• • •
Но все изменилось, когда Народ Огня развязал войну… Ладно, Народ Огня не нападал, но на следующий день все действительно начало меняться. Стайлз не помнил, дошел ли он до своей комнаты на своих двоих, или Дерек действительно отнес его обратно. Все, что Стайлз знал, это то, что на следующее утро у него испарилась тяга куда-либо идти. Он весь день пролежал в постели, смотря телевизор без звука и иногда вставая выглянуть в окно, но так и не покинул палату. Однако, его никто не потревожил из-за этого. Никто не пришел прочитать очередную лекцию о нем или проведать его. Но Стайлз слишком устал, чтобы переживать об этом. Прошлая ночь была… сумбурной. По многим причинам. В тот момент на крыше Стайлз благодарил всевышнего за то, что Дерек стоял позади него и потому не почувствовал, как тело в его руках отреагировало на интимную близость, возникшую между ними. Дерек его убил бы. О господи боже, все это было так позорно. Но почему меня это вообще волнует? Двенадцать часов назад я думал лишь о том, чтобы сброситься с крыши. Он мог. Он определенно был способен на подобный поступок. Но по прошествии суток это казалось таким экстримом. Мраком. Может, так оно и было на самом-то деле. Может, он правда погрузился на самое дно. Дереку повезло, что наушники не повредились. Если бы он сломал их, сбросив со Стайлза, то ему понадобилась бы вся его альфа-сила, чтобы собрать себя обратно. Стайлз хмыкнул, еще больше вжимаясь в подушку. Он знал, что у него никогда не будет шансов против альфы (или с альфой, предательски шептало его попущенное чувство собственного достоинства), но иногда было приятно помечтать. Он старался не думать об очевидно большой проблеме, которая давала о себе знать каждый раз, когда появлялся Дерек. Может, Дерек не просто проверял, все ли с ним в порядке, не просто оберегал его на случай, если альфы попытаются сделать что-то еще. Возможно, он оставался рядом на случай, если Стайлзу что-то понадобится — что-то, что мог предоставить только Дерек. При этой мысли член Стайлза непроизвольно дернулся, и Стайлз нахмурился. Нет, не это он имел в виду. Просто… что, если Дерек был рядом на случай, если Стайлз передумает насчет укуса. Скотт вот обладает феноменальными способностями к регенерации, и Стайлз собственными глазами ни раз видел, как тот исцелялся и после более серьезных повреждений, нежели тех, что получил от Лукса он. Но тут возникают новые вопросы. Может ли укус исцелить любое повреждение? Или эта магия распространяется только на те повреждения, которые были нанесены уже после укуса? Сможет ли укус избавить его от его травмы? Или же он просто превратится в сверхсильного оборотня со всеми полагающимися оборотню способностями, но при этом не сможет общаться с внешним миром? Это был бы кромешный ад. Ад в квадрате. Ночью кто-то прикрыл дверь в его комнату, что само по себе было необычно, но привлек его внимание поток людей за внутренним окном — тени, которые он заметил краем глаза. Стайлз поднялся с кровати и подошел к окну. Просто посетители, понял он, увидев горстку людей в уличной одежде, снующих по коридору. Но затем он заметил, что в дальнем конце коридора стоит его отец и с кем-то разговаривает, кого не было видно из-за угла обзора. Джон, одетый в форму шерифа, указывал на этого человека пальцем и явно злился. Что за хрень? Не было ничего странного в том, что его отец был здесь, но обычно он первым делом заходил в комнату Стайлза. Стайлз вышел в коридор и направился к отцу, увидев напротив того хмурого Дерека. Гул голосов ударил Стайлза по барабанным перепонкам, заставив его вздрогнуть. Дерек взглянул на него лишь единожды, когда шериф отвернулся к ближайшему окну и провел руками по лицу, почти незаметно покачав головой. Лицо Дерека не имело привычного упрямого выражения «Дерек разбирается с органами власти». Напротив, Дерек выглядел сожалеющим. И тут возникшая из ниоткуда миссис МакКолл оказалась рядом с ним, взяла его за руку и повела обратно в его палату. Она бросила взгляд в сторону коридора, когда Стайлз вернулся в постель, а затем мягко улыбнулась ему и слегка пожала плечами. Все будет в порядке, интерпретировал Стайлз. Он надеялся, что она права. Потому что найти способ заставить отца понять, что Дерек не враг, было бы достаточно сложно, даже если бы Стайлз мог говорить.• • •
