Душ

«Я ведь не убиваем», — в последнее время он говорил это слишком часто. Когда перебегал дорогу на последних секундах мигающих зелёных человечках, когда мыл голову под холодной водой, потому что ему пять минут, а ждать пока она нагреется в бойлере долго, когда ел простоявший всю ночь без холодильника суп, лишь предварительно его немного прокипятив и говоря, что какой-то он всё равно кисловатый. Когда брал опасные задания и не заботился о том, чтобы послать напарнику короткое смс. «Я жив», — кажется, так легко написать, лишь пару раз клацнув по экрану. Нет. Заместо этого, перед самым уходом: «не парься. Я ведь не убиваем». «Не париться» порой было сложно, а иногда и вовсе опасно. Просто сидеть и ждать, когда он, изрядно потрёпанный, вернётся домой, откроет холодильник и первым делом начнёт хлестать ледяной сок. Ничего не поясняя, не объясняя, уйдёт в комнату за чистой одеждой, а потом скроется за дверью ванной. Чэн никогда не видел, что делалось с его телом после таких вот заданий. До сегодняшнего дня. — Заходи. Небольшая душевая, вымощенная белым кафелем рабочего общежития, встречала их весёлым подмигиванием лампочки, которая вот-вот погаснет. Они должны успеть. — Просто отдай мне мыло с полотенцем, — он вновь пытался стоять на своём. Нет. Не сейчас. Когда Цзян Чэн лично нашёл его в полубессознательном состояние, совершенно нагим в чужой постели. Было темно, но связанные за спиной руки усмотреть вполне реально, как и исполосованные ступни. Светить фонариком, досконально изучать худое, во многих местах усеянное кровоподтёками и синяками тело было как-то не досуг. — Заходи. Я должен знать насколько плачевно твоё состояние. — Как будто в первый раз, — Вэй Усянь фыркнул и прошел вперёд. На нём — лёгкая, найденная на дальней полке в шкафу ханьфу. Чисто чтобы прикрыть тело. В прошлом здорово после источников было надеть такую, сейчас же — обязательная домашняя одежда, которая так неохотно налазила на мокрое тело. Щелчок замка. Чэн вошел следом и повесил полотенце на крючок, мыльные принадлежности поставил на небольшую полочку. Бросил нетерпеливый взгляд на парня, мол не занимай моё и своё время. Тот только фыркнул, пыльная ткань нехотя сползла с тощих плеч. Цзян Чэн никогда не понимал, как можно есть за троих и всё равно оставаться таким. — Вставай. Пальцы коснулись слегка грязного смесителя. Поржавевший душ нехотя начал истощать из себя тёплую воду. Чэн жалел, что они не дома. — Горячая. Вэй Ин стоял под нетвёрдой струёй, слабо вздрагивая от падающих на тело капель. Поводит плечами. Ему совершенно не нравилось чувствовать на себе этот пристальный, внимательный и совсем немного обеспокоенный взгляд. «Бывало и хуже», — всегда отшучивался и отталкивал чужую руку, когда тот к нему прикасался и одним взглядом спрашивал: это ещё что? Сейчас так уйти не получалось, хотя бы из-за боли в пораненных ступнях. Сколько ему стоило сил, чтобы пройти из комнаты до сюда и не кривиться? Одному Богу известно. Усянь вздрогнул, чувствуя как плеча коснулась мягкая мочалка. Это почти приятно, если бы только Чэн не надавливал, стараясь оттереть грязь. Или он имеет ввиду другую, более мерзкую, как чужие прикосновения и поцелуи? — Я… тебе говорил не брать это задание? Он проводит мочалкой вдоль лопаток, взгляд зацепился за красную полосу на шее. Душили? Возможно. От них можно было чего угодно ожидать. — Оно стоит больших баллов. А я идеально по физическим данным подходил. — Он не пытался оправдаться, просто говорил, а затем потянул руку к смесителю. Горячие капли уже начинают доставлять боль. Особенно покрытой мелкими царапинами груди. Это было… неприятно. — Ты мог погибнуть. — Живой. — Что они делали? Мочалка проходилась по бокам, спине, цепляясь за длинные кровавые полосы. Били. Лазиной. Тонкой, гибкой. Самое простое, способное вытрясти весь дух. Чэн даже не злился на тех подонков. Только на Вэй Ина, который по привычке ходил один, ему оставляя лишь заполнять документы. Цзян Чэн не был особо против, до тех пор пока этому придурку не открылись