В объятиях стальной смерти

       Устойчивый запах сырой земли окутывал небольшой перелесок. Замаскированные ветками и грязью стояли тридцатьчетвёрки. Вдалеке была канонада из взрывов, говорившая о массированной артподготовке перед наступлением. Низкий рокот дизельных двигателей танкового взвода из шести тридцатьчетвёрок еле был слышен за завывающим свистом пролетающих над головами танкистов реактивных снарядов «катюши». Поднявшийся ветер с лёгким завыванием огибал корпуса танков, колыша маскировочную листву на ветках. — Поляжем мы тут все. — Со спокойствием в прокуренном голосе сказал командир одного из танков, дотягивая последнюю сигарету, что у него была. — Как пить дать поляжем. — У нас приказ любой ценой удержать позиции. — Тихим хрипом ответил ему другой командир. — Не дрейфь, прорвёмся.        Командир первой тридцатьчетвёрки усмехнулся, затянувшись последний раз и затушив сигарету о корпус танка, после чего выкинув её прочь. Его опустошённый взгляд устремился на экипаж, что сейчас сидел внутри танка. Командир лишь мысленно прощался с товарищами, пока из его ноздрей полилась густая пелена дыма. Заряжающий располагал снаряды на собственноручно сделанных подсумках, чтобы в пылу боя не искать их по всему танку. Не смотря на то, что боекомплект тридцатьчетвёрки был рассчитан на сотню снарядов, сам экипаж распихивал снаряды куда только можно и нельзя. Всем им было и так понятно, что если вражеским снарядом заденет боеукладку, то их уже ничто не спасёт. А вот пара лишних снарядов может пригодиться в самый неожиданный момент. — Сто двадцать восемь снарядов, командир! — Доложил заряжающий по шлемофону.        Командир лишь кивнул. Наконец, гул от реактивных снарядов начал стихать, а канонада от разрывов артиллерийских снарядов начала понемногу приближаться. Командир взвода приказал выдвигаться вперёд, от чего рокот дизельных двигателей начал набирать свою мощь. Вскоре с лязгом с места тронулся первый танк, молотя гусеницами грязь и разбрасывая её во все стороны. За ней двинулась ещё одна тридцатьчетвёрка, занимая строй. Вскоре взвод собрался в колонну и отправился ближе к линии соприкосновения. Командиры задраили свои люки, а наводчики прильнули к своей оптике, готовясь к бою.        Взвод тридцатьчетвёрок был отправлен во фланг атакующим немцам. Их задача была до скрипа в зубах проста: принять удар на себя, отвлечь противника и любой ценой постараться удержать. Внутри танка был ужасный гул, однако все экипажи к этому уже давным давно привыкли. Забираясь на последний пригорок, одна из тридцатьчетвёрок резко остановилась, наведя башню на одиннадцать часов и дав залп. Взвод тут же принял боевой порядок, выйдя на вершину холма.        Взору командиров открылось большое поле, на котором было с десяток тигров и пантер, а несколько десятков четвёртых панцеров и штугов выполняли роль свиты. Первый снаряд, выпущенный тридцатьчетвёркой, попал точно в цель, с хлопком пробив верхнюю лобовую деталь панцера. В его броне осталась лишь семидесяти шести миллиметровое отверстие от снаряда, края которого были раскалены до красна. Мгновение и внутри панцера вспыхнуло пламя, вырвавшееся через пробоину. Танк тут же потерял управление, а через секунду башню панцера сорвало с погона взрывом. Сдетонировавший боекомплект озарил ближайшие танки ярким светом своего столба пламени, языки которого буквально поедали подбитый танк. Башня панцера свалилась рядом с его корпусом, что был объят пламенем от и до.        Остальные тридцатьчетвёрки так же дали залп, после чего тут же тронулись вперёд. Против тигров и пантер стоять на месте было сравни самоубийству. Немцы явно не ожидали столь дерзкого удара с фланга, пребывая в лёгком смятении. Это дало возможность тридцатьчетвёркам убраться в небольшую низинку. Вскоре весь боевой порядок немецких танков начал поворот к предполагаемому месту, откуда был нанесён удар. — Бронебойным, каморным, заряжай! — Скомандовал один из командиров своему заряжающему.        Заряжающий, не смотря на трясущийся от неровностей танк, достал нужный снаряд из боеукладки. Открыв затворную часть казённика, он с силой вогнал снаряд внутрь, после чего казённик с характерным лязгом закрылся, заблокировавшись. — Тигр! На двенадцать часов! Ориентир: низкая берёза. Дистанция около трёхсот метров! — Прокричал в шлемофон командир, пока наводчик искал свою цель.        