Его отец вошел в палату через несколько минут, выглядя отрешенным, под мышкой у него было парочку газет, а в руке сумка. Он потрепал Стайлза по голове, а затем удалился в ванную. Стайлз проводил его взглядом, нервно пожевав нижнюю губу. Кажется, его отец изменился со вчерашнего дня? Может, его отец просто устал? Или, может, у них с Дереком что-то произошло? Стоит ли Стайлзу вмешаться? Через несколько минут его отец вышел из ванной, одетый в джинсы и фланелевую рубашку. Несмотря на то, что Стайлз все еще опасался, что что-то произошло между Дереком и его отцом, он не смог сдержать улыбку. Его отец освободился с работы, а не зашел перед работой. Это подразумевало целый выходной день. Вероятно, все дело в этом. Он просто устал. Может, Дерек недостаточно быстро улизнул этим утром, и он застукал его или что-то типа того. Только и всего. Все в порядке. Отложить панику. Его отец пробыл с ним не более двух минут, прежде чем снова появилась Мелисса, правда, теперь она была в легком жакете и с сумочкой, а не в рабочем костюме. Она помахала им обоим, проходя мимо, и быстро сказала что-то, вынудившее его отца кивнуть в ответ. Стайлз бросил взгляд на них, пытаясь понять, что, блин, за движуха тут происходит, но его отец лишь махнул ему рукой. Но Стайлз не мог просто отпустить это. Его мысли неслись со скоростью света. В конце концов, думать — все, чем ему оставалось здесь заниматься. Почему они что-то от него скрывают? Неужели они тайно встречаются и планируют позже пойти на свидание? Нет, потому что, если бы это было так, Стайлз уверен, что Скотт уже появился бы здесь, размахивая руками и крича о том, что его жизнь кончена, и что случилось самое худшее, что могло с ним случиться. Несмотря на то, что шериф был такой же большой частью жизни Скотта, как миссис МакКолл была ею для Стайлза, Скотт имел очень странные взгляды на личную жизнь своей матери. В том смысле, что ей разрешалось иметь личную жизнь, но ровно до тех пор, пока Скотт ничего об этом не знал бы. Вообще ничего. Стайлз подталкивал своего отца многозначительными взглядами и жестами к двери, мол, иди за ней, но шериф просто покачал головой, а позже вообще поднял газету, чтобы не видеть Стайлза, сделав вид, что читает новости. В конце концов, Стайлз сдался и откинулся на спинку кровати, довольный хотя бы тем, что у его отца сегодня действительно выходной. Который он проводит в больнице, прозвучал мрачный шепот в его голове. Но Стайлзу было все равно. Новый день, новый я, все такое. Это будет новая глава в его истории. Больше никаких плохих мыслей, сказал себе Стайлз. Безусловно, именно эти мысли привели его на крышу, где, да, его крепко обняли, но где, что более важно, он чуть ни сделал свой последний шаг. И это было глупо. Стайлз немного побродил по палате, включил телевизор, посмотрел в окно, полистал журналы, которые Эллисон оставила, когда была здесь в последний раз, дважды принял душ и переоделся, даже вздремнул, когда ему стало совсем скучно, а проснулся как раз к обеду. Медсестра принесла накрытый крышкой поднос с чашкой желе сбоку. Стайлз взял желе и дернул головой в сторону отца. Все медсестры уже знали, как Стайлз бесится из-за диеты шерифа, а потому приносили его отцу желе без сахара, когда Джон бывал здесь. Но, несмотря на это, Стайлз все равно всегда перепроверял, не вредно ли это для здоровья, а только потом передавал желе отцу. Его отец сверился с часами и встал, чтобы потянуться (как Стайлз заметил, тот немного задремал ранее, ссутулившись и прочитав примерно половину газеты), затем он подошел к маленькому пульту от телевизора и разочарованно уставился на него. Он пошарил по карманам в поисках своих очков, которые Стайлз положил на стол. Увидев их, он их снова надел. Затем он опустил взгляд на пульт и прищурился так, как будто смотрит