a symbol of love, beauty and femininity

slutgarden — marilyn manson

      — Субин-а, я хочу татуировку, — сказал как-то Ёнджун, укладывая ноги на подлокотник дивана и беспрерывно листая указательным пальцем социальные сети в телефоне.       Слова, не выходящие из тормознутой черепушки Субина уже как третью чёртову неделю. Старший не сказал, что хочет татуировку именно от Субина, но… Ему бы хотелось. Хотелось бы на протяжении долгих часов прикасаться к чужой коже даже через латекс. Чтобы это было только его творение на любимом теле, обозначающее, что это сделал просто Субин. Его лучший друг.       — Вот это ты замечтался, конечно, — твердит ему Тэхён, даже не пытаясь подобрать нужные слова и поддержать друга в трудной ситуации, продолжая вырисовывать эскиз, по-хозяйски разложившись на мягком диванчике в их салоне. Субин на эти слова вечно поджимает нижнюю припухлую губу и понятливо кивает, ведь всё сказанное — чистейшая правда.       Лучшие друзья ещё со школы, снимающие на данный момент одну квартиру. Как бы всё до клишированного ни звучало банально, Ёнджун невероятно красив, ещё и модель, желающая попробовать себя в актёрском, и он смело к этому стремится. После тяжёлого дня по возвращении домой, Ёнджун, уставший, заваливается на диван в гостиной, из-за чего его короткая юбка задирается до бедренных косточек, открывая обзор на белоснежную кожу, и Субину остаётся только молча смотреть, не имея возможности провести кончиками пальцев кривую линию, ведущую всё выше и выше. С утра Ёнджун всегда выглядит как слепой крот — жмурит глаза от усталости да недосыпа и надувает губы, пытаясь сделать опухшее лицо меньше. После в квартиру заваливается его менеджер Бомгю, что беспрерывно орёт на спокойно завтракающего Ёнджуна, потому что они, как всегда, опаздывают, а им ещё макияж сделать, наряд подобрать и куча дел, на перечисление которых Субин загибает пальцы, саркастично-понятливо мыча, потом удивляясь, что двух рук вечно не хватает. Вечером в выходные дни Ёнджун любит поласкаться к бедному Субину, что сквозь зубы терпит смелые прикосновения и пытается контролировать свой член в штанах. Тяжело и до боли стабильно. Чаще меняются только выходные вечера, когда Субин старается задержаться на работе подольше и вылить всю душу Тэхёну, откровенно заёбывающемуся выслушивать весь этот бред и изо дня в день советовать одно и то же.       — Вам что, двенадцать лет? Чего вы как кролики в пубертатном периоде? — вечные вопросы Тэхёна, на которые Субин не отвечает, ведь он всё равно не поймёт.       Не поймёт, ведь он не живёт с Ёнджуном и не смотрит каждый день, как он носится по квартире в поисках единственной своей гигиенической помады, которую бессовестно забирает Субин; не поймёт, ведь он не засматривается по вечерам на его точёный профиль — идеальное лицо хочется встревожить и очернить; не поймёт, ведь Ёнджун никогда не говорит о парнях в плане, о котором мечтает Субин; не поймёт, ведь не представляет, как вдавливает изгибающееся тело в мягкую кровать, слушая хныкающие стоны под собой; и не поймёт, ведь не листает свежие журналы, на страницах которых разворачиваются лицо и тело Ёнджуна, а Субин потом закусывает нижнюю губу, пытаясь подавить вырывающийся стон наслаждения из-за стимуляции члена в стенах общей квартиры.       Субин безвозвратно теряет голову и ничего не может с этим сделать. Больно, жалко, обидно и безнадёжно. Больно до закусывания нижней губы зубами внутрь. Жалко до желания переехать в другую квартиру и сменить номер с именем, лишь бы Ёнджун его забыл, а Субин перестал любить. Обидно до нередких горьких слёз по ночам, пока объект его вожделения находится прямо за стенкой. Безнадёжно до простого смирения и тяжких вздохов, на которые Ёнджун вечно спрашивает: «Что случилось, Субин-а?», а последний лишь и может ответить: «Устал на работе. Не переживай, Ёнджун-хён».       — Просто трахни его уже, — в очередной раз закатывает глаза Тэхён, произнося эту фразу при стонущем от мелкой боли клиенте.       