***
Дело в том, что Минхо на пятом и последнем курсе обучения приспичило перевестись на бесплатное отделение. Он не хотел больше тянуть из родителей деньги и зависеть от них. Все бы хорошо, да только после перевода ему нужно было сдать кучу предметов, которые он в глаза не видел. Он учился на биофаке с медицинским уклоном, а перешел на биолого-экологический. Морально было очень тяжело. Никто не хотел с ним возиться. Приходилось лично искать преподов. Упрашивать их выдать материал для подготовки и принять после зачет. Один так вообще находился на другом конце города. Мало того, что Хо кое как до него добрался, так ещё и при встрече эта козлина отмахнулся, мол мне некогда. И такая херня происходила с доброй половиной списка, который ему заботливо выдал декан. Глаз у Минхо дёргается начал уже на третьем из семи предметов. И вот, теперь остался последний. А главное какой. Болотоведение, блять. Кто вообще придумал такую хренатень. Ну, говно вопрос, думал Минхо, почитаю что-нибудь и прощай хвосты. Но не тут то было. Препод оказался принципиальной сукой. Молодой альфа-аспирант. Мать его. Ким Сынмин. А проще — Кикимора болотная. Жил он со своим омегой —Хёнджином мягко сказать бедненько, в общаге. Но сука, готов был с единственным Минхо идти и лазить по этим болотам. А иначе хрен тебе, а не зачет. Минхо был в таком расстройстве, что не знал куда себя деть. Чан поэтому и забеспокоился так за ненаглядного. — Снова этот Ким? — стал по настоящему заводиться Чан. Его уже конкретно достало видеть своего омегу таким разбитым. — Угу, — всхлип, —Чанни, я уже не могу, я так задолбался. Когда уже закончится это все. Вот какие мне нахрен болота, а? Сволота такая. Кикимора чертова. Хо уткнулся в грудь своему альфе вдыхая, тяжелый, но такой любимый аромат сладкого рома. Они идеально друг другу подходили. Ром с мятой и лаймом. Сердце Чана буквально разрывалось от слез Минхо. Он принялся гладить его по мягким волосам и нашептывал всякие нежности выпуская успокаивающий феромон. Когда Хо успокоился, он отнес его на руках в спальню, укутал в одеяло. Тот заснул почти сразу, ведь жутко устал и морально, и физически. Чан же вышел из комнаты и стал расхаживать по кухне думая, как же помочь своей паре. Ким Сынмин, Ким Сынмин. Такое знакомое имя. Где же он его мог слышать. Осознание пришло резко. Феликс! Точно, точно. Его коллега по работе и хороший знакомый несколько раз упоминал некого друга у которого нищий, но гордый альфа Ким Сынмин. Ликс закатывал глаза и жаловался на то, как его сногсшибательный дружок – Хёнджин умудрился втюхаться в такого альфу. Ну любовь зла, полюбишь и козла, как говорится. Бан тут же стал звонить Ликсу. Трубку подняли спустя несколько гудков: — Кхм, кхм, господин Бан, убедительная просьба не беспокоить моего омегу по рабочим вопросам во вне рабочее, уж простите за тавтологию, время, — трубку видимо взял Чанбин — альфа Ликса. Кстати с Чанбином Чан познакомился раньше чем с Феликсом. Они дружат уже довольно давно и по стечению обстоятельств именно в компании Чана Феликс, также в ней работающий, с Чанбином и встретились впервые. А этот грозный тон в трубку, да господин Бан — локальный мем. — И тебе привет, Бинни. Не переживай не собираюсь я твоего парня работать заставлять. — Знаю я вас, таких, — какое-то кряхтение и «эй, Чанбин, ты попутал, что ли, а ну верни телефон». А это уже слышится визг Феликса. — Привет, Чан. Что-то срочное? — Ну, тут как посмотреть, — хмыкнул Чан, — ты случайно не знаешь некого Ким Сынмина? —Оо, так это же тот бомжарик болотный, про которого я тебе говорил, — смешок непроизвольно вырвался из груди. — Он же аспирант, я правильно понимаю? — Да, да, преподаёт в университете твоего Хо. — Как раз насчёт Хо…***
