее. Лекаря он пригласит утром, а пока лучше будет приготовить целебный отвар прямо здесь и сейчас.       Приняв решение, Ванцзи извлёк из стенной ниши особые травы, хранимые им для подобных случаев, принес воды и, приготовив кипятку, всыпал в него травяной порошок, после чего принялся тщательно помешивать спасительное питье. Не переставая помешивать, он погрузился в медитацию и незаметно для самого Ванцзи, вокруг него собралось множество светлых духов. Лучшие из лекарей ордена Лань, духи отца с матерью и деда — последний всегда старался быть со всеми членами своей семьи, как можно мягче, несмотря на все правила ордена Лань. Все они шептали что-то утешительное, обещая помочь и юному Юаню, и самому Ванцзи. Но что было удивительнее всего, Ванцзи увидел и дух Вэнь Цин, едва слышно сказавшей лишь одно: «Благодарю тебя, что позаботился об А-Юане». Все, кого видел Ванцзи, вкладывали в приготавливаемое им снадобье понемногу духовной энергии, причем, порция таковой, переданная Вэнь Цин, была больше остальных. Ванцзи снял с огня сосуд с отваром, поставил на столик у постели Сычжуя, и, положив на него ладони, принялся передавать уже собственную духовную энергию, так что горшочек стал светиться, ещё ярче, чем тогда, когда свою духовную энергию в него вкладывали виденные Ванцзи духи предков. Переданная духовная энергия сохраняла тепло целительного питья, и Ванцзи, не опасаясь, что оно остынет слишком сильно, стал тихо играть на гуцине, умножая целительные свойства снадобья ещё и таким образом. В конце концов, приготовленное им снадобье стало светиться так, что сияние духовной энергии разогнало тьму вокруг. Сычжуй открыл глаза, и Ванцзи помог ему сесть, поддерживая под спину. — Выпей немного отвара, А-Юань, станет лучше, — мягко сказал Ванцзи. Сычжуй кивнул и выпил снадобье чуть ли не залпом — ему хотелось пить и теплое питье освежило, почти тут же сняв боль и придав сил. Сычжуй выпил бы и полынный настой, зная, что это поможет, но излишне горьким отвар всё же не был, к тому же, ци, щедро переданная Ванцзи и духами предков увеличила действенность лекарства в несколько раз. Сычжуй мгновенно задышал свободнее и благодарно прошептал: — Как хорошо, Ханьгуан-цзюнь… — Засыпай, А-Юань, — с облегчением улыбнулся Ванцзи. — Тебе нужен покой.       Почти тут же Сычжуй снова заснул, а Ванцзи, напомнив себе о том, что утром нужно будет снова напоить Юаня снадобьем, еще немного поиграл на гуцине, вспомнив самую любимую колыбельную своего воспитанника.       Следующий день прошел в полной тишине — Сычжуй почти все время спал, а лекарь, заботившейся и о самом Ванцзи с рождения, которого Ванцзи привел к сыну, только подтвердил, что пациенту нужен полный покой. Так что Ванцзи не отходил от Юаня, гладил по голове, поил снадобьями и чаем, который Сычжуй особенно любил. Иногда малыш просыпался и звал Ванцзи — тогда тот гладил его по голове и убаюкивал пением без слов, как когда-то делал Цижэнь, если Ванцзи плохо спал в детстве. Вечером их обоих навестил Сичэнь и осторожно спросил: — Как здоровье Сычжуя, Ванцзи? — Лучше, но он ещё слаб, — признался Ванцзи, рассказав о том, что видел прошлой ночью. — А-Юаня ещё немного лихорадит, — добавил он. — Вот как… — задумчиво произнес Сичэнь. — В таком случае, возможно, будет лучше, если на сей раз мы сделаем то же самое вместе — соединим потоки духовной энергии — твоей и моей. — Брат прав, — согласился Ванцзи. — И оба, обняв руками горшочек со снадобьем, стали передавать свою ци, вновь наполняя целебное питьё сиянием. Лёгкое тепло, разлившееся в воздухе, и аромат трав разбудили Сычжуя, и, увидев Сичэня, он счастливо улыбнулся: — Дядя Хуань здесь… — Да, А-Юань, дядя Хуань пришел тебя повидать, — нежно ответил