***
— Эдгар, а-ну стоять! — женщина в медицинском халате, лет 35-40 на вид, рявкает и пытается схватить сына за капюшон. Эдгар, даже не оглядываясь, бежит по всей больнице, стараясь не толкать ее посетителей. Они только что поссорились — учеба в колледже не складывается как надо, из-за чего мать уже в какой раз отчитывает сына. — Так и заходи передать ей тапки, фу, — Эдгар забегает в какую-то дверь и, прислонившись к ней, прислушивается к шагам с наружи — заметили или нет? — Привет? — он вздрагивает от неожиданности — не думал, что кто-то будет сидеть тут. Обернувшись, он увидел парня с длинными темно-синими волосами на больничной койке. Он выглядел очень растрепанным и уставшим. «Лишь бы не заразиться какой-то инфекцией» — это единственное, о чем Эдгар подумал. Палата невероятно светлая и чистая — как и положено в больницах — а Эдгар в черном худи выглядит в ней как белая ворона. У окна стоит одинокая койка и тумба со стаканом воды на ней, разными препаратами и телефоном. — Привет, а ты, ну, часто здесь? Парень ничего не ответил и только непонимающе смотрел на Эдгара, но потом рассмеялся: — Пф-т, это реально самый тупой вопрос, который мне когда-либо задавали! — Ну серьезно! Я тебя раньше не видел здесь. Ты ведь школьник? — Да, точнее был школьником. Я тут как минимум восемь месяцев уже. А ты? — Я сын одного из сотрудников, вот и шляюсь тут везде. Чем болеешь? — казалось, обычный вопрос для больницы, но улыбка парня напротив мгновенно исчезла. — Я не помню названия, прости, один из симптомов. — Все нормально, не бери в голову, — Эдгар подходит к койке и протягивает ему руку, — Я Эдгар. — Фэнг, — рука движется немного неуклюже, но рукопожатие все-таки происходит, — моя болезнь заключается в том, что там какие-то клетки нервной системы умирают и доводят меня до состояния овоща. За то в школу и университет ходить не придется, — новоиспеченный друг кривенько улыбнулся. — И как тебе сидится тут? — Хуйня полнейшая. Меня никто не навещает даже, а потом еще семьей называются, — резкая смена настроения и агрессия тоже входят в симптомы болезни. — У тебя тут даже телика нет, м-да. — А то! Я хочу успеть насмотреться хороших фильмов пока я еще могу! — А какие фильмы ты любишь? Хочешь, могу скачать и принести завтра на ноуте, — неловко оглядываясь на крики за пределами палаты, Эдгар поспешил пойти к двери — мама звала. — Экшн! — Понял, жди тогда меня завтра, — выйдя из палаты, он сразу натыкается на свою мать и под ее крики, шаги Эдгара удаляются. Фэнг так и остается сидеть на своей кровати и смотрит в окно. Из него выходит вид с третьего этажа больницы на город — тихий, в этом районе даже безлюдный. Вскоре из здания выбегает Эдгар и, оглядываясь, замечает Фэнга в окне. Машет руками. Смешной. Он садится в автобус, еле успевая запрыгнуть в него. — Пятнадцатый, — удивительно, но Фэнг запомнит этот номер. Его так давно никто не навещал, что он даже забыл как это приятно — разговаривать. Случайно зашедший к нему Эдгар — лучшее, что могло вообще случиться в его последние годы жизни.***
Этот апрельский день казался бесконечно долгим, а ожидание утомляло Фэнга еще сильнее. Бессонницы не заканчивались, а вода, пролитая из-за судорог, будто и не собиралась высыхать. Завтрак принесли прямо в палату, как и всегда, и оставили на тумбе. Фэнг пожалел, что забыл взять номер своего нового друга — так он смог бы хотя бы примерно знать во сколько тот придет. В час дня тишину унылой больничной палаты прерывает новый, видимо, постоянный, гость. Радостный, с ноутом в подмышке и с подносом больничного обеда, он стоит в дверном проеме. — Йо, я тут! — парень быстро зашел в комнату и поставил поднос Фэнгу на колени. — Привет! — он никогда не радовался еде тут — это скорее