***
— Какие у тебя планы на выходные? Спрашивает Юнги, когда Чимин заходит в кабинет с чашкой кофе. Он отобрал ее у Мины — секретарши, чтобы занести самостоятельно. А теперь его руки вздрагивают, и Чимин за малым чуть не проливает черный напиток на светлый ковролин. Но справляется с собой. Доносит чашку до стола. Заглядывает Юнги в глаза и тихим голосом отвечает: — Никаких. Я полностью свободен. — Отлично, поедешь со мной. Чимин согласен поехать с Юнги куда угодно, но все же уточняет: — А куда? — В область. Поставки зерна от Чигюля сократились почти вдвое в этом году, а его объяснения меня не впечатляют. Как и все отчеты. Хочу убедиться лично. Чимин расстроенно вздыхает. Вообще непонятно, на что он рассчитывал, возможно, на свидание? Свидание со своим боссом, который на Чимина даже смотрит редко, вечно закапываясь в бумаги, и зовет только за помощью по работе. Но сердцу-то не прикажешь. — Хорошо, от меня требуется что-то особенное? — Нет. Походишь со мной и походишь без меня. Поспрашиваешь. Ты привлекательный, омеги на тебя клюют. Послушаешь сплетни. Плюсом, может, хорошо ночь проведешь. Юнги поднимает на него глаза и подмигивает. Чимин кивает. Кивает, потому что слышит про привлекательного и про ночь вне контекста. Надежда у Чимина неубиваемая, как и его сердце.***
Чимин называет Юнги «босс» — коротко и лаконично. Сначала он пробовал обращаться «господин Мин», но Юнги поморщился — ему не понравилось. Чимин расстроился, но заходить с «папочки» не решился, хотя рискнуть хотелось. Но было, во-первых, неуместно, во-вторых, Чимин струсил, в-третьих, все же умел отличать реальность от своих мокрых фантазий. В фантазиях всегда интереснее. Чимин смотрит в окно, но иногда немного поворачивает голову, чтобы глянуть на Юнги. Красивого, уверенного и по-привычному холодного. Так сразу и не поймешь, то ли ему плевать на все, то ли его это «все» бесит. Чимин различать оба состояния научился, поэтому сейчас прекрасно понимал, что Юнги зол. Его новенькая иномарочка, низенькая, предназначенная для ровного асфальта в бетонных джунглях, ползла черепахой по проселочной дороге. С небольшими, но ямами, с тоннами пыли и мелкой щебенки. Камушки шуршали под шинами и ненароком отскакивали, шкрябая по днищу. — Это издевательство, — бросает Юнги вникуда, сбавляя газ до муравьиного шага. — М, могли бы к вашему приезду и асфальт положить, — отвечает Чимин ему в тон. Юнги скашивает взгляд. Непроницаемый. Но Чимин знает, что Юнги не до веселья и Чимину лучше бы заткнуться. Он не глупый, затыкается.***
Завод, в котором Чимин работает, предназначен для переработки и хранения зерна. И на памяти Чимина Юнги в такие дебри, как пшеничные поля, никогда не заезжал. Для этого есть специально предназначенные люди. Которые ездят общаться с партнерами, проверяют их работу и после готовят отчеты. Но добыча зерна с данных территорий действительно сильно сократилась, и Юнги решил наведаться собственной персоной и проверить, что там произошло. Потому что заподозрил неладное. Но, кажется, уже десять раз пожалел. А спустя час жалеет еще больше. Потому что в этих дебрях, где располагается непосредственно офис, нет толком ничего. Небольшая деревня с местными, часть из которых работают на полях. Одна гостиница, которая не гостиница, а обычный частный дом со сдачей комнат и болтливой женщиной-хозяйкой. Одно кафе, где из еды только полуфабрикаты неизвестно какого срока годности и паршивый кофе. И одна столовая для работяг. Это им рассказывает уже хозяйка гостиницы и советует наведаться в столовую. Еда там добротная, домашняя, вкусная и по деньгам не накладно. С деньгами ни у