Удушающая сладость греха

       — Вы так часто приходите к нам, чтобы помолиться. Похвально видеть такое рвение к богу. В наши дни почти не осталось молодежи, которая добровольно придет молиться и исповедовать свои грехи.        Лиса улыбнулась, смотря на старого священника, который сидел рядом с ней на скамейке, вспоминая прошлые времена. Он был рад каждому посетителю, а особенно тому, кто вел с ним диалоги и рассказывал какие-то интересные истории. А сейчас он радовался тому, что Лиса приходила к нему каждый день, радуя глаз своими молитвами в маленьком храме. И ему не хотелось даже задумываться о том, насколько сильно тяжел ее грех, что она готова молиться за него каждый день, даже в выходные.        — Ну, что вы. Возможно, они просто не понимают важности молитв. — Она краем глаза посмотрела на дверь в комнату для исповеди. — Ваш молодой послушник сегодня взял выходной? Впервые не вижу его в храме.        — Молодой послушник? — Старик сначала не понял слова Лисы, а затем до него дошло, про кого именно она говорит, и рассмеялся. — Это мой внук. Он живет здесь со мной, но сегодня попросился поспать немного дольше обычного, поэтому его все еще нет. — Он тут же немного погрустнел. — Честно говоря, я немного переживаю за него. Он вырос со мной в этом храме и несмотря на возраст совсем не интересуется девушками. Меня радует видеть его тягу к богу, но также я переживаю о том, что он не заведет себе семью.        Лиса понимающе кивала головой. Ее мама тоже часто закатывает истерики по поводу семьи и внуков, чем сильно донимает Лису, которая устала ей объяснять все обстоятельства. Она еще не готова к тому, чтобы воспитывать детей, не говоря о замужней жизни. Она до сих пор желала соблазнить маленького священника, который все еще совершенно не тронут женщинами. И хотя ей мало в это верилось, учитывая, что они с ним одногодки, все же впечатление праведности он создавал.        — Дайте ему время, возможно, он просто не нашел ту, с кем хочет разделить свою судьбу. — Она улыбнулась. — Мой папа часто говорит: «люди должны любить искренне для себя, а не в угоду старшим».        — Правильные слова. — Старик улыбнулся, замечая, что дверь открылась и в зал вышел Чонгук, тут же поворачиваяясь к нему. — Ты только проснулся? А у нас гостья. — Он указал на Лису и повернулся к ней. — Не хотите остаться на обед?        В глазах Лисы загорелся огонек, стоило услышать предложение священника, и она не смогла найти причин, чтобы отказать ему, желая полюбоваться на Чонгука, который оказался очень сексуальным с заспанным видом. Она улыбнулась, смотря на него, а затем перевела взгляд на старого священника.        — Конечно, с удовольствием. У вас так хорошо, что уходить совсем не хочется, так тихо и спокойно. — Она была рада, что сегодня выходной и она может потратить его таким образом, не переживая за работу. — Вы не против? — Она посмотрела на Чонгука, который стоял в шоке от количества новостей.        — Нет…не против… — Он провел рукой по волосам, пытаясь пригладить их, но у него это очень плохо получалось. — Только… — Чонгук осмотрел внешний вид Лисы. — Вам будет удобно в вашем платье? Разве корсет не сильно жмет?        — Ладно, я оставлю вас, у меня еще есть дела. — Старый священник пригрозил пальцем внуку. — Чонгук, позаботься о нашей гостье с достоинством, понял меня?        Он быстро ушел, оставляя их наедине. Лиса задумалась, действительно ли у него появились какие-то дела, или он просто решил сосватать своего внука? Но это ей только на руку, меньше придется думать над тем, как остаться с ним один на один, старик сделал все за нее. Лиса встала со своего места и начала подходить к Чонгуку, проводя рукой по корсету.        — Чтобы его снять — нужно развязать шнуровку. Сама я не смогу это сделать. И переодеться мне тоже не во что. — Она провела языком по пухлым губам, а Чонгук сглотнул. — Вы сможете решить эти две проблемы?        — С…смогу. — Он открыл дверь, отходя от прохода, пропуская Лису. — Вас ведь зовут Лиса?        — Да, все верно, Чонгук. — Она вышла в коридор, идя туда, куда он указывал.        Он шел за ней, рассматривая ее спину. Чонгук долгое время задумывался над тем, почему эта девушка постоянно приходит к ним, но так и не смог найти ответа. Она красива, умна, и очевидно, не обделена мужским вниманием, но все равно каждый день находит время, чтобы заехать к ним в храм и помолиться, а иногда и исповедаться. Правда дедушка никогда не допускал Чонгука к тому, чтобы слушать ее исповедь и делал все самостоятельно.        Ему ужасно хотелось задать ей вопрос, но он останавливал себя каждый раз, чтобы не показаться грубым в ее глазах. Какое бремя может нести такая хрупкая девушка? Чонгук иногда ловил себя на мысли, что засматривается на нее и даже считает привлекательной, но каждый раз отгонял их от себя. Он хотел стать самым лучшим священником, чтобы помогать людям и наставлять их на истинный путь и старательно берег себя, свое тело и свой разум, чтобы оставаться чистым и непорочным.        Но иногда эта девушка будоражила его мозг настолько, что Чонгук не мог справиться с потоком мыслей, позволяя себе немного пошлых фантазий. Но он никогда не позволял себе лишнего. И сейчас, хоть он и позволял себе рассматривать тело Лисы и изучать то, как ее талия затянута в корсет, все же старался не позволять себе лишних мыслей, отмечая только красоту и эстетичность.        Раньше к ним приходило много девушек, и дедушка говорил, что это из-за Чонгука, мол они приходят, чтобы полюбоваться на него. Но Гук всегда смотрел на них только как на простых прохожишь, и только Лисе удалось зацепить в нем что-то сокрытое глубоко внутри. Хотя он и старался сдерживать это, сейчас в его голове все же появлялись мысли, которые шли в разрез с его устоями.        — Вот сюда. — Чонгук открыл дверь комнаты, и пропустил в нее Лису. — Я не знаю в каких именно вещах вам будет удобнее, но могу дать вам ночнушку. Переоденете… — Чонгук повернулся к ней, держа в руках белое свободное платье, и не смог договорить, смотря на то, как она стоит к нему спиной, пытаясь развязать корсет.        Кажется, ответ на его вопрос был очевиден, и не требовал разъяснений или каких-то комментариев. Он сглотнул, смотря на то, как Лиса выгнулась в спине, пытаясь смотреть на то, что она делает со своим корсетом и как развязывает его. Чонгук совсем не ожидал увидеть подобную картину и сильно растерялся, не зная, куда смотреть.        — Не поможешь? — Она повернула к нему голову, смотря своими большими глазами, пытаясь найти в нем хотя бы немного помощи. — Я сама не справлюсь.        Чонгук несколько раз моргнул и начал на ватных ногах подходить к ней, чтобы помочь развязать корсет. Он подошел к ней в плотную, замечая следы на спине, там, где корсет уже ослаб. Гук не знал, как именно она затягивала его утром, когда собиралась, но было очевидно, что значительно переборщила, перетянув себе всю кожу. Он даже представить не мог, как ей удавалось дышать в таких обстоятельствах, вести диалоги, улыбаться, еще и ходить.        Он положил руки на корсет, чувствуя его ткань и то, какой он плотный, оценивающе проводя по талии вверх. Она была невероятно тонкой из-за чего Лиса казалась еще более хрупкой, чем до этого. Чонгук взял в руки завязки, которые она отпустила и немного намотал их, чтобы было удобнее, потянув на себя, снова затягивая корсет, из-за чего Лиса немного выгнулась. Она тихо ахнула от неожиданности и посмотрела на Чонгука, который с интересом рассматривал шнурки, перебирая их в руках.        