необходимость и безвыходность, чем прием пищи, но на этот раз он сразу приступил к еде — настроение выше некуда. — Как ты? Все нормально? — Да. Стадия у меня еще не настолько запущенная, жить буду где-то год думаю, — сказав это с абсолютно непринужденным лицом, Фэнг отломил маленький кусочек булочки и с удовольствием отправил ее в рот, а тарелка супа довольно быстро опустошилась. — Год? — парень сидел на полу у кровати, поставив на нее ноутбук. — Ну, это при условии что я не забыл какой сегодня день и сколько мне лет. Если мне сейчас не 17, а больше, то я умру хоть завтра. — Кошмар, не говори так. Давай лучше о фильме. Какой будем смотреть первым? — он повернул ноут к нему, показывая папку с кучей фильмов, которые скачивали не только вчера вечером. Фэнг хотел спросить что-то, но резко начавшиеся судороги помешали ему. Все тело сжалось, мышцы бесконтрольно сокращались — Фэнг подергивал руками и ногами, пытаясь взять себя под контроль. Второй, не теряя времени на раздумья, убирает поднос и ноут с кровати и аккуратно помогает Фэнгу лечь. Приступ проходит секунд через 40 и все эти 40 секунд гость мог только смотреть на болезненно трясущегося Фэнга. — Прошло? — вместо ответа Фэнг кивает головой и заваливается на бок в сторону окна. — Прости. — Ты не виноват, не извиняйся, — рука поглаживает его по плечу в попытке успокоить, — Где-нибудь болит? — Нет, — резко махнув рукой, Фэнг еще сильнее кутается в одеяло, явно не намереваясь вылезать из него, — уходи. Парень вздыхает, но спорить с больным он не стал — плохая идея — вернется завтра. А еще обязательно узнает у матери, что это за у него болезнь и изучит все. Ноут был оставлен на той же тумбе, а поднос с грязной посудой он взял с собой — отнесет обратно в столовую. — Я вернусь завтра, — махать наверно было лишним, ведь Фэнг этого не увидит, но было как-то все равно. Ему даже не обидно, что его выгнали — палата больного, а значит оставлять кого-то или выгонять это дело самого больного. Да и Фэнгу наверняка было неловко от этого. Размеренными шагами, парень пошел не к выходу, а в служебное помещение — к матери. Эдгар любил свою маму, но ее отношение к учебе просто убивало его. Казалось, больница разом потемнела и только редкие лампы в коридоре не давали потеряться в темноте. Солнце спряталось за облаками, и на улице начинался дождь. — Мам, — Эдгар даже не удосужился постучать и сразу вошел в комнату, — что это за парень в той, эм, восьмой, что ли, палате? — Ты наверно про седьмую, если ты про того мальчика с Гентингтоном. — С чем? — он подошел ближе, подсаживаясь рядом с матерью на стул. — Болезнь Гентингтона, проще говоря он медленно превращается в инвалида и обречен на смерть, как бы это не звучало ужасно, нужно принимать реальность, — его мать, женщина средних лет, непринужденно допивала свой чай — она никогда не обладала высокой эмпатией, но даже самому Эдгару было больно слышать это от нее, — Он тут до конца жизни считай, мы не можем его вылечить, но можем облегчить участь, вот и все. — Вообще никак? Кажется, ему очень плохо… — Конечно плохо, дурачок ты мой, тебе было бы хорошо, если бы ты умирал? — ничего более не говоря, Эдгар медленно встал и, немного пошатываясь, вышел из помещения. Этот день стал отправной точкой в мир грез, который Эдгар решил создать сам. «Ему и вправду остался только год» — мысли об этом не оставляли его в покое. Фэнг ведь остался один и, по его словам, его никто не навещает. Грустно.***