Легко сказать — сложнее сделать. По представлениям Тэхёна, он что, должен схватить Ёнджуна за запястье, кинуть на кровать и низким голосом сказать: «Ёнджун-хён, сейчас я тебя трахну, потому что больше не могу сдерживаться»? Ну и бред. После их дружба провалится только с треском — не будет ни Ёнджуна, что возненавидит его за эту вольность, ни трепетных прикосновений по вечерам, ведь после этого его должны ждать только презрительные взгляды и боязнь прикосновений к отвратительному человеку. А может, это к лучшему?       — Субин-а, помнишь, что я говорил тебе пару недель назад? — спрашивает Ёнджун, привычно закинув ноги на подлокотник диванчика, пока Субин после душа потирает мокрые волосы полотенцем. Младший угукает, давая понять, что помнит. — Набьёшь мне? — Субин удивлённо поворачивается на Ёнджуна и приоткрывает рот. — Эскиз, который ты рисовал вчера, мне очень понравился, — старший крупно краснеет, теребя резинку пижамных штанов пальцами.       — Тебе за это ничего не будет? — с сомнением спрашивает Субин, всё ещё прибывая в лёгком шоке.       Вчера младший спокойно прорисовывал эскиз новой татуировки. Она достаточно женственна и нежна, розовые цветы, прелестно переплетающиеся с чёрными тонкими линиями — своеобразные стебли и закручивающиеся лепестки. На плечи Субина легко легли прохладные руки, что тотчас начали разминать их, надавливая и проходясь круговыми движениями по косточкам и коже. Субин откинул голову кверху, находя тёмную карамель своими. Тот улыбался, испуская аромат только принятого душа. Вода капала с мокрых прядей — приземлялась на щёки Субина, из-за чего тот сразу же поморщился. Ёнджун перевёл взгляд на блокнот и с восхищением придвинулся чуть ближе, полностью прижимая влажные волосы к правой щеке младшего. Ёнджун похвалил и невесомо провёл по эскизу пальцами, словно пробуя и представляя его на своём бедре.       — Не переживай. Бомгю, конечно, не в курсе, но всё решит, — Ёнджун расплывается в тёплой улыбке и нервно избегает глаз Субина.       — Сегодня хочешь? — жар сам подступает к лицу, рисуя живописные оттенки красного на лице младшего, и он нервно глотает слюну, скопившуюся под языком.       — Да… — тихо отвечает Ёнджун и, наконец, смотрит Субину в глаза. Последний кивает, говоря, что могут начать через час.       За мучительный час Субин подготовил всё: от машинки до плёнки для заживления. Свет настроил и после сидел на стуле в ожидании Ёнджуна. Субин на дому набивал тату всего раз — себе. И то это был проигрыш Тэхёну на спор, отчего возле внутренней стороны голеностопного сустава появилась несуразная маленькая татуировка в виде любимого субинова рамёна. Его правая рука также забита рукавом с рисунками чёрных и малаганских розовых цветов — звёзд, драконов, искр и произвольных узоров, переходящих к ключице. И он слегка переживает, не потому, что на дому, а потому что Ёнджуну.       Субин вздыхает, когда дверь в комнату медленно приоткрывается и в проёме появляется силуэт в максимально коротких чёрных шортах, что полностью открывают его бёдра и еле закрывают округлую задницу. Ёнджун сначала неловко мнётся на месте, но после подходит и спокойно укладывается на кровать, когда это позволяет Субин. Он натягивает латексные чёрные перчатки, лучше направляет свет на кожу и тщательно потирает бедро антисептиком. Прочищает горло и решает обсудить больше деталей с Ёнджуном. После обсуждения и нанесения трафарета Субин вновь сглатывает, хватается левой рукой за ляжку парня, кажущаяся совсем крошечной в его огромных руках.       — Может быть немного больно, — приглушённо предупреждает Субин и после мычания в ответ, наконец, подносит иглу к нетронутой коже.       