на какое-то иноземное устройство. Стайлз не стал влезать, он пользовался этим пультом только для того, чтобы включить-выключить телевизор. Шериф, кажется, разобрался с кнопками сам и начал перелистывать станции, он делал это до тех пор, пока не нашел то, что искал, а затем уселся обратно в кресло с таким лицом, словно был чрезвычайно горд собой. Поздравляю, пап, язвительно подумал Стайлз, ты овладел пультом дистанционного управления. Который, типа, чуваки изобрели еще в 1952 году. Через пять минут Стайлз изумленно разинул рот. Его отец, конечно, оставил телевизор в режиме «без звука», но, увидев трансляцию, Стайлз сразу узнал предматчевую разминку. Сегодня был футбольный матч. И поскольку Стайлза никто еще не называл идиотом (на полном серьезе), он довел эту мысль до конца. Спорт. Предполагается, что спорт не должен сопровождаться разговорами или словами. Спорт — это только действие, крутизна, солнечный свет и небо. Он мог смотреть спорт! Он мог смотреть спорт!!! Стайлз издал звук, который, по его мнению, и по сей день был похож на восторг, спрыгнул с кровати и бросился к отцу, не переставая смеяться. Почему никто не подумал об этом раньше? Все здесь, включая Стайлза, были идиотами! (Ладно, может, он и сам себя время от времени называл идиотом). Отец пару раз шикнул, неловко похлопав его по спине, но Стайлзу было все равно. Спорт! Это означало, что он все еще может наслаждаться играми своей любимейшей бейсбольной команды «Метс»! Конечно, ему придется следить за счетом в голове, но, черт возьми, это была самая лучшая новость на свете! Стайлз радостно защебетал и устроился на кровати. Он чувствовал себя таким великодушным, что даже собирался разделить свой обед с отцом. Ну, пока отец не поставил чашку с желе обратно на поднос и не укатил все это подальше от Стайлза — он жалобно застонал, даже схватился за еду, но отец указал ему на телевизор. Это была какая-то месть? Фе. Забудьте все приятные мысли. Его отец был хуже всех на свете. Каждый раз в течение первого тайма, когда живот Стайлза отчаянно урчал, он бросал на отца укоризненный взгляд и хмурился. Но его отец никогда не отрывался от экрана. Время от времени Стайлз погружался в игру, протестуя каждый раз, когда казалось, что судья сделал неверный судейский ход, как это в таких случаях всегда и происходит, и чувствовал на себе долгий взгляд отца. Но каждый раз, когда он поворачивался, чтобы посмотреть в ответ, внимание отца снова переключалось на игру. Несмотря на игру, Стайлз чувствовал, что между ними что-то не так. Как будто его отец просто выполнял свои обязанности, сидя здесь с ним. Как будто все это было отвлекающим маневром, и его отец тонул мыслями в том, что его тяготило. Что, если он знает о Дереке? Что, если он каким-то образом догадался об этом? Если Дерек правда был в его палате сегодня утром, когда к нему зашел отец, то у шерифа была причина выйти из себя. Но что, если это было что-то совершенно другое? У Стайлза свело живот, и он не хотел думать об этом, но не мог уже остановиться. Футбольный матч вдруг стал казаться не таким уж и увлекательным.• • •
Миссис МакКолл вернулась примерно в перерыве между первым и втором таймом, но на этот раз она тащила за собой Скотта и Айзека. То, что Стайлзу потребовалось столько времени, чтобы понять, что сегодня за праздник (он понял, только когда увидел Скотта и Айзека, нагруженных контейнерами с едой и несущими завернутое в фольгу чудовище, которое могло быть только индейкой), можно было объяснить тем, что за последние несколько недель ему пришлось многое пережить. День благодарения. Боже правый. Сегодня был День благодарения. Но это значило… что с той ночи в школе прошло почти два месяца. Он уже давно потерял счет времени и не знал, сколько дней было потрачено на безрезультатное восстановление, но как несколько дней успели превратиться в семь недель? Тут Стайлз понял, почему отец не позволил ему насладиться обедом. И затем мысли Стайлза пустились по кругу. Я в таком состоянии уже семь недель… Он почувствовал, как его будто накрывает новой