Юнги, ни у Чимина проблем нет. А вот желудки пусты. Они в дороге провели четыре часа, проголодались и вымотались. Кан Чигюль, владелец полей и по совместительству виновник торжества, вызывается их проводить. Обед уже прошел и работа в самом разгаре, но гостей нужно накормить и задобрить, тем более таких. Юнги смотрит на него недружелюбно, впрочем, как и на всех. Чигюль слишком улыбчивый и много говорит. Говорит не официально и даже панибратски. У Юнги от таких манер дергается уголок глаза, но он молчит. Столовая их встречает парой десятков столов, обычных пластиковых, как в дешевых уличных кафешках. Но прикрытых клеенчатыми скатертями. Солонка, перечница и пустая подставка под салфетки — весь ассортимент. Они идут к прилавку с раздачей. Столовая в это время не пустая, потому что самый солнцепек и люди, перекусив, отдыхают. Но очереди нет. Юнги ознакамливается с меню, которое написано на меленькой доске-треноге обычным белым мелком. На первое — солянка, на второе — пюре с котлетами или отбивными на выбор, овощной салат — на закуску, из напитков — ягодный компот. Негусто. Но Чимин настолько голоден, что ему все равно. Юнги буравит взглядом доску чуть больше положенного. Тяжело вздыхает и все-таки подходит к кассе. Омега в возрасте смотрит на Юнги изучающе с минуту, а после добродушно улыбается: — Ой, мальчики, а это вы из столицы приехали, да? — интересуется. А потом перестает поглядывать на Чимина, концентрируется на Юнги и, улыбаясь еще шире, спрашивает: — Что тебе положить, котенок? Котлетку будешь? У Хаюн котлеты «во»! И показывает большой палец вверх. Чимин еле сдерживает смех. Юнги смотрит на омегу с нечитаемым выражением лица, но дергаются у него теперь оба глаза. Генеральный директор, альфа, разменявший четвертый десяток, буквально за минуту стал мальчиком, а потом котенком. Как бы его удар не хватил. Но Юнги стойко держится и, еле приоткрыв губы, цедит: — Давайте котлету с пюре и кофе, будьте любезны. Женщина улыбается, расцветает, но после предупреждает: — Кофе у нас только растворимый, котенок, будешь пить такой? А то, может, компотику? И давай еще салатик положу? Негоже здоровому альфе только вторым питаться, маловато будет. Обычно бледная кожа Юнги розовеет на щеках. Чимин закрывает рот ладонью. — Хорошо. Давайте компот и салат. Омега хлопает в ладони и начинает суетиться. Накладывает все по тарелкам, наполняет стакан. Юнги забирает все на подносе и уходит к столу, даже не расплатившись, видимо, оставляя это на Чимина. — Ой, солнышко, красавец-то какой, а тебе что? Это уже предназначается Чимину, но ему не холодно, не жарко, он все еще хихикает над котенком Мином. Командировка будет сложная…***
Хозяйка располагает их в двух спальнях. Юнги подготовили «царские покои», потому что кровать там не односпальная и даже есть письменный стол. А Чимина поселили в обычную. Но ему не принципиально. Он за время работы на Юнги уже успел побывать в шикарных отелях и пожить в президентских номерах. Но шик и роскошь все-таки не являлись частью его жизни. Юнги в целом тоже устраивало все, кроме плохо работающего интернета. Который сбоил и обновлял страницы по минуте. — Мальчики, я баньку растопила. Давайте идите. Хозяйка стучит им в двери и кричит с коридора, не заходя. Чимин такому повороту событий радуется. Достает полотенце и банные принадлежности. Выходит из комнаты первым. Стучит еще раз к Юнги и заглядывает с разрешения. — Босс, вы идете? — Да. Юнги закрывает крышку ноутбука и довольно скоро собирается. Хозяйка ждет их во дворе и отводит в баню. Та — самая обычная, деревенская. Маленькая и низкая. Пахнет деревом и