Сегодня парень пришел намного раньше, чем вчера. Прогулял уроки — пришел к выводу Фэнг. Все в том же черном худи и серых штанах, он стоял у проема, всем своим видом как бы спрашивая: «Можно войти?». — Проходи, — владелец палаты неловко улыбается и все так же сидит на своей кровати — деваться-то некуда. Фэнг бы соврал, если бы сказал, что не ждал его. Молился всем, кому только нельзя и можно, чтобы он пришел. Смотрел на каждый автобус и все-таки дождался нужного, с пятнадцатым номером, откуда и выбежал его долгожданный гость. — Приступим к просмотру? — включая ноут, стоящий на тумбе, спросил он. — Для начала, прости за вчерашнее, пожалуйста, — поглядывая на парня, как виноватый кот, Фэнг протирал свои ладони, — и, напомни мне свое имя, прости… Фэнгу было очень неловко. Он чувствовал себя виноватым. «Запомнить номер автобуса, но забыть имя — это еще надо уметь,» — подумал бы он, если бы это не было особенностью болезни. Он сидел, зажмурив глаза, лишь бы не увидеть в чужих разочарование, но вместо этого его просто обняли. — Эдгар, — тихо раздалось под ухом, — меня зовут Эдгар. И не извиняйся больше. Фэнг очень хотел обнять его в ответ, но пока его руки, двигающиеся очень зажато и медленно, смогли это сделать, Эдгар отстранился и принялся включать фильм. — Какой включим? — Без разницы, я буду смотреть всё, — Фэнг устроился поудобнее и немного отошел, чтобы Эдгар тоже мог сесть на кровать, — дай, кстати, свой номер, пока я не забыл попросить. Началась заставка фильма, а за окном было все так же светло. Кажется, до вечера они успеют посмотреть не один фильм. «Киномарафон без попкорна, за то с новым другом» — Фэнг еще никогда не был так рад обычному фильму.***
— Вот и все. Как тебе? — Эдгар устроился на кровати напротив Фэнга, убрав ноут на тумбу. Фэнг, в свою очередь, доедал свой ужин. До ужаса невкусный, но не есть было бы еще хуже. Не отвечая, он кивнул с довольным лицом, поглощая спагетти и фрикадельки одну за другой. За все время просмотра фильмов, конвульсии происходили не так часто — новые антиконвульсанты работали прекрасно, — Представить даже не могу — как ты просидел тут восемь месяцев ничего не делая? — Пиздец как хуево. У меня и друзей-то нет, чтобы со мной хотя бы по телефону разговаривали, — Фэнг опять помрачнел даже быстрее, чем небо перед грозой. Поджав ноги под себя, он продолжил: — Я бы очень хотел уйти отсюда, да и не важно куда — домой или в мир иной. Разницы не будет. Мне, и тут, и там будет одиноко. — Не говори так, — Эдгар притянул его к себе, обвивая его своими руками и поглаживая по голове, — теперь тут есть я. Фэнг хотел сказать, что ему все равно, но взглянув на парня, он передумал — заметил его мокрые ресницы. Может Эдгару должно было быть плевать на кого-то вроде него, но он сам на своей шкуре опробовал одиночество и желание уйти поскорее. И это было больно. А Фэнг — тот, кто лишился полноценной жизни не по своей вине и воле. И Эдгар собирался, во что бы то не стало, разукрасить его последние дни.***
Уже у себя дома, Эдгар закусил чем нашел в холодильнике и собирался спать. Мать на ночной смене, поэтому дома было до невозможного темно и тихо, как вдруг, ему пришло уведомление: [Фэнг]: спишь? [Вы]: неп, но собирался только что [Фэнг]: ой тогда спокойнлй ночи! [Вы]: и тебе Телефон был отложен обратно на стол, но почему-то не спалось. Эдгар вспоминал слова Фэнга: «Мне и тут, и там будет одиноко». Резко вскочив с кровати, он в темноте на ощупь нашел свою сумку и положил туда плюшевого кота с полки. Черный кот с полосатым шарфом удобно расположился между книг к завтрашним урокам в колледже. Со спокойной душой и готовностью, что делать завтра, Эдгар крепко заснул.***