Он моргнул, приходя в себя, и быстро начал развязывать шнуровку, стараясь не смотреть на Лису и ее спину, а полностью сосредоточиться на шнурках. Гук даже не думал о том, что в этой ситуации что-то может пойти не так, поэтому согласился с Лисой совершенно не думая о последствиях, и только сейчас о них подумал, наконец осознавая какие они могут быть. Кончики его ушей немного покраснели.        — Прости, задумался.        Лиса неожиданно повернулась к нему лицом, оказываясь максимально близко к нему, практически прижимаясь. Чонгук хотел сделать шаг назад, но она схватила его за воротник и притянула к себе, смотря прямо в глаза, в которых прекрасно считывала все мысли, крутящиеся в его голове. На ее губах появилась усмешка.        — Хочешь? — Она притянула его еще ближе к себе, целуя в губы, чувствуя, как на талию скользнули большие сильные руки.        Чонгук неумело углубил поцелуй, страстно кусая ее губы, будто желая съесть их. Он совершенно забыл обо всем, что крутилось в голове в ту же секунду, как их губы соприкоснулись. Мир резко остановился и перестал для него существовать, а инстинкты, которые он так старательно сдерживал — начали вырываться наружу, совершенно наплевав на запреты и табу хозяина.        Он так тщательно старался не видеть в Лисе женщину, что совсем упустил момент, когда именно это и случилось. Чонгук кусал ее губы, впервые ощущая их пухлость, впервые касаясь. Ему не просто дали попробовать что-то новое — а практически дали в руки запретные для него плод. Он притянул Лису за талию ближе к себе, прижимая и чувствуя, как ее пальцы зарылись в волосах, осторожно сжимая их.        Гук погружался в это невероятное ощущение, желая еще и еще, ему хотелось большего. Ему хотелось понять, насколько сильно это ощущение может снести голову и подарить чувство эйфории. Чонгук хотел забыть о том, что нужно вдыхать воздух, чтобы не отстранять от нее и не разрывать поцелуй. Он никогда не позволял себе думать о чем-то подобном, желая стать самым праведным священником, но Лиса сильно нарушила его планы, опорочив его мысли, желания и фантазии. Теперь ему хотелось воплотить все в реальность, опробовать на ней.        Он скользнул руками к ее спине, рывком вытаскивая всю шнуровку. Корсет тут же начал с нее соскальзывать вниз, оставаясь полностью проигнорированным. Чонгук и Лиса были слишком заняты, чтобы обратить на падающий корсет хотя бы малейшее внимание. Они совсем начинали терять голову от всего происходящего, остервенело кусая губы друг друга.        Он водил руками по оголенному телу, совершенно не стесняясь изучать все его изгибы, будто хозяин, опускаясь руками все ниже и ниже по мягкой коже. Его сводило с ума ее тело, заставляло желать получить полностью, несмотря на то, где они находились. Чонгук безумно хотел посмотреть на то, как она будет смотреть на алтаре, но сдерживался, чтобы не потянуть ее за собой в центральный зал и не проверить это.        Неожиданно в дверь постучались и Чонгук раскрыл глаза, практические отскакивая от Лисы, которая случайно прикусила ему губу от неожиданности. Он протянул ей ночнушку, отворачиваясь, слизывая с губы кровь, наконец осознавая все то, что они только что вытворяли. Дверь приоткрылась, но никто так и не вошел в комнату, а из коридора послышался голос старого священника.        — Чонгук, только что позвонили, одной женщине нужно духовное очищение, но в силу серьезной болезни она не может приехать в храм, поэтому попросили приехать меня. — Чонгук громко согласился, очень надеясь, что дедушка не войдет в комнату, и краем глаза посмотрел, что Лиса надела ночнушку, снимая юбку. — Пожалуйста, позаботься о Лисе пока меня не будет. Объясни ей все. А когда я приеду — вместе поедим.        — Хорошо, дедушка, будь аккуратен по дороге. Звони, если понадобится моя помощь.        В коридоре послышались удаляющиеся шаги, а Чонгук выдохнул с облегчением, что их все-таки не поймали. Он подошел к окну, наблюдая за тем, как дедушка вышел во двор и повернулся, поднимая голову к окну, начиная махать рукой. Гук помахал в ответ и улыбнулся, наблюдая за тем, как дедушка уезжает к женщине. Он старался привести в порядок свою голову и выкинуть из нее все случившееся, но образ Лисы на алтаре застрял в мыслях, не желая уходить оттуда.        Он повернулся к ней, наблюдая за тем, как она усмехалась, сложив руки на груди. Чонгук тут же вспомнил ее тонкую талию, которую сейчас скрывает белая ткань, и наконец почувствовал странное чувство внизу живота. Гук только сейчас понял, что возбудился из-за Лисы, и как бы он не пытался остудить голову, ничего не получалось. Он даже не мог понять, что именно с ним произошло, и когда вся ситуация вышла из-под контроля.        — Не ожидала такой… — Лиса не успела договорить, как Чонгук сократил расстояние, которое было между ними, и вцепился в ее губы, сразу же углубляя поцелуй, в этот раз оказываясь более умелым, чем в первый.        Ее губы, ее тело, вся она сводила его с ума и дурманила. Чонгук не мог сдерживаться и бороться со своей фантазией, которая желала видеть ее на алтаре. Сейчас подношения уже никто не делал, но алтарь остался, как украшение и стоял в главном зале на возвышении, куда могли подняться только священники. Он все еще считался самым священным местом, которое нельзя было осквернять, но Чонгуку безумно этого хотелось. Настолько сильно, что он больше не мог сдерживаться.        Он взял Лису за руку, сплетая пальцы, оторвался от ее губ и потащил в главный зал, прекрасно понимая, что они одни в храме и никто сюда не придет. Храм находился за городом, и захаживали сюда крайне редко, а летом так вообще никто, поэтому бояться точно было нечего. Да, и Чонгука сейчас это мало беспокоило. Ему будто сорвало крышу. Он тянул Лису за собой, заводя в зал, поднимая на возвышение с алтарем.        Он усадил ее на алтарь, устраиваясь между ног, притягивая максимально близко к себе, так, чтобы между ними не было совершенно никакого пространства. Гук целовал ее шею, водя руками по тонкой талии, совершенно не понимая, зачем она затягивала ее корсетом. Ему совершенно было неизвестно, что такое секс и как он происходит, но внутри кричали инстинкты, готовые помочь в любую секунду.        Чонгук забрался под ночнушку руками, поднимая ее вверх, желая вообще избавиться от нее. Не постучи дедушка в дверь, он бы и не отдал ее Лисе, и сейчас она не была бы одной из самых бесполезных вещей. Лиса расстегивала пуговицы его рубашки, откинув голову назад, открывая ему свою шею целиком. Как же прекрасно оказалось находиться в руках священника девственника, будучи его самой первой.        Она сняла с его плеч рубашку, чувствуя, как его пальцы подобрались к трусикам, стягивая их. Быть может у него и первый секс, но знаний очевидно было достаточно, чтобы не просить инструкций. Он откинул их в сторону, снимая с себя и рубашку, которая тоже была совершенно не нужна. Лиса расстегнула пуговицу на штанах, немного опуская голову, а Чонгук тут же схватил ее за подбородок, остервенело целуя, тут же отстраняясь.        — Туда? — Он приставил палец ко входу, впервые задавая Лисе хотя бы какой-то вопрос.        Она кивнула головой, а он снова вцепился в ее губы, аккуратно вошел сразу двумя пальцами, чувствуя горячую узость, и то, как ногти Лисы впились в кожу на спине. Она хваталась ногтями за его плечи, тихо простонав в поцелуй. Его длинные пальцы, которые он развел в ней и сплетающие в страстном танго языки, безумно сводили с ума. Лиса выгнулась в спине, обвивая его талию ногами, чтобы было удобнее.        