Будем счастливы

«Здравствуй, дорогая Дашенька. Со мною всё в порядке, конечно, насколько это возможно на войне. Жив, и слава Богу. Лишь вчера в полной мере осознал, где нахожусь. Я тут подружился с одним солдатом, Виктором зовут… Его убили вчера… Застрелили. Вот тогда мне и стало страшно по-настоящему. Я ведь не воин, а простой журналист. Но в штаб проситься не буду. Что я, хуже других? Если суждено жизнь за землю родную отдать, так тому и быть. На рожон лезть не стану, обещаю. Ладно, хватит обо мне. Как ты себя чувствуешь? Прошли ли головные боли? Ребёночек, пади, толкается уже? Жаль, без меня на свет появится. Досадно, что мы имени подобрать не успели. Оставляю это тебе. Уверен, материнское сердце не ошибётся. Я каждый день за тебя молюсь, моя единственная и самая родная Дашенька. Тётя Гутя здорова?». Даша не смогла читать дальше. Слёзы потекли по лицу. Девушка поспешно вытерла их, чтоб ненароком на бумагу не капнуло. Это письмо пришло три недели назад. С тех пор вестей от Ярика не было. Январина поначалу не позволяла панике взять верх над разумом, убеждала себя, что очередная весточка задержалась в пути, что почтарь не может найти дорогу к её дому, но такие успокоения почти не действовали. Девушка жила бок о бок с чувством тревоги. Она часто перечитывала два письма, присланные любимым за время отсутствия. Они грели душу, давали надежду и хоть ненадолго снимали каменную плиту тревоги с сердца. Даша честно исполняла всё, что говорила Августа Лукьяновна: заставляла себя есть, бывать на воздухе, не думать о плохом, ложиться спать по режиму. И всё это для того, чтобы выполнить данное любимому человеку обещание: сберечь чудо, что носила под сердцем. Их общее чудо. *** Они встретились, когда Дарья училась на последнем курсе педагогического института. Ярослав приехал в гости к ее подруге, с которой Январина делила комнату. Соня и свела их. Даша в это время готовилась к сдаче экзаменов. Быть учителем она хотела с детства. До исполнения мечты оставалось совсем немного. Её уже ждала должность преподавателя начальных классов в хорошей школе. Она предпочла бы работать в приюте, из которого выпустилась несколько лет назад, но распределение решило иначе. Девушка основательно готовилась, день и ночь проводила с конспектами и учебниками, и вдруг… Упала в омут с головой. Молодые люди провели вместе всю неделю, на которую Ярик прибыл в город. Гуляли, обошли множество скверов и парков. Несколько раз посетили театр. Если не было настроения куда-то идти, разговаривали, сидя на скамейке в старом парке. Окрыляющее чувство влюблённости захватило Дашу на третий день знакомства. И хоть ранее с нею подобного не случалось, необъяснимое девичье чутьё подсказало, что признаваться первой не стоит. Поэтому она изо всех сил старалась держаться с Баярунасом, как с другом. Но вскоре девушка заметила, что Ярик стал более стеснительным, не осмеливался долго смотреть в глаза. Желая проверить свои догадки по поводу его чувств, Даша решила рискнуть. «Ярослав, а вам нравится кто-нибудь? – поинтересовалась она между делом». Смутившись, молодой человек признался, что влюблён, но сомневается во взаимности своих чувств. Январина посоветовала ему не изводиться в догадках, а просто поговорить. Оставалось только ждать. длилось эта мучительная неизвестность всего два дня. Во время очередной прогулки Баярунас вдруг остановился, оборвав разговор на полуслове, опустил взгляд. Девушка тоже замедлила шаг. - Даша, - позвал он нерешительно, - помните наш недавний разговор о невзаимной любви? –. - Конечно, а почему вы спрашиваете? – Январина говорила самым непринуждённым тоном, хотя внутри всё замерло от волнения. - Не знаю даже, как сказать… В общем, тогда, говоря о невзаимной влюблённости, я имел в виду вас. Январина приблизилась, положила руки ему на плечи. - Вы мне тоже н-нравитесь, Ярослав, - проговорила Дарья, запинаясь от смущения. Парень осторожно взял её лицо в ладони. Поняв, что девушка не собирается отстраняться, осмелел, подался вперёд, прикрыл глаза… Молодые люди стояли прямо посреди улицы и целовались, невинно, почти по-детски. Да они и чувствовали себя детьми, беззаботными и бесконечно счастливыми. Шедший мимо городовой не стал мешать этой незамутненной радости. После того вечера окружающие заметили, что Даша изменилась: стала рассеянной; с ее лица не сходила мечтательная улыбка. Девушка тихо напевала под нос, чего не случалось уже давно, и выглядела такой счастливой, что Соня, та самая подруга, благодаря которой ребята познакомились, не выдержала. - Поведай мне, Дарья, будь добра. Не влюбилась ли ты часом в моего дружочка? Дашу ещё со времён общей комнаты в приюте восхищала способность подруги спрашивать в лоб обо всём, что её интересовало. Январина махнула рукой и рассказала правду. Когда заветное «Мы любим друг друга» было произнесено вслух, девушке стало легче дышать, словно она сняла жутко неудобный корсет. Ярослав остался в городе ещё на неделю. Хотел провести с Дашей столько времени, сколько возможно. Они всё также гуляли, но теперь можно было без страха взять любимую девушку за руку, обнять, когда захочется и знать, что она не оттолкнёт. Дарья смущалась от многочисленных комплиментов. Не получалось поверить, что все эти чудесные слова адресованы именно ей. Поколебавшись, девушка рассказала Ярославу о том, что почти не знала тепла чужой любви. Из близких у неё была только Соня. Они с детства друг за дружку держались. Вместе взрослели, учились сносить жизненные удары. У Долговой выходило гораздо лучше, поэтому именно ей чаще всего выпадало успокаивать и поддерживать подругу в нелёгкие времена. Даша без тени сомнения раскрыла парню душу, не опасаясь, обнажила боль, страхи и малочисленные радости, которыми иногда баловала жизнь. Была твёрдо уверена: он ни действием, ни словом не навредит ей. Яр после того тяжёлого разговора пообещал, что девушка больше не будет одинокой. Молодые люди перешли на «ты», решив отбросить условности. Это сблизило их сильнее. Баярунас оказался безнадёжным романтиком. Каждый вечер пел любимой романсы под окном общежития. Дашины соседки по комнате