Сичэнь, гладя по голове названого племянника. Он вынул из своего рукава шелковый мешочек, наполненный медовыми леденцами с травами. — Это ускорит твоё выздоровление. — Из другого рукава Сичэнь извлек фарфоровый флакончик с целебным питьем из сока локв и меда. — От кашля. — А-Юаню пора кушать и пить снадобья, — напомнил Ванцзи. Сычжуй кивнул, так как говорить ему было еще трудно, с явным аппетитом выпил чашку супа и принял по порции необходимых лекарств и вздохнул с огромным облегчением. — Моему А-Юаню лучше? — улыбнулся Сичэнь. — Намного, дядя Хуань, — кивнул малыш. — А-Юань совсем скоро поправится, — пообещал Сичэнь мягко. — Нужно только больше спать и принимать снадобья. Все пройдет. — Побудь со мной, дядя Хуань, — вполголоса попросил Сычжуй. — Непременно, А-Юань, — пообещал Сичэнь. — И я, и Ванцзи.       Сичэнь принял решение на время остаться рядом с Ванцзи и Сычжуем, а назавтра всех троих навестил Цижэнь. Слегка укорив обоих племянников за то, что допустили болезнь Сычжуя, позволив ему по неосторожности простудиться, он присел рядом с постелью Сычжуя и положил ладонь ему на волосы. Сычжуй хотел было приподняться, чтобы поприветствовать наставника, но Цижэнь мягко удержал его. — Не сейчас, А-Юань, береги силы. — Он осторожно напоил Сычжуя чаем и легонько погладил по голове. — А-Юань сильнее, чем сам предполагает, — уверил Цижэнь любимого воспитанника. — Скоро всё будет совсем хорошо. Этот чай — особый, он окончательно вернет силы А-Юаню. — Этот младший благодарит наставника Ланя, — вполголоса ответил Сычжуй, чья лихорадка понемногу отступала. Цижэнь вздохнул. — Это мне следует благодарить Ванцзи за то, что ты здесь, А-Юань, за то, что ты со мной. Я обучу моего А-Юаня каллиграфии, Ванцзи — игре на гуцине, а Сичэнь — владению флейтой, это сделает моего А-Юаня счастливым. — Наставник Лань угадал мое желание, — улыбнулся Сычжуй. — Но для того, чтобы А-Юань смог вернуться к занятиям, нужно поправиться, — нежно произнес Цижэнь. — Когда ты наберешься сил, мы будем гулять и медитировать вместе, а пока — отдыхай. — Да, наставник Лань, — кротко ответил Сычжуй.       Лань Цижэнь видел, что малыш любит его так искренне, что порой было страшно представить, что было бы, если бы в своё время он отказал младшему племяннику в том, чтобы принять ребенка в клан Лань. Вначале это дитя спасло Ванцзи от отчаяния, а позднее он и сам не заметил, какая нежность связала понемногу их обоих, пусть и случаи проявить ее выпадали лишь изредка.       На следующий день Сычжуй чувствовал себя уже не таким слабым, мог сидеть в постели и с интересом наблюдал, как Ванцзи был занят приготовлением снадобья для него, пропитывая настой своей духовной энергией. Сычжуя восхищало сосредоточение Ванцзи, и когда тот закончил приготовление снадобья, принял питье легко и с удовольствием, а после, когда Сычжуй заснул под воздействием лекарства, Ванцзи снова увидел у его кроватки дух Вэнь Цин, на сей раз ничего не сказавшей — она лишь одарила Ванцзи благодарным взглядом. Вэнь Цин гладила Сычжуя, беззвучно баюкала его, передавала свою энергию, способствуя его выздоровлению так, как это в силах сделать светлый дух-хранитель, каковым она была теперь. — Выздоравливай, А-Юань, — прошептал Ванцзи, оставшись с Сычжуем наедине. — Я сделаю всё, о чём ты попросишь, только выздоравливай, прошу тебя. Должно быть, Сычжуй услышал его сквозь сон, поскольку приоткрыл глаза и прошептал: — Хочу пойти к светлому гэгэ… — едва слышно прошептал Сычжуй. Странным образом Ванцзи сразу же понял, о чем его просит приемный сын. Слова Сычжуя напомнили ему о том, как, придя на Луаньцзан в поисках Вэй Усяня, он увидел возле дерева, в дупле которого лежал Сычжуй, фигуру в белом, которую