Taste

      Ёсан устало вздыхает и старается молча потянуться, чтобы не издать лишнего звука. Спина неприятно ноет, поясница тянет, а голова болит. Он стоит с закрытыми глазами ещё какое-то время, сжимая в руке перекладину от детской кроватки. Урывает пару минут на то, чтобы взять себя в руки и настроиться на мысль, что нормальный отдых будет только ночью.       Шорох снизу заставляет Ёсана тут же открыть глаза и перевести взгляд на детей. Полугодовалые Юджун и Ечан только недавно уснули. И если с первым сыном проблем практически не было, потому что Юджун засыпал уже после третьего круга по комнате, то вот с Ечаном каждый раз приходилось выслушивать концерты. Он спать не любил совсем и полностью в этом плане пошёл в своего отца.       Кстати о муже.       Ёсан покачивает кроватку с Ечаном, напевая какую-то только что придуманную колыбельную, а сам мысленно пытается понять, куда же делся Уён. Этот неугомонный ревнивый альфа почти не оставлял Ёсана одного, а после рождения детей так вообще не отходил ни на секунду. Да и ему с Уёном было спокойнее и проще.       — Ну всё, завёлся, иди сюда.       С очередным вздохом Ёсан берёт хнычущего Ечана на руки и начинает наворачивать излюбленные круги по комнате, укачивая в своих сильных руках. Мини копия Уёна капризничала и не хотела успокаиваться. Ёсан подозревал, что скоро у Ечана начнут резаться зубы, и тогда про сон они забудут вообще.       Но злиться и испытывать какие-то другие чувства, кроме обожания и любви к их с Уёном детям Ёсан не собирался. Поэтому и целовал пухлые щёки, прижимая Ечана к своей груди и продолжая укачивать.       Маленький Ечан был похож на своего отца не только внешностью и уже зарождающимся характером, но ещё и просто огромной любовью к грудным мышцам Ёсана. Ему всегда было интересно, как это работает, но что Уён, что Ечан — оба успокаивались, если прижать их к груди.       На этом моменте Ёсан вспомнил, что ему надо сцедить молоко. Грудь набухла, а следующее кормление детей только через два часа. Более того, она доставляла сильный дискомфорт, пока Ечан притирался и хватался за грудь Ёсана, засыпая.       — Всё, тише, папа рядом. Практически полушёпотом, близким к прозрачности голоса, произносит Ёсан, когда наклоняется, чтобы уложить Ечана в кроватку. Маленький, слава богу, наконец засыпает и больше плакать не планирует. Ёсан выдыхает с облегчением, а потом вздрагивает от неожиданности, когда знакомые руки обвивают его талию сзади.       — Только попробуй сказать хоть слово на тон выше моего голоса.       Тут же летит предупреждение от Ёсана, и Уён молча кивает, прижимаясь ближе. Он сразу начинает покрывать поцелуями напряжённую шею и плечи. Ёсан пытается сдержать улыбку. Специально сегодня надел домашнюю кофту с открытыми плечами, чтобы легче было снимать во время кормления.       Уён действует дальше — разворачивает Ёсана к себе лицом и тут же нежно целует, поглаживая и разминая поясницу. Знает, что у мужа там в последнее время очень сильно болит. Ёсан выдыхает с такой благодарностью, что Уён не может не хихикнуть.       — Где ты был?       — Готовил нам с тобой обед. Мы же совсем не ели с ночи.       Ёсан кивает, вспоминая сегодняшние бессонные часы, когда Ечан решил, что ему надо устроить истерику вообще из-за всего. Следом за ним расстроился и Юджун. Вот так Уён с Ёсаном и бегали, а потом просто решили не спать. Но пару спасительных часов тишины удалось урвать с семи до девяти. Потом Ёсану пришлось проснуться, чтобы покормить детей.       Они говорят максимально тихо, плавно двигаясь к двери. От Уёна приятно пахнет Уёном, и Ёсан не может надышаться любимым ароматом, прижимаясь почти вплотную. Но грудь не даёт делать это слишком долго — он испытывает дискомфорт, что не укрывается от внимательного взгляда мужа.       — Что такое? Где болит?       — Мне надо сцедить молоко.       