──────── • ✤ • ────────
В ночной прохладе и лунном свете вампир понял, что столкнулся с личностью настолько неотразимой, что если поддаться, то она поглотит без остатка всю его сущность, его душу и его талант. Было странное чувство, будто судьба готовит беспредельные радости и беспредельные муки. Кровь сочилась каплями росы, стекала стеклянным, редким дождем и отдавалась в носу приятным запахом, который хотелось поглотить в себя полностью. Хотелось не просто ощущать запах чужой крови, хотелось ощущать ее на своих рецепторах, на себе, возможно, — в себе, что в этом окружении даже не посчиталось бы сумасбродным. Анджело хотелось довериться, обнажиться и разрешить другому вырвать свое сердце с волглыми корнями, но только при том условии, что вся кровь из него будет бережно выпита; что вся кровь будет нежно выжата в чистейший бокал и выпита в роли вина. Что сердце не будет показано другим людям, что оно будет притягивать лишь своего второго обладателя все время, пока еще бьется в его руках, ведь даже самая заурядная вещь становится восхитительной, если скрывать ее от людского мира и никогда не показывать. Облечь чужую душу в изящную форму и дать ей немного выстояться, услышать свои собственные суждения из чужих уст, усиленные музыкой страсти, капля за каплей перелить свою нравственность в другого, словно жидкость, — в этом и заключается истинное наслаждение. Быть может, беспримерно, однако вносит в жизнь изрядную долю романтики. Понимать, что с твоей кровью обращаются как с самым большим богатством — край блаженства. Это невыносимо, мучительно привлекательно и романтично — словно край твоего разума щекочут тончайшие лепестки, заставляя прикусывать губу, чтобы впоследствии сжать чужую и обменяться кровью через влажный, багровый поцелуй. Через соприкосновение, которое можно назвать верхом искусства. Как знаете, любое произведение, созданное с чувством, это портрет автора, а не того, о ком оно повествует. Словно автор словами на бумаге раскрывает себя; на холсте — красками. Так же с поцелуем. Единственный способ избавиться от чрезвычайно подобного искушения — непременно, ему поддаться. С первой встречи Мортис находился под невероятным обаянием чужой личности. Он подчинился и душой, и разумом, и талантом. Анджело стали для него воплощением невиданного ранее идеала, который преследует любого художника. Для вампира быть с ними — все равно что играть на изящной скрипке. Он откликался на каждое прикосновение смычка. До чего же прекрасно ощущать силу своего влияния на другую исключительную личность. Анджело обвели щеки вампира руками, возвышаясь над чужим лицом под удобным углом и наклоном — так, чтобы нос минимально задевал чужое лицо; чтобы контакт через поцелуй происходил без препятствий и крайне опрометчиво, будто самовольно. Глубоко в горле саднило, в голове нарастало давление, пока чужие губы блуждали по их свежим рубцам. Самое странное, что хуже разговоров с вампиром бывало лишь их отсутствие. Анджело может сказать, что ненавидели их дискуссии, однако тогда это будет высочайшая ирония, но до того возносящая в небо, заставляющая тихо и неспешно молить — лишь бы не было тихо. Казалось, что Мортис — прекрасное создание, которое заменит зимой цветы, а летом остудит пылающую страсть. Он готов поверить в любые слова вампира о любви, будь они произнесены в этот момент. Он готов поверить и упиться разумом в любые слова, при условии полной их неправдоподобности. Мортис не мог принять факт того, что нашел их. Что прямо сейчас они вдвоем занимали место на одном матрасе, а запах крови перебивал запах плесени, ставшего родным для кирпичных стен старого здания, которое можно рассмотреть в роли высочайшего символа готической архитектуры и места кровожадного уединения, ласк и смрадных желаний. Анджело его любил. При одном томном взгляде глаза становились аметистовыми, их накрывала пелена влюбленности, смахнуть которую можно только моргнув. Он любил то, как Мортис презирал рассуждения богатых о выгоде, а бездельников о величии труда. Как приятно от этого всего ускользнуть и лежать в темноте вдвоем, абсолютно осадив на второй план нужды реальной жизни. О чем бы ни были слова, жить нужно не для тех, чьи души уже покоятся в мире под землей, а для тех, кто все еще пытается обрести покой в этом. Анджело же обращался с людьми словно аукционер с товаром. Либо мигом выкладывал все сокровенное, либо рассказывал все, кроме того, что тебе действительно интересно. Говорить о чувствах и мольбах он может бесконечно, — эти слова являются первым из ранее упомянутого списка. Слова настолько сокровенны, что любая ширма тайн спадала на нет. Острота клыков чувствовалась с любым неприметным движением рук или звучанием чужих фарфоровых слов; ощущение приходящей периодами гипнагогии и эйфории стало незаменимым в пребывании в этом мире. Вампиры умеют пробираться в чужие сны, и Анджело это знал. Вампиры не нуждаются во сне, и об этом он также знал. Периодически эти факты складывались в одну картину. Кажется, даже при всем своем желании у Анджело нет полномочий что-либо изменить; пусть это и был их сон; если что-то происходило, так оно и должно быть. Анджело чувствовали на себе горячие прикосновения и поцелуи, минута покрывалась другой минутой, заставляя их ощущать что-то совершенно новое и непонятное. Кажется, они выдыхали горячим воздухом, совершенно не понимая происходящее. Становилось невыносимо жарко, но при этом страдательно-приятно, — они впервые чувствовали что-то такое. Дюйм оставался за дюймом, а образ вампира спускался и спускался все ниже, заставляя буквально страдать: Анджело начинали страдать от того, что ничего не могли поделать, — они просто не знали, способны ли что-то изменить сейчас, но они также страдали от эмоций и чувств, заставляющих щеки краснеть. В ушах зазвенела музыка, ни на что не похожая, когда холодная рука тихо начала блуждать по внутренней части их бедра; они до сих пор не были обнажены полностью. Но даже через ткань Анджело ощущали каждое прикосновение так, словно обжигались холодным огнем, словно кто-то лил воск на кожу, но при этом невероятно аккуратно и трепетно — так, чтобы не было больно. Вампир точно знал, как им будет лучше. Можно довериться. Анджело не знали, был ли у них выбор, но всё привело к тому, что они полностью оказались в его власти. Незаменимой, как кислород под километрами воды; завлекающей и интригующей, как диск кровавой луны, выточенной прямо в небе.──────── • ✤ • ────────