не успел толком разглядеть, так как незнакомец этот почти тут же исчез. С тех пор приемный сын в лихорадке или сквозь сон иногда повторял имя «светлого гэгэ». Ванцзи догадывался, что ребенок может говорить либо о светлом духе, либо о небожителе, помогшем продержаться до его прихода. Возможно, подумал Ванцзи, в том числе и присутствие того, кого воспитанник звал «светлым гэгэ», пусть и незримое, помогло Сычжую поправиться. — Хорошо, А-Юань, обязательно пойдем, — ответил Ванцзи, обнимая воспитанника. — Только соберись с силами, чтобы поправиться окончательно. Завтра покажемся лекарю, и если будет можно, то пойдем. Отдыхай хорошенько. На лице Сычжуя расцвела такая счастливая улыбка, что Ванцзи столь же твердо пообещал и себе самому поблагодарить этого «светлого гэгэ», кто бы он ни был.       Должно быть, визит Вэнь Цин накануне помог Сычжую, поскольку назавтра тот был уже полностью здоров. Лекарь, осмотревший Сычжуя, охотно позволил Ванцзи взять воспитанника в путешествие, признав, что это принесет пользу им обоим, порекомендовав Сычжую пить медовую воду для поддержания сил и хорошо отдыхать. Цижэнь и Сичэнь также признали, что путешествие вдвоем будет полезно как Ванцзи, так и Сычжую, лишь настойчиво посоветовав Ванцзи беречь Сычжуя. Ванцзи заверил дядю и брата, что не позволит Сычжую пострадать, и оба направились в путешествие. — Куда мы пойдем, Ханьгуан-цзюнь? — спросил Сычжуй, когда оба миновали Гусу. Ванцзи решил сочетать пешее путешествие и полет на мече. Услышав это, Сычжуй пришёл в восторг, но по-прежнему не знал, куда именно они направятся. — Доверься мне, А-Юань, — коротко ответил Ванцзи. Сычжуй согласно кивнул. — А сыграть на гуцинях для светлого гэгэ мы сможем? — в счастливом предвкушении спросил он. — Безусловно, — кивнул Ванцзи. — Я сыграю ту мелодию, что выходит у меня лучше всего, — решил Сычжуй. — Пусть она совсем простая, но зато я наверняка сыграю без ошибок. — Мгм, разумно, — одобрил Ванцзи. — Мы сыграем вместе. — И благовония для светлого гэгэ мы тоже зажжем? — вспомнил Сычжуй о самом важном. — Разумеется, — кивнул Ванцзи, взявший с собой палочки их любимых благовоний. — Мы могли бы немного полететь на мече? — спросил Сычжуй, приобнимая приемного отца. — Ты устал? — спросил Ванцзи. — Нет, Ханьгуан-цзюнь, но я люблю, когда мы вместе летаем на мече, — признался Сычжуй. Ванцзи кивнул, обнял Сычжуя, встал на меч и взлетел. Во время полета он успел осмотреть множество мест, где любил в своё время бывать, и, в конце концов, направил Бичэнь к живописному лесу, точнее, к его опушке, и сказал: — Вот здесь. — Светлому гэгэ бы понравилось, если бы один из его алтарей был в таком месте, — согласился Сычжуй. — Здесь так хорошо.       Ванцзи кивнул. Около одного из самых красивых деревьев, того самого, на котором он некогда поцеловал Вэй Усяня, они сложили из попавшихся под руку камней красивый алтарь. Сычжую даже не пришлось рвать цветов в качестве подношения, так как Ванцзи расположил алтарь в окружении цветов, растущих здесь же. Закончив, Ванцзи возжег благовония, а Сычжуй укрепил в центре алтаря свою самую любимую соломенную бабочку. Ванцзи знал, как дорога она Сычжую и пообещал себе подарить воспитаннику ещё лучшую в память о сегодняшнем путешествии, одновременно начертив в воздухе талисман, который бы защитил бабочку от дождя и снега и не позволил бы ее украсть или осквернить алтарь. Взглянув на созданный алтарь, Ванцзи признал, что он смотрится очень уютно в окружении лесных цветов и с бабочкой в центре. — Нам нужно преклонить колени, Ханьгуан-цзюнь? — спросил Сычжуй. — В этом нет нужды, — ответил Ванцзи, инстинктивно чувствуя, что тому, кто помог Сычжую, подобное будет не по душе. — Просто