Ёнджун от неожиданности вздрагивает и еле слышно шипит, слегка скользя левой ступнёй ближе к себе, тем самым сгибая ногу. Шло всё гладко: Ёнджун редко шипел, иногда вздрагивал на более чувствительных местах и стонал, когда Субин чуть сильнее сжимал левой рукой кожу. Было больно, когда Субин проходился несколько раз по только набитому месту, и неожиданно смущающе, когда Субин начал набивать прямо возле паха. Старший ощущает его заметное пылкое дыхание на коже и из-за этого невольно вздрагивает. Субиновы брови сосредоточенно сведены в домик; глаза с блеском от света устремлены на собственную работу, что каждый раз всё больше придаётся деталям; рука с красивым рукавом напрягается, обнажая обширные вены, гипнотизируя, приглашая провести по ним мягкими подушечками пальцев; кадык постоянно дёргается из-за глотков вязкой слюны, и Ёнджун хочет зажать его. Блять. Он пытается восстановить дыхание, унять ноющее ощущение в паху, ведь кажется, что лишь одно движение — и Субин его заденет, а это… Уже слишком.       После четырёх часов лежания на одном месте, Субин, наконец, просит его перевернуться на живот, чтобы закончить работу на талии. Ёнджун слегка смущается, но послушно переворачивается, сразу же ощущая латекс на пояснице. Старший уже привык к постоянному колющему чувству, но на талии ощущается совсем по-другому, наверное, потому, что голова забита лишь одним, — что Субин может рукой обвести его круглые половники и с силой сжать. Ёнджун видит, как он смотрит, знает, куда постоянно пропадает его помада, слышит, как он дышит, стоит ему прикоснуться к нему. И это сводит его с ума. Хочется подчинить, хочется, чтобы он сам уже сделал первый шаг, чтобы взял его, чтобы поцеловал его. Но он этого не делает, заставляя сомневаться, словно он сам себе всё надумал, как сумасшедший.       В конечном итоге сеанс заканчивается лёгким зудом в паху и сбитым дыханием. Субин наносит заживляющую плёнку и даёт наставления по ухаживанию.       Три недели прошли в мучениях. Ёнджун без какого-либо чувства стыда поджимал губу, просил посмотреть, что у него с бедром, мол, очень чешется, и всё покрылось корочкой. Субин лишь томно сглатывал, чуть ли не давясь, рассматривал худое бедро, а после, по просьбе старшего, мазал прохладную мазь на татуировку, слушая несдержанные мычания сверху.       Вот и этот день был ничем не отличающимся: старший, что развалился на субиновой кровати в батистовой юбке в ожидании хозяина мебели из душа. Ну, может, потом по шапке и получит от Субина за то, что развалился на кровати в повседневной одежде, но на это была причина. Ёнджун знает, что младшему нравится, когда он в юбке, когда у него прямой пробор и чёрные пряди спадают на лицо, когда губы намазаны красным блеском с крупными блёстками, когда глаза подведены чёрным карандашом, а ресницы подкрашены коричневой тушью. Всё это Субину нравится, а Ёнджуну доставляет удовольствие.       Дверь вновь скрипит, и как только Ёнджун оборачивается, в его лицо тут же прилетает мокрое полотенце.       — Какого хуя ты расселся на моей чистой кровати в этом? — Субин и сам не знает: волновало ли его то, что он в одежде, в которой ходил весь день, или то, что он в этой блядской юбке, идущей ему так сильно и подчёркивающей татуировку и худые бёдра. Субин открывает шкаф и натягивает на тело чёрную майку. — Чего пришёл?       Ёнджун между указательным и средним пальцем держит тюбик мази, и Субин по одним жалобно просящим глазам понимает, чего от него хотят. Субин обречённо вздыхает и подходит к кровати, выхватывая тюбик из ёнджуновых рук.       — Ложись, — просит Субин, и Ёнджун тут же подчиняется.       Субин не стесняясь задирает юбку вверх, но через пару секунд жалеет об этом, ведь взгляд цепляется за кружевное бельё. Он шумно выдыхает, пытаясь не задохнуться спёртым воздухом, и отводит взгляд на пальцы, выдавливая на них мазь. Чёрт. Разве под юбкой не должны быть хотя бы шорты? Субин старается не нервничать и, совсем не думая, поднимает голову, встречаясь с взглядом Ёнджуна. Ухмыляется. Заметный блеск в карамельных глазах отражается от лампы возле прикроватной тумбочки. Субин сглатывает, причём громко, скулы приобретают более острые очертания, а пальцы начинают медленно наносить мазь на почти зажившую татуировку. Жар подступает к лицу, а в висках негромко звенит.       — Повернись, — вновь просит Субин и задыхается, когда Ёнджун садится вполоборота и задирает подол юбки до талии. Он что, издевается? Субин точно знает: всё сводится к каменному стояку в его объёмных шортах. Быстро наносит мазь и закрывает тюбик. Ёнджун поднимается и просит его посмотреть, как смотрится татуировка. Субин наблюдает за колыхающейся юбкой от движений, как она задирается чуть вверх, обнажая кожу и нежные узоры на ней. Субин сходит с ума. Мурашки пробираются по спине и рукам, заставляя содрогнуться. — Тебе очень идёт… — жар окончательно обжигает кожу, и Субину сейчас точно сорвёт все оставшиеся тормоза.       — Ладно… Спасибо огромное за помощь, я отдыхать тогда пойду, — в голосе старшего проблескивает заметная грусть, что въедается в субиново сердце острыми шипами, и он хватает Ёнджуна за руку, совсем не думая, что крушит дружбу, как ребёнок мел по асфальту, притягивает к себе и завлекает в короткий поцелуй. Мажет по пухлым губам и отстраняется, слегка понурив голову — боится даже взглянуть на реакцию лучшего друга. Но слышится лишь короткий смешок и после голос: — Ну ты и тормоз тупоголовый, Субин-а.       Ёнджун давит на плечи, усаживая Субина на кровать, и демонстративно скользит коленкой к паху младшего, вырывая из него шумный выдох. Ёнджун приподнимает уголки губ и приближается к уху.       — Мне показать, что такое настоящий поцелуй, или ты хочешь трахнуть меня, Субин-а? — выдыхает старший и грязно прикусывает верхний хрящик. Субин невольно стонет и не может с собой ничего поделать.       Он по-собственнически ухватывается за хрупкую талию и усаживает на центр кровати. Но Ёнджун останавливает, не давая приближаться. Просит поменяться местами, стягивает слабо завязанный галстук с шеи, после грубо перевязывает руки Субина и заводит их за голову.       — Я буду делать что хочу, потому что долго ждал, — выдыхает Ёнджун почти в самые субиновы губы и слегка ёжится под пристальным взглядом карих глаз. — Надо бы тебе и глаза завязать, — Ёнджун уходит и быстро возвращается со вторым галстуком в руках. Нежно накрывает глаза, перевязывает узелок на затылке. Субин чувствует запах любимого парфюма Ёнджуна на нём и тяжело сглатывает.       Чувствует руки, что задирают майку и направляются прямо ко рту. Ёнджун двумя пальцами суёт ткань в рот и чуть проталкивает, заставляя прикусить. Субин вновь чувствует руки, они обводят крепкую грудь, щекочут накаченные руки, разминают шею и надавливают на кадык.       — Ты меня облапать решил? — Субин прыскает смешком и чувствует боль в районе соска. Ёнджун ущипнул его. — Э-эй…       Ёнджун тянет розовую бусину на себя, Субин мычит, прикусывая ткань майки сильнее. После Ёнджун ничего не делает, и Субин невольно больше краснеет, думая, что сделал что-то не так, и Ёнджун передумал, забирая свои слова обратно. Сознание просто пробивает оттого, что Ёнджун сейчас трогает его.       Следующий невольный стон срывается с губ, когда Ёнджун прикасается рукой к субинову члену через ткань шорт. Младший притягивает ноги чуть ближе к себе и в предвкушении задерживает дыхание. Пальцы пробираются под кромку шорт и тянут вниз вместе с бельём, выпуская набухший член. Субин начинает дышать чаще, когда прохладная рука опускается на орган и проводит вниз.       — Сам, — говорит Ёнджун, и Субин вопросительно приподнимает брови. — Подрочи себе сам, — повторяет Ёнджун, и младший Чхве готов заскулить. Чёрт.       Субин на ощупь притрагивается к чувствительной головке, надавливая на уретру, и проводит вниз, сдерживая стон сквозь зубы. Сомкнутая рука начинает двигаться быстрее, когда он осознаёт, что Ёнджун наблюдает за ним. И он не знает, о чём думает Ёнджун, не знает, что он сейчас делает. Смотрит? Может, сам удовлетворяет себя? Кусает ли он губы? А думает ли он о том, как развратно выглядит сейчас Субин? Это сводит с ума, заставляет ускорить руку и откинуть голову. Хочется задать Ёнджуну один из крутящихся в его голове вопросов.       — Джун-хён… — тихо стонет Субин и чувствует, как немеют локти. — Ты здесь?       Ответа не следует, лишь тишина и стоны, разрывающие её по швам.       — Ёнджун…       Субин чувствует, как под навесом тела прогибается матрас, чувствует горячее дыхание на своём лице, чувствует, как рука обвивает шею и слегка сдавливает. Субин трёт большим пальцем уретру, ощущая предэякулят, что сочится вниз по члену. Младший лицом ластится к скуле Ёнджуна, скользит вниз, к распахнутой рубашке, утыкаясь в сто процентов раскрасневшуюся грудь. Ёнджун запускает пятерню во влажные волосы и слегка давит на голову, заставляя задыхаться от приторно-сладкого запаха и стирального порошка. Субин мычит и приближается чуть ближе, членом касаясь выпуклости, что ощущается сквозь юбку. Не контролирует, лишь трётся о пах любимого человека, слышит сдавленные стоны сверху, чувствует пальцы, тянущие волосы то грубее, то нежнее.       — Эй… Я разве разрешал?.. — хрипит Ёнджун, пытаясь чуть оттолкнуть Субина. Галстук на глазах слегка соскальзывает вниз, когда Ёнджун тянет голову от себя.       Субин млеет, видя перед собой такого разнеженного Ёнджуна: волосы прилипли ко лбу, дыхание сбито, губы блестят — то ли от постоянного языка, проходящего по ним, то ли чёрт его знает. Субин смотрит, смотрит и смотрит, подавляя желания забраться рукой под юбку и прикоснуться к губам напротив.       — Хочешь? — спрашивает Ёнджун, постоянно поглядывая на субиновы губы. — Скажи это, — шепчет.       Субин сглатывает и чувствует, как смущение мелко кусает щёки.       — Хочу поцеловать тебя, — шёпотом произносит он, и в следующий момент хватка в волосах усиливается, силой наклоняя голову назад, а по губам напротив проходится язык, становясь всё ближе и ближе.       — Тебе следует запомнить наш первый настоящий поцелуй, — хрипло шепчет Ёнджун и накрывает губы Субина своими, опуская ладонь на шею.       Сладко и влажно, словно приторный белый шоколад стекает по губам. По нижней субиновой губе смело скользит чужой язык, младший не закрывает глаза, наслаждается карамельными глазами напротив, что с возбуждением смотрят в душу. Ёнджун неожиданно пальцем надавливает на кадык — Субин непроизвольно приоткрывает рот, в следующий момент ощущая язык внутри. Он гулко глотает, Ёнджун горячо вздыхает, удобнее усаживается на чужих коленках, мажет своим языком по субиновому и отстраняется со сбитым дыханием. Старший так красив. Очень. Хочется заправить выбившуюся прядь смоляных волос за ушко, но руки обездвижены.       — Развяжешь? — тихо спрашивает Субин, но тот в ответ лишь смеётся, берёт смазку, которую принёс вместе с галстуком.       Ёнджун соскальзывает с коленок на покрывало кровати, разводя худые ноги в стороны, открывая вид на полувставший член и розовое сжимающееся колечко. Вылив себе несколько капель смазки на пальцы, он притрагивается к колечку мышц, начиная круговыми движения проникать внутрь.       Непрошенный для Субина стон срывается с уст Ёнджуна, заставляя вздрогнуть и упасть паре капель пота с висков. В комнате становится жарче; желание прикоснуться к желанной коже затуманивает разум всё больше, обещая сорвать крышу на две части окончательно. Субин не хочет верить, что это действительно происходит, что ему просто снится, как его лучший друг прямо сейчас, раздвинув перед ним ноги, начинает быстрее наращивать темп, проталкивая пальцы глубже, вырывая из себя стоны. Он не может себе признать, что в самом деле хочет его прямо сейчас, как никогда раньше. Взять грубо и невозвратно.       Ёнджун проглатывает стоны, когда дотрагивается до комочка нервов внутри себя, судорожно сжимая пальцы ног и скользя ногами к себе ближе. Разлепив веки, он видит перед собой своего друга, нервно скусывающего корочки с вишнёвых губ, и взгляд, обращённый прямо на его пальцы. Это заставляет его удовлетворённо улыбнуться, закидывая голову назад.       — Хочешь взять меня? — шепчет Ёнджун, не смотря на него. — М? — выдох.       Ответа не следует, и, вернув голову в обратное положение, он замечает отчётливые румяные щёки Субина и нервно бегающие по его, ёнджунову, лицу глаза, радужка которых полностью заполнилась чёрным цветом.       Не в силах сдерживаться, Ёнджун поднимается на коленки и, делая ими пару шагов к Субину, привстаёт на них, нависая над другом. Ёнджун берёт член в руку, желая услышать большего от Субина, и у него это отлично получается, когда он зажимает большим пальцем уретру, цепко потерев. Субинова нога дёргается, а перевязанные руки нервно сжимаются.       — Стой… — Субин почти задыхается, жадно вдыхая палящий воздух.       Ёнджун на это лишь хихикает, но руку убирает, вздёрнув головой, чтобы чёлка спала с лица. Придвинувшись чуть ближе, он скользит пальцем по чужому лицу, облизывая пересохшие губы.       — Что ещё ты хочешь? — спрашивает Ёнджун, вновь обхватывая член Субина рукой и поддаваясь бёдрами чуть ближе, чтобы подставить член к колечку мышц. Он слегка насаживается на орган, обволакивая его тёплыми сжимающими стенками, но сразу же останавливается вынимая. — Ответь, ну же, — подталкивает его Ёнджун, выдохнув в субиново ухо и пытаясь услышать то, чего желает.       — Хочу… Взять тебя прямо сейчас, — закрыв глаза, еле слышно произносит Субин.       — Так развяжи уже этот чёртов галстук с рук, — более грубо приказывает старший, уже не в силах сдерживать себя.       И Субин, видимо, тоже больше не сдерживается, решительно выпуская руки с давно ослабшего галстука и обхватывая две половинки, сразу же оставляя красные отпечатки на белёсой коже.       — Почему ты не сделал это сразу? — усмехается, заглядывая в тёмные глаза напротив.       Тот опять не отвечает, сжимая кожу сильнее и медленно начиная насаживать Ёнджуна на член. Чхве закидывает голову назад, протяжно выдыхая, слегка срываясь на непотребный стон. Он проводит ладонями по оголённой груди, находя розовую бусинку меж двух пальцев. От этого Субин до конца насаживает Ёнджуна, выбивая из него уже громкий несдержанный стон, заполняющий квартиру полностью, до краёв. Чхве обвивает субинову шею, утыкаясь в неё носом, вдыхает хвойный аромат.       — Как же ты восхитительно пахнешь… — шепчет Ёнджун в самую шею, захватывая губами кожу, всасывая и оставляя алый засос.       — Врёшь, — с улыбкой уверяет Субин, наращивая темп.       Толчки становятся размереннее. Субин целует желанные щёки, скулы, линию челюсти, грудь, шею; пытается показать, как сильно его любит, и надеется, что тот это понимает. Толкается глубже, забирается рукой под юбку, задирая, и нежно водит пальцами по набитой ему татуировке. А Ёнджун стонет, прикрывает рот рукой, стараясь не мешать соседям, а к глазам подступают слёзы наслаждения и подступающей кульминации.       Ёнджун мелко дрожит, когда в последний раз насаживается на член до упора и обессиленно опадает на разгорячённое тело напротив. Субин помогает закончить себе рукой и с громким сдавленным стоном кончает в руку. Тянется за салфетками в ящик тумбы и вытирает руку. После падает рядом к Ёнджуну. Почему-то стало очень неловко. Субин не знает, что сказать, да и Ёнджун ни слова не говорит. Пролежали так они около получаса, пока Ёнджун, играя пальцем по телу Субина, не произносит:       — А что вообще значит моя татуировка?       Субин удивлённо раскрывает рот и косится на Ёнджуна.       — То есть за почти четыре недели ты даже не посмотрел значение? — спрашивает младший, перебирая мягкие пряди волос старшего. Последний же в ответ отрицательно качает головой и приподнимается на локтях, заглядывая в глаза и ожидая ответа. — Розовые цветы — чистота, невинность, нежность и… Преданная любовь, — голос срывается на шёпот, и он чувствует мимолётное мягкое касание чужих губ. — Но ты можешь решить сам.       — Люблю тебя. Вот что я решаю.