Приходи быстрее, я жду тебя.

Холодный ветер — это первое, что летит в лицо, стоит только выйти из метро. Высокий юноша-студент с длинными русыми волосами, что спрятаны под бежевое пальто, ежиться от холода волосы путаються и становятся белыми от снежинок, что летят на них. Нижняя часть пальто, как и пояс, что завязан за спиной для удобства, развивается от ветра. Уже давно стемнело, и единственным желанием юноши было добраться до дома и просто обнять парня, что, скорее всего, уже дома и ждет его там. Обычно юноша не особо спешил домой, там холодно и одиноко, в отличие от шумного вуза, где что-нибудь да произойдет. Но именно сейчас юношу тянуло домой только ради одного человека, ради его парня. Этот человек появлялся в квартире частенько. Сначала они лишь ночевали друг у друга, но сейчас они постепенно уже съехались, поэтому это была одна из последних ночей, когда они могли ночевать друг у друга. Раньше юноша мог заночевать у друга в общежитии, если возвращался слишком поздно, но сейчас хотелось только поскорее оказаться в родных объятиях и в тепле дома. Под мышкой огромная сумка с работами и портфель с материалами. Что ни говори, у студентов-реставраторов очень много вещей. Их было так много, что можно было подумать, что этот юноша постоянно приезжает. На часах телефона 23:13. Людей на улице уже нет и лишь фонари и редкие машины напоминают что юноша все еще находиться в большом городе. Экран неприятно слепит уже привыкшие к полумраку глаза, но в любом случае первое, за что цепляется глаз среди кипы уведомлений, это аватарка, что вызывала волнение. Аватарка с рисунком молодого юноши, что черным линером нарисовал собственный портрет на красной бумаге. Рядом подпись «сань лан». Пусть они вместе уже не полгода и даже не год, но сердце у юноши заходится до сих пор. В пальто и от интенсивного шага было жарко, и из-за резкого вдоха, что из-за неосторожности сделал парень, началась отдышка, и пришлось остановиться. Прислонившись спиной к ближайшему чистому на первый взгляд фонарному столбу, юноша быстро открыл сообщения. Несколько секунд черного экрана, и уже отображается чат. До дома идти еще около 20 минут. Было холодно, и юноша поежился. — Гэгэ, ты скоро придешь? Я тебя жду. Это единственное сообщение от контакта, но глупую влюбленную улыбку оно вызывает. Так приятно думать, что дома тебя ждут и волнуются. Особенно этому юноше после смерти родителей ему стали редко писать, и всем стало наплевать на существование одного из таких же сотен людей в огромной толпе. Так прошло много времени: окончание школы, выпускной, на котором юноша умудрился испачкать костюм, когда наступил на шнурки на обуви и упал в лужу, и поступление в вуз. Работа, вуз, квартира и заново. Так прошло еще около 2-х лет. Потом, когда в один обычный, вроде как и всегда, день после чашки кофе юноша стоял в коридоре и, расположившись на подоконике, быстро набрасывал эскиз картины для реставрации. Когда неожиданно к нему подходит высокий юноша в ярко-алой кофте поверх кожаная куртка и черные брюки с тяжелыми сапогами. Черные взъерошенные волосы водопадом лежат на спине и плечах и достают до поясницы. Именно таким юноша впервые увидел того, кто ворвался в его довольно однотипную жизнь и разрушил всю скуку. Дальше происходило столько всего. Юноша помнил, как они вместе сбегали из вуза посреди пар и, купив дешевое приторное мороженое, сидели на ступеньках и занимались своими делами держась за руки. Или то, как этот кто-то, чье настоящее имя юноша узнал лишь спустя 5 месяцев после их знакомства, предложил посреди ночи пойти в магазин. В то время как раз в квартире выключили свет, и пришлось заваривать лапшу при свете