Как только наводчик нашёл свою цель, командир отдал приказ о короткой остановке танка. Пара секунд и машина замерла. Наводчик тут же «перекрестил» орудием тигр, сведясь, после чего нажал на педаль электроспуска. С характерным щелчком педаль продавилась под ногой наводчика. Боёк ударил о инициирующий заряд, после чего вся машина в мгновение ока была заполнена оглушительным звуком взрыва пороха.        Снаряд, вылетевший из нарезного орудия тридцатьчетвёрки с завыванием отправился в борт тигра. Попав вдоль гусеничного трака, снаряд выщербил из него кусок металла, попутно разбросав искры по всему борту тигра, после чего с силой вгрызся в основную броню борта. Раздался едва различимый среди гула двигателей хлопок, а в борту тигра красовалась размазанное отверстие от снаряда. Тот сдетонировал внутри, однако боеукладку зацепить не смог. Впрочем, тигр тут же перестал подавать признаки жизни, начав свой бесконечный танец по кругу. Мехвод был мёртв.        В тот же миг вспыхнуло сразу две тридцатьчетвёрки. Это отработали орудия пантер. На таком расстоянии для пантер не существовало брони, ведь их снаряды спокойно могли прошибать даже танки КВ. Тридцатьчетвёрки продолжили свой путь, сближаясь с врагом. Это был единственный их шанс, ведь в отличие от немецких танков, у советских не было ни мощных орудий, ни хороших прицелов. Только подвижность, которую возможно было реализовать лишь на дистанциях вытянутой руки.        Несколько панцеров и штугов уже полыхали ярким пламенем, а с соседнего холма начали работать самоходки СУ-152. Их осколочно-фугасные снаряды зачастую не были способны пробить лобовую броню вражеских танков, однако почти шесть килограмм тротила в каждом таком снаряде не оставляли равнодушным ни одного немца. И после одного выстрела добавки из немецкого танка никто не просил. Так было и сейчас: залп, после чего часть башни пантеры буквально раскрыло как консервную банку. Двигатель немецкой «кошки» тут же вспыхнул а экипаж уже не подавал признаков жизни. — Горит, горит скотина!        Тигры наконец смогли навести свои орудия и дали первый залп. Из всех тридцатьчетвёрок осталось лишь двое после залпа. Остальные были с пробоинами в корпусе. Кто-то кружился на месте, а кто-то покинул танк в опасении взрыва боекомплекта. Впрочем, теперь они были совсем близко к немцам. Внутри самих танков уже всё пропахло жжёным порохом и потом вперемешку с запахом моторного масла с солярой.        Наведя орудие, наводчик тридцатьчетвёрки тут же нажал на спусковую педаль, от чего снаряд тут же отправился в борт пантеры. В отличие от тигра, борт этих немецких «кошек» был куда слабее забронирован, а потому из пробоины тут же хлынули искры, а башню самой пантеры заклинило. Экипаж не стал дожидаться повторного пробития и весь израненный стал покидать танк. Сами тридцатьчетвёрки ловко лавировали среди немецких танков, сбивая им наведение, ведь помимо прицеливания на самих врагах, им приходилось учитывать и то, что они могут задеть союзников. — Тигр на два часа! Короткая! — Попался, кошак!        Тридцатьчетвёрка замерла на мгновение, наведя орудие на борт тигра. И лишь в этот момент командир заметил, что орудие тигра смотрело на них самих. Со стороны тигра показался файербол. В боевое отделение тридцатьчетвёрки ворвался бешенный раскалённый снаряд, забрызгав искрами разорванного металла всё вокруг и ранив экипаж. Несколько раскалённых капель упало на снаряды, что были на дне боевого отделения.        Обречённый взгляд командира танка и его смиренный вздох стали последним, что он сделал в своей жизни. Тридцатьчетвёрка вспыхнула. Как и та, что получила своё пробитие в борт за мгновение до этого. Огонь заполонил боевое отделение. Невыносимый жар мгновенно сжигал одежду и на экипаже, а снаряды рвались. Мгновение и взрыв, сорвавший башню с погона и рокотом прокатившийся по всему полю. Оставшиеся два тигра и пара панцеров приняли решение отступить.        Всё поле было охвачено огнём, кто-то кричал и молил о помощи, а кто-то смиренно ждал своей смерти. Все танки горели с таким жаром, что даже металл раскалялся, изредка потрескивая от растяжения. Они выполнили свою миссию. Но какой ценой?