поклонись. — Как скажет Ханьгуан-цзюнь, — ответил Сычжуй, сложив руки и склонив голову. Ванцзи улыбнулся ему, и оба погрузились в молитву. Сычжуй не столько благодарил за свое спасение, сколько желал счастья «светлому гэгэ». Должно быть, молитва Сычжуя была столь сильна, что незаметно вокруг них разлилось благоухание, подул легкий и теплый ветер и едва слышно прошелестели шелковые одеяния. Сычжуй ахнул от восторга, увидев рядом с ними изящного юношу в белых одеждах и с соломенной шляпой за спиной. — Светлый гэгэ… — прошептал Сычжуй. — Се Лянь-гэгэ, — улыбнулся Се Лянь и Сычжуй буквально расцвёл от этой улыбки. Чувствуя, что Сычжую так будет лучше, Ванцзи позволил ему сесть на колени Се Ляню. Тот приобнял Сычжуя, снял с себя Жое и дал поиграть, и незаметно малыш задремал — дали о себе знать достаточно долгое путешествие и остаток слабости после простуды. — Пусть немного поспит у меня на руках, — вполголоса сказал Се Лянь, начертив невидимый защитный знак на лбу Сычжуя. — Это вернет А-Юаню силы. Ванцзи кивнул. — Небожитель Се… — начал было он, но Се Лянь прервал его. — Просто Се Лянь, прошу тебя. Ванцзи снова кивнул. — Се Лянь простит мне мою дерзость, но… Се Лянь спас А-Юаня ради меня? — В том числе, — подтвердил Се Лянь, — хотя и не только. Тебе нужны были силы жить дальше, а А-Юань не должен был умереть на горе Луаньцзан. — Во время недавней болезни Сычжуя у его постели собирались светлые духи, чтобы помочь ему, — вспомнил Ванцзи. — Се Лянь также был среди них? Се Лянь кивнул. — Медитируя, ты призвал духи самых близких людей, способных помочь Сычжую, а я смог прийти, поскольку однажды уже посодействовал А-Юаню. Ты не мог меня видеть, но я был там. — Получается, тот случай установил между Се Лянем и Сычжуем связь? — понял Ванцзи. — Се Лянь не мог исцелить А-Юаня, но всё же помог ему? — Да, это, так, — подтвердил Се Лянь. — Но как Се Лянь оказался тогда на Луаньцзан? — спросил Ванцзи. — По случайности ли, или чтобы упокоить души умерших? — Ты проницателен, — подтвердил Се Лянь. — Меня привело туда второе. Слишком много боли, чтобы я мог оставаться в стороне. Моих сил хватило только на то, чтобы не дать умереть А-Юаню и очистить Луаньцзан от тьмы, но ведь и это немало, согласись. Ванцзи кивнул. — Но если Се Лянь тогда был на горе Луаньцзан, — начал он осторожно, — то Се Лянь не мог не… — Я знаю, о чём — и о ком — ты хочешь спросить, — понял Се Лянь. — Я наблюдал за жизнью твоего возлюбленного, и, признаюсь, иногда находил поразительное сходство между моей и его судьбой. Пусть не во всем, но слишком во многом, чтобы я не начал сочувствовать ему. — Но если так, то почему Се Лянь не посодействовал Вэй Ину? — решился спросить Ванцзи, готовый к тому, что не получит ответа, но Се Лянь ответил ему. — Я предполагал, что ты об этом спросишь, но, как ни жаль, это была его судьба, я не мог вмешаться хоть и искренне об этом скорбел, — вздохнул Се Лянь. — Се Лянь не мог вмешаться, поскольку в то время утратил свои силы? — рискнул спросить Ванцзи. — Тогда я действительно был не так силен, как прежде, но дело не в этом, — уточнил Се Лянь, поглаживая волосы Сычжуя. — Моё вмешательство могло слишком сильно изменить будущее. Понимаю, тебе больно слышать такое, но просто поверь. Я знаю, о чем говорю. Странным образом я оказался на Луаньцзан очень вовремя — как раз вовремя, чтобы не дать рассыпаться духу юного Вэя. После его смерти все говорили, что от его души ничего не осталось, но это было не так. Его дух был серьёзно покалечен путем тьмы, но не так, чтобы его нельзя было спасти. Я поймал дух юного Вэя и спрятал — спрятал так, чтобы никто не смог сделать ему плохо. Ты знаешь, как спят младенцы? Крепким целительным сном без сновидений. Именно