— А я думал, что ты не придешь, — глаза Фэнга говорили о том, что он плакал. Недавно. — С чего это вдруг? — Эдгар смотрел на него удивленно, даже непонимающе. — Тебе ведь ни к чему такой груз вроде меня, — уже готовясь смотреть очередной фильм, парень освободил место рядом с собой. — Ну хватит так говорить, пожалуйста — я никуда не уйду, Фэнг, — Эдгар вытащил из своего рюкзака игрушку, — держи, это тебе. Фэнг почти упал, когда потянулся за ней, но все таки забрал игрушку. Черный плюшевый кот с шарфом теперь украшал его и так забитую тумбу. — В честь чего это вдруг? — уже звучала заставка фильма, но Фэнг не мог перестать смотреть на игрушку. — Просто так. Подумал, может тебе с этим котом будет чуть менее одиноко? Ответа не последовало. Вместо него Фэнг погладил плюшевого и сосредоточился на фильме.***
Наступает май — прошел почти месяц с их знакомства, который прошел за самыми разными фильмами, сидя на кровати, и с ежедневным ожиданием 15-го автобуса. На протяжении всего фильма они сидели тихо, почти не разговаривая, и только после него начинали бурное обсуждение. — Разве она не понимает, что гг был влюблен в нее с самого начала? Это глупо! — примерно так кончается каждый фильм про романтику, и неважно кто это говорит — Фэнг или Эдгар — у них всегда одинаковая реакция. Киномарафоны это весело, но не всегда они оба дотягивают до конца — кто-то из них обязательно засыпает еще в середине последнего фильма. Фэнг — от бессилия из-за последствий болезни, Эдгар — от того что по ночам доделывает уроки. Бывает так, что они даже оба в какой-то момент засыпают и лежат почти в обнимку друг на друге. Казалось бы, что может пойти не так? Жизнь Фэнга начала налаживаться, хоть он и не в том положении, чтобы так говорить. Но на следующий день Эдгар не пришел. Весь день взор Фэнга был направлен в окно, к остановке. Свой любимый пятнадцатый он видел кучу раз, но из ни одного так и не вышел нужный ему человек. — Может он занят? — все так же лениво выглядывая в открытое окно, Фэнг обратился к своему плюшевому другу, — с тобой, видимо, легче сойти с ума чем побороть одиночество. Ночь тянулась бесконечно долго. Судороги и конвульсии пробирали одна за другой, а бессонница не давала даже расслабиться. Мысли непрерывным потоком давили на него, словно пресс. Фэнг уже сомневался, что переживет эту ночь. На следующий день Эдгар тоже не появился. И на следующий тоже. И все последующие тоже не появлялся. — Кот, думаешь, я и фильмы ему надоели? Черный комочек с шарфом молчал так же, как и молчал до этого. Хотя, если он заговорит, будет еще хуже. — Ну не мог же он просто в один момент бросить меня? Да ведь? Может у него просто какие-то проблемы? Может он устал и вернется, как только передохнет? Все эти «может» и еще тысячу подобных, черный плюшевый кот слушал на протяжении всего одинокого, до ужаса печального и наполненного слезами мая. Ноут Эдгара все так же лежал на тумбе, но Фэнг не хотел смотреть фильмы в одиночку. Эти две вещи, которые принес Эдгар, всегда напоминали о нем. Если Вы вдруг подумали: «Так у тебя же есть телефон — позвони ему или напиши», — Фэнг тоже так подумал, но ответа от Эдгара не было. На звонки отвечали лишь короткие гудки, а те немногочисленные сообщения, которые он отправил за почти весь май, никто даже не прочитал. Каждый день Фэнга начинался с проверки телефона на наличие уведомлений от Эдгара и продолжался долгими, утомительными поисками пятнадцатого автобуса. Делать тут все равно нечего — ждать автобус и то интереснее. Уже почти конец мая. Эдгар так и не явился. Фэнг, уже смирившись со своей судьбой — медленной и мучительной смертью здесь — этим утром даже не поднялся, чтобы как обычно посмотреть в окно. Смысла нет. Ни в чем. Ни в чем кроме плюшевого черного кота, которого болезненно сжимает в объятиях Фэнг. Тишина больничной палаты стала его другом, каким и была до появления Эдгара в апреле, но сейчас ее прекрасную симфонию сорвали быстрые шаги за дверью, а затем и вовсе с громким хлопком распахнулась белая больничная дверь: — Фэнг! — тот, кого он ждал так долго, за долю секунды