фонариков на телефоне. Благо кипяток, что остался, еще не остыл. И они сидели вместе на подоконнике. Юноша сидел в красной кофте своего возлюбленного, которая была большая даже ему, а на юноше выглядела словно мешок. Но ее запах и то, что в ней часто ходил тот, чье имя было Сань Лан, одних этих моментов хватало, чтобы желание снимать кофту исчезло без остатка. Время с этим человеком летело так быстро, а без него оно замедлялось и тянулось, словно липкая карамель. На самом деле юноше нравилось, что у этого человека было имя, которое принадлежало только им обоим. Сань Лан так к нему мог обращаться лишь юноша и больше никто другой. Это было так приятно. Это сложно объяснить. Ведь все другие звали его исключительно Хуа Чен. Этот самый Хуа Чен тоже обращался к своему возлюбленному лишь особенным образом. Пусть этот способ и был смущающим. Ведь все будут смущаться, если тот, кого вы любите, будет называть вас Ваше Высочество или гэгэ. Почему этот длинноволосый парень с хитрой улыбкой стал так называть простого студента, пусть и очень способного, загадка. На самом деле юноша не спрашивал, а Сань Лан и не рассказывал. Фонарный столб холодный и обжигает щеку холодом, когда юноша слегка ее касается. Это выкидывает из воспоминаний, и, быстро кинув возлюбленному сообщение, юноша продолжил путь. — Скоро приду, ложись спать, не жди меня. Вот и все, два сообщения. ****** — Скоро приду, ложись спать, не жди меня, — зачитывает вслух высокий черноволосый юноша в черной майке и брюках, сидя на кухне с чашкой чая. — Нет, ты слышала? — обращается юноша к кошке, что сидит рядом с хозяином. Кошка эта Эми. Одноглазая черная кошечка, что Сань Лан подобрал к себе и буквально воспитал. В то время он только поступил на архитектора и, идя домой, увидел в коробке слепое неизвестное существо, что было очень худым и с патологией глаза. Время было позднее, Гэгэ и без того редко бывает дома, но чтоб настолько поздно приходить — это редкость. Когда Хуа только оказался в квартире, думал, тут никто не живет, кроме двух полок с вещами, кофемашины и футона, на котором спал хозяин, в квартире толком ничего не было. Только стол, заваленный бумагой и бутылочками с химикатами для реставрации давал понять что квартира не пустует. Помимо этих бутылочек на столе стояли несколько фотографий. Кошка слегка поворачивает голову, показывая хозяину слепой глаз. –Тоже ждешь? –спрашивает черноволосый, смотря на кошку. Тут дверь открывается, и в коридоре слышится возня. Юноша сразу встает и выходит в коридор, упираясь о дверной косяк. На пороге стоит весь белый и красный от мороза юноша. Черные сапоги в снегу, как и волосы, как и пальто. На пол медленно ставятся сумки. Видно, что юноша старается не издавать много шума. В квартире темно, и можно подумать, что в квартире правда все спят. Еще пару секунд спустя юноша наконец поворачивается и замирает. –Сань Лан… Прости, я тебя разбудил? Хуа Чэн молчит и только подходит к юноше, распахивая пальто и обнимая руками за талию, утыкаясь носом в шею. –Я не могу уснуть без Гэгэ, –произносит юноша и прижимается поближе. — Гэгэ такой холодный… — Ох, Сань Лан, ну что ты, всё хорошо, сейчас согреюсь, — юноша отвечает на объятия, обнимая своего парня за плечи. Становиться теплее от таких обьятий — В любом случае я не позволю Гэгэ хоть минуту еще простоять в сыром пальто на пороге квартиры, –произносит черноволосый и отрывает нос от родной шеи, но вместо этого приближается к губам юноши, будто желая получить поцелуй. Щеки у юноши краснеют еще сильнее от чувства чужого дыхания, и юноша инстинктивно закрывает глаза, готовясь к поцелую. Хуа улыбается, замечая реакцию, и не убирает руки с талии своего