запомнили молодого человека в лицо и частенько подтрунивали над этой парочкой. Но, разумеется, по-доброму. Невозможно было злиться или завидовать, видя, как Январина, заслышав первые ноты очередного произведения, которое нередко оказывалось авторским, бросала все дела, спешила к окну и умоляла прекратить, ведь он мог простудить горло на таком морозе. Но Ярик либо не слышал, либо делал вид, и продолжал. А когда песня заканчивалась, девушка, уже готовая для прогулке, прямо-таки летела на улицу. Была бы возможность, вовсе бы в окно выпрыгивала, чтобы не тратить время на спуск со второго этажа. Студентки, не стесняясь, наблюдали, как парень подбегает к Даше, обнимает, как она ему улыбается, что-то говорит, а после они удаляются в сторону парка. - Счастливые, - вздыхали девушки и возвращались к своим заботам. Подобное повторялось изо дня в день. Ярик неизменно появлялся под окном в пять вечера. Где он пропадал весь день, оставалось загадкой. Даша наловчилась заканчивать свои дела к этому времени. Однажды она спросила, почему парень не хочет входить через дверь, на что получила ответ: «Так веселее». Они подолгу сидели в уютных кофейнях. Дарья всегда заказывала чёрный чай с двумя кубиками рафинада и искренне недоумевала, глядя на Ярика, сидящего в обнимку с чашкой невыносимо сладкого кофе. Однажды они сходили на каток. Даша до этого никогда не стояла на коньках, поэтому Ярославу выпало обучать её. Сначала он проехался один, чтобы привыкнуть - всё-таки, сам несколько лет не практиковался -, а после помог выйти на лёд девушке. Но она боялась и с места сдвинуться, обеими руками за него хватаясь. - Дашенька, что же ты? –Ярослав усадил ее на скамейку и умастился рядом. - Прости, я… Не стоило сюда приходить. У меня всё равно не выйдет, - девушка опустила глаза. - Глупенькая, - парень взял её за руку, - что ж ты говоришь? Как же ты будешь детей учить, если сама учиться боишься? Дарья пожала плечами. - Давай попробуем ещё раз? - Ярослав не собирался сдаваться так просто. – Ну-ка вставай, - он шутливо погрозил пальцем. Даша усмехнулась, но выполнять просьбу не спешила. – Хорошо, давай серьёзно. Выдохни и держись за меня. Лёд не такой страшный, каким кажется. Со мной ты не упадёшь. Только следи, чтоб ноги широко не разъезжались. Девушка пару секунд глядела с сомнением, но потом, крепко вцепившись в протянутую руку, встала. Ярик дал ей немного привыкнуть к новым ощущениям, после чего стал осторожно продвигаться вперёд, уводя их обоих на середину катка. Людей, к счастью, было мало. - Ну, как ощущения? – поинтересовался Баярунас. - Непривычно, - ответила Даша, - и страшновато. - Нужно, как в плавании, резко в реку войти. Если потихоньку - мы до утра ничему не научимся. Давай попробуем побыстрее. Видя огонёк азарта в синих глазах, девушка кивнула, полностью доверившись любимому. Они осторожно тронулись. В первые секунды Даша часто дышала, сжав его руку до боли. А когда скорость увеличилась, девушка расслабилась. В ушах гудел ветер, ероша длинные волосы. - Как ты? Всё хорошо? – Ярослав обрадовался, заметив, что она ослабляет хватку. - Ты был прав, - засмеялась Январина. – Лучше быстро и с головой. Через полчаса они уже катались порознь. Даша с каждым кругом чувствовала себя уверенней и искренне удивлялась, почему не пошла учиться раньше. Когда кататься по кругу наскучило, они затеяли игру в догонялки. Один раз девушка упала. Ярик перепугался, помог подняться и предложил покинуть каток, но Январина убедила его остаться. - Можно считать, что я прошла посвящение в ледовое братство, - сказала она, украдкой потирая ушибленное колено. – Кататься ты меня научил, а вот искусство падения я сама освоила, и сделала это без последствий для своего здоровья, что совсем хорошо. Не тревожься, я в полном порядке, - в доказательство своих слов Даша резво вскочила со скамьи и рванула вперёд с радостным воплем. Было видно, что ей понравилось и совсем не страшно. Ярик открыто любовался ею. Растрёпанная от быстрой езды, раскрасневшаяся, звонко смеющаяся, она казалась ему ребёнком, нуждающимся в защите. Но делиться этим откровением молодой человек не стал. Вместо этого откинул лишние мысли и ринулся вдогонку, не желая отставать. Ещё несколько таких походов и ученица имела все шансы превзойти учителя. Это не могло не радовать. Устав, парень и девушка возвращались на скамейку. Сидели, обнявшись и тяжело дыша. Но отдыхать долго не хотелось. Не проходило и десяти минут, как Яр снова брал Дашу за руку, они поднимались и, разогнавшись получше, со смехом неслись вперёд. На город опускался белый снег, мороз кусал носы и щёки. Ребята были счастливы. В субботу разыгралась нешуточная метель. Соня накануне укатила к старшей сестре, пожелав подруге незабываемых выходных, вторая соседка уехала домой. Глянув с утра в окно, Даша расстроилась, что придётся провести день в одиночестве. К полудню появился Ярик, припорошенный снегом и страшно довольный, что застал любимую дома. Строгая вахтёрша пару раз становилась свидетелем трогательных свиданий, поэтому без разговоров впустила его в общежитие. Январина тут же укутала молодого человека в большой плед – мало ли что - и не заметила, когда пристроилась рядом. Так ведь теплей. Сначала ребята разговаривали, делились друг с другом жизненными историями. А после вкусного обеда в буфете затеяли генеральную уборку. Как раз была Дашина очередь дежурить по комнате. Ярослав любезно вызвался помочь. Для начала решили навести порядок в шкафу. На верхней полке Ярик нашёл коробку с карточками и бочонками для игры в лото. Глядя в эти жалобные глаза, Даша согласилась, что и бардак не такой страшный, пыли в комнате совсем немного, да и полы всего две недели не мыли, ещё пару дней подождут. Словом, уборка была отложена на неопределённый срок. Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Настал и день отъезда Ярослава. Последний вечер был буквально пропитан нежностью и горечью расставания. Влюблённые не смогли сдержаться и перешли черту. Ярослав после крепко обнимал теперь уже свою Дашеньку, прижимал к груди, ощущал частое биение сердца и обещал, что они всегда будут вместе. А она, обессиленно закрыв глаза, уснула на его плече, желая, чтобы эта ночь длилась как можно дольше. Утром проспавший Баярунас опаздывал на поезд, поэтому попрощаться должным образом не вышло. Он наскоро оделся, отыскал на столе, в ворохе конспектов и тетрадей чистый лист бумаги и карандаш, быстро написал свой адрес. Не сдержавшись, добавил: «Прости, что не простился по-человечески, милая, тороплюсь». На прощание он оставил поцелуй в светлых волосах и умчался на вокзал. Проснувшаяся через несколько часов Январина испугалась, что всё произошедшее было сном, но послание на столе говорило об обратном. С того дня началась трогательная переписка, пропитанная самыми светлыми чувствами. По просьбе Ярика Даша положила в один из конвертов свою фотокарточку. Бывший одноклассник, начинающий фотограф, сделал кучу снимков Январиной в разных местах и нарядах. Он считал, что девушка просто создана для объектива, и в конце концов уговорил попозировать. Получившиеся работы несколько месяцев покоились в ящике стола, и вот пригодились. Даша без грусти рассталась с любимым снимком. Там она, одетая в длинное белое платье, улыбалась, раскинув руки, словно обнимая весь мир. «Ты здесь такая красивая, - писал Ярик в ответном письме, - я очень надеюсь когда-нибудь увидеть тебя в этом платье». Через месяц Январина узнала, что ждёт ребёнка. Девушка не боялась разговоров– некому было осуждать. Родителей она никогда не видела, а единственная подруга точно не стала бы читать нотации о безрассудном поведении, о том, что рожать нужно в браке, что жизнь теперь загублена и о прочей ерунде. Несмотря на это, делиться новостью с Соней Даша не спешила. Она поняла, что готова родить для любимого человека, сделать его счастливым. Но написать об этом рука не поднималась. Неделю спустя девушка упросила Ярослава созвониться. Набирая нужный номер, Даша изо всех сил старалась унять дрожь в руках. Только сейчас, в телефонной будке, ей стало страшно. А вдруг Ярослав не разделит её счастья? Вдруг не захочет взять на себя такую ответственность? Но отступать было поздно. - Даша, - родной голос пробился сквозь помехи, - ты меня слышишь? - Да, Ярик, слышу, - Январина совладала с собой. – У меня мало времени. Мне нужно сказать тебе что-то очень важное! – приходилось практически кричать в трубку, иначе Баярунас мог не услышать. - Что-то случилось? Прошу, не томи, говори скорее, - было слышно: что Ярик не на шутку взволнован. - Не переживай. Это радостное известие. Я … Я беременна. Несколько секунд на том конце молчали, лишь шум помех нарушал тишину. Январина испугалась, что связь прервалась. - Яр, ты здесь? - позвала Даша. Ответа не было. Она уже собиралась опустить трубку на рычаг, когда, наконец, до ее слуха донеслось. - Т-ты уверена, что он мой? – вопрос вырвал девушку из объятий тревоги. - Да, - это точно. У меня больше никого не было. Она прикусила язык. Негоже в таком признаваться. Но было поздно. - Дашенька! Дорогая, прости, мне нужно бежать. Появились кое-какие дела, - неожиданно сказал Баярунас. – Скоро выйду на связь. Январина вышла из будки. Её переполняли разные чувства. Было непонятно, что вдруг случилось у Яра? Почему убежал? Правда дела? Испугался? В голову закралось самое страшное предположение. А вдруг он врал ей, говоря о своих чувствах, и всё произошедшее было для него лишь ничего не значащей интрижкой? Вернувшись в общежитие, девушка всю ночь проплакала в подушку. Соня не смогла добиться внятных объяснений. Было ясно одно: с Яриком что-то неладное. Чтобы не сойти с ума, Январина решила погрузиться в учебу. После отъезда Ярика она хоть и не без труда, но сдала сессию. А теперь нужно было возвращаться в студенческие будни и подготовиться к практике. Поначалу было сложно сосредоточиться, но потом Дарья втянулась и ни на что постороннее уже не отвлекалась. А утром после памятного разговора дверь в комнату распахнулась и ввалился светящийся от счастья Баярунас в обнимку с большим чемоданом, который был тут же убран в угол комнаты. Даша несколько секунд смотрела на вошедшего широко открытыми глазами, а потом, отбросив сомнения вместе с книгой, вскочила, обняла крепко-крепко. - Я подумал, что так будет лучше, - признался Яр смущённо. – Невозможно было бы выразить то, что сейчас со мною происходит разговором по телефону или письмом. Вот и вырвался. - А я решила, что ты струсил и просто сбежал, - честно призналась девушка, пряча лицо у него на плече. - Да я ж люблю тебя. Куда уж тут сбегать? - Что ты сказал сейчас? - Я тебя люблю, - уверенно повторил молодой человек, - и хочу всегда быть рядом. Ты согласна стать моей женой? Девушка осторожно вдохнула, будто забыла, как это делается. Все слёзы были выплаканы ещё вчера, только поэтому глаза остались сухими. - Понимаю, это напоминает безумие, - продолжал молодой человек. - Мы мало знаем друг друга, но я чувствую, что ты – моя судьба. Понял ещё тогда, на катке. Если откажешь, я пойму… - Я согласна. Одна фраза, но как много она значило для них обоих. - Правда? – Ярик растерялся от неожиданности. - Конечно, - Даша прижалась к нему сильнее. - Я сделаю всё, чтобы ты и наш ребёнок были счастливы, - обычно улыбчивый Ярослав сейчас был как никогда серьёзен. – Ах да, чуть не забыл, - он расцепил объятия, вынул из кармана небольшой бархатный мешочек, опустился на одно колено. Когда Ярослав надевал ей на палец кольцо, Дарья почувствовала, что его рука дрожит от волнения, впрочем, как и её собственная. Чтобы окончательно закрепить свои слова и намерения, молодой человек осторожно притянул девушку к себе для поцелуя. Она почувствовала тёплые губы на своих и поняла: ей никто больше не нужен. Даша предложила обвенчаться без лишнего шума. Но Ярослав настаивал, что у его любимой должно быть всё, как полагается: красивое платье, фата и прочее. - Соня тебе не простит, если ты откажешь ей в любезности быть подружкой невесты, - Яр выдвинул последний аргумент. - Верно говоришь, не прощу, и до конца жизни припоминать буду, - Долгова, которая слышала этот разговор, появилась в дверях. - Хорошо, уговорили, - сдалась Даша, - обрести врага в твоём лице, Сонька – страшное дело. - За то, что новость о беременности скрывала, партизанка, тоже прощаю, - та погладила подругу по голове и поспешно удалилась: не хотела мешать. Посовещавшись, ребята решили поселиться вместе и копить на достойное торжество. Через несколько дней Ярику удалось устроиться внештатным корреспондентом в малоизвестную газету. Он был рад и этому. Главное, деньги обещали. Нашлось и жильё. - Гляди, Ярослав, - строго предупредила Соня, когда они, собрав Дашины вещи, покидали общежитие, - бесценное тебе доверяю. Обидишь моё сокровище, познаешь мой гнев. За напускной строгостью пряталась улыбка. Девушка точно знала, что в надёжные руки подругу отдает. - Не переживай, - молодой человек подмигнул ей, - пылинки с неё сдувать буду. - Вот и прекрасно. Можете считать это моим благословением, - София по очереди обняла их. – Счастья вам, мои хорошие. Пусть всё у вас сложится. Пара жила в небольшой квартирке, находившейся недалеко от школы, в которой проходила практику Январина. В школе к молодой учительнице отнеслись со вниманием. Приглашали в учительскую на чашку чая, коллеги постарше давали полезные советы. Класс ей достался большой, но ребята, за исключением нескольких человек, были послушные. Глядя на то, как будущая жена ежедневно таскает кипы тетрадей на проверку, Ярик встречал любимую у школы. Дома он чуть ни на руках её носил: следил, чтоб тяжестей не поднимала, сам убирался в их жилище, лишь готовку после многочисленных просьб вернул Даше. Чтобы заработать дополнительную копейку, молодой человек писал фельетоны, рисовал карикатуры для других газет. Каждый раз, получая деньги за очередной заказ, он мысленно благодарил бабушку, с детства привившую ему любовь к творчеству. Однажды, устав смотреть, как мучается Даша, сидя вечером с лампой над тетрадями, Яр предложил свою помощь. Они до самого утра – благо, на другой день был выходной – проверяли сочинения первоклассников о природе, аккуратно исправляя ошибки красными чернилами. Оба надеялись, что никто не заметит как стремительно меняется почерк учительницы в некоторых тетрадях. Ох и насмеялись они от творчества юных писателей. Как бы ребята не ошибались, видно было: стараются. Так и повелось. Учебный год подошел к концу. Даша полностью погрузилась в домашние дела, лишь иногда выбираясь в библиотеку. Беременность напоминала о себе. Девушка набрала вес, много спала, не могла долго находиться на улице. Приходилось сидеть дома. Ярослав, чувствуя тоску любимой, по вечерам читал ей вслух «Повести Белкина», единственное художественное произведение, которое в спешке захватил с собой из дома. Январина слушала со вниманием, как ребёнок сказку на ночь, и не хотела признаваться, что уже давно знакома с этой книгой. Девушке нравились все повести, кроме «Станционного смотрителя», которого она считала грустным и мрачным. А вот её любимую «Барышню-крестьянку» Ярик читал с большим трудом. Говорил, что даже для него слишком сладко. Эта книга была едва ли не единственной причиной споров между ребятами. Молодой человек всё чаще работал дома. Даша, как могла, помогала: подсказывала интересные фразы, умело здорово развить даже самую скучную мысль. - Нужно же мне отблагодарить тебя за тетради, - всякий раз говорила она. – И потом, ты же сам знаешь: не могу я сидеть без дела. Баярунас трепал её по волосам, кивал, мол, знаю, вы, учителя, все на работе помешаны, и снова брал в руку перо. Счастье молодых влюблённых перечеркнула война, начавшаяся первого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года. Ярослав, получивший повестку через три дня после этого, пытался насколько возможно оттянуть тяжёлый разговор, но Даша сама нашла треклятый конверт при очередной уборке. Вернувшись вечером, Баярунас сразу ощутил напряжение. Любимая не встречала в передней, как это обычно бывало, по квартире не разносился запах вкусного ужина. - Дашенька, что случилось? – спросил парень обеспокоенно, войдя в кухню и увидев девушку, которая сидела, опустив голову на руки. Но, заметив рядом на столе распечатанный конверт, всё понял. - Почему ты мне не сказал? – Январина подняла на него красные от слёз глаза. Ярославу захотелось удавить себя за боль, отразившуюся в них. - Я, - он сел рядом, но коснуться её не решился, - прости, смалодушничал. Думал, что скажу тебе позже. - Когда?! – взвилась она, - когда ты собирался это сделать? За час до отправления поезда? Ярослав не знал, что ответить. Даша была абсолютно права. Он сидел, опустив глаза в пол, точно нашкодивший ребёнок, и молчал, готовый снести всё, что бы на него не обрушилось. А девушка продолжала кричать и сыпать упрёками. Это длилось несколько минут. Молодой человек не перебивал, давая возможность выпустить наружу все эмоции, накипевшие за день ожидания. Потом Даша вдруг вскочила, бросилась ему на шею со слезами и мольбами не оставлять её одну. Яр был «за» руками и ногами, но знал: не явится в назначенный день в присутствие - расстреляют. Любимой, однако, предпочёл об этом не говорить. И так перенервничала. А в её теперешнем положении это было противопоказано. Спустя ещё полчаса слёз и объятий, Ярик уговорил Дашу поспать. Отвёл в комнату, уложил в постель. А сам всю ночь просидел на кухне с чашкой крепкого кофе, раздумывая, как быть дальше. Утром Дарья нашла на кухонном столе записку: «Отлучился ненадолго. Если ты это читаешь, меня ещё нет. Прошу, вернись в постель, сейчас рано». Даша улыбнулась, но просьбу выполнила. Выйдя на кухню в следующий раз, она обнаружила там Ярика с чашкой в руке. - С добрым утром, - девушка поцеловала любимого в щёку, села рядом, сонно улыбаясь. - Значит, читала записку, - Ярик усмехнулся, поставил перед ней вторую чашку с горячим напитком. – Как ты себя чувствуешь? Даша знала, что он имеет ввиду вчерашнюю истерику и по-настоящему переживает. - Голова немного болит, а в остальном неплохо, - она сделала глоток. – Ух, крепкий. - А, прости, я задумался, когда заваривал. - Извини за вчерашнее, - девушка принялась разглядывать чашку, скатерть, только бы не смотреть в глаза. – Я повела себя неразумно… - Ты не должна извиняться, - мягко прервал Ярик, - это