лиственными. В предбаннике стоят лавки и даже стол. На стене — крючки для одежды. Хозяйка зовет сразу внутрь. В помывочной показывает пару сухих веников и две большие бочки, говорит, что воды натаскала. Показывает, как набирать уже горячую воду. И открывает дверь в парильню. Достает ковшик и ставит на видное место, чтобы плескать на камни, и удаляется. Чимин возвращается в предбанник и шустро скидывает одежду, оборачивает полотенце вокруг бедер и уходит париться первым. Юнги присоединяется через пару минут, и Чимин едва не давится слюной. Юнги обнажен. Полностью, целиком! Подтянутый, статный, с плоским животом, очерченными верхними кубиками пресса и выделяющимися косыми мышцами живота. Чимин залипает, сглатывает, а после приосанивается, чтобы на собственном животе не собирались мелкие складки. Чимин, вообще-то, лишнего веса не имеет и следит за собой, но пресс у него не как доска, и если горбиться, то выглядит непримечательно. — А ты чего закутанный, стесняешься? — спрашивает Юнги. Он то ли не замечает взгляд Чимина, то ли игнорирует. Берет ковшик и плещет от души на раскаленные камни, поднимая клубы пара. А Чимину и без того дышать тяжко. — Я… нет. Просто подумал, что неловко. Не дружеская ведь посиделка. — Меня при тебе в столовой уже унизили, так что не переживай. Обстановка тут явно не рабочая. Чимин кивает, но все-таки смущается. Не себя и своего тела. А Юнги. Робеет перед ним, как влюбленный мальчишка, но полотенце все-таки стаскивает и кладет рядом с собой. А потом расстраивается. Потому что Юнги сидит с прикрытыми глазами и на Чимина даже не смотрит.***
В общей сложности в деревне они проводят три дня. Чимин действительно общается с местными, обсыпает омег комплиментами, но ничего путного не узнает. Ничего сверх того, что уже известно. Крупная саранча с Китая мигрировала и пожрала львиную долю посевов. Чигюль возил их до полей на тракторе, показывал обглоданную пшеницу. По ней как мамай прошелся. Юнги таким исходом оказался разочарован и досадливо смотрел на уничтоженные посевы. Но тревожило его больше не это, а что его три дня называли котенком зазря и выместить свой гнев не на ком. Да еще и феромон у Юнги стал ощутимым, сигнализируя о предгоне. Чимин такому повороту несказанно рад, потому что к вечеру разразился ливень, дорогу размыло и было целесообразней остаться, чтобы не застрять где-то на низенькой иномарке Юнги. Чимин даже сходил к местному чудаку и, выпросив шаманский бубен, долбил в него усердно, упрашивая всех богов, чтобы непогода продержалась подольше. Шанс, конечно, невелик, но за неимением подходящей омеги вдруг Юнги клюнет на Чимина? У того, между прочим, с собой все есть. И резинки, и смазка, и даже пробка, с которой он частенько резвится. А хозяйка, как раз вечером зовя в баньку, вручает им домашнюю настойку и немного закуски. В подарок. Из-за дождя похолодало, поднялся ветер, интернет совсем пропал, и она решила им так настроение поднять. Чимин угощение взял, хотя он вообще не шибко пьющий. Принять на грудь не против, но развозит его вечно после пары рюмок в зюзю. И мало ли что он там Юнги в таком состоянии наболтает. И не дай бог еще полезет, потому что ему что-то привидится. Взгляд там, например, приглашающий или просто слишком пристальный. Чимин работу потерять не хочет. И такого босса тоже. Поэтому угощения ставит в предбаннике и к алкоголю не притрагивается. Но после первого захода, когда Чимин собирается по обычаю обмыться и вернуться в комнату, Юнги его тормозит. — Работа выполнена. Последний день здесь. Не торопись. Давай отдохнем как следует. Чимин не то чтобы хочет отказаться, но попахивает