мощной волной… Нет, большую часть этого времени я проспал. Возможно, это была кома — может быть, в которую меня ввели врачи для моего же блага. Они иногда так делают. Вводят больных в медикаментозные комы, чтобы у пациента было достаточно времени для выздоровления, и его мозг мог бы с большей вероятностью нормально обновиться. Это объясняло его длинные волосы лучше, чем что-либо другое. Возможно, это был единственный способ, который он мог понять. Погода в Северной Калифорнии была не такой ужасной, как на северо-востоке, в некоторые годы выпадало лишь чуточку снега. Из-за этого смену времен года было легко пропустить. Отец смотрел на него с беспокойством. Стайлз понял, что хмурится. Этого точно нельзя было допускать. Его отец сделал все возможное, чтобы убедить миссис МакКолл не только приготовить ужин на День благодарения (что было обязанностью Стайлза в их доме в течение последних нескольких лет), но и доставить его в больницу. Скотт похлопал его по плечу и подвинул на кровати, чтобы он тоже смог протиснуться. Стайлз усмехнулся, но Скотт делал так каждый раз, когда приходил. Если кровать была достаточно хороша для Стайлза, то она была достаточно хороша и для Скотта. Айзек притаился у двери — он уже перестал быть тем неуверенным, испуганным мальчиком, каким они его знали вначале, и, к счастью, перестал быть тем задиристым хулиганом, каким он стал после укуса. Но хотя его дружба со Скоттом становилась все крепче и крепче, Айзек всегда чувствовал себя неловко на групповых собраниях. Стайлз сделал единственное, что пришло ему в голову: схватил гандбольный мяч, который он стащил той ночью с Дереком, и подбросил его прямо вверх, в сторону Айзека. Айзек поймал мяч, даже не видя, что он летит в его сторону, и бросил взгляд на Стайлза, который жестом пригласил его пройти к ним. Мы все здесь, бро, попытался сказать Стайлз. Можешь присоединиться к семье. Эх, подумал он про себя, увидев, как Скотт светится от счастья, смотря на Айзека, я смогу погоревать о том, что ты украл моего лучшего друга, позже. Сегодня День благодарения. На День благодарения сюда заглянули не только МакКоллы и Айзек. Заглянули в гости все. Некоторые медсестры, которые дружили с Мелиссой, и пара помощников отца из департамента полиции. Лидия и Джексон приехали вместе (разумеется), но каждый из них принес что-то с каждого из своих семейных праздничных столов. Появились даже Бойд и Эрика, хотя они зашли только для того, чтобы принести пирог с орехами, который, судя по тому, что Скотт так и норовил стащить и забрать домой, Бойд испек сам. Скотт и Айзек ушли одними из последних, и Стайлза практически не удивило, что в ту минуту, когда они, должно быть, только добрались до парковки, в дверях появилась Эллисон со своими припасами ко Дню благодарения. Она заколебалась, когда поняла, что миссис МакКолл и его отец все еще были в палате, они расположились на дополнительных стульях, которые принесли медсестры. (Как бы Стайлзу ни хотелось поворчать на отцовские привычки в еде — серьезно, ему не нужно два куска тыквенного пирога! — он не мог. Не сегодня. Не сегодня, когда по телевизору идет футбол). Стайлз вскочил с кровати, потому что, несмотря на огромное количество еды, которую приносили люди и которая казалась Стайлзу слишком знакомой, у него не было особого аппетита, когда он приступал к трапезе. Поэтому он не был ни таким сытым, ни таким одурманенным, как его отец в триптофановой коме. Он забрал тарелку у Эллисон с самой широкой улыбкой, а затем заключил ее в крепкие объятия. Стайлз никогда раньше не любил обниматься. Ни один из Стилински не любил обниматься. Но теперь он по-новому начал ценить это. Не обращая внимания на то, что отец втайне бодрствовал и не сводил с него глаз, он потянул Элисон к себе на кровать и принялся ковыряться в принесенной ею еде. Он мог с уверенностью сказать, что попробовал почти все, что принесли люди, но не более чем по паре кусочков. По тому, как Скотт и Айзек набросились на еду — и даже Джексон, когда приходил, — он понял, что еда должна быть потрясающей. Но