это и необходимо было духу юного Вэя, чтобы спастись. Единственное, что я мог — это создать для него безопасное укрытие, недосягаемое для кого бы то ни было. Ванцзи весь подался вперед. — Но где Се Лянь спрятал дух Вэй Ина, если я не мог дозваться его через «Расспрос»? — Его дух спит в убежище, созданном мною для него вне обители богов, мира людей и мира теней, — ответил Се Лянь. — В тишине и покое, где его не коснется ничего, что может ранить. Пусть ты не можешь дозваться юного Вэя, но ему и не навредят недоброжелатели. Дух твоего возлюбленного не должен был пропасть, а помочь ему я мог лишь таким образом. Вмешаться в его судьбу при жизни я был не в силах — это было запретно, но позаботиться о духе юного Вэя после его гибели мне не запретил бы никто. Я принял его в момент смерти, стало быть, мне и следовало нести за него ответственность. — Но что, если дух Вэй Ина так и будет спать? — спросил Ванцзи охрипшим от волнения шепотом. — Если не захочет просыпаться? Се Лянь, одной рукой продолжая обнимать Сычжуя, второй успокоительно коснулся его плеча. — Я знаю твою скорбь, ведь и сам прошел через это. Да, дух юного Вэя сейчас далеко, но лишь для того, чтобы ему никто не смог сделать плохо. Дух юного Вэя не будет спать вечно — он вернется, когда придет время. Подумай хорошенько, стал бы я спасать дух твоего возлюбленного лишь ради того, чтобы он спал целую вечность? Если понадобится, я шепну ему, что пора просыпаться. Я не забуду о юном Вэе и не подпущу к нему никого, кто смог бы ему навредить. У тебя есть Сычжуй, расти его и не отчаивайся. — Се Лянь хотел бы, чтобы я более не играл «Расспрос» для Вэй Ина? — спросил Ванцзи. — Играть «Расспрос» не будет нужды, ведь ты знаешь, где дух твоего возлюбленного и что с ним, — ответил Се Лянь, — но ты серьезно помог бы и мне, и ему, если бы играл мелодии, отгоняющие зло, это защитит дух юного Вэя ещё лучше. — Но почему Се Лянь решился спасти дух Вэй Ина? — позволил себе спросить Ванцзи. — Юный Вэй был слишком похож на меня, но об этом я уже говорил, — ответил Се Лянь. — Пожалуй, я спас его ещё и ради А-Юаня — малыш так любил своего гэгэ… Ванцзи крепко сжал веки, чтобы не разрыдаться от облегчения. — Не теряй надежды, — ободрил его Се Лянь. — Я не в силах вернуть твоего любимого сейчас, но я не дам навредить ему. И присматривать за А-Юанем и беречь его обещаю тоже. Ванцзи всё же не смог сдержаться и по его щеке скатилась слеза. Се Лянь легонько, словно бы едва заметно, снова тронул его плечо, и Ванцзи почувствовал, как его спину и всё тело объяло спасительной прохладой. Он успел лишь едва слышно вздохнуть, когда Сычжуй, должно быть, тоже ощутивший прикосновение духовной силы Се Ляня, открыл глаза и произнёс вполголоса: — Мне было так хорошо с Се Лянем-гэгэ, Ханьгуан-цзюнь… Я хотел бы чуть больше украсить алтарь Се Ляня-гэгэ. — А как ты хотел бы это сделать? — спросил Ванцзи. — Посадить ещё цветов здесь же, — ответил Сычжуй. — Да, здесь уже есть цветы, но пусть будут и другие. И Ванцзи, и Се Лянь одобрили намерение Сычжуя. — Я позабочусь о грядке, — решил Се Лянь. — Мне это проще, я ведь не раз работал на земле. Пока он был занят этим, Ванцзи вынул из рукава взятый с собой шелковый мешочек с семенами цветов — на тот случай, если подле алтаря Се Ляня цветов не окажется вовсе — разделил его содержимое надвое, часть передал Сычжую, показав, как правильно их сажать, а другую часть бережно посадил сам. Се Ляню при других обстоятельствах украшать свой собственный алтарь не позволила бы скромность, но глаза Сычжуя так сияли, что он всё же решил помочь посаженным цветам прижиться и расцвести. Се Лянь и Ванцзи соединили потоки своей ци, и только что посаженные цветы расцвели