возлюбленного. Губы были в нескольких сантиметрах от желанного обоим соприкосновения. Оба чувствовали дыхание на своих губах. Сань Лан прищуривается, словно лиса, и, приблизившись еще ближе, едва соприкасаясь с верхней губой вернувшегося Гэгэ. Руки медленно покинули талию и переместились на плечи, и еще секунда — и Сань Лан слегка усмехнулся в губы своему парню, не дав им соприкоснуться, и стягивает пальто с плеч юноши. Сам же обладатель длинных русых волос распахивает глаза и краснеет еще сильнее, понимая, что его разыграли. — Если Гэгэ столь хочет поцелуй, может сам меня поцеловать, — улыбается, словно лис, Сань Лан и снимает пальто, вешая его на вешалку, которая вместе с ним же и появилась в доме. На ней, помимо пары бежевых пальто, висела мотокуртка и черное пальто. Чуть дальше висели два шарфа: один черно-белый и второй черно-красный с рисунком глаз. — Сань Лан… Не смейся надо мной, — произносит юноша и делает несколько шагов к собственному возлюбленному. –Что ты, Гэгэ, я бы никогда, –улыбается, словно довольный кот, Сань Лан. Повесив пальто на вешалку, из кармана вылетает студенческий билет. Имя — Се Лянь, 3 курс. И фотография довольно угрюмого парня. Та самая неудачная фотография, из-за которой юноша не хотел никому показывать студенческий. Студенческий сразу был поднят и спрятан в карман. Но стоило Се Ляню вытащить ключи и телефон из кармана, как вокруг его талии снова обернулись руки. И в следующую секунду и без того горячие ухо стало багрово-красным. Свет от вытяжки на кухне еле доставал до прихожей, но легкие лучи освещали то, что происходило. От этого была интимная атмосфера. –В любом случае Гэгэ следует принять ванну, иначе можно заболеть, — тихим бархатистым и сладким, словно мед, произносит черноволосый, заставляя и без того замершего юношу прижаться к холодному после улицы пальто и подушке из курток на вешалке. — Иначе не хочу, чтобы Гэгэ заболел. Пару секунд просто поморгав, Се Лянь наконец понял, что было сказано, и, положив руки на грудь собственного парня, думал, отлокнуть… Или не стоит…может поцеловать его. — Гэгэ не следует так волноваться, — наконец сжаливается парень и, взяв возлюбленного за руку, уходит в ванну. Ванная в этой квартире совсем небольшая, но двое худых людей с легкостью поместились в одной ванне. От того очень часто они принимали ее вместе. Не потому что в этом был какой-то интимный подтекст или еще что-то. Дело было простое. Вода дорогая. Нужно экономить. Но и без интимного подтекста не обошлось. Эта затея больше представляла собой попытку скрыть то, что они сидели в горячей воде вместе не потому что хотели этого, а из-за того, что это было необходимо. Хотя, скорее всего, они врали сами себе, но по сути это было неважно. Сейчас эта небольшая и довольно старая белая ванна была наполнена горячей водой. В ней было довольно тесно. Синяя шторка закрывала ванну от двери, что была открыта, дабы не было так жарко. Одежда свалена на полу. Черные, белые и бежевые куски вещей лежали рядом со стиралкой. В ванной было светло, и яркая лампа над дверью освещала всю комнату. Сплески воды, когда юноша залазит в воду и вытягивает длинные ноги на бортики, ожидая, когда второй тоже залезет в воду. Так и свершилось, и вот они сейчас сидят, обнявшись, в горячей воде. — Ну и что ж, как прошел смотр? — лениво спрашивает черноволосый, ставя подбородок на худое плечо возлюбленного. — Как обычно, кто-то забрал скотч, в итоге пришлось делать молярный скотч из обычного. — И каждый раз у вас всё как обычно… — усмехается юноша. — Эти некчемыши не могут всё подготовить заранее, гэгэ. — Не говори так, Сань Лан… — Се Лянь откидывается назад, упираясь затылком о шею