он не чувствовал ее вкуса. Но часть его нового, лучшего плана жизни заключалась в том, чтобы как можно чаще имитировать ее. А это означало — есть. Поэтому он улыбался, ел, и они с Эллисон вместе посмотрели футбол. В конце концов миссис Макколл ушла, но заставила Стайлза помочь ей отнести все остатки еды в комнату отдыха для медсестер и, по-забавному стараясь, она смогла объяснить ему, что медсестры не будут возражать, если он придет и съест что-нибудь из этого позже, но при условии, что он вымоет за собой посуду. Не иначе. Она даже постучала по его костяшкам, на случай, если он не понял. Стайлз потер место между костяшками пальцев, как он начал делать уже несколько недель назад, еще до того, как понял, что это место, где альфа ввел что-то в его кровь. У него не было ни малейшего представления о том, как он объяснит это Дереку, он знал только то, что ему необходимо придумать способ это объяснить. Может быть, Дерек что-нибудь знает. Или Дитон — Стайлз все не мог забыть, что Лукас назвал ветеринара по имени. Стайлз не был уверен, признавался ли Дитон им в том, что знает стаю альф или нет, но в стае альф определенно знали его. Когда все ушли, Стайлз улегся на кровать, но телевизор выключать не стал. Его отец нашел спортивный канал, и Стайлзу было все равно, что половину времени там шла реклама или комментарии, которые он не мог понять. Спорт. Наконец-то хоть что-то стало получаться. Он поудобнее устроился в кровати и стал ждать, когда появится Дерек.• • •
Это была первая ночь за последние несколько дней, когда Дерек так и не появился. Стайлз пытался притвориться, что не дуется, но он определенно был раздражен. У него был грандиозный план — затащить Дерека в комнату отдыха для медсестер, разогреть кучу остатков еды и устроить какой-то странный полуночный День благодарения, где были бы только они вдвоем, в его комнате. Он не знал, почему эта идея так понравилась ему, но с того самого момента, как она пришла ему в голову, он с нетерпением ждал этого. А потом Дерек, или же его глупый Хмуроволк, спрятался от него. Что, если бы Стайлз снова нуждался в нем, как накануне вечером? Правда заключалась в том, что Стайлзу становилось опасно комфортно, когда альфа оставался с ним на ночь, он даже начал на это рассчитывать. И то, что Дерек исчез именно в День благодарения, очень взбесило Стайлза. Его отец, однако, вернулся быстро и в раннем часу. Ну, не в очень раннем, потому что он явился в форме, и Стайлз знал, что тот был на «Черной пятнице» и следил за тем, чтобы никто не натворил глупостей. «В такие минуты на улице больше идиотов, чем в любой другой день в году», — сказал его отец в прошлом году, когда он собирался, а Стайлз еще не спал и сидел за компьютером в четыре часа утра. Стайлз даже пытался придумать, как спросить у отца, о чем они с Дереком говорили в коридоре тогда, но все его тренировки перед зеркалом в ванной не увенчались успехом. Ближе всего к тому, чтобы изобразить Дерека Хейла, у Стайлза получилось скривить лицо типа он Дерек Зуландер из «Голубой Стали», ну, тот тип, что выглядел так, будто проглотил что-то кислое, но все равно хотел поцеловаться. Определенно не то описание, которое он хотел передать отцу, когда пытался расспросить его о Дереке. Поэтому Стайлз беспокойно постукивал по кровати, с трудом обращал внимание на игру по телевизору и выходил в коридор не менее тридцати раз. Ему не разрешали принимать лекарства, но Стайлз не знал причины. Возможно, они не хотели вмешиваться в химию его мозга, когда еще не знали, что с ним не так. Но то время, что он провел в коме в больнице, объясняло, почему он не почувствовал синдрома отмены. Большинство людей, бросивших принимать аддералл, никогда не испытывали синдрома отмены, но у Стайлза были неясные отношения с рекомендуемой суточной дозой. В последний раз, когда у него закончились таблетки в выходные, а врач был в отпуске до вторника, были худшими выходными в его жизни. Сейчас он так себя не чувствовал, но только потому, что его тело, должно быть, адаптировалось без наркотика за время