дальнейшими проблемами. Однако они действительно за эти три дня перекопали и просмотрели кучу документов в офисе. Нашли ошибки и косяки, которые раньше спускали с рук. Да и по полям находились по жаре. Расслабиться как следует не помешает. И отказывать боссу не стоит. Потому Чимин, помешкавшись, соглашается. Юнги разливает им настойку сам, не ожидая, пока Чимин сподобится позаботиться и проявить уважение. Вручает стопку Чимину и свою опрокидывает без лишних слов. Юнги в целом не слишком разговорчивый, разве что по рабочим вопросам. Поэтому Чимин речей от него не ждет. Не ждет и через полчаса находит себя уже хорошо окосевшим. Но отказаться от следующей порции не получается. Юнги настаивает на компании. Они парятся еще несколько раз. А потом Чимин, совсем прибалдевший, просит его выпороть. Пока только веником, а там уж как пойдет. Потому что Юнги пахнет еще сильнее. Очень вкусно и притягательно. Апельсиновой цедрой. Сладкой, с легкой кислинкой и долей горечи, оседающей на языке. Она оставляет осадок и предупреждает, что запах точно альфий, без сомнений. Чимин смакует эту горчинку, разбавляет сладкой настойкой и укладывается на широкую лавку в помывочной. Юнги обливает его холодной водой из бочки. А вот веник обдает кипятком и… Складывается ощущение, что Чимин не лучший его работник, а самый ненавистный. Потому что хлестает Юнги Чимина от души. И по плечам, и по бокам, и по ногам, и по заднице. По ней почему-то чаще. Чимин знает точно, потому что, постанывая от жалящих ударов, считает. А потом не может встать, потому что член зажатый между животом и лавкой, твердый и сочащийся. А Юнги не понимает. Юнги пытается его согнать и поменяться местами. Чимин пыхтит что-то неразборчивое. Что его развезло и растащило, что нужно несколько минут, чтобы он собрался в кучу и поднялся. Но Юнги не слушает. Юнги его обхватывает за талию и поднимает рывком, стаскивая с лавки и ставя на ноги. А потом замечает Чиминов стояк и залипает на нем взглядом. Чимин прикрывается с запозданием и, красный не от жара, бормочет: — Предупреждал ведь… Хорошо мне слишком стало. Юнги отрывает взгляд от Чиминова паха и усмехается. — Надо у хозяйки спросить, может, тут омежки есть… которые не прочь. Чимин морщится и отрицательно качает головой: — Нет, босс, это без меня. — А что, брезгуешь? Мне бы сейчас омега не помешала. Чимин грустнеет и неосторожно шепчет: — А я на что, — а потом прикусывает язык и, как ни в чем не бывало, кивает на лавку. — Ложитесь, босс. Ваша очередь. Юнги ложится, но перед этим Чимина смеряет изучающим взглядом. Чимин надеется, что Юнги не расслышал и просто проверяет его состояние.***
Юнги расслышал. Точно расслышал, потому что звать больше никого не предлагает, зато спрашивает: — Чимин-а, а почему у тебя омеги нет, а? И на работе ни за кем не ухаживаешь, хотя я точно видел, что та же Мина тебе глазки строит. А Чимин уже вдюпель пьяный. У Чимина язык без костей и мозг в кашицу. Поэтому он машет рукой, будто муху отгоняет, и разочарованно вещает: — Потому что они мне не нравятся. — Что, ни одна? Ладно Мина, она глуповата. Но вот Сохи, например. Умная, целеустремленная, красавица. Или Минхон, красивый парень и характер отличный. И он тебя на свидание звал даже. Неужели не срослось? — А вы что, всех знаете, кто меня кофе выпить зовет? — интересуется Чимин со смешком. — Всех, — серьезно отвечает Юнги и возвращается к теме. — Ну так что? Все не те? — Я же сказал, омеги не нравятся, — повторяет Чимин с досадой. — Совсем? — Совсем, — вздыхает и брякает не задумываясь, — а вот вы очень. Правда, на этом мозг все-таки включается, за ним — сирена, и