Геенна огненная

Вокс совершенно не задумывается, когда сует пистолет в рот тому парню. И не задумывается, когда спускает курок, когда брезгливо отпускает тело из рук, позволяя ему рухнуть на пол. Выстрел слишком громкий, но соседей вокруг нет, их некому услышать. Этот парень липкий, с разорванной черепушкой, а еще стал думать о себе слишком много. Будто он мог шантажировать, будто он мог отнести все схемы их тонкой работы в полицию, будто он имел какое-то значение. Вокс согласился на переговоры, вообще-то, планируя перешантажировать шантажиста, немного припугнуть, а не спускать курок. Но день был тяжелый, а еще Вокс как будто должен был сделать это чертовски давно. Убить кого-нибудь. Не то что он намеренно избегал этого, просто случай не подворачивался. Он будто избегал обряда посвящения, который прошли все до него. Не то что не приходилось подчищать все кровавое дерьмо за Валом. Потому Вокс почувствовал только презрение к грязной крови, которая припечатала белую рубашку к его плечу. Он отходит на шаг назад от тела и набирает нужный номер. Разбираться сегодня с трупом лично ему не хотелось, ему хотелось домой и поужинать. Ему хочется мяса и красного вина, желательно целую бутылку. Вместо этого он забирается в машину и затягивается ягодным дымом, рассматривая имитацию огонька на кончике электронной сигареты и как к зданию подъезжает знакомая машина. Вокс игнорирует приветливый жест, только кивает, передавая полномочия и заводит двигатель. Салон забивается дымом полностью, но он не хочет открывать окно, ему хочется чувствовать себя в блядком пожаре. Вокс никак не может надышаться, глотает дым и выпускает из ноздрей. У него в машине практически прокуренный притон. Остро пахнет ягодами и алкогольными парами, пока на заднем сидении болтаются пустые бутылки. Вокс не пьёт за рулем, но там пьёт развалившийся и счастливый Валентино. Его сосуды перестают выдерживать, когда Вокс паркуется на привычном месте. Он выдыхает и вместе с дымом кровь из носа выплескивается на руль. Вокс рассеянно смотрит на уродливую темную кляксу и рефлекторно сглатывает то, что попадает ему на губы. Вкус ягод смешивается с привкусом железа. Он не оглядывается на соседские двери и игнорирует последнего зазевавшегося жильца многоэтажки, с которым поднимается в лифте. Кровь из носа отлично оправдывает пятно на его рубашке, а еще дрожащие руки и сбившееся дыхание. Вокс думает, что выглядит ничем не хуже мертвеца. Он оформляет свой самый крупный заказ на одного в доставке. Может быть за всю жизнь, но этого все равно кажется будто бы мало. Вокс даже не любит стейки, если это не лосось. Вокс прячет руки и телефон в карманы, чтобы его перестало так сильно трясти. Несчастный сосед отходит ближе к кнопкам лифта. Остается покоситься на него, подумывая, что свидетелей быть не должно. Одно тело, два тела – никакой разницы. Если они сейчас застрянут в блядском лифте, Вокс будет готов. — Доброй вам ночи, — говорит сосед после мягкого звоночка на его этаже. Вокс шмыгает носом и хриплым голосом отзывается: — Вам тоже. Сосед говорит что-то про больницу, Вокс качает головой и оправдывается. Воспоминания в его голове медленно заплывают туманом, ему кажется, что он убил своего соседа почти час назад. Кровь останавливается сама по себе, Вокс слишком занят мыслями о еде, чтобы заметить это. Просто вкус вина во рту становится со временем чистый, а ведь он просто прикладывается к бутылке, стоит только пересечь порог квартиры и добраться до мини-бара. Пора бы уже сделать настоящий прямо в его ебучей гостинной. Они могли бы купить бар. Вокс трет переносицу двумя пальцами и морщится от нарастающей боли в голове. Простудился что ли по пути. Или все дело в атмосферном давлении. Или в стрессе. Или он просто чертовски устал. Всякая ебучая хуйня выматывает его, потому хуйню Вокс лично не делает, проблем без этого хватает. Он не должен позволять себе создавать дополнительные, только решать. Приходится стереть кровь с лица и даже с плеча, до этого стянув с