комы или что-то в этом роде. Но иногда он все еще не мог сконцентрироваться. Но отец к этому привык, и если Стайлз ненадолго отклонялся от темы, тот просто возвращался к работе над документами или смотрел игру по телевизору. Где был Дерек? Почему его не было здесь? Может, ему удастся попросить кого-то позвонить Дереку? Одна из смекалистых медсестер принесла Стайлзу бумагу и цветные карандаши, и Стайлз иногда пытался нарисовать то, что он хотел сказать. Но он определенно не смог бы нарисовать для отца красноглазого оскалившегося плохиша (даже если бы этот плохиш был изображен в виде палочки). Это просто не прокатит. Пришлось ждать, пока придет кто-нибудь из оборотней или Лидия. Но в тот день больше никто не появился. Стайлз понял — у всех были семейные дела. И его друзья уже сделали все от них зависящее, явившись сюда на День благодарения ради него. Но он все равно не мог отмахнуться от смутного разочарования.• • •
На следующий день он проснулся с такой сильной мигренью, что тысячу раз ударил по кнопке вызова, прежде чем снова спрятался под всеми доступными ему одеялами. Прошло несколько минут, и тут раздалось постукивание по тому, что медсестра, вероятно, приняла за его плечо, но на самом деле было его задницей. Стайлз заерзал на месте, все еще не покидая неприкосновенность своей крепости из одеял, и обнажил руки. Сразу после того, как они начали выяснять, как обращаться с вышедшим из комы Стайлзом, он взял на себя смелость самостоятельно решить проблему с обезболивающими препаратами. Когда его мама лежала в больнице, медсестры всегда спрашивали ее, насколько по шкале от одного до десяти ей сейчас больно. Стайлз продемонстрировал это одной из медсестер, и они пришли к выводу, что он понимает вопрос и принцип работы системы. Но Стайлз всегда лгал и никогда не говорил, о том, что чувствует себя хуже, чем на три или четыре балла, потому что ему была ненавистна мысль о том, что его накачают наркотиками до одурения. Но сейчас Стайлз поднял девять дрожащих пальцев, прежде чем медсестра снова похлопала по кровати (на этот раз полностью избегая его тела) и исчезла. Ему принесли таблетки, и он смог удержать их целых пять минут, прежде чем содержимое его желудке вырвалось обратно. После того как его перестало рвать, ему снова поставили капельницу и дали что-то, что помогло ему уснуть. Когда он проснулся, рядом уже был его отец. Потрепанный, с белым лицом, перепуганный. Его форма была помята. Он приехал прямо из участка, сонно подумал Стайлз. Боль все еще была, но теперь вместо того, чтобы стоять в центре течения реки, он словно находился в сторонке. Или на берегу, может быть. А течение просто проносилось мимо него. Кровь продолжала приливать к его голове, и он лежал, одурманенный наркотиками, в ступоре боли и головокружения от третьего лица. Может, прошел день. Может, два. В палате Стайлза свет был приглушен, а дверь закрыта. Но боль прошла, и, как только он смог это сделать, Стайлз передал, что боль уменьшилась до трех. А потом и вовсе пропала. Его отец вернулся на работу, а Стайлз вновь занялся просмотром спортивных телепередач. Он все еще не видел Дерека несколько дней и прекрасно осознавал, что все еще дуется на него, но не мог перестать. Пока не появилась Эллисон, и все не изменилось.• • •
Его отец пришел поздно, после того, как ужин уже закончился. Входя, он постучал по своим часам, показав Стайлзу, что идет на работу, а не уходит. Джон посидел немного, они посмотрели игру, которую Стайлз уже видел тем утром, и Стайлз не обратил внимания на то, что от его отца слабо пахло картошкой фри. На мгновение ему стало грустно, потому что всегда следовавший за этим спор был тем, что Стайлз больше всего любил в своем отце. Уступать и отстаивать свою точку зрения. Его отец съедал почти все, что Стайлз ставил перед ним, но иногда он мог тайком съесть и чизбургер, если думал, что это сойдет ему с рук. А ворчание Стайлза по поводу его здоровья он выслушивал, добродушно кивая. Но ничего страшного, потому что Стайлз в порядке. С каждым днем ему становилось все