Un mouchoir au creux du pantalon

— Иван, ещё шампанского! — кричал князь Орловский куда-то в другой конец бальной залы уже то ли восьмой, то ли девятый раз за вечер — Иван сбился со счёта, а князь и не считал, только пил вместе с гостями. Пил, как ни странно, довольно мало, а львиная доля вин, шампанских, водки и прочих изощрений из княжеского погреба доставалась несчастным дамам и господам, зачастую против их воли. На вопрос, зачем так делать, Орловский неизменно отвечал: «Chacun a son goût!» Из всех крепких орешков, собравшихся кучкой вокруг князя, самой крепкой с виду была прекрасная юная незнакомка в белом платье с глубоким декольте, представленная князю как Ольга (почему-то без фамилии), весьма одарённая русская актриса. Так и не услышав от неё ни слова по-русски, Орловский, конечно, слегка разочаровался в Фальковском чувстве юмора, однако доля правды в его словах была — Адель, прекрасная незнакомка и по совместительству главная героиня целого фарса, спланированного Фальком, мечтала быть актрисой, и в теории это было бы возможно, если бы ей можно было отойти от дел и заняться собой, но кто-то должен был это финансировать... Именно поэтому она, как умела, всячески «подбивала клинья» к князю, расспрашивая его, например, взял бы он к себе на содержание красивую и талантливую девушку, далеко не аристократку, если бы разглядел в ней неогранённый алмаз? Стал бы организовывать спектакли специально для своей одарённой содержанки? И, вишенка на торте, можно ли Адели прямо сейчас сесть ему на колени, пока он вместо танцев сибаритствует в мягком и вычурно украшенном кресле? На все вопросы князь ответил положительно. «Тяжёленькая, — подумал князь, когда на него опустилось молодое гибкое тело, — но такая мягкая... и тёплая». Удобно устроившись боком, Адель без капли стеснения обвила одной рукой шею князя и залпом допила «Мадам Клико» из низкого широкого бокала. Орловский впервые за последнее время не испытывал от присутствия рядом дамы желания закрыться от всех и вся. Эта девушка, как бы это ни звучало, возбуждала в нём давно угасшие чувства и — о чудо! — телесное влечение. Как же давно он не испытывал ни к кому влечения! Вечер наконец-то начинал быть интересным. Вот только как эта будущая Карменсита отреагирует, когда узнает о князе то, что даже его не самым близким друзьям не полагается знать? А она не может не узнать этого. Или может? Можно сделать так, что она не узнает. Да, способ давно известен. Но как же тогда сам князь? «Будь что будет, живём мы, в конце концов, один раз!» — решил он. Голос Ивана выдернул князя из раздумий. — Князь-батюшка, шампанское заканчивается, ещё только три бутылки осталось, и всё, погреб будет пуст! Прекращайте уже эту пьянку, Бога ради! — Всего-то три? Сейчас быстренько разопьём! — Всё бы вам шутки шутить... Один из крепких орешков подставил Ивану опустевший бокал. — Павел Алексеич, а не мало ли вам «Вдовы Клико»? Может, вам водочки вынести? — обратился к нему князь в кои-то веки с искренним азартом. Это был пианист, такой же иммигрант, как и он сам. Хоть с кем-то, кроме прислуги, можно было поговорить на родном языке. Павел Алексеевич затряс головой, мол, Боже упаси! Я видел, как ты напоил Маркиза Ренара! Пианист легонько, почти изящно, как получалось в пьяном виде, чокнулся пустым бокалом с бутылкой в руке слуги. Орловский и Адель также попросили наполнить их бокалы. Осчастливив этих троих, Иван поспешил удалиться. Крепкие орешки — некоторые ещё на ногах, некоторые уже свалившиеся кто где — с интересом наблюдали за Афродитой, расположившейся на коленях князя. Они уже отказывались пить дальше, но и жестокий азарт хозяина сошёл на нет. Некрепкие же орешки, даже не пытавшиеся перепить Орловского, с самого начала избегали распития «Мадам Клико» и танцевали вальс за вальсом, польку за полькой... — Herr Prinz, не хотите ли станцевать со мной? — странно распаляющим полушёпотом предложила Адель и поставила свой бокал на столик. Она нескромно провела