себя рубашку. Засохшие пятна с кожи оттираются просто отвратительно, Вокс скребёт их так, что становится больно, ему кажется, что проще будет отрезать всё сразу и остаться без проблем. Если срезать подушечки пальцев, то узор на них изменится? Он думает про отпечатки, а еще про отбеливатель, кислоту и то, что в этот раз грязную работу делают без его чуткого руководства. Он вспоминает сверкающую в подъехавшей машине улыбку. Курьер выглядит заспанным, будто его только что разбудили и заставили ехать, Воксу глубоко похуй на состояние курьера, его волнуют только пакеты с едой, карточка и подозрительный взгляд. Приходится оправдаться: — Задержался в офисе. Может проблема в том, что он не надел рубашку. Или в том, что в его глазах нет целых капилляров. В том, что никто не работает в три часа ночи и не заказывает себе завтрак так рано. К списку потенциальных трупов добавляется курьер. Вокс подсаживается на паранойю так же легко, как Вал подсаживается на любую дурь. Может ублюдок заразил его чем-нибудь через свою кровь. Вокс раскладывает свой ужин на журнальном столике и выискивает самую долгую документалку про подводный мир, тихо ненавидя Нетфликс за обилие контента в эту ночь, потому что у него не хватает сил думать о чем-то. Может только о рыбах на дне океана и стейке из лосося в пластиковом контейнере. Еда всё ещё тёплая, а ещё, наверное, она должна быть действительно вкусной, потому что Вокс не смотрел на цену, но видел там сумму приличную. Дорогая еда в дорогой квартире после убийства, чтобы их дорогой маленький бизнес не пострадал. Это его блядская награда за тяжелый рабочий вторник. Вокс допивает бутылку вина до половины и совершенно не чувствует вкус. У него во рту что-то вроде пожёванной губки, которой мыли раковину с остатками еды дорогого ресторана. Только отголоски вкусов и что-то заполняющее. Смешанная текстура становится мерзкой, Вокс проглатывает усилием воли. Он не помнит, когда в последний раз ел. И не помнит, когда вообще ел столько. Но ещё чувствует голод, когда останавливает себя. Он даже насильно загоняется в душ, избавляясь на ходу от брюк. Окровавленная рубашка остается уродливым пятном на сероватом кафельном полу, Вокс обещает себе прибраться после, сначала поспать, а потом прибраться. По Нетфликсу в гостинной все еще плавают угловатые золотистые рыбы, Вокс не вслушивается. На самом деле где-то глубиной сознания он ждет серию про акул, не имея сил пролистать сразу до нужной серии. Он прижимается лбом к холодной стене и позволяет воде забрать этот день в сток. Рыбы грызутся. То есть даже рыбы грызутся. Как велено самой природой. Убивать сородичей – это нормально. Без этого невозможно выжить, это просто ёбаный закон природы. Человек поднялся на две ноги, но не ушёл далеко. Вокс забивает на шампунь, он чувствует себя достаточно чистым, как только избавляется от последних следов засохшей на нём крови. К тому же ноги перестают хотеть держать его в вертикальном положении. Вокс оставляет влажные следы за собой, пока тащится в незаправленную этим утром постель, благодаря себя самого за то, что ему можно заползти под одеяло сразу же, вслушиваясь в звуки самого крупного кальмара. Полтонны убийственной силы. Надо было прихватить бутылку вина с собой, ему отчаянно снова хочется пить. Что-нибудь до омерзения кислое и густое. И согреться. Точно. Ему нужно согреться. Вокс сворачивается в кокон из одеяла на боку. Глаза тоже болят. Он не спал так долго последние несколько лет. А может не спал всю свою чёртову жизнь. Вокс возится в полусне, когда чувствует тепло от солнца. Он не закрывает шторы, но в это утро определённо жалеет об этом. Свет сводит его с ума. Свет и жжение немного ниже грудной клетки. Вокс подрывается и слишком много суетится, пока не падает на колени посреди вытащенным из-под раковины мусорным ведром, избавляя желудок от ужина. Он весь мокрый, но Вокс не может понять: это следы душа или он успел вспотеть, пока спал. Он пытается вспомнить, был ли его в ужине сыр или блядские