моя вина. - Куда ты отлучался? – она поспешила сменить тему. - Дать телеграмму. Я всю ночь думал и… Тебя нужно увести в безопасное место, пока я на фронте буду. Ко мне нельзя. Родители не в восторге от наших планов. - И ты говоришь об этом так спокойно? – удивилась Даша. - Да, - пожал плечами Яр, - у нас и раньше отношения были не лучшие, а когда они узнали, что я намереваюсь жениться… В общем, мы рассорились, собрал вещи, хотел уехать через несколько дней. Но последовал твой звонок, и я поменял билет. Дома теперь никто не ждёт. Но есть мамина сестра. Они жили за городом. Там большой дом, речка рядом. Мама уехала в город учиться, да там и осталась, а тётя Августа так и живёт в деревне. Когда я ребёнком приезжал в гости, души во мне не чаяла. И теперь мы в прекрасных отношениях. Уверен, она с радостью тебя примет. И с ребёночком помогать будет. Ей господь детей не дал, вот и старается хоть чужим помочь. - Погоди, - перебила девушка, - но ведь ты сделал мне предложение, только когда узнал о ребёнке. - Верно. Я и без этого хотел на тебе жениться, а ты просто ускорила процесс своею новостью. Дарья взяла его за руку, переплела их пальцы. - Я телеграфировал тёте, что мы, возможно, приедем сегодня, - Ярослав вернулся к сути вопроса. - Так скоро? - Мне завтра нужно быть в части. Сам виноват, тянул-тянул. Мало того, что тебя обманывал, ещё и попрощаться как следует не получится. Так что, поедешь? - Я, право, не знаю. У меня предчувствие плохое. - Хорошая моя, - молодой человек обнял возлюбленную, - ты просто взволнована. Ну ничего, деревня, свежий воздух. Такие места в миг любую тоску с души снимают. У Даши не осталось сил на споры. - Будь по-твоему. Деревня, так деревня. И там люди живут. Пока Дарья собирала вещи, Ярик задремал прямо за столом. Девушка не стала его будить, укрыла плечи одеялом, подложила под голову подушку. Перед отъездом успели забежать к Соне. Она сказала, что их с сестрой эвакуируют. Правда пока не понятно куда, но взяла у Даши новый адрес и пообещала непременно написать. *** Августа Лукьяновна оказалась женщиной лет пятидесяти, бодрой, ещё не согнутой старостью. Она приняла гостей с радушием, накормила булочками с домашним компотом и пообещала племяннику в оба смотреть за «Дитём». Даша на такое прозвище ничуть не обиделась. Не получившая за всю жизнь материнской любви, девушка сразу привязалась к доброй женщине. На вокзале Яр никак не мог в глаза голубые насмотреться. Осыпал поцелуями родное лицо, перебирал волосы. Обнимал осторожно, чтобы живот не потревожить. Даша жалась к нему, крепко обвивала руками и заливалась слезами. Без конца умоляла беречься, не делать глупостей и вернуться к ней. - Ну всё, - Ярик заслышал гудок приближающегося поезда, - Дашенька, цветочек мой, пора прощаться, слышишь? – он мягко отстранил её от себя, но продолжал держать за руку. - Теперь нестрашно и на фронт. Главное: ты в безопасности. Вы с тётей непременно поладите. - Да мы уже, - девушка улыбнулась сквозь слёзы. – Она правда замечательная. - Значит всё точно будет хорошо. Ты только о себе и ребёночке нашем не забывай. Сбереги себя и его для меня, ладно? Вместо ответа она снова прижалась к родному плечу, вздрагивая от беззвучных рыданий. - Ч-ш-ш, ну полно, Дашенька. Может, и ненадолго мы расстаёмся. Даст Бог, не доберутся сюда немцы. Вот увидишь, разгромим их за месяц другой, и будем снова вместе. Гудок взвыл. Поезд запыхтел, готовясь тронуться. - Я люблю тебя, - моя хорошая, - Ярик в последний раз поцеловал Дашу и поспешил в вагон. Ответное признание проглотил вокзальный гул. - Я обязательно напишу! – крикнул парень, стараясь перекрыть шум, царивший вокруг. Когда грохот поезда затих вдали, Даша на дрожащих ногах отправилась домой. Августа Лукьяновна, видя состояние девушки, разволновалась, стала отпаивать её травяным чаем, расспрашивать о жизни, лишь бы отвлечь. Они весь вечер чаёвничали, говорили о Ярике, даже подбирали имя для малыша. В дальнейшем только эти беседы Дарью и спасали от уныния. Ярослав оказался не прав. С каждым днём немцы захватывали всё новые и новые территории. В село они не заглядывали, но была напасть куда хуже – снующие туда-сюда продотряды. Выносили всё, оставляя хозяевам жалкие крохи. Августа Лукьяновна неведомо как доставала и хлеб, и яйца, и молоко. Даша рвалась помогать ей по хозяйству, но заботливая женщина почти ничего не позволяла делать будущей родственнице. - Кинь дурное, дитя. Тебе о ребёнке надобно думать, - всякий раз говорила она. –Но Даша с ума сходила без работы. Вязала, пока тётя Гутя с криком: «Что ты, мёртвого родишь!» не отобрала спицы. Оставалось только читать захваченные из города книги, молиться и ждать писем. С каждым днём становилось трудней ходить. Вскоре девушка практически перестала вставать. Целыми днями лежала, глядя в потолок. Часто плакала. Ребёнок уж вовсю пинался, не давал спать по ночам. Но Дашу это только радовало - частичка Ярика была рядом. Глядя, как быстро растёт живот девушки, Августа Лукьяновна уверяла, что будет двойня. *** Январина аккуратно сложила читанное-перечитанное письмо, убрала в ящик стола. - Дарьюшка! – тётя Гутя вошла в сени, - давай, моя голубушка, хватит грустить. Ужинать будем. Не поверишь: творог свежий достала. Зараз сырников наделаем. Даша с улыбкой вышла ей навстречу. Она давно знала, что работа – лучший способ отвлечься от тяжёлых мыслей. *** Вечерело. Даша всё-таки выбралась на прогулку. От постоянного нахождения в душном помещении разболелась голова. Но сил хватило ненадолго. Осень уже вовсю опыляла золотом листья на деревьях. То и дело дул прохладный ветер, заставляя сильнее запахивать пальто. Девушка прошлась по двору, после присела на качели. Тревога в очередной раз заскреблась в груди. У Январиной не шёл из головы недавний сон, в котором она увидела на подъезжающей к дому телеге тело Ярика, накрытое рогожею. Одного воспоминания хватило, чтоб слёзы полились из глаз. В таких случаях тётя Августа находила способ её утешить, но сейчас женщины не было, опять куда-то умчалась. Даша вернулась в дом. Чтобы окончательно успокоиться, умылась, выпила воды, прошептала