задания повышенной сложности. И на них он продолжал… ходить один. — Тебе перечислить всё? С подробностями? — Усянь усмехнулся в своей обычной манере, повернул голову и нахально посмотрел на старшего. — То, что тебя отходили розгами и ремнём я прекрасно вижу и без этого. Мочалка дошла до ягодиц и Вэй Ина не мог не поморщится. Больно. Этот гад видел, что на них нет крови, а потому специально тёр. Лишь синяки, но сидеть с ними он не сможет долго. — Ммм, — он сделал вид, что задумался, а на самом деле старался придумать, как придать голосу как можно более беззаботный тон. Воспоминания о прошедшей ночи были всё ещё слишком свежи. — Связали, сначала, чтоб не рыпался. Немного с воском играли, но, не увидев особой реакции, быстро остыли к этому. Кстати, это даже приятно. Воск горячий, так кап-кап… Его внутри всего передёргивало. Он непроизвольно поднял взгляд на душ, ожидая, как с него вновь упадут на тело горячие капли. По телу пробежали неприятные мурашки. — Этот след на шее… Душили? — Немного. Я дольше откашливался, а они лишь смеялись. Они не убили бы меня в самом начале. Вэй Ин непроизвольно напрягся, чувствуя, как мочалка проходит по низу ягодиц и почти касается промежности. Почти. Это главное. В последний момент Цзян Чэн её убрал и потянулся к смесителю, говоря короткое: отойди. Под горячими струями он вновь её намочил и хорошо намылил. Усянь понимал — теперь придётся стоять к нему лицом, а попытка прикрыться будет воспринята как нечто странное. Особенно в этой ситуации. После того, что было. — Ещё что-то? Откуда все эти порезы? Живот и грудь, немного шею он мыл размашистыми движениями, верно считая, что тому прикосновения к ним уже не больно. Почти. Усянь даже не морщился. — Им понравилось, как я смотрю на остриё ножа и вздрагиваю, когда он холодный прикасается к телу. Понравилось наблюдать за бегущими вниз красными каплями. Дальше на очереди — руки. Не в синяках, ни в мелких ранах, а просто в грубых следах от верёвки. Да. Цзян Чэн лично её развязывал. Красная. Толстая. Такую раньше использовали в Корее. Ещё одна зацепка о происхождении этих подонков. — Тебя насиловали? — Чэн спросил это прямо. Он вновь просил Вэй Ина немного отойти и включил воду. На этот раз отложил мочалку и намылил собственные руки. Усянь шумно сглотнул. — Я могу сказать, немного? — он усмехнулся и нехотя подошел ближе. Он чувствовал, как чужие мыльные пальцы касались промежности, но молчал. Действия Цзян Чэна были осторожными и мягкими, и это было бы приятно, если бы не прошлая ночь. Дальше только ощущения: скользко, щиплюще, странно и стыдно. Усянь чувствовал, как чужой палец проникает внутрь, и полузадушено всхлипывал. Ему было больно и неприятно, хотя в другой ситуации было бы иначе. — Убери, — он чувствовал, как дрожит собственный голос. — Крови нет, — тихо заключил Чэн, наконец внемля его просьбе. Это несомненно радовало, возможно, они были хоть немного с ним мягки и не стали действовать на сухую. — Щиплет. Мыло, попавшее внутрь, ощущалось тоже неприятно, но особого вреда не нанесёт. — Потерпишь. Дальше прикосновения к мошонке и члену не вызывали никаких эмоций. Просто ежедневная процедура и лишь неосторожное касание к крайней плоти заставляет вздрогнуть. — После ты не будешь меня мучить? Дашь нормальную одежду? Он стоял под горячими струями, зажмурив глаза, и просто ждал, инстинктивно слегка поворачиваясь и подставляя мыльные участки воде. Она не такая горячая. Старший немного разбавил. — Только синяки смажу мазью, чтобы быстрее прошли. Или есть возражения? Возражений не было. Вэй Ин ничего не говорил, когда повернули кран и горячие капли перестали падать на тело. Он взял полотенце и осторожно промокнул им тело. Всё-таки тереть жестким ворсом о царапины занятие не из приятных. Цзян Чэн не торопил, просто ждал, а когда тот закончил, то забрал полотенце и начал складывать в небольшую чашечку, ранее принесённую же с собой, банные принадлежности. Вэй Усянь вновь накинул на тело ханьфу, ощущение почти сравнимо с тем, что он испытывал дома.