Рано плакать, Антош

      Хмурые облака вещали о предстоящем ливне, скатываясь в кучу и грозно гремя. А птицы будто чувствовали это, летая как можно ниже и прятаясь в листве деревьев. Прохожие намеревались скрыться в магазинах или ближайших подъездах, лишь бы не промокнуть. Видимо только у Антона на душе спокойствие, умиротворение и внезапное желание улыбаться везде и всегда. Доброта, которую он излучал, просачивалась сквозь тяжелую атмосферу и ослепляла незнакомцев, смотрящих на чересчур радостного парня искоса. Он двигался по тротуару неспеша, наслаждаясь каждым вдохом в полную грудь и оглядывался на цветочную поляну, кусты и скамейки. Быть может, в этот момент его сердце перестало биться неимоверно быстро, каждую секунду проигрывая ту улыбку в голове, те глаза и тот голос. В этой обстановке, неприятной большинству населения его города, он чувствовал необъяснимое чувство безопастности, будто он на тех самых коленях и слушает ту самую нелепую историю из раза в раз. Его шаги легки, его волосы развивает усиливающийся ветер, а глаза не фокусированы на чем-либо, бродя по небу, закрытому тучами. Вдруг на лице он начинает чувствовать капельки дождя и душа ещё больше заливается теплотой. Ему не хватало именно этого – дождя, льющего без конца. Холодных капель, которые взбодрят его и натолкнут на правильные мысли, хоть и думать сейчас он не собирается. Эти здания, до боли родные, эти пустые скамьи, фонари, всё это слишком напоминает о нем, о времени, которую он посвятил тому самому. Его коленки в страхе дрожали, будто он совершил преступление, убил человека, угнал машину или спалил чей-то дом. Руки сжимали концы футболки, а губы были зажаты в тонкую полоску. "Что я наделал" вертелось в голове без остановки. – Антон, успокойся, — любимый голос прошелся мурашками по его коже, — Мы всего лишь поцеловались, ты не преступник какой-то. Его рука успокаивающе гладила плечо Антона, а у самого трепещало сердце. Ресницы трогали капли слез, готовые скатиться в любую секунду. – Ну что ты, рано ещё, Антош, — заметив краснющие глаза, он обнял Антона нежно-нежно, — Вот когда об этом узнают другие, тогда и придется оформить завещание твоими любимыми стикерами с котами. Антон рассмеялся, как в первый раз. Умение его голубоглазого любвеобильного мучителя рассмешить нравилось ему до чертиков, поэтому он чаще напрашивался на шутки и стеб с его стороны. Сейчас, эти остроумные фразочки заставили бы пульс биться чаще настолько, что в глазах бы помутнело. Но он не придет, его удержат женские руки. Те, что он выбрал вместо антоновых. Те, которые готовят теперь ему завтрак до работы. Те, что гладят его непослушные волосы и обнимают его крепко-крепко где-то в квартире этих родных домов. А Антон смеётся, скорее с себя, нежели с воспоминаний о нем. Как же сглупил Антон, когда не сбежал в тот вечер из этой комнаты, не закрылся где-нибудь в шкафу и не забыл обо всем произошедшем среди этих злополучных стен, а поддался чувствам и окрыленным фразам о любви и начал таять в этих объятиях. Эти лживые словечки терзали его сердце долгие годы, делая больно каждую удобную минуту. Капли всё падали, одежда намокала скоропостижно, как и волосы и прилипала к телу. Улыбка не спадала с лица, ресницы вновь тяжелели под грузом слёз и слава Богу, что их скрывал собой дождь. – Антон, — слышал он бесконечно, прикрыв глаза, — Антоон, — ему казалось, что это только в голове, но прогремел гром, он распахнул глаза и увидел перед собой его – Арсения. Виновника его бессонных ночей, терзаний в себе, накрученных ситуаций и запутанных мыслей и наконец, сильной боли и пустоты, ощутимой после его болезненного ухода. – Заболеешь же, — теплота в голосе всё та же, но Антон не тот же и он знает: наигранная искренность. — Что ты делаешь на улице в такую погоду? Арсений направляет зонт на голову Антона и накрывает его плечи своей курткой. В ноздри попадает излюбленный пару лет назад запах и Антона тут же пробирает на новую волну слёз, из-за чего он снимает вскоре куртку с себя и пихает в руки напротив. – Антон, пожалуйста, послушай меня, — обреченный вздох, который раздражает Антона, заставляя думать что он какой-то надоедливый ребёнок, которого собираются отчитывать в сотый раз. — Я всё ещё.. – Всё ещё сохнешь по мне, заглушая Алёной боль, ой, наверное наоборот? Ты использовал меня, чтобы забыть её, а как она явилась на нашем пути, ты тут же отпустил мою руку и льнул к ней со всей своей любовью, Арсений, — кричал Антон, в надежде, что его мысль уловят и уйдут, оставив его наедине со своими мыслями, идущими хороводом рандомно. — А сейчас явился с зонтом и вздыхаешь, будто я что-то не так понял и мне нужно объяснять из-за чего люди могут променять свою "любовь" на короткую юбку?? Ты чертов кретин. Вручив следом зонт обратно владельцу, Антон в последний раз заглянул в эти глаза хрусталики, готовые треснуть от малейшего удара и у него получается это сделать: тоска овладевает прекрасными голубыми глазами и съедает весь блеск, оставив после себя абсолютную пустоту. Может, Алёна не сделала его счастливым? Но это не волнует Антона, так как в этот раз он выбирает себя, вопреки чувствам и порывам броситься к прежней любви. Интересно одно: шепчет ли Арс ей теплые слова, полные искренности и любви так же, как и ему прежде? – Не шепчу, не говорю о любви, так как не люблю, — тише выдает Арсений, опустив глаза и бросив зонт в сторону, — Я был вынужден уйти, чтобы ты больше не страдал. Антон замер. – Я видел, как с каждым простым поцелуем в щеку ты всё больше заливался любовью и страхом того, что поймают, осудят и застрелят. Я не мог видеть твои страдания, не мог чувствовать себя так несвободно и заставлять тебя бояться каждого прикосновения и слова в мой адрес. — в этом тоне тонны тоски и печали, — Антош, я оставил тебя, потому что ты боялся меня любить, боялся быть любимым, так как это не принято какими-то бабками, я выбрал твоё счастье, в надежде, что через пару лет ты найдёшь ту самую, похоронишь наши воспоминания и перестанешь бояться. А сейчас я из окна вижу как ты гуляешь и грустно смеёшься под дождём, разве это поступок счастливого человека? В глазах мыльно, эти слова закрадиваются в голову и судорожно повторяются в попытках догнать смысл.