Бог любит троицу

В первый раз Вокс умер совершенно нелепо. Толстенькие телевизоры разного размера лежали на полках по номерам. Мало кто не знал, что Вокс забирает в свой карман часть бюджета выделенную для ремонта, чем вспоследствии поплатился. Тонкие полочки не выдержали такого жадного решения, и как никогда кстати расшатались рядом с перспективным телеведущим. Последний телеэфир Вокса запомнился надолго в сердцах публики, как он всегда хотел. Несчастной съемочной группе до сих пор снятся кошмары о вылетевшем глазном яблоке и жутком, долговязом крике, медленно перешедший в охрип. Среди зрителей разошёлся слух о том самом невероятном эфире, которого нигде больше не увидишь. В каком-то смысле Вокс просто исчез. Во второй раз... Совсем неряшливая и дурацкая ситуация. Нависающая тонкая фигура с отвратительной пастью острых зубов и холодными глазами, смеющимися над чужими жалкими попытками заслонить своё «лицо» руками. Вокс рвется на крик, когда разбитый экран жжет как заживо выдранная кожа. Жизнь ничему не учит дураков и он тянется к Аластору в злой, слезящейся манере хоть чем-то ответить и показать, что они на самом деле могут быть в чем-то равны. Он исчезает и Вокс остается один. В третий раз. Что же в третий раз? Что привело его к тому, что он сидит на коленях как избитая собака с ненавистной дрожью, готовую выплюнуть с кровью. Грудная клетка сжимается в страхе разломиться на щепки, холодное сердце бьется среди хрупких ребер, угрожая втянуть в себя каждую косточку и задохнуться. Толстые шейные провода шипят и искрятся от глубокой раны, панически умоляя прижечь их и остановить льющуюся кровь. Он не может закончить так. Он не может закончить свою жизнь настолько жалким образом, когда он практически на вершине всего Ада. Где-то он слышит смех своих старых коллег, где-то мелодичное мычание, упивающееся его случайными всхлипами и короткими стонами. Его зрение мутное, почти слепое в водянистом изображении, а слух слишком острый, и звук приближающихся шагов уговаривает его: Останься, тебя добьют. Вокс отказывается. Едва на дрожащих конечностях он ползет. Где-нибудь точно должна быть камера или телефон через который он мог бы запросто убежать в свою башню. Но Смерть ненавидит беглецов. Он кричит в агонии, когда его экран хватают и вырывают с звучным хрустом вместе с парой позвонков. Бесполезное тело падает, обмякнув, почти унизительно тяжело. Вокс может, как угодно, притворяться, но продолжит совершать одни и те же ошибки.