Так Чан и вывалил Феликсу свою проблему. Он готов был уже на все что угодно. Сошлись на том, чтобы Ликс попробовал уломать Сынмина на деньги. Чану как раз выдали премию. Ради Минхо он готов был убить кого-нибудь, не то что взятку дать. А что, и нам и вам. И Чан со счастливой омегой, и этот, прости Господи, Ким Сынмин, он же Кикимора болотная, побалует своего Хёнджина. В итоге по рассказу Ликса, болотный любитель поломался немного, но в итоге на взятку согласился. Назвал энную сумму, которая для Чана оказалась сущим пустяком. Осталось только объяснить как-то это все Хо, потому что принять деньги через Феликса Сынмин отказался. Сказал, возьмет только напрямую от самого Ли Минхо. — Господи, Чан, да мне уже плевать как. Главное сдать этот чёртов зачет, — ну хоть с этим проблем не возникло, несмотря на опасения.***
День икс, Минхо несет зачётку, в зачётке бумажки. Зелёненькие такие. С американским президентом. — Здравствуйте. — Здравствуй, Ли Минхо? — получает утвердительный кивок головы. Отодвигает ящик стола, — кидай. Более комичной сцены Минхо и представить не мог. Вот он подходит, вытряхивает деньги из зачётки в ящик. Передает Сынмину. Тот ставит подпись. — У вас зачёт, свободны.***
Минхо не помнил, как вылетел из кабинета. В его голове будто фейерверки взрывались. Таким счастливым он себя не чувствовал уже давно. Не помнил он и как добрался до дома, и как поднимался до квартиры. Вот он уже влетает радостный в дом. На встречу ему выходит ошарашенный немного Чан. И Минхо словно ураган, кидается к нему на шею. Радостно подпрыгивает. —Хо, хо. Я конечно все понимаю, но ты меня сейчас задушишь, — услышав альфу, Минхо немного меняет свое положение и сжимает теперь его крепкие широкие плечи. — Зачет, Чанни, у меня зачет. Последний. Больше никаких долгов. Я так счастлив. Спасибо, спасибо тебе. Не успевает Чан и рта открыть, как его губы накрывают нежные омежьи. Верхняя, та что чуть больше нижней сразу оказывается в плену зубов изголодавшегося альфы. Он нежно покусывает вызывая нежное, столь любимое мурчание. От этого звука альфе моментально сносит крышу. Он отрывается от желанных губ всего на несколько секунд. Снимает с Минхо обувь, про которую тот и забыл в порыве радости. Снова выпрямляется, берет омегу под мягкие ягодицы, поднимает на себя. Хо вскрикивает от неожиданности, обхватывает ногами талию Чана. Снова поцелуй, уже более горячий дикий. Чан сжимает половинки, немного разводит в стороны, дразня и возбуждая омегу. Сам заводится не меньше от тихих поскуливаний. Долго не мучает Хо, и не мучается сам. Идет в спальню с драгоценностью на руках. Омега сам по себе не худенький. Подкаченный, ведь ходит с альфой регулярно в зал. Но по сравнению с Чаном он кажется таким крошечным. На руках он ощущается, как маленький нежный котик. Чан осторожно укладывает свою любовь на заправленную постель. Покрывает поцелуями все лицо. Сначала целует лоб. Потом переносицу и самый кончик прямого носика. В обе щеки по очереди. В прикрытые веки. Была бы его воля он был не оставил на омеге ни одного места без нежного прикосновения губ. Аромат омеги значительно усиливается. Сам он начинает поскуливать от неспешных ласк альфы. А Чан не может налюбоваться. Он не перестает восхищаться своей нежной булочкой. Так бы и съел. Он готов лежать у ног этого омеги и делать все, что тот только пожелает, лишь бы тот улыбался и был счастлив. Он целует в уголок челюсти, переходит на шею. Ведет влажную дорожку языком до запаховой железы. Лижет широко, ощущая на языке дикую смесь мяты с лаймом. Обоих