оказался прямо рядом с ним и бросился с объятиями, — Прости, я так виноват, прости! «Галлюцинации? Это вроде тоже входило в симптомы, но Эдгар кажется вполне реальным», — он не верил в происходящее. Парень, о встрече с которым он так мечтал, прямо сейчас почти лежит на нем и обнимает. Мило. — Эдгар? — его имя он на этот раз не забыл — видел каждый день в мессенджере, — Дурак, ты откуда приперся вообще? Второй все никак не мог успокоиться — сходил с ума, иначе говоря. Скучал. — Это долгая история… Хотя о чем я, короче, у меня в колледже были проблемы — с оценками, с преподами и вся прочая хуйня, а мать заебала настолько, что отобрала телефон и заставила учиться нормально. Я пытался придти к тебе, но меня даже не впускали сюда по просьбе моей мамаши, — Эдгар трясся от злости, проговаривая это все так быстро, что Фэнг еле уловил суть. Мышление тормозит, — Я не хотел тебя оставлять так надолго одного, прости, это так глупо. — Но ты все таки оказался тут, так что все хорошо, — ничего не хорошо. Фэнг был на волоске от смерти от тоски. Наверно, прошло уже где-то 5 минут, а они все никак не могли оторваться друг от друга — оба плакали. — Прости, что так глупо вышло, — Фэнг чувствовал, как его футболка намокает от его слез. — Я скучал.***
Весь день долгожданного воссоединение прошел в слезах и жалобах — на одиночество, отсутствие нормальной еды и учебу. Благо, и первое, и третье закончились, поэтому, пользуясь случаем, Эдгар остался здесь ночевать — устроился вместе с Фэнгом на не самой широкой кровати, но как говорится «в тесноте, да не в обиде!». Фэнг почти сразу уснул — впервые за долгое время он смог лечь спать спокойно, без мыслей о своей скорейшей кончине. Эдгар почти не ощущал его болезни, казалось, с Фэнгом все было хорошо. На самом деле все не так. Многие не замечают симптомы до последних стадий — это даже хорошо, ведь они будут жить максимально долго не зная, что они смертельно больны. Фэнгу диагноз «болезнь Гентингтона» поставили когда ему было 14, но симптомы были с 5 лет. Тогда у него несколько раз случались непроизвольные движения руками, от чего родители решили провериться в больнице. А Фэнг мальчик не глупый — сразу после всего искал в интернете информацию об этом. И пожалел. Как бы сладко не спал до этого Эдгар, теперь он наблюдает второй приступ конвульсий Фэнга за этот день, и при этом ничего не может сделать. Чувствовать бессилие от этого невыносимо. — Все хорошо? Фэнг хотел начать злиться, даже брови нахмурил, но, фыркнув, просто разочарованно выдохнул. Эдгар, ничего не говоря, обнимая, ткнулся ему в грудь. Фэнг движется зажато, скованно, но это не мешает обнять парня в ответ. В комнате стало невероятно тихо, и теперь было слышно только то, как Эдгар сопит под его ухом. Кажется, прошла только половина ночи, а Фэнг проснулся за это время уже второй раз, и каждый раз видел умиротворенное лицо Эдгара. — Дурак, ну и почему ты так обо мне заботишься, — Фэнг прижался к его макушке и шепотом продолжил свой монолог, — у тебя ведь вся жизнь впереди. И наверняка у тебя есть друзья. Вот зачем я тебе? Я не понимаю, Эд, я надеюсь ты хоть сам это понимаешь? — невесомый поцелуй лег на черные волосы, и Фэнг наконец-то заснул. Три дня проходят с все такими же просмотрами фильмов и делением маленькой койки на двоих. Фэнга нельзя было назвать «прикованным к кровати», но на большее он не всегда способен. Пойти в уборную, принять душ — все базовое он умеет, но это не всегда получается из-за внезапных приступов хореи. Ему легче просто сидеть на кровати целыми днями, чем падать на пол с каждым приступом. Передвигаться ему так же тяжело. Управлять телом становится труднее с каждым днем — все его движения относительно медленные, напряженные. На его