сливки. Попали ли капли крови мертвого ублюдка ему в рот. Мышцы ноют. Воксу все кажется, что его кости деформируются, разрывая плоть. Он меняется во что-то совсем другое. Человека или вроде того. Маленьких детей племени отправляют в лес, чтобы они принесли голову хищника. Доказательства становления членом общества. В городе не найти хищника хуже, чем любой другой человек. А один конкретный экземпляр еще и посягнул на безопасность племени. Вокс стирает застилавшую глаза влагу. Его даже не шатает, когда он поднимается на ноги, обещая себе, что разберется с этим позже, но сейчас ему стоит переместится в санузел, пока мерзкое жжение не закончится. Там прохладно, а еще темно. Вокс прижимается спиной к стиральной машине между ванной и унитазом. Если говорить о становлении человеком, то по-настоящему людьми являются только сильные из близнецов, сожравшие своего сородича ещё в материнской утробе. Мы -- то, что мы едим и все это. Воксу не нужно успокоение, он не ловит себя на чувстве вины или сожалении. И именно это слабо колышет то, что там у людей колышется, когда они напрягаются, когда их моральный компас барахлит. У Вокса такой давно развернут в обратную сторону, а потом разбит и выброшен в горящий мусорный бак. Вокс прошедшей ночью нарушил последнюю заповедь, которую должен был нарушить давно. Может быть, она должна была быть первой, но впервые он спиздил бутылку пива из магазина, когда ему исполнилось двенадцать. Через три года они вместе с Валом закапывали труп, потому что розочка от другой бутылки вошла ровно под челюстью какого-то ублюдка, который лез распускать руки на подрастающих мальчиков. Смерть – естественный процесс, просто иногда его стоит ускорить для конкретных ублюдков. Все люди в мире – ублюдки. Все законно и совершенно нормально. Именно на этом спотыкается среднестатистическое большинство. Когда заканчивается еда, Вокса выворачивает желчью. Горло горит, он сплёвывает мерзкий привкус и тянет на себя полотенце, которым не удосужился воспользоваться до этого. Рубашка всё ещё валяется рядом, идеально, чтобы вытереть сухие губы и подбородок. Брюки тоже рядом, недалеко от порога, возможно, ему стоит хотя бы натянуть на себя бельё, но Вокс чувствует абсолютное безразличие ко всем нормам и приличиям. Он находится немного выше, это он имеет право задавать нормы. Теперь уж точно. Он избавляется от прежней версии, переходя на уровень выше, вроде как Бог или Дьявол, имеющий право отбирать и давать. Надо завести бастардика, чтобы подтвердить свой статус, проблема в том, что стоит у него в особых обстоятельствах. Иных давно не было. See them walking hand in hand across the bridge at midnight Heads turning as the lights flashing out, it's so bright. Обстоятельства возвращаются к нему сами. Вокс ногой подтягивает валяющиеся брюки и вытаскивает из кармана телефон со знакомым контактом. Then walk right out to the four-line track There's a camera rolling on her back. Он принимает вызов, ставит на громкую связь и кладет телефон на стиралку. — Hola cosita, ¿qué tal? Вокс чертыхается, сплевывает еще раз и смотрит, как новая порция крови из носа капает на белый фарфор. Опять. Он заебался. — Вал, я не в настроение разбирать сегодня, — Вокс надеется, что звучит достаточно убедительно. Или жалко. — Que te jodan. Только потому что ты звучишь хуёво. Что случилось? — Вал на том конце провода чем-то чиркает. Вокс представляет, как он растягивается на диване и закуривает. Вокс думает про его длинные ноги и оголенный торс, прикрытый только тонкой тканью любимого халата. — Приболел, кажется, — отзывается Вокс сухо и кутается в своё полотенце, пытаясь утереть кровь из носа. Он быстро плюет на это и склоняется, позволяя излишкам крови вытекать из его организма. Вокса херачит – определенно температурой – переделкой собственной жизни. Может быть, ему стоило бы слизать вкус выстрела с дула пистолета. Ему бы понравилось, хотя отбирать жизнь ему нравится меньше, чем гонять её напуганную из угла в угол. Не его