лучше. И когда Эллисон появилась как раз в тот момент, когда шериф собрался уходить, это здорово помогло ему отвлечься. Он усадил ее рядом с собой на кровать, и они стали смотреть спортивные матчи — правда, их дружба могла оказаться под угрозой, потому что Эллисон выбирала худшие команды, чтобы за них болеть. В какой-то момент ему придется купить ей кепку «Mets» и дать понять, что он не примет от нее никакой измены в этом вопросе. Она принесла новые журналы, и они вместе полистали их. Он заметил, что она всегда покупала новинки — вероятно, в больничном ларьке. Ни спереди, ни сзади не было никаких пометок, указывающих на то, что у Эллисон есть подписка на журналы. Сколько журналов она принесла за эти недели? Он уже сбился со счета. Но теперь он хотя бы знал, почему она без проблем оставляла их ему. Она выбирала глянцевые журналы с большим количеством фотографий, а иногда журналы о кино, которые Стайлз просматривал, когда ему становилось скучно в библиотеке. Эти журналы ему особенно нравились, потому что в них всегда были классные снимки съемочных площадок или диковинных творений. А вот с чудовищами ему нравилось не очень. Он хорошо разбирался в чудовищах. Он перелистывал какой-то мужской журнал, на обложке которого была модель, слишком похожая на Дерека без рубашки, и тут что-то привлекло его внимание. Стайлз пролистал несколько страниц назад. … нарушение эректильной функции. О господи! В порыве паники Стайлз отбросил журнал от себя. Он что-то прочитал! Он предпочел бы прочитать что-нибудь другое, а не это, но он что-то прочитал! Дико озираясь по сторонам, он выхватил журнал из рук Эллисон, чем вызвал обиженный возглас, удививший их обоих. Эллисон конкурировала с Дереком за звание самого бесшумного человека. Она никогда не срывалась. Может быть, дело в ее подготовке как охотницы, а может, просто в том, что Элисон теперь была тихой девочкой, но она никогда не шумела, потому что знала, как это ранит Стайлза. …беременна ребенком от коллеги-звезды. Похудела на 5 кг к Рождеству! Интервью с горничной из Америки… — Нихуяшечки! — воскликнул Стайлз, смеясь. А потом он обнял Эллисон так, как не обнимал никого раньше. — Черт возьми, я умею читать! Слава богу, я умею читать! Я думал, что никогда не научусь, но это замечательно! А потом Стайлз врезался головой в кирпичную стену под названием реальность. Болтовня, доносившаяся из его рта, была столь же знакома, сколь и незнакома. Он не вылечился. Это не было исправлением. Это было улучшение, но в лучшем случае малозаметное. Он наклонился и нащупал в тумбочке бумагу и цветные карандаши, которые оставила для него медсестра. Он положил их на стол, где несколько минут назад лежал его журнал, и попытаться написать простую записку. Я могу читать. Но то, что произошло в его голове, все еще не передавалось мышцам его рук. Он знал буквы, но не мог заставить свои руки написать их. Эллисон положила поверх его руки свою ладонь, и вид у нее был испуганный и обеспокоенный. Что, наверное, было неудивительно. Стайлз перешел от шока к восторгу, от ступора к смирению за то время, которое потребовалось «Steelers», чтобы пропустить пас в третьем матче. Будь рациональным, будь разумным, сказал себе Стайлз. Он снова взял в руки журнал и пролистал страницы. Элисон дала ему время, но он напугал ее. Вот. Идеально. Он указал на слово на странице, затем на свой висок. Голова. Затем он пролистнул страницу дальше, и там оказался глаз. Он указал на один из глаз Эллисон, который значительно расширился. Стайлз кивнул, и, боже, в его глазах стояли слезы, но ему было все равно. В ее глазах стояли слезы, а ему было все равно! Пусть это была лишь малая толика того, что было у него раньше, но он умел читать! Эллисон поднялась с кровати, и он услышал, как она шмыгнула носом, выходя в коридор. Он уткнулся головой в свои руки и плакал, пока кто-то не вошел и не обнял его. Дерек. Стайлз начал улыбаться, но когда поднял взгляд то увидел, что это была мама Скотта, и он не мог посметь разочароваться прямо сейчас, но был разочарован. Совсем чуть-чуть.tbc…