молитву. Потом взяла из чемодана последнюю не читанную книгу и устроилась на диване в своей комнате. Десять страниц были позади, когда резкий приступ боли прошил тело. Даша как-то сразу догадалась о причине этой боли, запаниковала, ведь время родов ещё не пришло. Книга упала на пол. Спустя несколько долгих секунд стало легче. Январина нагнулась, подняла томик, снова углубилась в чтение, стараясь не возвращаться к тревожным мыслям и дышать ровнее. Но через пятнадцать минут снова схватило, сильнее прежнего. Казалось, что спазм сжал всё тело. Девушка не сдержала громкого стона, отбросила книгу, легла. - Дашенька, танцуй! – послышалось из коридора. – Письмо, от Ярика нашего письмо пришло! Дважды повторять не требовалось. Даша подорвалась, хотела вскочить, но очередная схватка пригвоздила к месту. - Дарья, ты где? - Августа Лукьяновна сняла верхнюю одежду, прошла в глубь дома. - Я здесь, - с трудом выговорила Январина, превозмогая боль. - Девонька, да что с тобою? – женщина вошла в комнату, всплеснула руками, видя, как она за живот хватается. - Неужто началось? - Нет-нет, не может этого быть. рано же ещё, - Даша перепугалась, но и сама понимала: ничего уже не остановить. - Ты только не вставай, слышишь? Я мигом повитуху приведу, - женщина быстро вышла и через несколько минут вернулась с тётей Верой. *** Когда хлопоты, связанные с родами, были позади, Августа Лукьяновна, оставив молодую маму на попечение повитухи, взялась ухаживать за новорождёнными. Младенцы были с виду здоровенькие. Напившись кумысу, выменянного на пару отличных шерстяных платков, мальчонка уснул, а вот сестричка его долго не желала успокаиваться. Только когда женщина спела колыбельную, дитя наконец закрыло ясны очи. Уставшая Августа и сама собралась прилечь, но прежде решила написать племяннику. «Здравствуй, Ярослав. Пишу тебе по чрезвычайно радостному поводу. Ненаглядная твоя Дашенька несколько часов тому мальчика и девочку тебе подарила. Роды случились раньше положенного, но ничего худого, кажись, не произошло ни с нею, ни с младенцами. Моя вина в том, не доглядела за девкою. Она, видать, разволновалась из-за чего-то, вот и… Только б всё обошлось. Сейчас спит, голубушка наша. Намаялась она родами. Шутка ли, двоих выносить. Не всякая зрелая выдержит, а она ж у тебя такая ещё молоденькая, хрупкая. Долго ты, соколик мой, вестей не слал. Это, видать, и подкосило бедняжку. Я к соседке отлучилась, на обратном пути почтаря встретила. Он мне письмецо твоё передал. Я скорей домой, Дарью радовать, а она уж рожает. Читать послание сама не стану: не мне писано. Встанет любовь твоя на ноги, сама прочтёт да с ответом не замедлит. Засим прощаюсь. Береги себя, пиши почаще. Тётя Августа». *** Открыв глаза, Даша сначала не поняла, что изменилось. Она лежала в знакомой комнате, заботливо укрытая несколькими одеялами. Вдруг осознала: она одна. Нет больше бремени. Неужели разродилась? Но в памяти было пусто. Лишь отголоски ужасной боли отзывались в теле. Стало страшно. Что с ребёнком? Ведь всё случилось раньше нужного. В комнату тихо вошла Повитуха. - Оклемалась-таки. Ну слава Богу, – сказала она с облегчением и куда-то унеслась. Спустя минуту вернулась со счастливой Августой Лукьяновной. Та держала на руках девочку, закутанную в пелёнки. Даша глаз не могла оторвать от ребёнка. - Значит, вот она, моя доченька? – спросила девушка охрипшим голосом, протягивая вперёд руки. - Дарьюшка, - тётя Гутя села на стул у кровати, осторожно переложила младенца на грудь матери. Ощутив тяжесть и тепло маленького тела, Январина почувствовала прилив сил. - Двойня у тебя, золотце моё, двойня, - женщина утёрла слёзы. – Ох, и намаялись мы с Патрикевною. - А почему вы принесли только девочку? – Что со вторым ребёнком? – встревожилась Даша. - Бог с тобою, - перекрестилась тётя Гутя, - спит малец. Сон у него богатырский. Вот девчушка, та беспокойная. Намучалась я с нею за все эти дни. - Дни? – удивилась девушка. – Как же это? - Да вот так, - вмешалась в разговор повитуха, - ты ж родами много силёнок-то потеряла, кровь мы едва остановили. Боялись, приберёт господь. А нет, любит он тебя. Четыре дня в беспамятстве пролежала, а всё ж выжила. Я Августу каждый час посылала дыхание проверять. Душу грела такая забота. - А письмо, то, от Ярика? – вспомнила девушка, завозилась, попыталась сесть, но сильные руки повитухи уложили назад. - Ты чего это удумала, девонька! Нельзя тебе ещё вставать. Неделю как миленькая лежать будешь. На себя рукой махнула, о деточках своих подумай. Коли с тобою что, на кого ты их оставишь, а? Отец ихний на фронте сгинул… - Да типун на твой язык поганый, Патрикевна! – перебила Августа Лукьяновна, - думай что несёшь-то. Девка и так вон слабая, а тут ты ещё. Из другой комнаты послышался громкий плач, пристыжённая повитуха ушла успокаивать ребёнка. - Не переживай, дорогая, - тётя Гутя погладила девушку по голове, - Патрикевна совсем за языком не следит. Но права она. Рановато тебе ещё двигаться. А письмо я запрятала от греха. Вот вернутся силы, прочитаешь. Я с твоего позволения Ярославу черканула пару строк, чтоб не боялся, что ты долго не пишешь. Покормишь деточек, а после засыпай. Тебе силы нужны. - Да, конечно, - сказала Даша, - только прежде дайте напиться. Во рту пересохло совсем. Январина передала дочь Августе Лукьяновне. Вернулась повитуха с мальчиком. - Здравствуй, сыночек, - Дарья осторожно приняла из её рук ребёнка, который тут же перестал хныкать. Когда женщины унесли сытых детей, Даша действительно уснула и спала почти сутки. *** Несколько дней спустя Январиной позволили встать. Она с наслаждением вышла во двор, неспешно прогулялась по маленькому садику тёти Гути, полной грудью вдыхая запах увядающих деревьев. Повитуха оказалась женщиной не злой. Жизнь у неё не сложилась, вот и срывалась, бывало, на всех подряд. Она неделю никуда из дому не отлучалась, так за детей переживала, что даже про своё хозяйство забыла. Опомнилась только, когда пёс её, Марик – назвала в честь мужа бывшего, который к молодухе ушёл – не примчался, перебудив лаем да воем всю улицу. Вера Патрикевна сбегала домой, скоренько