рукой, затянутой в длинную шёлковую перчатку, по плечу князя, и, неожиданно для неё, он резким движением отправил бокал на тот же столик, притянул девушку к себе за плечи и горячо впился губами в её шею. Адель громко простонала, запрокинув голову. Орловский до этого казался таким холодным и неприступным, а теперь она не знала, что и думать. И что делать прямо сейчас? Продолжить вживаться в амплуа Карменситы или встряхнуться и опомниться? — Какие тут могут быть танцы, милая Ольга, когда в моей жизни так красиво появились Вы... — прошептал князь ей на ушко и нежно его прикусил. Было очевидно, что он еле-еле сдерживался, чтобы не наброситься на испуганную нимфу и не выплеснуть сразу всю возникшую почти из ниоткуда (если не брать в расчёт N бокалов шампанского) страсть. — Какая я вам Ольга... — протянула испуганная нимфа скорее с сожалением, чем с неприятным удивлением от звуков чужого имени в такой ситуации. Она чувствовала себя ни разу не «Ольгой», она начинала понимать, что эта затея с краденным у госпожи платьем и убеждением Айзенштайна в том, что он идиот, была ошибкой, и не бывать ей «одарённой содержанкой» князя Орловского. Адель, не мешкая, поднялась с его колен и попыталась сбежать, но князь поднялся вслед за ней и крепко схватил её за запястье. Этого, пожалуй, следовало ожидать. Они находились в опасной близости от стены, и Адель могла бы быть к ней прижата, прямо в бальном зале, на глазах у всех, но успела увлечь князя за собой в полутёмный коридор, очень удачно оказавшийся рядом. Уже там, держа девушку за обе руки, князь сказал, стыдливо отводя взгляд: — Я должен был сделать это сам. Простите. — Не за что. Вы не сделали ничего плохого, — ответила она. — Вы так думаете? — он отпустил её руки. — Да. И посмотрите уже мне в глаза. В её голове уверенно обосновалась мысль: не так уж ей и нужно княжеское покровительство — она уже почти знает, как убедить Фалька взять её к себе в театр. Однако она не сможет оставить Орловского — её безумно тянет к нему здесь и сейчас, и это явно взаимно. — Herr Prinz, не скромничайте, сделайте уже со мной всё, чего так хотите... — прошептала Адель, подойдя к нему вплотную, положила обе руки ему на плечи, плавным движением стянула с них фрак и отбросила в сторону. Князь стоял, не смея шелохнуться, и боязливо смотрел на девушку, как мог бы смотреть невинный юноша, который совсем ещё не знаком с телесной стороной любви. Адель хотела первой положить конец неловкому бездействию, но её опередили: князь резко, как по щелчку, поменялся в лице, схватил её за запястья и прижал к стене, жадно целуя в губы. Она, несомненно, этого добивалась, но всё же её испугало настолько властное поведение: ноги подкосились и она чуть не упала, но князь очень крепко зажал её всем телом. Его руки блуждали по изгибам молодого горячего тела, заставляя Адель млеть и стонать в его губы. В её голове спустя несколько жадных глотков воздуха осталась только одна мысль: они с князем почти одного роста, и, кажется, он даже чуть ниже! Уверенность, как у Кармен, почему-то вернулась. Адель стала с чувством отвечать на поцелуи, кое-как высвободила руку из сладкого плена и подняла юбку, почти полностью обнажая красивейшую ножку в белоснежном чулке, подвязанном лентой цвета пыльной розы. Теперь уже князь выступил испуганной нимфой. Девица, почти дрожавшая от страха ещё мгновение назад, закинула на него ногу, обвила обеими руками плечи и бросила на него взгляд, полный желания обладать и наслаждаться. Он попробовал вырваться, но Адель не позволила этому случиться, потянув его на себя и, как будто так и должно быть, властно прикусив его губу в поцелуе. — Ольга... — Да, Herr Prinz? — Могу я поинтересоваться, как вас зовут на самом деле? — девушка не узнавала голос князя, как будто бы не мужской — скорее напоминающий женское контральто, бархатный и тягучий. — Адель. А вас, Herr Prinz? Очень хочу называть вас по имени. — Nicolás. Я привык, чтобы ко мне обращались на французский манер, вы не