Он терся об ее бедро своим возбуждением, показывая, что она натворила с ним. Она заставила его откинуть все морали и чувство приличия, чтобы подарить свое тело, которое он с радостью брал в свои руки, сжимая бедра, оставляя на них красные следы. Чонгук снова раздвинул в ней пальцы на манер ножниц, чувствуя, как Лиса укусила его за губу, показывая насколько ей хорошо.        Он ввел в нее третий палец, опускаясь к шее, целуя ее, оставляя целую цепочку из поцелуев. Чонгук был не в себе, сходя с ума от запаха ее тела, что дурманил еще сильнее. Лиса откинула голову назад, закрывая глаза, наслаждаясь тем, как он разводил внутри свои пальцы, подмахивая ему бедрами.        Лиса оставляла на его спине красные полосы, тихо постанывая от ощущений, готовая начать молиться прямо сейчас. Вот он — тот самый грех, от которого она все это время пыталась очиститься, но у нее совсем ничего не вышло. Ей становилось ужасно жарко, кожа раскалялась от прикосновений Чонгука, от его поцелуев, от укусов на ключицах. Она громко простонала, чувствуя внутри четвертый палец. У нее язык не повернется назвать его неопытным мальчиком, который ничего не знает о сексе.        Он согнул четыре пальца, почти вытаскивая их из Лису, слыша сдавленный стон, а затем резко всунул их обратно, чувствуя теперь еще и то, как ее ногти снова прошлись по уже сделанным царапинам. Чонгук повторил это несколько раз, сильно кусая ключицы, оставляя несколько отметин, которых не видно под белой ночнушкой. И вытащил из нее руку.        Чонгук легким движением руки положил ее на алтарь, тут же забираясь сверху. Он стянул с себя штаны и трусы вниз, показывая ей колом стоящий член, и навис над ней, прижимая к холодному алтарю. Гук совсем ничего не знал о сексе и вошел в нее сразу почти по самое основание, ощущая, как Лиса выгнулась в спине, прижимаясь к нему, громко простонав на весь зал. Ее стоны разносились эхом, лаская слух лучше любого органа. Чонгук с удовольствием слушал бы их каждый день.        Гук приподнял ее за бедра, устраиваясь поудобнее между ее ног, начиная набирать темп, втрахивая Лисы в алтарь. Ему с самого детства внушали, что именно алтарь является самым священным местом в храме, а теперь он осквернял его, совершенно не задумываясь о том, что с ним может случиться. Еще вчера он мечтал о том, чтобы быть самым чистым и праведным священником в мире, а сейчас желал повторить то, чем они сейчас занимались.        Он слушал стоны Лису, держа ее за бедра, сжимая их до побеления костяшек, продолжая набирать темп. Как же это прекрасно. То, как она выгибалась, будто кошка, до хруста в пояснице — сводила с ума еще сильнее. Сама Лису одурманила его настолько, что ему не хотелось отпускать ее сегодня домой, и завтра тоже, и послезавтра, боясь, что она не вернется сюда снова.        — Господи Боже… — Чонгук откинул голову назад, наклоняясь к Лисе, тут же ощущая, как она начала хвататься за его плечи, царапая их еще сильнее, желая оставить на нем, как можно больше своих отметин.        Он целовал ее губы, втрахивая в алтарь, оскверняя священное место. Чонгук не хотел даже думать обо всем, отдаваясь моменту и плывя по течению. Он впервые освобождал свою голову, позволяя делать телу, то что хочется. Гук взмолился вслух, потому что девушка под ним была прекраснее всего на свете. Он даже поверить, если ему скажут, что она богиня, которая спустилась с небес, чтобы проверить своих подданных. Чонгук очевидно не прошел проверку, но совсем не сожалел об этом, проходясь головкой члена по нежным стенкам Лисы, выбивая из нее еще один громкий стон, который разнесся по всему главному залу.