В глазах Уёна вспыхивает что-то непонятное, чему Ёсан решает не придавать значение. Они всё же выходят из комнаты и почти летают, стараясь не наступать на пол слишком громко. Прикрыв дверь в детскую, Ёсан спешит в ванную.       — Ну-ка покажи, что там у тебя?       Уён, конечно же, следует за ним и заходит в ванную следом, перехватывая Ёсана за руки. Омега только вздыхает и ловит себя на мысли, что… Смущается. Ёсан с удивлением понимает, что его щёки горят. Но от чего?       Возможно, от взгляда Уёна, которым муж его в буквальном смысле прожигал. Ёсан стоит перед ним открытый и беззащитный, набухшая грудь навыкат, а воспалённые соски призывно торчат из-под одежды.       — Это больно?       Вкрадчиво интересуется Уён, и Ёсан сначала не знает, что ответить. Он хлопает глазами пару секунд, а потом пожимает плечами.       — Неприятно. Больно, если слишком сильно касаться. Молока действительно очень много, хотя я думал, что мне может не хватать сразу на двоих.       — А если касаться вот так?       — Ён-а, что ты делаешь?       Ёсан вздрагивает, когда Уён тянется к нему, чтобы осторожно стянуть кофту, но не просит остановиться. В конце концов, они мужья, имеют двух детей и знакомы больше десяти лет. Ничего страшного Уён ему не сделает.       — Твоя грудь и правда стала больше. Ты только посмотри… Она поместится в мою ладонь?       — О нет, только не говори, что ты снова сходишь с ума, — со смешком выдыхает Ёсан, покрываясь мурашками, — Уён-и, ну.       — Ёсан-и, ты прекрасно знаешь, что я не могу оставаться спокойным, когда вижу твои грудные мышцы.       О да, Ёсан прекрасно знает. Этот фетиш Уёна был самым крышесносным для него. Бороться с ним не было смысла, поэтому Ёсан просто смирился.       — А сейчас тебе не больно?       — Мне холодно, — усмехается Ёсан, — и, конечно, было бы неплохо хоть что-то сделать.       — А если я тебе помогу?       — В каком смысле?       Ёсан резко стонет, когда Уён сжимает одну из мышц в своей ладони. Правда сам же этого и пугается, поэтому начинает поглаживать и массировать, подходя ближе. Ёсан тяжело дышит, закусывая губу и ощущая сильный зуд.       Захотелось, чтобы Уён не только сжимал.       — Больно?       — Я тебя сейчас убью за этот вопрос. Неужели не видно?       — Прости, любовь моя. А если так…       Уён подключает и вторую руку. Поэтому теперь это выглядело как обычный массаж, который Ёсану делали ещё во время беременности. Но то, с какой сосредоточенностью это делал его муж, заставляло смущаться ещё больше.       Они даже не говорили лишних слов. Во-первых, знали, что это опасно и чревато последствиями в виде проснувшегося Ечана. А, во-вторых, у них практически не было времени друг на друга, потому что каждый свой день они посвящали нелёгкому воспитанию детей.       Именно поэтому эти касания сейчас были так приятны. Ёсан тихо постанывает, запускает пятерню в волосы Уёна и периодически оттягивает их, поглаживая. Он не хочет прекращать такую сладостную муку.       — Молоко буквально вытекает из тебя, господи… Ёсан-и, ты у меня такой… Красивый.       Ёсан судорожно вздыхает, когда опускает взгляд вниз. Губы Уёна находились в опасной близости от его груди, на которой выступила капля молока. И по глазам мужа было понятно одно — он готов помочь цедиться своими методами.       Когда Уён берёт один сосок в рот — Ёсану кажется, что он умрёт прямо сейчас от перевозбуждения и переизбытка чувств. Сжав волосы Уёна сильнее, он прикрыл глаза и притянул мужа ближе к себе. Тихое довольное мычание подкосило Ёсана ещё больше.       — Какой же ты вкусный, господи, — исступлённо проговорил Уён, сжимая грудь Ёсана ещё сильнее, чтобы выдавить больше молока, — я так завидую нашим детям.       В голове у Ёсана сплошной бардак, а перед глазами теперь только Уён, который с таким упоением пил его молоко, да ещё так вкусно причмокивал, что становилось плохо.       — Уён-и, боже, ну что ты такое делаешь, — хнычет Ёсан, продолжая возбуждаться с каждой секундой сильнее и сильнее, — это же для маленьких.       Но муж ему не отвечает, продолжая пить грудное молоко. С ума сойти можно, но Ёсан где-то читал, что альфы очень сильно любят не только запах молока, но ещё и его вкус. Видимо, Уён оказался ярым фанатом, раз сейчас с таким удовольствием сосал его грудь.       — Это самые лучшие инстинкты в мире, любовь моя.       Уён отрывается на пару секунд, поплывшим взглядом смотря на Ёсана снизу вверх. Только сейчас становится понятно, что альфа, вообще-то, тоже завёлся. Запах густился и стал сильнее, от чего внутренняя омега Ёсана кричала и пищала, требуя к себе внимания.       Ёсан перехватывает Уёна за шею, когда они наконец сливаются в поцелуе. Уён тут же усаживает его на стиральную машину, стягивая домашние штаны с уже мокрым бельём вниз. Ёсан снимает с мужа футболку и принимается пересчитывать просвечивающиеся кубики пресса, пальцами обводя каждый и спускаясь к уже выпиравшему стоящему члену.       Они не медлят и не хотят долгих прелюдий, потому что у них просто нет на это времени. Дети могут проснуться в любой момент, а хочется друг друга до безобразия. Ёсан прижимает Уёна ближе к своей шее и продолжает постанывать, пока муж заново его метит. Сам омега в этот момент обхватывает цепкими пальцами крепкий член и начинает двигать рукой, слыша тихое рычание.       Долго готовить Ёсана не надо — его тело знает Уёна слишком хорошо. Поэтому и входит Уён тоже легко, сразу же начиная двигаться и продолжая своё полюбившееся занятие. Ёсан, наверное, уже вырвал своему мужу все волосы, но Уёна всё равно не оттащить от грудного молока.       Они целуются, стонут друг другу в губы, заглушают любые звуки, рвущиеся наружу и наслаждаются собой в этот короткий миг вожделения. Ёсан откидывает глаза от накатившей эйфории, пока Уён оставляет на ней поцелуи и укусы. Собственник даже после рождения детей.       — Мой самый любимый, как же я скучал по твоему прекрасному телу, — прямо в губы, от чего Ёсан почти задыхается, — самый красивый, прекрасный, мой…       — Быстрее, Ён-а, — жалобно хнычет Ёсан, ощущая, как член Уёна растягивает его сильнее, — я чувствую, что дети скоро проснутся…       Уён удивлённо хмыкает, но перечить не решается. Если Ёсан так говорит, значит это правда. Его особая связь с детьми уже не раз проверялась и доказывалась, поэтому Уён меняет угол и продолжает выбивать из мужа стоны.       Они кончают одновременно, сжимая друг друга везде. Ёсан зажимает Уёна у груди, а сам впивается ему в плечо, чтобы заглушить ну слишком громкий стон. Уён заканчивает на бедро Ёсана, протяжно мыча.       — Хорошая реакция, милый, — тяжело дыша, замечает Ёсан и целует Уёна в лоб.       — Третьего мы не потянем.       — Спасибо, что помнишь об этом.       Они стоят какое-то время и просто милуются, обнимаясь и нежно целуясь. Тихо с чего-то хихикают и притираются ближе, пока не раздаётся плач из детской. Пронзительный крик разрезает тишину, от чего оба вздрагивают и вздыхают.       Ёсан только хочет сорваться, чтобы успокоить Ечана, но Уён перехватывает быстрее. А потом и вовсе несёт к ванной, помогая в ней уместиться и включая воду.       — Ты чего?       — Я сам успокою его, а тебе надо отдохнуть. Прими ванную, я справлюсь. Не волнуйся.       Уён настраивает воду, проверяет её температуру и кивает сам себе. После наклоняется, чтобы поцеловать мужа в щёку, а затем одевается, поправляясь. Ёсан же просто кивает и улыбается, разваливаясь в ванной и потягиваясь.       — Хорошо, тогда подай баночку для молока. И постарайся уложить Ечана заново, у них ещё положенный час сна.       — Понял, всё сделаю в лучшем виде, — кивает Уён и отдаёт нужную баночку, — люблю тебя.       — И я тебя.       Они снова улыбаются друг другу, и Уён улетает в детскую, чтобы успокоить разволновавшегося Ечана.