удивительно пышно. — Им не будет страшен зной или холод, — пообещал Се Лянь. Сычжуй вдруг звонко засмеялся, так, как никогда не позволял себе смеяться в Облачных Глубинах, снова бросился обнимать Се Ляня, ловко взобрался на него, словно на дерево, даже немного потанцевал с ним, а Ванцзи, впервые за много лет позволил себе слезы, но то были слезы облегчения. К тому же, Сычжуй так увлекся игрой с Се Лянем, который охотно бегал вместе с ним и бережно подбрасывал, тоже смеясь, что не заметил слёз Ванцзи. Если бы даже он их и увидел, то понял бы, что это счастливые слезы, так как успел прекрасно узнать своего приемного отца. А когда Се Лянь так же бережно вернул Сычжуя в объятия Ванцзи, тот уже совершенно пришел в себя. — Я хочу сыграть для Се Ляня-гэгэ, — вполголоса сказал Сычжуй. — Сыграем вместе, — кивнул Ванцзи. Сычжуй, как и намеревался, сыграл для Се Ляня ту мелодию, что выходила у него лучше всего, и Ванцзи с удовольствием отметил, что, исполняя ее, воспитанник ни разу не ошибся. Ванцзи, положив на колени собственный гуцинь, соединил свою игру с игрой Сычжуя, и ему показалось, что ещё никогда они не играли так легко и непринужденно и вместе с тем, так совершенно. Се Лянь, которого также до глубины души тронула их совместная игра, тепло улыбнулся обоим и сказал: — Берегите друг друга. С этими словами он взмахнул рукавом своих одежд, легко подпрыгнул, еще легче взбежал по облакам, как по ступеням лестницы и незаметно растаял в воздухе, так что Ванцзи с Сычжуем даже не успели проститься. Ванцзи обнял воспитанника, поцеловал в волосы и прошептал: — Не покидай меня, А-Юань… Сычжуй прильнул к руке Ванцзи и ответил тоже вполголоса: — Я хотел попросить о том же Ханьгуан-цзюня. Больше всего я боюсь, что нас могут разлучить однажды… — Этого не будет, А-Юань, я не позволю, — твердо пообещал Ванцзи. Оба ещё немного постояли, обнявшись и наслаждаясь потоками светлой ци, пропитывающей всё вокруг здесь после визита Се Ляня, пением птиц и весенним теплом, прежде чем Ванцзи сказал: — Нам пора домой, А-Юань. Если захочешь, мы еще будем здесь, но сейчас нам уже пора. Обратный путь полностью проделаем на мече. Надень плащ, в небе все же холодно. Он извлек из рукава легкий и теплый плащ и, прежде чем встать на меч, завернул в него Сычжуя. Пока они летели в Гусу, тот спросил: — Когда я заболел, Ханьгуан-цзюнь не приводил ко мне лекаря, и все же спас меня. Но как? — Это было не совсем так, А-Юань, — уточнил Ванцзи. — Когда я понял, что ты нездоров, то не мог терять времени на отлучку в Павильон исцеления, тебе нужно было помочь, как можно скорее, поэтому я воспользовался травами, которые хранил на такой случай, и приготовил тебе отвар. Лекаря к тебе я привел на следующий день — ты не помнишь этого, потому что спал. Сычжуй грустно вздохнул. — Должно быть, Ханьгуан-цзюнь совсем не спал, пока я выздоравливал? Ванцзи ещё крепче обнял Сычжуя, прижимая к себе. — Вовсе нет, А-Юань. Пока ты болел, меня сменял брат у твоей постели. — Он легонько поцеловал Сычжуя в волосы. — Что с тобой? У тебя как будто снова небольшой жар? Щеки Сычжуя действительно горели, но он не выглядел больным. Должно быть, сказалось множество впечатлений. — Я не чувствую недомогания, Ханьгуан-цзюнь, — признался Сычжуй. — Напротив, мне так хорошо… — И всё же, когда вернемся в Облачные Глубины, я покажу тебя лекарю, так будет лучше, — решил Ванцзи. — Если Ханьгуан-цзюнь находит это нужным — конечно, — не стал возражать Сычжуй.       