пробирает дрожью от этого действия. Вкуснее он в жизни ничего не пробовал. Клыки инстинктивно выдаются вперед. Внутренний альфа желает пометить. Сделать своим во всех смыслах. Когда-нибудь это точно случится, но не сейчас. Они оба слишком в этом плане ответственны. Метками друг друга наградят, когда будут готовы на все сто. Когда будут готовы остаться без шанса вернуться назад. Ведь взрослые люди. А сейчас Чан сдержится, как и всегда. Он ведет носом по ключицам. Сил терпеть больше нет. Он начинает аккуратно расстегивать на Минхо рубашку. Параллельно спускается губами все ниже. Пробует каждый оголяемый кусочек кожи. От этих действий ведет похуже любого алкоголя. Омега плавится от таких нежностей. Весь дрожит. А из дырочки уже во всю толчками выходит ароматная жидкость. Закончив с пуговицами Чан просит приподняться. Снимает рубашку полностью, откидывает куда-то в сторону. Проходится восхищенным взглядом по обнаженному торсу омеги, вызывая волну смущения. Уши и шея покрываются румянцем. Им никогда не хватит времени, чтобы наглядеться друг на друга. Каждый раз, как в первый. Внимание альфы привлекают набухшие омежьи соски. Он нежно ведет по груди руками, задевая чувствительные горошины. Минхо издает сдавленный полустон. Чан правильно понимая реакцию омежьего тела припадает к правому соску губами, а левый начинает нежно перебирать пальцами. Слегка покусывает, гладит. Меняет местами. Минхо уже готов плакать от таких неспешных действий. Глаза начинают предательски слезиться. Он чертовски хочет чтобы альфа прикоснулся к нему ниже, глубже. Но и эти ласки, вперемешку с ярким феромоном возбуждения альфы, уже кажутся чем-то крыше сносным. Он готов растечься лужей прямо здесь и сейчас. Слеза удовольствия катится по алой щеке. Это не остаётся не замеченным Чаном. — Милый, все хорошо? — Мне очень хорошо, альфа, слишком хорошо. Минхо тянется к Чану, пытаясь потереться своим возбуждением. Сквозь лёгкие летние брюки уже явно выпирает небольшой бугорок омежьего члена. А сзади наверняка разрастается влажное пятно смазки. — Омежка хочет перейти к более решительным действиям? — в ответ получает лишь умоляющий скулеж. — Пожалуйста, альфа, — а вот это уже запрещенный прием. Чан перестает сдерживать своего зверя. Из груди вырывается рычание. Он переворачивает омегу на живот одним резким движением. Как и ожидалось все брюки вместе с бельем давно промокли. Он стягивает все ненужные тряпки, и даже носки аккуратно снимает, отправляет их к рубашке, что валялась где то в углу. Становится невыносимо жарко от вида влажных румяных ягодиц, что сейчас призывно выпячивались вперед. Чан снимает свою футболку через голову, откидывает все туда же. Самый прекрасный омега на свете сейчас скулит и просит его не медлить, кто он такой чтобы отказать? Ладони ложатся на мягкие половинки, аккуратно раздвигают. Когда Чан видит розовое сжимающееся отверстие, перед глазами все плывет. Прозрачная капля смазки течет к промежности. Он ловит ее языком. По ощущениям вкусовые рецепторы взрываются от столь насыщенного любимого вкуса. Минхо же еще больше пьянеет от алкогольного запаха своего альфы. Язык Чана поднимается от яичек до манящей дырочки. Он обводит самым кончиком колечко мышц. Начинает аккуратно толкаться внутрь. Язык без труда проникает. Чан шумно тянет носом утыкаясь в промежность. Делает поступательные движения, обводит стеночки изнутри. Омегу крупно трясет. Но все же этого чертовски мало. Хо не может больше ждать пока альфа насытится. — Чанни! — на особо сильном толчке, — я хочу твой член, пожалуйста. Минхо уже по настоящему рыдает в подушку от переполняющих его чувств. Чан