против? — Ничуть. Но можно я буду называть вас просто Никки? — Можно. Она зарылась пальцами в короткие тёмно-каштановые волосы Никки, слегка массируя затылок. По короткому и рваному вздоху, последовавшему за этим, она поняла, что действует в правильном направлении, и продолжила. Князь нежно прижался к ней, обнял за плечи, очень легко, почти невесомо припал губами к её шее, и девушка тихо вздохнула. Ей вскружило голову ощущение его тёплого дыхания. Снова поцелуй, на этот раз очень телесный и страстный. И ещё, и ещё! Князь спускался поцелуями на грудь, ключицы, возвращался к шее и губам. Адель блуждала руками по его плечам, отдаваясь приятным ощущениям. — Ты так сладко стонешь... Хочу услышать ещё, — прошептал он ей на ушко и поцеловал прямо за ним. Она почувствовала, как горячая кровь хлынула к щекам, а возбуждение волной накрыло её. Она громко простонала. Ей даже показалось, что их могли услышать, но лёгкий страх лишь усилил приятные ощущения. Нужно успеть выжать из такого сладкого момента максимум, пока их не застали! Адель старалась прочувствовать как можно полнее каждый поцелуй князя, как можно глубже, до мурашек по всему телу. Она снова закинула на него ногу и даже начала неосознанно тереться через несколько нижних юбок о его бедро. Внезапно она спохватилась, одёрнула себя, пыталась немного отстраниться, но не смогла. Он не собирался её выпускать из своих объятий. — Насколько серьёзны ваши намерения? — она даже не отталкивала его от себя, только разорвала поцелуй. — Ровно то же самое я хотел спросить у вас. Мы будем заходить дальше этих ласк? Даже не так. Вы хотите зайти дальше? — Очень хочу, — эта фраза прозвучала с нетерпением, которое Адель не смогла скрыть. — Тогда не будем терять время, пройдём в Красную гостиную, вам должно там понравиться. Где мой фрак? — Я, кажется, просто сбросила его на пол... — девушка торопливо подняла и чуть-чуть отряхнула предмет одежды, на который пару часов назад она постеснялась бы смотреть, не то что прикасаться, и отдала его князю, виновато отведя взгляд. — Ничего страшного, поверьте, — накинув фрак, он взял Адель за руку нейтрально-вежливым жестом, как если бы между ними ничего не было буквально минуту назад. — Пойдёмте. Нам нужно будет пройти через бальную залу. Каким-то образом Никки и Адель прошли незамеченными, хотя это должно было быть невозможно. Спустя несколько минут расплывчатых объяснений девушка пробежала нужную дверь и завела князя в следующую. — Адель, вы всё перепутали! — Никки, не преувеличивайте, вовсе не всё. Лучше расскажите мне, что это за комната. — Видите вон ту дверь? — Конечно. — Там концертный зал. Как вы знаете, я покровительствую людям искусства. Мест в зале, конечно, немного, но акустика получше, чем в некоторых театрах. Ну а здесь закулисье этого самого зала. Когда я покупал этот особняк, ничего из этого, естественно, не было, я всё обдумывал и обустраивал почти что в одиночку. Адель огляделась вокруг себя. Явно видавшее виды пианино в углу у окна, рядом зеркало в пол; два кресла и журнальный столик в противоположном углу. А самое главное — тёмно-красный бархатный диван справа от двери в комнату, выглядевший безумно соблазнительно. — Мне здесь очень нравится! Давайте останемся именно в этой комнате? — без капли ложной скромности предложила девушка. — Как пожелаете. Я не против, — ответил князь слишком сдержанно на её взгляд. Она, не медля, стала это исправлять: как только он закрыл дверь на ключ, притянув к себе за плечи, она увлекла его в поцелуй и повалила их обоих на диван. — Адель... Право, это какое-то безумие... —он, нависая сверху, стыдливо отвернулся, его дыхание было нещадно сбито. Кто бы мог подумать, что князь может так засмущаться от того, что девушка проявила к нему интерес! — Никки, вы сами разве не хотели этого? Какой вы странный. Сначала сами лезли ко мне... — Вообще-то это вы первой начали, если вы уже забыли! — ... а теперь даже взглянуть на меня не хотите. И зачем вы меня перебиваете? Князь уткнулся