Когда оба вернулись в резиденцию ордена, Ванцзи нес Сычжуя на руках. Тот не возражал, поскольку чувствовал небольшое головокружение после дня, полного игр, и полета на мече Ванцзи. Положив голову ему на плечо и вдыхая легкий аромат сандала, Сычжуй уже начал думать, что всё произошедшее было чудесным сном. — Нам всё это не приснилось, Ханьгуан-цзюнь? — решился спросить Сычжуй. — Я искренне надеюсь, что нет, А-Юань, — ответил Ванцзи. К тому времени оба уже добрались до павильона исцеления. Лекарь Лань поприветствовал обоих и вполголоса спросил: — Лань Чжань, мальчик мой, что с А-Юанем? Ему ведь не стало хуже после путешествия? — Судя по всему, нет, но я бы хотел удостовериться, что с А-Юанем все в порядке, — ответил Ванцзи. — А ты? — вполголоса спросил лекарь Лань, когда Сычжуя раздели и уложили на кушетку. — Если наставник Лань находит нужным осмотреть меня, то — после, — тоже вполголоса ответил Ванцзи. — Вначале позаботьтесь об А-Юане. Целитель кивнул. Он присел подле Сычжуя, невольно залюбовавшись счастливым лицом ребенка, расспросил его о путешествии (Сычжуй охотно рассказал обо всем, решив не упоминать лишь о Се Ляне, зная, что Ванцзи сочтет это разумным), выслушал его дыхание, сосчитал пульс, проверил течение ци в его духовных каналах и остался вполне доволен. — Укрепляющий настой и теплая ванна — этого будет достаточно, чтобы к завтрашнему дню А-Юань был полон сил. А сейчас ему лучше будет заснуть. Сычжуй и без того уже крепко спал, не дождавшись приготовления травяного отвара. Лекарь укрыл пациента покрывалом и добавил: — Судя по всему, путешествие пошло А-Юаню на пользу. Его золотое ядро словно бы стало еще сильнее. Ванцзи понял, что, должно быть, этому поспособствовало присутствие Се Ляня. Он погладил лоб Сычжуя, где незримо запечатлелся оберегающий талисман Се Ляня, и сказал вполголоса: — Если нужно, чтобы А-Юань побыл здесь до завтрашнего дня, я останусь рядом с ним. — Разумеется, — кивнул целитель Лань. — Это будет одинаково полезно и А-Юаню, и тебе — вам обоим нужно тепло. — Он взглянул на Ванцзи и осторожно спросил: — Ты, похоже, также утомлен? Ванцзи не ответил, но, заранее зная, чего потребует от него целитель Лань, разделся до пояса и коротко сказал: — Прошу, приступайте, наставник Лань. Целитель кивнул и, сосчитав пульс Ванцзи, внимательно осмотрел следы от кнута. — Удивительно, — заметил он вполголоса, чтобы не разбудить Сычжуя. — Ты пережил наказание дисциплинарным кнутом не так уж давно, а шрамы совершенно не напоминают о себе — превосходно зажили все до последнего. Конечно, по-прежнему выглядит жутко и так теперь будет всегда, но… Право же, как будто удары были нанесены обыкновенным кнутом. Признайся, А-Чжань, ведь в этом путешествии с вами обоими произошло нечто особенное? — Мгм, — кивнул Ванцзи, вспомнив прикосновение Се Ляня. — Вы с А-Юанем отправились в паломничество к храму одного из богов исцеления? — решился полюбопытствовать лекарь Лань. — Не совсем, — коротко ответил Ванцзи, не добавив более ни слова. Лекарь Лань, с присущей ему деликатностью, не стал продолжать разговор, позволив Второму Нефриту Лань лечь на соседнюю кушетку рядом с Сычжуем. Он чуть улыбнулся, видя, что даже во сне Ванцзи и Сычжуй держат друг друга за руки и не смог сдержать молчаливого удивления, разглядев на губах Ванцзи хоть и едва заметную, но улыбку.       Цижэнь, чуть позднее пригласивший племянника и Сычжуя выпить чаю вместе, также не мог не заметить, что Ванцзи сильно изменился к лучшему. — Я не стану расспрашивать, что произошло с тобой, пока вы путешествовали вдвоем, но это явно вернуло тебе веру в жизнь. Не тревожься, — предупредил он вопрос племянника. — У меня и в мыслях не было разделять вас двоих. К тому же, А-Юань болеет от тоски, когда тебя нет рядом. Береги его. — Обещаю, дядя, — кивнул Ванцзи.       Се Ляня с тех пор оба не видели — ни Ванцзи, ни Сычжуй — если тот и навещал их, то по ночам, но его незримое присутствие ощущали неизменно.