накормила овец да кур, чтоб только пёс проклятый не голосил. Детишек Даша тоже на улицу носила, но ненадолго, чтоб не застудились. Сразу двоих на руках держать было несподручно, а мужчин, чтоб какую-никакую коляску смастерить, в селе не осталось, поэтому приходилось по очереди: сперва Андрюшу, а после Аню. А когда и наоборот. Девочка была звонкая, крикливая. Внимательно глядела кругом любопытными глазёнками, будто изучала. Ела с аппетитом, не плакала, когда повитуха или тётя Гутя брали её на руки. Андрюша был спокойный, мало плакал, ни на кого, кроме матери, не реагировал. Очень много спал. Даша полагала, что это последствия преждевременного рождения, и молила Бога, чтоб со временем не возникло осложнений. *** Жёлтый мячик поскакал по зелёной траве. Мальчонка годков шести погнался за игрушкой, но проходившая мимо сестричка случайно пнула мяч и тот оказался за воротами. Мальчик выбежал со двора на дорогу. Он помнил, что мама строго наказывала не ходить туда одному, но нельзя же было игрушку упустить. А мяч тем временем скакнул за чужой забор, да и упал в огороде. В этом доме жила злая старуха. Андрейка не помнил её имени, зато очень хорошо знал, как больно она может стегнуть крапивой. Нужно было звать на помощь маму. Мальчик развернулся и хотел бежать домой, но увидел человека, шедшего в его сторону. - Здравствуй, - сказал мужчина. Мама учила быть вежливым, поэтому Андрей тоже поздоровался. - Почему ты здесь один? – мужчина, прихрамывая, подошёл ближе. - Я не один, - возразил Андрейка, - у меня сестричка с мамой есть. Ещё бабушка с нами. - Вот оно что? Большая семья - это хорошо. - Простите, мне надо бежать за мамой, чтоб помогла мячик достать. Она ругаться будет, если я сам полезу. - Ты, я вижу, послушный сын. Это здорово, - незнакомец усмехнулся. Такое выражение смотрелось чужим на его суровом лице. - Меня Андреем зовут. - Приятно познакомиться. Ярослав, - мужчина пожал ему руку, совсем как взрослому. Мальчик уже думать забыл про мяч и рассматривал нового знакомца. Среднего росту, темноволос. Не старый, а лицо строгое, морщинами изрезано, на щеке некрасивый шрам. Если б не морщины, он бы выглядел куда приятней, даже со шрамом. - А вы к кому пришли? – поинтересовался Андрейка. - Я ищу одну женщину, она жила здесь в начале войны. - А кто она? - Мой самый родной человек, - вздохнул Ярослав. Андрею не понравилась грусть, появившаяся на его лице. - Пойдёмте к нам обедать, - предложил мальчик так просто, что мужчина и не подумал отказываться. - А ты уверен, что твоя мама не будет против? - Нео, мама добрая, она гостей любит, - заверил Андрейка и быстро пошёл в сторону дома. Но у самой калитки остановился. - Что ж вы, идёмте, - позвал он, заметив, что Ярослав нерешительно замер в нескольких шагах. - Конечно, иду-иду, - выдавил он и вошёл вслед за мальчиком в до боли знакомый двор, разрываемый кучей чувств и вопросов. На завалинке сидела девочка и рисовала угольком на обрывке бумаги так усердно, что вся перепачкалась. - Нютка, ты такая смешная, - захохотал Андрейка, разглядывая сестрёнку. – Чумазая, как чертёнок. - Ты тоже грязный, вон, в земле весь, - девочка надулась. - А кто это с тобой? – она отбросила ставший скучным уголёк и теперь во все глаза глядела на гостя. - Это Ярослав, - гордо представил Андрей, - он пришёл с войны и теперь хочет кого-то найти. - А как ты догадался, что я воевал? – удивился гость. - Ну, вы какой-то грустный, уставший. У нашей соседки муж такой же был, когда с войны вернулся. - Анечка, Андрюша! Обедать пора! Из дома выглянула просто одетая женщина. Она хотела сказать что-то ещё, но увидела незнакомца … И узнала. Её Ярик стоял прямо здесь, сломанный войной и Бог знает, чем ещё. Главное, живой. Синие глаза встретились с голубыми. - Ты? – одновременно сказали влюблённые. Даша от внезапно нахлынувшего головокружения оперлась о дверной косяк. Потом, всё же совладав с собой, медленно сошла с крыльца, остановилась в нескольких шагах. Ошеломлённый Ярослав теперь совсем другими глазами смотрел на детей. В обоих угадывалась она, Дашенька. Были и его черты. Аня, светленькая, глазки, как у отца, синие, улыбается ему осторожно. Андрей не по возрасту высокий, волосы чуть темнее, а глаза точь-в-точь как у матери. Длилась это долго. Никто не решался нарушить молчание. Но тут из дому вышла возмущённая Тётя Гутя. Она не могла понять, куда все подевались? Обед был давно готов, Дарья за детьми пошла да пропала. Увидев, кто пришёл, женщина позабыла и о простывших щах, и о том, что деткам спать давно пора. Бросилась племяннику на шею со слезами да причитаниями. Потом, опомнившись, отошла в сторонку. Детей Баярунас по очереди взял на руки, расцеловал. Они, на удивление, не боялись его, не вырывались. - А ты надолго вернулся? – спросила Аня, внимательно глядя в его глаза. - Навсегда, милая, - Ярослав вытер слезу, опустил дочь на землю. - Маме было грустно одной, - доверительно шепнул отцу Андрейка. – Она часто плакала. - Пойдёмте-ка, деточки, обедать, - Августа Лукьяновна чуяла, что надобна этих двоих одних оставить, дать спокойствия. Детишки заупрямились, но женщине-таки удалось увести их. Влюблённые остались одни во дворе. Шумели п-летнему деревья, пели птицы. Каждый чувствовал, как заполошно бьётся в груди сердце. - Родная моя, - Ярик не выдержал первым, подошёл к ней, обнял. Минуты шли, а они стояли вот так, крепко прижавшись друг к другу. Обоим не приходило в голову ни одного связного слова. Было лишь чувство безграничного счастье. Даша, не таясь, плакала ему в плечо. За эти годы она почти смирилась с его смертью – писем с фронта больше не было, среди вернувшихся с войны мужчин Яра тоже не оказалось. Женщина рыдала в голос, прижимаясь к тому, кого уж мысленно похоронила. А он стоял прямо тут, живой, согревал её своим дыханием, гладил по спине. - Ярик, любимый, - всхлипывала Январина. – Живой…. Вернулся… - Я ведь слово дал, помнишь? - Баярунас со щёк родных слёзы сцеловывал бережно и сам украдкой влагу смаргивал. *** Даша вошла в комнату, тихонько притворила дверь. - Уснули, - сказала с улыбкой, присела подле Ярослава на софу. – Сказку даже