Чимин загорается красным, как лампочка. Думает, как бы объяснить, точнее соврать, чтобы отмазаться. Но извилины работать не хотят. Поэтому Чимин сидит с приоткрытым ртом и смотрит на Юнги испуганным оленем. Вот Мин ему сейчас, как вмажет, а потом догонит и еще раз вмажет, а в заключении еще заявлением по собственному по лицу надает, чтобы наверняка. Но Юнги не бьет. Юнги смотрит удивленно и вдруг интересуется: — А почему не говорил? — Не говорил что? — переспрашивает Чимин. — Что нравлюсь. Чимин не понимает. Как бы он сказал? — Как бы я сказал? — повторяет свои мысли. — Как сейчас, прямо. — Я что, на дебила похож? Юнги молчит. Обдумывает что-то, кивает сам себе. — Не похож. Но и на труса тоже. Мог бы и признаться. Мог. Но Чимин же не знал, что ему промеж глаз не пропишут. Юнги, он вроде спокойный. Но таких спокойных если разозлить, мало не покажется. Чимин знает этот тип, потому что Юнги точно не паинька и тихоня. Тихони на верха не пробиваются, они всю жизнь на вторых ролях. — Вот признался. Что дальше? — говорит Чимин, чтобы закончить этот странный разговор. — А дальше вали в мою комнату и готовься. Я приберу здесь и подойду. Чимину дважды повторять не надо. Он несется в дом в одном полотенце, сшибая углы и спотыкаясь, потому что мир немного кружится. И непонятно, от алкоголя то или от радости, стукнувшей по макушке.***
Чимину готовиться толком не надо. Он за эти дни свою задницу трахнул и пальцами, и пробкой раз десять. Потому что фантазия с Юнги за стенкой работала как на реактивном топливе. Чимин только губы успевал кусать да ребро ладони, чтобы не спалиться стонами. Теперь вот не скрывается. Окна закрыты, а хозяйки в доме нет, она живет в маленькой постройке рядом, а здесь все комнаты на съем. Поэтому Чимин скулит от души, толкаясь в себя пальцами, перемазанными в смазке. Юнги находит его таким. Уложенным грудью на кровать и с поднятой вверх задницей. Бери не хочу. Юнги берет. Не прям сходу. Но приближается стремительно, шлепает Чимина по руке, чтобы убрал и не мешался. Заменяет его пальцы своими. Сначала двумя, на пробу. Ощупывает стеночки, проверяет, насколько растянут. Добавляет третий. Входит ими до костяшек, вытаскивает до подушечек и снова входит. — Блядь, Чимин, надо было раньше сказать, что ты настолько «универсальный» сотрудник… И снова загоняет пальцы, уже четыре. Возвышается над Чимином и спустя несколько секунд начинает порыкивать. — Я тебе премию выпишу, солнышко, — урчит довольно. И, пристроившись у края кровати поудобнее, тянет Чимина ближе к себе. Потирается о его ягодицы горячим членом. Мажет головкой промеж них, дразнит сокращающиеся мышцы. Толкается совсем немножко. Не входя даже головкой. — И отпуск согласую. Чимин-а… На ближайшую неделю… Чимин, чувствуя его яркий запах, раскрывшийся почти полностью, давящий и подчиняющий, прекрасно понимает зачем. Юнги хочет провести гон с ним. Свой гон, с Чимином! Что за волшебная настойка у хозяйки? Чимин выкупит у нее целый ящик. И будет Юнги спаивать, чтобы он не передумал. Потому что это слишком прекрасно. Чувствовать, как его распирает. Как Юнги входит наполовину, а после маленькими толчками до самого упора. Выходит и снова толкается. Сильно, глубоко, до шлепка. А потом повторяет еще раз. И еще разок. Не разгоняясь. Урчит как-то утробно. Как коты, когда вцепляются в кусок мяса. Жадно, с аппетитом, чтобы никто не смел отобрать. Юнги в Чимина вцепляется так же. Сначала в его бедра, а после, наклонившись, хватается за талию. Держит крепко, впивается пальцами в кожу до легкой боли. Чимину хорошо. И становится еще лучше, когда Юнги ускоряет темп. Трахает