стиль. — Простыл, mi dulce? — щебечет Валентино где-то там. Вокс качает головой, только потом осознавая, что его не видно. Но оно к лучшему. И жмет плечами. Придурок. — Траванулся, наверное, — отзывается он, поднимаясь на негнущихся ногах, чтобы сесть на бортик ванной. Валентино выше его на голову, не хватало ещё по телефону говорить с ним снизу. Факт первый: психосоматика существует. Факт второй:Вокс уверен, что не подвержен этой хуетени. А ещё он определённо не совершил ничего, что могло бы ввести его в подобный стресс. Факт третий: иногда обстоятельства накладываются друг на друга. — Мерзко, Вокси, — раздается по ту сторону трубки. Валентино где-то там шуршит, унося телефон с собой, видимо, в другую комнату. Вокс закатывает глаза на эту временную паузу, пытается уловить чужие действия, пока не раздается: — хочешь я приеду? Господи, блять, Вал. Вокс достаточно взрослый и самостоятельный, чтобы раскопать аптечку и вернуться до следующего утра в постель. Он даже оденется. А, когда к вечеру ему станет нормально, он узнает, как там дела с трупом их неудавшегося шантажиста. И начнет копать в поисках того, кто помог ублюдку, потому что такие тупицы не работают в одиночестве. — Пожалуйста, — говорит Вокс вместо всего этого. Валентино – красная передвигающаяся точка на карте и в сознании. Конечно, сука, Вокс следит за всеми его блядскими передвижениями. Это привычка для них обоих. Вельвет, вообще-то, тоже точка. Все люди в мире -- движущиеся точки, силуэты на камерах, отчёты о их активности в социальных сетях, всё у Вокса в телефоне, потому что только у него есть право на частную жизнь. Он не уследил за одной красной точкой, а та ахуела. Вокс чувствует, что это злит его настолько, что хочется выстрелить ещё несколько раз. Супер, если у него хватает сил злиться, то и на движения хватит. В нём не остаётся даже желчи и слюны, только горло схватывает спазмами иногда. Мир дальше коридора просто не существует. Вокс не помнит, как сбросился звонок, зато помнит, что Валентино стирал несчастным полотенцем кровь из-под носа, а Вокс стоял там с дебильной улыбкой и думал, что хочет вернуться к документалке по Нетфликсу. — Я вчера застрелил ублюдка. Или это было сегодня. Ночью, точно ночью, — говорит Вокс через какой-то там блядский промежуток времени. Валентино – хуёвый хозяин и вообще он любит только на клининговые службы орать, но почему-то весь сотворенный бардак тает, пока внимание привлекает вчерашний гигантский кальмар. Вал, видимо, отмотал фильм назад, а может Вокс сделал это сам. Ему глубоко похуй, как Валентино похуй на новости. — Ну типа, окей, это важная новость? — тянет он где-то с кухонной части. Вокс ёжится под одеялом, чувствуя наконец на себе приятную ткань одежды. И его беспокоит только это. Он качает головой и даже добавляет: — Вовсе нет, просто минус одна потенциальная проблема. Валентино толкается плечом, заставляет подвинуться, чтобы он мог рухнуть рядом на диван. Вокс приваливается к нему и чувствует, как длинные пальцы зарываются в волосы. — Вот и молодец, — Валентино так глубоко похуй, что это почти раздражает. Вокс фыркает и прижимается к нему ближе. Возможно, он немного перенесет свой план, если сможет посидеть так до вечера. Хочется спросить, сколько Вал собрался тут торчать, но Вокс не успевает открыть рот, как тот лениво – совершенно с кошачьей грацией – тянется и закидывает длинные ноги на журнальный столик, спасенный недавно от завала ужином: — И долго мы будем эту тухлую хуйню смотреть, где твои ебучие акулы, ты же только ради них тут? Вытаскивай пульт, он под твоей жопой. И Вокс фыркает еще раз, но возится, пока покорно вытаскивает пульт. Он вообще-то пытался смотреть, как люди. Будто в нём ещё есть что-то человеческое. Следующим утром или сколько там, блять, прошло, из зеркала смотрит все еще злобная бледная хуйня, которую Вал превратил в растрепанного петуха желанием трогать волосы. Совсем ничего необычного, просто эту хуйня чувствует себя определённо лучше, чем когда-либо до этого.