удивление, мыслительные процессы не настолько ухудшились. Заметные проблемы пока что только с памятью. Все эти три ночи Фэнг думал об одном: «Почему Эдгар меня не оставляет? Ему ведь только хуже будет». На утро четвертого дня, Фэнг все же поднимает эту тему из глубин его шкафа со скелетами: — А тебе не будет плохо после этого? — После чего? — После моей смерти, — Фэнг смотрел в никуда. Страшно. Сердце Эдгара сжалось. — Будет. Врать бессмысленно — он все равно понял бы. Эдгар не хотел говорить об этом. Совершенно не хотел. Каждое медленно произнесенное Фэнгом слово било по нему сильнее, чем любые удары: — Ты зря проводишь со мной время. Я ведь все равно- — Не говори так, — Эдгар перебивает его, но сам пятится назад, к стене, как загнанный зверь, — Фэнг, не смей. — Но ведь это правда. Ты зря ко мне привязываешься. Все эти препараты тратятся зря. Все зря. — Фэнг. — Но ты послушай, разве в этом есть смысл? — Фэнг! — он уже срывается на крики, вытирая рукавами свои слезы. — Нет. Палата номер 7 разрывается от криков. Из соседних палат поступили жалобы работникам, и когда они подошли, чтобы проверить, что там творится, дверь резко открылась и так же резко хлопнула, а оттуда вышел парень. Заплаканный, невероятно злой и растрепанный Эдгар побежал прочь оттуда. Пациент, а точнее больной сидел на своей кровати так же, как и сидел предыдущие 9 месяцев. На лице абсолютно ничего не выражалось. На вопрос медсестры о том, все ли в порядке, он неоднозначно кивнул и махнул рукой.***
Фэнг заметил бардак в палате только на утро следующего дня — на полу лежали рюкзак и кофта Эдгара, плюшевый кот упал с тумбы, а ноут все так же одиноко стоял на ней, ожидая, пока на нем включат фильм. Подобрав рюкзак, он обнаружил в нем несколько пачек с мармеладом, расческу и еще несколько личных вещей Эдгара, которые всегда лежат в сумке. — Плюшевый, как думаешь, я дурак? Черный кот все так же лежал на холодном полу, отвечая ему лишь гулкой тишиной. — Видимо, он запомнил тогда, что я хотел мармелада, а я вот так с ним. Но это ведь ради него? Лучше пусть уйдет он, чем уйду я. Молчание — знак согласия, кот, так что ты следи за тем, как ты молчишь. Фэнг бы соврал, если бы сказал, что не смотрел на пятнадцатый автобус. Он не понимал самого себя — вроде бы хотел, чтобы кто-то был с ним, но потом сам же буквально прогнал. Может Фэнг и забыл бы о нем, с его то болезнью, но все оставленные вещи не переставали напоминать об Эдгаре. После приступов хореи теперь его никто не успокаивал. Кажется, теперь ему и вправду придется умереть в мучительном одиночестве. Весьма печальный исход. Дни проходят до смерти скучно и медленно. С таким течением времени, думал Фэнг, он никогда даже не умрет. Мармелад так и не был съеден, а просто отставлен в сторону. Фэнг смотрел в свое широкое окно. Руки не слушались так, как хотелось, но все таки ухватились за подоконник. — Выйти, — одно и то же слово крутилось у него в голове тысячу раз. Смотреть вниз было страшно. Всё было страшно. И умирать, и жить, и падать. Фэнг стоял так очень долго. Вся его жизнь кажется ему такой долгой, а на деле она оборвется даже не успев начаться. Голова идет кругом от мыслей и высоты, — Вот и все, Фэнги — теперь тебя точно все бросили. Семья, родители, друзья, Эдгар. Осталось бросить только самого себя.***