быстро и со вкусом. Со вкусом апельсиновой цедры, которую Чимин ощущает на языке еще более отчетливо и сглатывает со слюной. Она начинает выделяться обильнее. Чимин сглатывает снова и снова, облизывает губы. И через пару минут начинает стонать. — Блядь, не замолкай, я тебе и повышение подпишу… Чимин не замолкает, но вперемешку со стонами из него вырываются смешки. Но вскоре их заглушают шлепки, потому что у Юнги, кажется, выключаются все стопы, и трахать он начинает неистово. Чимин впервые понимает, что же это значит — выдрать до звезд перед глазами, потому что когда он кончает, видит яркие вспышки. А после будто слепнет. Слепнет, но чувствует, как глубоко в нем разливается тепло. Оно и в кишке, и в груди. Юнги своим членом достал до Чиминова сердца…***
Утро прекрасно, даже с саднящей задницей. Чимин ручается. Юнги уже не спит, но никуда не ушел. Лежит рядом на боку, к Чимину лицом и смотрит на него внимательно. А еще снова холодно. И, сколько бы Чимин ни вглядывался, понять в этот раз не может, что у босса на уме. Он Чимином любуется или протрезвел и хочет-таки его трахнуть иначе — чем-то тяжелым, прям по темечку. Чимин теряется в догадках, начинает нервничать. Смущается и даже пугается. Потому что эта тишина, по всей видимости, ничем хорошим не сулит. — Отпуск, прибавка и повышение мне не грозят, да? — спрашивает, пытаясь отшутиться. Юнги медлит пару секунд, а после вздыхает, тяжело так и пронзительно. — Да нет… Просто думаю, что такими темпами после гона я тебе свое кресло уступлю. Чимин расширяет глаза и смеется. Громко, в голос. Расслабляется и, кое-как отдышавшись, спрашивает: — Мне не нужно. Можно я вас просто поцелую? Сейчас. Юнги кладет руку ему на затылок и притягивает к себе сам. Целует аккуратно, нежно, сминая губы. Но глубже не пробует. — Умыться бы и зубы почистить, — говорит, отстранившись. — А потом домой поедем. Хочу тебя в своей квартире, в своей постели и желательно без ора петухов. Чтобы тебя не заглушали. Чимин не против. Он руками и ногами за.***
Через полгода Чимин удостоверяется, что это не как обычно. Что это не разнообразие, не на попробовать. Что Юнги вполне серьезен в своем отношении и прекращать ничего не собирается. Он Чимина забирает к себе со всеми пожитками и вообще со всем. С резковатым характером, небольшой неряшливостью в быту и непомерным либидо. Потому что даже спустя полгода Чимин от Юнги не отлипает. Ни дома, ни даже на работе. Требует трахнуть его на столе, у стола, сосет Юнги, сидя под столом. Стол у Юнги добротный и прочный, выдерживает. Кожаный диван и кресло тоже. Квартира не отстает. Юнги Чимина в ней раскладывает на любой поверхности и трахает у всех стен. У Юнги тоже все в порядке с либидо. А еще с нежностью. Потому что ее он дарит не меньше жаркого секса. И Чимин готов поклясться, что когда они обнимаются в кровати и сладко целуются, Юнги мурчит. Этот звук формируется у него где-то за грудиной и отдает вибрацией наравне с уверенным сердцебиением. Омега из столовой не ошиблась. Мин Юнги без своего кресла генерального и устрашающей холодности — самый настоящий котенок. Мягкий, ласковый и любвеобильный. Чимин плавится в его объятиях и порой переживает, как бы не описаться от такого распирающего счастья. Чимин любит слишком сильно до аритмии и сердечек в глазах. А Юнги в этой любви признается первым. И одним вечером надевает Чимину на безымянный кольцо из белого золота с гравировкой и просит Чимина, чтобы ему надел такое же. И пусть это все неофициально, но Чимин шепчет тихое: — Да. И обнимает Юнги крепко. Из этих объятий он его больше не выпустит. А Юнги никуда и не собирается.