Золото мечты. Мир в клетке.

Осень во Франции выдалась особенно дождливой. Бесконечная грязь и слякоть, голые деревья, мало напоминающие тех разодетых красных девиц, о которых писал едва ли не каждый поэт. Уныние, тоска...Пустота. Кто выберет настолько странное место для отдыха? Нет, конечно, редко встретишь такого глупца. Если у тебя есть свободное время, нужно тратить его на то, что принесет тебе удовольствие, так ведь? Для чего нужны душевные терзания, бессмысленные слезы, крики? Для чего нужно испытывать себя на прочность именно во время этого отдыха?.. Алдениз не смогла бы ответить ни на один из этих вопросов. Все началось около восьми месяцев назад. Она, богатая турецкая аристократка из знатного рода Демир, приехала во Францию к недавно умершей двоюродной тётушке для того чтобы оценить размер наследства. Он не удовлетворил желания девушки. И к тому же оказался унизительным для её статуса. Родственница не оставила Алдениз ни гроша! Но Османская аристократка быстро вышла из положения. Чтобы не возвращаться домой с пустыми руками, она решила сделать вид, что ездила во Францию вовсе не с целью пополнения своего богатства. Всем приближенным к роду Демир лицам турецкая красавица написала короткие письма, в которых аккуратным, почти каллиграфическим почерком были выведены два слова:"Уехала отдыхать.". Алдениз не называла сроков, а потому её не ждали. Вот только планировала девушка вернуться в Империю через пару недель, а получилось... Алдениз кричала без остановки, простыни были насквозь пропитанны кровью. Рядом с аристократкой сидел обеспокоенный, но до невозможности счастливый мужчина. На вид ему можно было дать около сорока лет. Он не был красивым, да и к тому же не блистал умом. На губах его застыла глуповатая улыбка. Джори Годардт был обыкновенным французом. Бедным, даже нищим крестьянином. Что в нем могло привлечь хотя бы чье-нибудь внимание? Ответить на этот вопрос сложно. Его жена просто без памяти влюбилась в характер и поведение Джори, а Алдениз...Это была вспышка. Лёгкая и мимолётная, крестьянин потерял голову от новых чувств, а турчанка захотела поиграть с ним. Сначала окунуть Джори в водоворот событий, а затем бросить, словно старую игрушку. - Mon cher amour! Святой, святой ребенок, боже мой! О, mon cher! - без конца восклицал Годардт. Его не волновал тот факт, что Алдениз буквально истекала кровью, а ребенок все не появлялся. Джори, казалось, пребывал в своем мире, состоящем лишь из осознания того, что его любовница находится рядом. Он забыл о жене, забыл обо всем на свете. От очередного истошного крика Алдениз маленькая комнатушка словно сжалась от страха. Прекрасное лицо аристократки исказилось от боли. Физической и душевной. - Замолчи, подлец! Все это по твоей милости! - злость и неприкрытое отвращение будто слились воедино и нашли свое место в каждой частичке голоса Алдениз. Она была в ярости. Ребенок...она не хотела его. Не знала, что сможет забеременеть. Всю жизнь ей твердили, что она страдает бесплодием. Но Джори все же смог запустить ложку дёгтя в судьбу Алдениз. Крестьянин в ответ на это лишь перекрестился и продолжил твердить что-то в духе:"Святой! Святой ребенок!". Тем временем чуть поодаль взрослых, около дверного проема стояла худая маленькая девчушка. В глазках её не было страха, лишь любопытство. Это была Манон Годардт. Дочь Джори и его законной жены. Уже на протяжении семи месяцев малютка терпела пребывание Алдениз в своей жизни. Хотя..это, пожалуй, слишком громко сказано. В жизнь самой Манон никто не лез. До неё никому не было никакого дела. Малышка старалась не беспокоить взрослых, хотя ей не нравились разговоры с отцом, которые приходили к одному и тому же завершению:"Ты должна любить этого ребенка! Он будет лучше тебя, он сможет задержать Алдениз!". Манон молчала в ответ на такие реплики. Не решалась возразить. Её мать - честная и верная мужу Абель Годардт, уехала в столицу для того чтобы поправить материальное положение семьи. Но Джори верностью не отличился. Ещё один крик...И тишина. Малюсенький, худой и синеватый ребенок лежал на кровати рядом с обессиленной от потери крови роженицей. Холодный...Подозрительно тихий... - Дочь! Девочка! Святая, святая малышка! Mon cher amour, ma chérie... - Заткнись, поганец. Ребенок мертв. Это знак, Джори. - Алдениз говорила тихо, спокойно, будто не она только что потеряла собственную новорожденную дочь. Но Джори не слушал её, он вдруг поднял младенца на руки и рассмеялся. - Мэрион, моя красавица Мэрион! - воскликнул крестьянин и прижал дочь к сердцу. Он не считал малютку мертвой и не придал значения тихому, почти незаметному сердцебиению. Рубашка Джори окрасилась кровью. - Что? Кто сказал тебе, что ты назовешь ребенка? Если ей и нужно имя...Пусть будет Румейса Демир. Но она мертва, Джори. Это знак. Я возвращаюсь в Империю. - Алдениз до боли стиснула зубы и прикрыла глаза цвета скорлупы молодого ореха. А крестьянин вдруг опустил младенца на кровать и посмотрел на любовницу взглядом, полным смятения и искреннего отчаянья. - О, нет, нет! Mon cher amour! Нет! Ты - моя жизнь! - Джори упал на колени и буквально вцепился в краешек ночной сорочки Алдениз. Мгновение - и его губы стремительно соприкоснулись с багровой тканью. - Уйди! О, Аллах всевышний, за что мне это?! Мерзавец, отойди от меня! - в порыве злости Алдениз вновь закричала и в этот момент взгляд её очей встретился со взглядом голубых глаз Манон. Девочка продолжала наблюдать за картиной, но теперь смотрела лишь на слишком тихого младенца. - Я знаю, что приведет тебя в здравый рассудок, подлец! Я забираю эту девчонку к себе в Империю! Выезжаю завтра же. - Нет, о, нет, куда же ты...да как же так... - Джори не смог закончить. Одним только взором Алдениз пригвоздила крестьянина к полу. француз не посмел ослушаться аристократки. На следущий день Алдениз покинула Францию. Вместе с ней уехала и Манон, которой пришлось поменять веру, а вместе с тем и имя. В тот же вечер Джори покончил с собой, оставив короткую записку:"Дочь моей Алдениз зовут Румейса". Возможно, мужчина и не хотел такого исхода, однако он дошел до некой точки невозврата в своей безответной любви и больше не мог, или, скорее, не хотел жить без Алдениз. А младенца, крошку Румейсу, маленькую и слабую, нашла проходившая неподалеку обедневшая аристократка Надайн, которая преподавала музицирование в соседнем доме...