Капельки гранатового сока

Сынмин Ты один в своей комнате? Чонин Да Сынмин всегда был хитрым. Он находил любые способы достижения своей цели и гордился тем, что у него есть такой талант. Конечно же, он знал, что Чонин один в своей комнате. Все остальные уже оповестили хитрого мальчишку, что разбрелись по разным местам в Сеуле, и спрашивать что-то подобное у Чонина было весьма странно. Но этим «Да» от Чонина Сынмин просто хотел удостовериться, что младшенький в хорошем расположении духа. Чонин знал, что для Сынмина его «Да» равносильно «Да, ты можешь прийти и заняться со мной этим». Безусловно, он никогда не был против. Сынмин тащит с собой гранатовый сок в небольшой бутылке и протягивает её Чонину, после того, как заваливается на него всем телом, придавливая к кровати. Чонин тяжело выдыхает, медленно делает глоток, за чем аккурат смотрит Сынмин, потому что его план уже заявил о себе. Их отношения странные. Они не встречаются, но оба хотели бы, а постоянные навязчивые мысли только и кричат об этом в тяжёлой голове. Их недолюбовь началась очень давно. Сынмин однажды предложил заняться фроттажем. На его удивление, Чонин не отказался. Их совместные вечера, которые они проводят таким образом, продолжаются по сей день. И серьёзно поговорить об этом никто из них не собирается. Ну, есть и есть. Зачем что-то портить? Признаться друг другу в том, что фантазии обнажённых тел уже въелись в подсознании, весьма странно и стыдливо. Чонин часто представляет Сынмина в другом свете. Не только в том, где он трётся через все свои слои одежды своим членом о чужой, доводя обоих до исступления. Спустя несколько минут, Чонин начинает чувствовать себя не очень хорошо. Он осознает, что возбуждение подкрадывается очень медленно, но уверенно. Словно хитрая лисица выглядывает из-за дерева, готовая наброситься в любой момент на бедного зайку. Взгляд Сынмина точно такой же.  — Ах ты сука... — выдыхает Чонин, завидев хитрющее победное выражение лица старшего. Он смотрит вниз, где член стоит уже достаточно, чтобы быть видным бугорком в области паха. — Я знаю, малыш, — язвит Сынмин и забирается бедрами на чужие. Он высовывает язык, пробегаясь им по влажным от сока губам как самая настоящая сука, и плавно ведёт бедрами, точнее своим стоящим членом, о чужой член, совсем не стесняясь постанывать, что вырывается неосознанно. — Я тоже выпил этот сок с виагрой, хотя у меня всегда стоит на тебя. Однако отдуваться сегодня будем точно вдвоём. — Да ты самая настоящая шлюха, Ким Сынмин, — томно проговаривает Чонин и в мгновение припечатывается зверски в чужие губы, чтобы искусать их в знак мести и почувствовать привкус граната во влажном рту старшего.  Сынмин продолжает двигаться на нём, имитируя толчки, словно это мог бы быть их секс. Хоть и его отсутствие разочаровывает, каждый из них наслаждается тем, что имеет уже сейчас, потому что даже фроттаж способен довести обоих до звёздочек перед глазами. Чонин прикрывает глаза в блаженстве и тихо мычит, когда Сынмин чуть теснее трётся своим членом о чужой. Безусловно, это всё сводит с ума. Даже выражение лица старшего способно довести Чонина до оргазма, потому что, наверное, именно в этот надменный и самоуверенный взгляд он влюбился, и Сынмин это знает, а так же пользуется этим, что и подтверждает его сучью сущность. Они вновь глубоко целуются, обмениваясь большим количеством слюны, и Чонин в своей привычной манере посасывает чужой язык, позволяя положить руку себе на пах. Возбуждение с каждой секундой растёт, и Сынмин понимает, что больше терпеть не может. Однозначно он выпил намного больше, чем младший, и сейчас очень хорошо ощущает, насколько разбухла головка его члена и как много предэякулята она выделяет.  — Блять, Чонин, пожалуйста... — всё меньше остаётся контроля в Сынмине, и он наконец выговаривает всё, что так давно хочет услышать Чонин: — умоляю, трахни меня. Боже, Чонин, пожалуйста. Засади мне так глубоко, чтобы я ещё неделю отмывался от твоей спермы изнутри. Чонин готов рот открыть от уровня шока, однако его мозг вовремя соображает, что Сынмин ведёт себя так лишь потому, что в нём около двух-трёх капель виагры. Чонин с этим осознанием теряет весь запал и шепчет в ответ: — Ты просто слишком возбуждён. Не говори того, о чём пожалеешь после. Сынмин поднимает на него свои пьянеющие глаза и искренне поражается тому, как филигранно Чонин верит в бред, что сам же только что произнёс. — Мне ещё и доказывать нужно, что я хочу тебя? — возмущается он и от нетерпения стаскивает с младшего нижнюю одежду. Он разглядывает слишком очевидно, но Чонин почему-то не препятствует этому, погруженный полностью в свои мысли. — Эй, не думай ни о чём, ладно? — замечает Сынмин. — Раньше же не думал, — ухмыляется он, напоминая о том, что они ни разу так нормально и не поговорили об этих странных отношениях, где они не являются друг для друга партнёрами. Если только сексуальными. И то на полшишечки. — Просто насладись тем, насколько сильно я хочу доставить тебе удовольствие. Сынмин опускается лицом на уровень с чужим пахом и приподнимает футболку, которая была слегка натянута из-за стоящего члена младшего. Он вновь разглядывает, но из-за сильнейшего желания, что бьёт по вискам огроменной кувалдой, тут же устаёт от этого занятия и принимается за другое, которое намного интереснее.  Головка быстро оказывается погружённой во влажный горячий рот старшего, и Чонин не может сдержать восхищённого стона от того, насколько прекрасно ощущается юркий кончик языка прямо в самой чувствительной точке — уретре.  — Ты бы знал, насколько ты вкусный, — стонет Сынмин от удовольствия и вновь погружает на язык всю длину чужого члена. Он чувствует, как конец давит на глотку, но не вынимает, предпочитая насладиться небольшой болью и солёным привкусом.  — Узнаю, когда кончу тебе в рот, а потом поцелую, — язвит Чонин и тут же стонет, потому что Сынмин неосознанно сжимает челюсти и мычит от одного лишь представления того, как он с полным ртом спермы целуется с Чонином. Это настолько грязно, пошло и желанно в его голове, что он с краснеющими щеками кончает себе в штаны, начиная дрожать всем телом. Чонин удивляется этому и даже подшучивает недолго, пока Сынмин отходит от первого оргазма, но быстро возвращается сам в предоргазменное состояние, потому что старший после отдыха заглатывает сразу до конца. Чонин душится стонами, пока Сынмин — его членом.  — Мне недолго осталось, Минни, — шепчет сквозь ладонь младший и кончает спустя пару секунд прямо в тугую глотку старшего. Сынмин задерживает дыхание, чтобы не задохнуться и послушно принимает всю жидкость, оставляя небольшое количество на языке, потому что Чонин уже тянет его к себе, чтобы попробовать своё семя на вкус. Сынмин тает в объятиях, пока младший так бессовестно вылизывает его рот и мычит от того, насколько вкусно становится ему самому. — Позволь поскакать на тебе, пожалуйста, — умоляет Сынмин, когда разыгравшийся Чонин стаскивает с себя последний элемент одежды, домашнюю растянутую футболку, и практически до конца снимает с другого штаны, под которыми не оказывается нижнего белья. А чего ещё Чонин мог ожидать от этого хитрого лиса? Иронично получается. По внешности Чонин намного больше похож на лисицу, нежели Сынмин, однако с характером дела обстоят абсолютно наоборот.  — Я позволю делать тебе всё, что только пожелаешь, однако взамен требую обещание, что ты больше никогда не подмешаешь нам эту гадость, — отвечает младший и помогает раздеться полностью. — Обещаю, — моментально заверяет его Сынмин. — Но почему? Кажется, мы теперь должны этой виагре за то, что она сблизила нас, не думаешь? — Думаю, что и без неё мы бы дошли до этого, а теперь — садись. Чонин ложится на спину, придерживая свой член, чтобы тот не прислонялся к напряженному животу, и придерживает старшего за упругие молочные ягодицы, чувствуя, как головка проникает в затянувшуюся с утра дырочку. Сынмин плюет себе на руку несколько раз и смазывает ещё лучше промежность, потому что нет ни желания, ни времени идти за смазкой в свою комнату. Собственное возбуждение не даёт нормально мыслить, пока он болезненно насаживается на толстый член и заставляет себя перетерпеть жгущий дискомфорт, потому что хочется поскорее насладиться ярким оргазмом. — Кажется, ты не рассчитывал, что мой член на самом деле может быть таким большим для тебя, детка, — издевается Чонин и в знак поддержки поглаживает чужие бёдра и талию пальцами, чтобы помочь снять напряжение. Сынмин шипит и тяжело дышит, ощущая абсолютно каждую вену на члене младшего внутри себя, и это осознание заставляет его стонать и извиваться в руках младшего. Он и не думал никогда, что может быть таким желающим и жалким. Однако Чонин не видит его таким. Он видит лишь то, как старший давно хотел испытать подобное и даже боль не способна выбить из него это сильнейшее желание быть заполненным. Сынмин пробует поднять таз и резко опуститься, что приводит к его громкому крику. Головка бьёт прямо по простате, и в совокупности с ещё не отпускающей болью это чувствуется слишком ярко.  Чонин поддерживает, как только может: тянет на себя, чтобы с чувством поцеловать; гладит чувствительную кожу на груди, спине и внутренней стороне бёдер Сынмина и надрачивает его член, чтобы отвлечь хотя бы на минутку.  Сынмин большой молодец, а ещё у него сильнейший кинк на похвалу, отчего он стонет, как только слышит поддерживающие приятные слова со стороны младшего. Чонин издевается ещё больше, как только понимает это. — Ты такой хороший малыш, Сынминни, горжусь тобой, — и голосок такой приторный, что старший готов врезать ему за подобный ход. Но в ответ он лишь сильно краснеет и, чувствуя на уретре давление чужого указательного пальца, кончает с криком, успев ещё раз прокатиться на полюбившемся члене.  Чонин ловит его в свои объятия, не переставая надрачивать, чтобы продлить прекрасное чувство, и наслаждается тем, как крупно дрожит Сынмин. — Спасибо... — благодарит старший скулящим голосом и утыкается носом в ключицы младшего, переводя дыхание от второго оргазма.  Чонин, не желая долго ждать своего черёда, придерживает его за бёдра и сам толкается вверх, чтобы вновь ощутить тугость чужой задницы. Ему хватает всего нескольких проникновений, чтобы излиться глубоко внутрь старшего. Они остывают довольно долго. Не разговаривают, потому что сил нет даже на это, да и не о чём особо в такое время говорить. Чонин помогает вытереть всё мокрое, что осталось на их телах и простыни, и укладывает старшего себе на грудь, умиротворённо начиная разглядывать потолок и гладить одной ладонью слегка влажные от пота волосы Сынмина. — Сок, кстати, вкусный был, — невзначай отмечает он. Сынмин поднимает на него уставший взгляд, и лишь по одному выражению лица Чонин понимает, насколько тот заёбан. Причём, буквально. — Ну, ты же понял, что ты мне нравишься, да? — интересуется Сынмин. Неожиданно, но зато душевно. Наверное. Чонину нравится, что этот хитрый лис бывает по-простому смущённым и прямолинейным, поэтому в ответ смеётся и целует мягко в лоб. — И ты мне тоже, малыш Сынминни. Сынмин ещё долго возмущается по поводу того, что Чонин не может так бессовестно называть его неуважительно, так ещё и сучкой или шлюхой вдобавок. Однако младший отчётливо слышит между этими словами мольбы назвать его ещё раз так, и он никогда не сможет ответить на сообщение «Ты один в своей комнате?» отрицательно, потому что для Сынмина он всегда один и всегда готов заняться чем-то более интересным, чем обычный фроттаж.