не слушали, всё про тебя спрашивали. На один вопрос отвечу – три новых зададут. Стала я им про жизнь нашу рассказывать. Поначалу слушали, перебивали, а там и уснули. Ярик наглядеться, надышаться ею не мог. Она сидела, не отрывая взгляда от родного лица. Оно, за исключением нескольких заметных изменений, осталось прежним. Только приугасла смешинка в глазах, будто на ярко горевшей доселе лампе прикрутили фитилёк. - Что, подурнел, да? – не выдержал Ярослав. В голосе слышался намёк на смех. За несколько лет Баярунас привык уже и к преждевременным морщинам, и к уродливому шраму. Даже немногочисленные седые прядки перестали вызывать страх. - Нет-нет, что ты, - Даша замотала головой, - просто… Изменился. - Всё изменилось, - согласился Яр, - я, ты, мир вокруг. - Это же нестрашно, правда? – она спрашивала тихо, как ребёнок, который боится услышать плохой ответ. - Да, - кивнул Ярослав. – Мои чувства к тебе остались прежними. - Я тоже тебя люблю, - Январина прижалась к нему. – Словно и не было этих лет. Несколько минут посидели молча. - Господи, как же я много всего пропустил, - Ярик вздохнул, обнял свою милую за плечи. – Детки без меня родились, ходить начали, говорить. А ведь это самые ценные мгновения. - Не переживай, у тебя ещё будет время на них насмотреться, - Январина усмехнулась. – С этими сорванцами что не день, то событие. - Анечка – девчушка бойкая. Как вырастет, будет дама с характером. - Ты тоже это заметил? А вот Андрей совсем другой. Послушный, спокойный. Озорничают, как все детки. Гляжу я на них и сердце радуется. Как два лучика меня согревали, о тебе одним видом напоминали. Значит, слышал меня господь. Каждый день я за вас молился, - Ярик неосознанно перевёл разговор на тяжёлую тему. а как письмо от тёти Гути пришло, что ты от бремени разрешилась… Лежу по ночам, товарищи уж спят давно, а я всё о вас думаю. Как ты, детишки как? Сыты ли, здоровы? - Я постоянно тебя вспоминала. И только это помогало не бояться. Но страшно временами всё равно было. В первые дни после того, как ты уехал, места себе не находила. Спасибо тёте Гуте: занимала разговорами, кормила чуть не насильно, на улицу водила за руку, как маленькую, ей-богу. Не знаю, что бы делала без неё. - А про Соню слышно что-нибудь? - Погибла Соня, - вздохнула Даша. – Умерла от тифа. Писем от неё всю войну не было. А полтора года назад сестра её написала, что Сонька заболела в дороге. Правда не сказала, куда их эвакуировали. Может, нельзя или ещё что. А письмо с её старого адреса пришло. В конверте ещё записка лежала от Сони. Она желала нам счастья, просила не падать духом и… И не называть ребёнка в её честь. Как она могла знать, что девочка родится? Ну почему самые светлые люди уходят так рано? – Январина всхлипнула. – Я несколько месяцев прийти в себя не могла. Только дети и спасали. Ярик осторожно развязал ленту, распуская Дашину косу. Зарылся пальцами в длинные волосы, давая понять, что здесь, рядом. - Жаль её, - он помрачнел. – Такая веселушка была. Знаешь, она, думаю, не хотела бы, чтоб мы из-за неё плакали, - мужчина утёр набежавшие слёзы. Дарья тоже немного успокоилась. - Когда рожать начала, - она решила выложить всё, что наболело за эти годы, - так страшно было. Думала, умру от боли. А потом, как очнулась и узнала, что двойня… Я самая счастливая была, когда их увидела. Решила: нет, теперь точно не умру и не отчаюсь. Ради них держаться надо. - А немцы приходили? – неосознанно перебил Ярик. Было приятно видеть, как при разговоре о детях озарялось улыбкою родное личико. Но он по опыту знал: надо дать возможность рассказать о самом страшном, чтоб скорее отпустило. - Один раз. Ане с Андреем годик был. Я их как раз спать укладывала. Соседка примчалась, спасайтесь, мол, немцы в селе. Мы с тётей Гутей платки на плечи, детей на руки и бежать, а куда бежать-то? Поздно. Когда в ворота ломиться стали, Августа Лукьяновна едва ли не за шиворот меня в погреб затащила. Сижу, трясусь, детишкам рты руками закрываю. Им же тоже страшно, кричат, вырываются. Слышу: вошли немцы в дом. Тётя Гутя объясняет им, что одна живёт, а они всё равно внутрь рвутся. С полчаса по дому ходили, выискивали что-то. Но вход в подпол ковром был закрыт. Потом всё-таки ушли. На всю жизнь этот день запомню. Было кое-что пострашнее немцев. - Что же? – собственный голос показался чужим. - Голод, - просто ответила Дарья. – Продотряды постоянно по деревне ходили. Последнее забирали. А если запрятанное находили – расстрел на месте. Она закусила губу. В голове вихрем пронеслись месяцы лишений, жизни впроголодь, мучительные дни, когда малыши подхватили скарлатину… Даша круглые сутки возле больных просиживала, готовилась к худшему. - Всё-всё, успокойся, родная моя, - Ярослав прервал её мучения. Он трясущейся рукой – сам на грани был – налил в стакан воды из графина, подал Дарье. Та выпила почти залпом. – Плохое позади. Я дома, с тобой. Главное, что ты и дети наши выжили в эти страшные годы. Теперь всё будет по-другому. Мы будем счастливы, слышишь? Обязательно. - Неужели всё вот так просто? – спросила она. - А зачем мудрить? – Ярослав был искренне удивлён. – Любовь вообще штука простая. Если двое любят друг друга, они должны вместе быть. Вот и весь сказ. Даша раздумала плакать. Зачем? Любимый был рядом, сидел, перебирая её волосы, совсем, как раньше. Они не помнили потом, кто первый начал поцелуй, да это было и неважно. Оба хотели замедлить время, насытиться сладостью долгожданной встречи сполна. Впереди ждали долгие годы счастья: прогулки с детьми, игры на заднем дворе, посиделки в беседке за чашкой чая, ссоры, примирения, проверка тетрадей на двоих. Даша устроилась в сельскую школу. Они вместе проживали отзвуки ушедшей войны: тревожные ночи, наполненные кошмарами Ярика, лечение больной ноги – Ярослав так и остался хромым – бесчисленные часы тяжёлых разговоров о сражениях, пытках, трудовом лагере. Слёзы… Даша чувствовала: Яру станет легче, если он выскажет все эти ужасы не духовнику, не лучшему другу, а именно ей, той, которая, вопреки всему, дождалась и сберегла два чуда, что в его отсутствие носила под сердцем. Их общих чуда.