в плечо девушки, то ли нервно посмеиваясь, то ли всхлипывая. — Что такое? — Адель резко изменилась в лице, от недовольства не осталось и следа. — Вы смеётесь или плачете? Скажите хотя бы это. — Даже не знаю... — князь отстранился от неё и сел рядом на самый краешек дивана, отвернувшись. — Не хотите смотреть мне в глаза? Или не можете? Вам есть что от меня скрывать? — Я сейчас. Я собираюсь с мыслями, чтобы сказать это. — Что-то значительное? — Более чем. Просто поверьте мне на слово. — Ладно... Орловский изо всех сил старался скрыть нервный мандраж, в том числе от себя. Не выдержав своего собственного волнения, он встал и немножко прошёлся туда-сюда по комнате. Переглянувшись с Аделью, он замер. «Она так удобно устроилась, откинувшись на спинку дивана, — думал он. — Как будто так всегда было. Она чудесна. Её непосредственность... Она всё делает так, как будто только так и надо. Так удобно сидит, скорее даже полулежит. Можно ли говорить ей сейчас то, что может в один миг разрушить доверие и симпатию? То, что я не могу не сказать... Но надо!» — Адель, прошу меня простить за то, что снова задаю этот вопрос, но ваши намерения серьёзны? — Пожалуйста, смотрите мне в глаза, а не куда-то в сторону. — Мне кажется, вы могли уже догадаться об этом... Я уверен, вы уже сами это поняли, но либо эта мысль не оформилась словесно, либо вы не хотите принять её, — после до ужаса неловкой паузы он расстегнул пару пуговиц на ширинке брюк. Адель закрыла лицо руками и отвернулась. — Адель, прошу вас, не отворачивайтесь, вы должны это увидеть, — умолял князь. Девушка отрицательно затрясла головой, не отнимая рук от лица. — Пожалуйста, вы должны. После этого между нами не будет больше никаких неловкостей и недомолвок. Вас легко можно понять в сложившейся ситуации, в этом я не сомневаюсь, но и вы попробуйте понять меня. Я не то, что вы обо мне только что подумали. Я вообще надеюсь, что я на самом деле лучше, чем обо мне думают. Мне сейчас гораздо тяжелее морально, чем вам. Поймите. Попробуйте понять. — Скажите это прямо, иначе я не повернусь к вам! — Да, вы правы. Я сам сделал хуже, ведь я обещал сказать это... — Вы ничего пока ещё не сделали хуже. Не тяните, не мучайте меня больше... — К несчастью для вас, Адель, я женщина. Повисла почти гробовая тишина. Адель пыталась понять и «разложить по полочкам» в голове то, что только что услышала, и вообще всё, что успело произойти между ней и князем. Она только тихонько спросила через какое-то время: — Как же мне теперь вас называть? — Анна. Моё настоящее имя. — Получается, княгиня... — Княжна. Я никогда не была замужем. Для меня это было бы совершенно невозможно. Снова долгая пауза. Анна вдруг решила (убедившись, что Адель наблюдает, не отрываясь) завершить кое-что начатое, но прерванное: она запустила два пальца в ширинку брюк и вытащила оттуда что-то, что, увидев свет, оказалось сильно помятым платком. Он почти сразу отправился на столик рядом с диваном. — Je suis chevalier D'Eon... — тихо сказала Анна в сторону, скорее всего, неосознанно. — Что? — Ничего особенного, не берите в голову. — Почему вы стоите, отвернувшись от меня? Сядьте рядом, пожалуйста. — Вам неуютно в чужом огромном особняке вдали от людей, запертой в одной комнате с русским князем, которого все боятся? — Нет. Я вижу, что неуютно вам, а вовсе не мне. — Вы правы. — Да, и застегните ширинку, пока не забыли. — Вы опять-таки правы, я могла бы об этом забыть. — Вы бы только знали, как вы красивы, как убедительно вы выглядите в мужском костюме... Вы будто созданы для него. Невзирая на небольшой рост и отсутствие усов и бороды, всё равно, это даже не приходит в голову. Я, может, и догадывалась, но сама не знала об этом. Невероятно убедительно. — Убедительно? Вы правда так думаете? — неуверенно спросила Анна. — Конечно! Вот только... Если вы женщина, с какой же целью вы пытались склонить меня к близости? — Я чувствую, что могу вам доверять, поэтому не буду даже пытаться выдать за правду что-то «нейтральное» и скажу как есть: меня всегда привлекали женщины. — Вы лесбиянка? — Да. Я воспринимаю мужской пол исключительно как соперников. — Надо же... Я совсем недавно поняла, что меня тоже интересуют женщины. Поэтому я очень удивилась своей же собственной реакции на ваше внимание и ваши прикосновения. Тогда ведь мне ещё казалось, что вы мужчина. Этот пресловутый платок, уложенный в ширинку, создал такую иллюзию, которая сбила меня с толку. Но я не стала прерывать вас, и сейчас даже не могу сказать из-за чего. — Наверное, шестое чувство подсказало вам что-то. — Да. — А вы бы хотели продолжить начатое? — спросила Адель после небольшой паузы. — Что именно? О чём вы? — О наших... — девушка засмущалась, явно перебирая в голове и подбирая такие слова, которые до этого она наверняка не надеялась когда-либо использовать. — О наших ласках, — она отвернулась и немножко дёрнулась, почувствовав руку Анны на своём плече. — Я бы очень хотела продолжить, — тихо ответила женщина, — но есть два нюанса. — Какие же? — Во-первых, это возможно лишь в том случае, если вы искренне хотите того же. — Хочу. — Ну же, повернитесь ко мне, — Анна сама повернула её к себе за подбородок, бережно, почти как фарфоровую куклу. Её округлые черты лица действительно немного напоминали кукольные. — Адель, вы прелестны. Их губы сомкнулись в нежном поцелуе. Страстных, очень телесных, даже грубоватых ласк незадолго до этого как будто никогда и не было. Адель поначалу обняла Анну за плечи, а после забралась руками под фрак и обхватила талию. У Анны слегка сбилось дыхание, и она немного прогнулась навстречу рукам. Адель слегка удивилась про себя: оказывается, у «князя» такая чудная тонкая талия! Жилет, как ни странно, её подчёркивает, но фрак отлично сглаживает силуэт. Адель мягко прервала поцелуй. Анна отстранилась от неё и откинулась на спинку дивана. — Вы говорили, что есть два нюанса. Какой же второй? — Второй... Я очень боюсь вас расстроить... — Я обещаю не расстраиваться. Вы снова собираетесь с мыслями... — Нет, на этот раз, поверьте, ничего серьёзного. Просто сегодня меня уже точно не хватит на физическую близость. Вы не заняты ничем серьёзным завтра вечером? — Нет, совершенно никаких планов. Вот только... Я надеюсь, вы не воспринимаете это как обязательство? — Нет, что вы. Не беспокойтесь обо мне. — Вы мне небезразличны, и я буду о вас беспокоиться. — Знаете, больше всего я сейчас хочу выпроводить всех гостей с бала и лечь спать как можно скорее, но это невозможно, как вы, наверное, понимаете. — У меня большие планы на сегодняшний вечер и в частности на Фалька, поэтому продержитесь ещё чуть-чуть, пожалуйста! — попросила Адель с неожиданным налётом весёлости. — Продержусь, не волнуйтесь, — Анна подхватила задор собеседницы и улыбнулась. — А что за планы, позвольте поинтересоваться? — спросила она полушёпотом, немного склонившись ближе к девушке. — Что вы, что вы... Ничего такого, ревновать меня вам не придётся, —прелестнейшая нимфа испугалась, её голос чуть задрожал. — Я не ревную, так как вы ещё не были моей. Я просто хотела бы знать, что у меня не будет конкурентов в борьбе за ваше внимание, — Анна неторопливым движением обняла её за плечи обеими руками. — Ну что вы, какие конкуренты, я только ваша, в любое время, когда вы сами пожелаете... — Что за планы, о которых вы мне так и не сказали? — Да, точно, планы... Я хотела показать Фальку, что у меня от природы есть способности к актёрской игре и что он точно не пожалеет, если возьмёт меня к себе в театр. — Вам наверняка понадобилось бы чьё-нибудь покровительство, чтобы убедить его, — Анна резко отпрянула от неё и поднялась с дивана. — Может, и ко мне вы пришли — только за этим! Может, это вы воспринимаете моё приглашение как обязательство, а вовсе не я! Вы приписывали мне то, в чём сами боялись быть уличённой? — она теперь искренне считала Адель виновной во всех смертных грехах, даже ничего непосредственно не выяснив у неё, так как молчание девушки приняла за