Маленькая игра башни

      Крик отчаяния заполнил гнетущую тишину. Моно кричал, плакал, бился в горькой истерике, срывая голосовые связки. Хватался за стену из плоти, впивался в неё до треска ногтей, до побеления собственных пальцев, пытаясь разорвать её, отпустить накопившуюся ярость, но даже это у него не получалось. В конечном итоге он всё равно возвращался на стул. Добровольно. Никто никогда не принуждал его к этому. Просто больше ему ничего не остаётся. А стена плоти насмехается над ним, смотрит тысячью глаз на страдания парня с весёлым азартом, смеётся над ним, плачет вместе с ним лишь для того, чтобы показать, насколько же он никчёмен. Но Моно и так это знает. Моно уже давно не пытается выбраться. Моно уже давно не ждёт её. Моно уже давно ни на что не надеется...       В маленьком, некогда светлом и добром мальчишке, осталась только безграничная злоба. Злоба, ненависть и некоторая тоска. Конечно, он любил её. Конечно, он держал её за руку так крепко, боясь отпустить, боясь потерять своё сокровище, найденное в этом жестоком мире. Боясь потерять единственного друга. Но она, вероятно, так не считала. Она ведь отпустила его руку. Добровольно отказалась от парня, оставила его в одиночестве, в вечной агонии из ярости и жажды мести. Жажды ответов.       Почему она бросила его? Почему он страдает сейчас здесь, а она бегает на свободе? Что он сделал не так? Или, может, чего не сделал? Чем маленький мальчик заслужил предательство? Почему взгляд её был таким мутным и холодным? Будто был полон бесконечной болью и страхом, которые она ощущала за всё это время? Была ли вообще причина для предательства? Может ли она -...       Нет. Моно повертел головой, пытаясь выбросить противную мысль. Она не может быть монстром. Она не... Ведь так? Она ведь обычная девочка. Обычная девочка с обычными причинами бросить его здесь. Этого ведь достаточно? Достаточно ли обычных причин, чтобы обречь юношу на столь ужасные муки?       Моно вытер рукавом влажные щёки, поднялся на ноги и побежал. Побежал, куда глаза глядят. Он не хотел ни о чём думать, ведь это лишь больше заставит его ненавидеть её. А ненавидеть он не хотел. Ведь это рушило его собственное мировоззрение, ведь это противоречило всему, чем он жил, о чём думал все эти годы. Ненависть - не выход, но именно этого и добивается плоть. Она ломает его, ломает его разум, ломает тело, пережевывает, смакуя каждую мысль и выплёвывает, заставляя ненавидеть. Задаваться вопросами, истерить и ненавидеть. Делать из вольного человека послушную куклу, которой следует сыграть свою роль в очередном спектакле бесконечного цикла. Само время было подвластно башне из глаз и плоти и оно забавлялось этим. Упивалось властью, развлекало свою многолетнюю оболочку и наращивало свою мощь, пожирая ещё тёплые надежды на спасение. На нормальную жизнь, где не будет ни монстров, ни гнетущего одиночества. И невдомёк было Моно, что башня может не только лишь ускорять время в своих пределах, но и растягивать его, точно тонкую нить карамели. Невдомёк ему было, что за пару суток, в течение которых он искал её, для неё пролетели недели, месяца, годы. Она страдала так же, как и он, она пыталась сбежать, она звала на помощь, она надеялась. Но на зов всегда приходил не он. И слишком поздно она осознала, что человек, смотрящий на неё ненавидящим взглядом чёрных глаз, плавящий её мозг своими силами, уродующий её и внутри и снаружи, был тем же человеком, что смотрел на неё с весёлым азартом, смеялся и много болтал о недостижимых мечтах. Она подвергалась пыткам каждое мгновение своего существования, пока башня не спешила помогать ей, лечить, но всё же делала это, доставляя лишь дополнительную порцию мучений. Именно тогда она узнала о циклах. Именно тогда она узнала, что каждый раз её дорогой друг будет становиться монстром. Не тем, кто охотится за ними во враждебной среде, не тем, кто убивает всё, что движется, неееееет. Он будет гораздо хуже. Он будет охотиться за ней. Он будет истязать именно её. И именно тогда она поняла, что никому не может доверять, кроме себя.       Но Моно не знал. И вряд ли осознание причины помогло бы ему с его собственными страданиями, на которые его навлёк сломленный разум подруги. Он ничего не мог с этим поделать. Ничего. И это тяготило его, ломало, заставляло подчиниться воле башни и принять свою неправоту. В этом мире нет места добру. Нет места состраданию. Нет места лишним эмоциям. Полагаться здесь можно лишь на себя. И ненавидеть. Ненавидеть всем сердцем. Ненавидеть всем нутром своего существования.       Моно отчаянно дошёл до стула. В последний раз поднял взгляд вверх, на источник тёплого розового света, и сел. Сел на стул, склонив голову вниз. Добровольно надел на руки нити и стал очередной марионеткой в спектакле плоти. Сам вычеркнул все хорошее, что он пережил до этого, оставляя лишь холод и мрак. Добровольно согласился продолжить цикл.       И плоть зашевелилась, ускоряя старение мальчишки. Создавая новых Моно и Шестую для своей маленькой игры.