Первые лучи солнца начинают потихоньку показываться, но Эдгар даже не спал этой ночью — не смог. — Эдгар, вставай ты уже, — его мать не то что бы была против безделия на каникулах, просто обычно Эдгар чем-то занимается, а сейчас он не встает даже. Он не знает, какой точно по счету день подряд он просто лежит и пялит в стену, но, наверно, он должен был уже продырявить ее своим взглядом. Разве это имеет смысл? Он хотел помочь Фэнгу, но тот был против. Но, что сейчас, что потом — это все будет иметь смысл когда его не станет? Думать было невыносимо. Эдгар мерз даже лежа под одеялом, а мурашки пробегали по коже каждый раз, когда он думал о плохом исходе. «Да тут любой исход будет плохим. Нет?». — Может и мне будет плохо потом, тогда мне ведь не стоит страдать уже сейчас? — Ты о чем, Эди? — мать, готовившая завтрак в соседней комнате, непонимающе глядит на сына через дверной проем. — Ни о чем, мне пора, — резко вскочив, Эдгар пулей вылетел из своей мрачной комнаты, а затем и из дома, даже не поев. Он пришел к выводу. Резко, но потратив на это какие-то три дня, Эдгар решил, что пусть это и разобьет его, но зато Фэнг будет счастлив — у Эдгара вся жизнь впереди, но не у больного. Пятнадцатый автобус был благополучно пропущен, пришлось самому бежать до городской больницы. На улице светло, тепло, даже немного жарко, но ранним утром на улицах тут в основном можно встретить только собачников. Но это все неважно. Эдгар просто бежал, не замечая никого вокруг, к своей самой яркой звезде.***
Фэнг просыпается от резкой головной боли. Еле разлепив заспанные глаза, он заметил себя на своей же койке. «Я не умер?» — единственное, что он произнес у себя в голове. Даже жаль как-то. Он давно не чувствовал себя живым, но быть живее мертвого он не хотел. Вставать не хотелось, но свет, пробивающийся через шторы, заставил его хотя бы перевернуться на бок. И тогда он увидел его: — Эдгар? — парень ничего не ответил и даже не двинулся. Он все так же сидел склонив голову на одиноком стуле у входа, — Эд! — на этот раз Фэнг крикнул громче. Нервы сдают. Почему он пришел? — Фэнг, прости, я такой дурак, — он так и сидел, не поднимая голову и замерев в одной позе. В комнате мигом похолодало. Через окно залетал ветер, покрывая всю кожу мурашками. В приглушенном освещении вся эта сцена больше напоминала какой-то ужастик, нежели драму. — Эдгар, подойди сюда, — но он и не думал двигаться. — Эд. — Эд! — Эдгар, ты оглох что ли? — грубый и громкий голос Фэнга явно давал знать, что он устал. Голос выдает всё его переживание через дрожь и неровность, с которой он кричит. Немного пошатываясь, скользя по ламинату, Эдгар все же проделал путь в 5 шагов, которые казались ему всеми 30. — Зачем опять пришел? Ты разве не видишь каким я стал?Мне даже сесть трудно, чтобы поговорить с тобой, я ничего более не могу, чем сидеть в этой палате, да я с ума схожу от этого! Пожалуйста, Эд, уходи, — Фэнг тараторит это быстрее, чем когда либо мог со своей болезнью. Ему вовсе не грустно, он скорее зол на своего друга из-за непослушания. — Да потому что я хочу тебе облегчить все! Твою и так короткую жизнь! Ты ведь и так понимаешь, что тебе недолго осталось? Ты думаешь, зачем я с тобой так много времени провел? Чтобы в один момент просто уйти, оставив тебя одного? Ну нет! Я буду развлекать тебя в этих четырех стенах, сколько смогу! — Это все равно бессмысленно — я не помню сюжет ни одного из фильмов, что мы смотрели за все эти два месяца, — Фэнг поджал губы, словно обиделся на самого себя — и правда, обидно. — Зато ты помнишь, что мы их смотрели и то, что ты был рад, — Эдгар глубоко вдыхает, готовясь сказать самую важную часть, — Фэнг, прошло не два месяца, а четыре. Он не знает что сказать. Четыре? Он помнит только два. Казалось, было только два. Взяв телефон в руки, он проверил календарь — и правда — сейчас август, а не как он думал, июнь. Но тогда почему все это произошло за такое долгое время? Событий ведь было не так много. Стадия ухудшилась? Фэнг потерялся в себе и во времени. Он думал перед ним еще два месяца теплого лета с открытым окном, а оказывается оно уже подходит к концу. Это плохо. Очень плохо. Тогда сколько