отрывается от своего занятия, понимая, что уже знатно намучал омегу. Целует ямочки на пояснице, как бы извиняясь. Начинает растяжку. Все же последний раз они занимались любовью довольно давно. Не хотелось сделать омеге неприятно. Хотя казалось, тот готов был принять все, что даст ему альфа. Чан вводит указательный палец по фалангу, убедившись в том, что омега легко его принимает, проталкивает до конца. Вскоре добавляет и второй. Не встречая особого сопротивление просовывает третий. Уже туже. Мышцы Минхо напрягаются. Чан нежно ведет по спине самыми кончиками пальцев свободной руки. Прося таким образом расслабиться. Начинает осторожно двигать рукой. Мышцы расслабляются. Чан уже собирался добавить четвёртый, как его прервал Хо: — Чанни, хватит я готов. Чан, вытащив пальцы, опустил голову утыкаясь между влажных от пота лопаток лбом. Шумно выдохнул. Нужно было немного перевести дух. Собравшись он не стал медлить. Снял рывком домашние штаны вместе с бельем. Болезненно стоявший член уже покраснел. Чан взял из тумбочки презерватив, предусмотрительно для сцепки. Раскрыв с трудом упаковку, ведь руки чертовски сильно дрожали, раскатал по члену. Собрав немного смазки с промежности омеги, смазал возбуждение и пристроил головку к разработанному отверстию. Хо, отреагировав на это прикосновение, заёрзал пытаясь насадиться сам. Чан, предупреждающе рыкнув, крепко взял за поясницу, не давая пошевелиться и медленно стал входить. От узко сжимающих его плоть стеночек закружилась голова. Когда Чан вошел до упора, с громким шлепком, то услышал звонкий стон Минхо. Оба были на грани. Потерпев столько, сколько вообще было возможно терпеть, чтобы дать омеге привыкнуть, Чан стал двигаться. Фрикции с медленного и мягкого перешли в бешенный темп. Их тела стали будто оголенными нервами. Каждое движение отдавалось таким мощным зарядом, что закатывались глаза. Внезапно Чану захотелось затянуть Минхо в поцелуй. На грани оргазма он вышел, перевернул омегу на спину. Подхватил под коленками, чтобы развести ноги, ничего не соображающего Минхо, в стороны. И снова вернулся в сжимающееся вокруг пустоты отверстие. Минхо схватился за его спину, царапая кожу короткими ноготками, а талию обхватил ногами, чтобы входил еще глубже, еще резче. Губы соединились в глубоком поцелуе. Они буквально вылизывали друг друга, словно большие котяры, мурча и порыкивая. Омежий член терся между животами, дополнительно стимулируясь. Хватило буквально пару движений и Минхо кончил. Семя растеклось между животами. Чан, продержавшись не многим дольше, излился в презерватив. — Сцепка, альфа, пожалуйста, аааа! — вскрикнул Минхо, почувствовав набухающий узел в себе. Он так приятно и правильно растягивал его. — Не переживай, милый, я повяжу тебя, будь уверен. Сцепка — процесс долгий. Может растянуться на несколько часов. Так, что пролежать им так придётся еще долго. Чан, пока узел еще не набух до конца, развернул омегу на бок, спиной к себе. В таком положении мышцы не затекут. И обняв своего любимого, провалился в экстаз с головой.***
А в это время у одного любителя болот проходила унизительная процедура конфискации имущества. — Деньги, — строгим не терпящим возражений голосом. — Но, Хёнджин, — робко. — Я сказал, блять, деньги! — протягивает руку. — Но у нас в университете… — Деньги, а то пойдешь жить на свое болото, вместе с железяками, на которое ты там их тратить собрался. Это хорошо, что меня Феликс предупредил. Печально вздохнув Сынмин вручил омеге деньги. Не видать ему нового оборудования. Зато теперь месяц можно нормально питаться, да еще и за общагу заплатить за пол года вперед. Ох уж эти омеги…