парня. — В любом случае, главное, что хоть в этот раз никто не додумался вылить химикаты в чашку, а потом выпить это. — Если гэгэ радует, то что эти недостойные продолжат свое никчемное существование, Сань Лан, тоже рад. — Ты говоришь как какой-то демон, — Се Лянь ловит прядь угольных волос и расчесывает ее пальцами. — В любом случае, мне жалко, что люди с моего потока всё еще живы, поверь, гэгэ, будь моя воля, убил бы этих деградантов. — Оооох, Сань Лан, ну что сделать… — Нет, гэгэ, ну правда, они сами вечно роют себе могилу, потом просят их защитить. — Сань Лан… — Се Лянь поднимает голову и медленно, чтобы не выплеснуть воду, поворачивается лицом к возлюбленному, аккуратно целует того в нос. — Постарайся о них не думать, не хочу, чтобы настроение моего Сань Лана испортилось из-за кого-то. Сань Лан лишь молча кивает и снова обнимает юношу за талию. — А так, что еще сегодня было?.. — Се Лянь замолчал на несколько секунд, думая, что можно рассказать. — Точно, фен Синь и Му Цин подрались сегодня прямо перед комиссией. — Гэгэ, было бы странно, если бы они не подрались перед комиссией. — Сань Лан, ну в любом случае пришлось идти разнимать. А они умудрились повалить столы, и в итоге вся аудитория пахла спиртом… — Се Лянь размял точку между бровей и выдохнул. — И как же этих идиотов все не отчислят? — Не представляю, если правда они уже всю группу доконали… — Хм, гэгэ так беспокоиться за этих ничтожеств? — слегка с пренебрежением произносит черноволосый, приподнимая возлюбленного за подбородок. — Всё-таки они мои друзья. — Гэгэ, не стоит морочить голову, если их не отчислили до сих пор, вряд ли отчислят сейчас, — Сань Лан слегка убирает слипшиеся от воды волосы и аккуратно целует уже теплую кожу на шее. Се Лянь слегка ежится и краснеет еще сильнее от ощущения на шее. Сань Лан же в свою очередь на одном поцелуе не остановился и провел ряд поцелуев по шее до уха и обратно. Кожа была влажной и горячей, но то, что она была такой же приятной для поцелуев, как всегда, радовало. Спустя еще пару секунд юноша дотронулся до подбородка и затылка, слегка приподняв голову возлюбленного, и слегка оторвавшись от тонкой кожи на шее, приложил палец к губам. — Тсссс… — снова улыбка и поцелуи в шею. Сначала простые мягкие прикосновения к шее и плечу, потом более смелые. Спустя уже пару минут по телу юноши лишь шли мурашки от прикосновений, а Сань Лан, оставив пару ярко-алых следов, наконец, отдаляется и, облизавшись, произносит: — Гэгэ слишком вкусный, как бы тебя не съесть, — произносит юноша и аккуратно целует в подбородок. — Ты вроде не каннибал — немного затуманено произносит Се Лянь. Пару секунд тишины наконец переросли в смех, и когда и сам Се Лянь осознал, что сказал, сначала просидел в ступоре. А его возлюбленный, закрыв лоб рукой, смеялся. — Сань Лан, ну не смейся надо мной, — сдерживая смущенную улыбку, произносит юноша и спустя пару секунд сам закрывает лоб рукой, стараясь побороть стеснение… Минут десять спустя смех успокоился, и Сань Лан, приподняв лицо возлюбленного за подбородок, улыбнулся и произнес: — Я, конечно, не против съесть гэгэ, но что после этого делать, м? — Ждать повестки в суд? — отвечает юноша и улыбается. Вода уже остыла, и в целом в комнате было так же холодно, как и всегда, был 2 час ночи, поэтому ванна была покинута, и вскоре в квартире и правда было тихо. Оба уснули почти моментально. На общем для обоих матрасе лежало покрывало, в которое оба и завернулись. Раньше, когда юноша сам ночевал в этой комнате в одиночестве, спать вообще не хотелось. Но когда рядом с тобой лежит еще один человек, а между вами лежит кошка, словно ваше дитя, желание приходить домой было больше.