дней он ждал Эдгара? Или если там все так и было, тогда какие дни он забыл? Из круговорота мыслей и приближающегося приступа паники, вытаскивает обнявший его Эдгар, который уже лежал на кровати рядом с ним: — Позволь мне остаться. Пожалуйста. — Но все же, зачем? — Затем, что ты мне нравишься, Фэнг. На самом деле Эдгар не мог найти нормальное объяснение всему, но этот вариант казался самым правильным. Фэнг честно очень не хотел плакать, но не смог сдержаться. — Эд, ты такой дурак. — Тогда, можно я стану твоим дураком? Большего и не надо. Эдгар может и пожалеет об этом, но сейчас он абсолютно счастлив. Кончиком носа он касается чужого, медленно проводит по щеке, а затем губами он накрывает чужие. Почти бархатные. Нежные. Податливые. Трепетно придерживая чужое лицо, Эдгар отстраняется и мажет большим пальцем по мокрым губам парня. Сейчас их объятия ощущаются совершенно по-другому.***
Прошел, на этот раз точно, месяц. Сентябрь только начался, а значит вместе с ним — учеба. Эдгар исправно ходит в свой колледж, и, представьте себе, даже реально учится! К Фэнгу он все равно исправно ходил каждый день, не желая оставлять его наедине с мыслями. В последнее время его состояние ухудшилось, кажется, оно приближается. Они нашли себе новое увлечение — разглядывание звезд и небесных светил, но достаточно быстро его забросили из-за того, что Фэнг теперь не мог на долго удерживать свой взгляд на чем-то. Фильмы, соответственно, тоже перестали смотреть. Но больной не отчаивался. Держался даже лучше, чем когда ему было не так плохо. Весь из себя лучик позитива, что всегда светил Эдгару из, уже родного ему, окна третьего этажа больницы. Приступы хореи и припадки никуда не делись. Их оставалось только терпеть. Сидя за партой в колледже, Эдгар думал чем еще заняться с Фэнгом. Его переполняли нежные чувства вместе со всеми такими-такими словами, что ему сказал Фэнг. Им было хорошо друг с другом. Тишину его размышлений прерывает звонящий телефон, и, как оказывается, это был его. Мама звонит. — Я выйду поговорить? — преподаватель коротко кивает и продолжает вести свой урок, а Эдгар выходит из кабинета. — Эдгар, не приходи сегодня ко мне на работу, у нас тут проверки всякие, злые дядьки пришли, а мы как бы к больным и пациентам не должны пропускать не родных им людей и все такое, а ты тому мальчику не родственник. Так что да. Понял? — ее голос из динамика телефона было смутно слышно, но было понятно, что она переживает. — Мам? — Да, сынок? — Мам, не ври мне. С ним что-то произошло, да? — Эди, ну что ты… — Мам. — Да, его больше нет. Хороший мальчик был. Жаль. А ведь по прогнозам ему еще год было жить. Весь мир рухнул, все сошли с ума. Последние слова матери уже не было слышно из-за звона в ушах от резкого осознания. Эдгар знал, что это произойдет, но не думал, что так рано. В какой-то степени он был готов к этому. К смерти. Но он не хочет в это верить. Не хочет верить в смерть. Разум мутнеет, голова кружится, и Эдгар падает на пол. Он не может представить себе фарфоровое лицо Фэнга, которое ничего не выражает и что он больше не сможет никогда сделать вдох. Идти в больницу не хочется. Значит, вчера был последний день, когда он его видел. Холодный кафель колледжа стал пристанищем его слез. Так вот, как быстро все кончается. Коротким диалогом и каплями слез.***
— Фэнг, надеюсь ты все еще помнишь, как сильно я тебя люблю. Никогда не забывай, как когда-то забывал мое имя. Эдгар смог заставить себя посетить это печальное место только спустя много времени. Какой сейчас месяц или какое сейчас число его больше не волновало. Больше ничего будто не имело смысла. Все цветы у могилы завяли давно, и только единственная белая лилия, которую принес Эдгар, одиноко глядела на рассвет.