согласие с её словами, как это часто бывает у детей, когда родители их отчитывают за шалости. — Я, может, и хотела бы вот так запросто пользоваться людьми и ничего не чувствовать, но я не умею, — крайне несмело, севшим от волнения голосом сказала Адель. Она на самом деле хотела сказать что-нибудь вроде «вы надумываете то, чего нет», но решила, что так только больше разозлит Анну. — Вы же знаете меня, вам всё про меня рассказали: кто я такая, зачем я здесь, и это платье... Это платье мадам Айзенштайн, и я чувствую себя ужасно виноватой за то, что взяла его... — девушка могла вот-вот заплакать и держалась из последних сил. Повисла мёртвая тишина. Первой её прервала через несколько минут Анна: — Так уж и быть, Адель, я даю вам шанс, вот только я боюсь, что не смогу отпустить вас, если вы вдруг захотите уйти через две-три недели, — она очень строго смотрела на девушку, скрестив руки на груди. — Помилуйте, я же ничего вам не обещала, кроме одной-единственной встречи, — она теперь боязливо смотрела снизу вверх на свою патронессу в мужском костюме. — Да, вы правы. Я зря понадеялась на что-то большее, — от гнева не осталось и следа, было только тихое разочарование и тяжёлый вздох. Анна отвернулась, не в силах смотреть в глаза девушке, которой нанесла незаслуженную обиду. Нервный мандраж охватил её. Она старалась ровно и глубоко дышать, чтобы не забиться в истерике, но получалось из рук вон плохо. Она сравнила настоящую Адель, искреннюю и непосредственную, с тем образом, что за несколько секунд продумала сама из-за одной неоднозначной детали, которой, пожалуй, тоже на самом деле не существовало. Надо было срочно подобрать слова, чтобы попросить прощения. — Адель... Девушка тут же подбежала к ней и нежно обняла со спины. Нежность! После такого, после таких слов... Анна, как ей самой казалось, не заслуживала этого. — Адель, простите меня. Мои обвинения были несправедливы и ни на чём не основаны. — Нет, какая-то основа всё же была. — Да, но не объективная. — Всё равно нельзя сказать, что её нет. В чём дело? — Очень многие женщины до вас становились моими любовницами только ради известности и дорогих подарков. Я подумала, что вы предложили мне себя с этой же целью, хотя изначально мне это не приходило в голову, и я думала, что без всего этого просто понравилась вам. Было ужасно думать, что вам, такой же продажной, как они, я открылась при первой же встрече. Вы в перспективе могли бы использовать против меня то, что узнали. — Я ничего никогда не использую против вас, вы можете быть уверены. — Да, вы не такая. Вы прощаете меня? — Конечно. Они повернулись друг к другу и поцеловались. — Мне надо бы подкрасить губы, а то помада совсем стёрлась. Её я, как чувствовала, взяла с собой. — Я поднесу вам подсвечник к зеркалу. Того, который там уже стоит, явно недостаточно. Адель про себя отметила невероятно нежное и одухотворённое лицо Анны. Пару минут назад казалось, что её сердце невозможно будет растопить, но для этого нужно было всего лишь немного ласки. Пока она наводила красоту, ей пришла в голову чудесная идея, и она решила, что воплотит её прямо сейчас. Она как бы ненамеренно нанесла чуть больше помады, чем нужно, и жестом попросила Анну наклониться к ней, как если бы хотела что-то шепнуть ей на ушко. Когда она наклонилась, Адель поцеловала её в щёку. Она была очень довольна собой, остался чудесный отпечаток помады. До чего же он к лицу её милой, даже немного хрупкой Ännchen! Сама она, кажется, была слишком очарована внезапным поцелуем, чтобы додуматься, что от него остался след там, где его невозможно не заметить, и что все будут оборачиваться на неё. Она чуть-чуть опомнилась, только когда Адель, уже направляясь к двери, взяла её за руку, сказав: — Пойдёмте, нас наверняка уже заждались. — И правда, мы что-то задержались тут дольше, чем я планировала, — ответила Анна. — Но это того стоило. Не знаю, как вы, я ни о чём не жалею. — Правда? — Платок! Мы чуть не забыли. — Какой платок? А, вспомнила.